Помоги проекту - поделись книгой:
Юрий ГАГАРИН. Потом с полевого стана подбежали механизаторы. За те неполные два часа, которые я провел в космосе, радио донесло и сюда, и во все концы Земли весть о запуске. Моя фамилия была уже известна тем, кто меня встретил.
Шофер колхоза «Ленинский путь» Игорь ПЕРЕВЫЩУК. Гагарин, он на наше поле скатапультировал. И лесничиха Тахтарова, которая вместе с внучкой как раз в это время на своем огороде картошку сажала, она к нам, в Смеловку, свести его хотела, да тут - откуда ни возьмись - трактористы из колхоза Шевченко: набежали пестрой ордой и перехватили Юрия Алексеевича…
Бригадир колхоза имени Шевченко Василий КАЗАЧЕНКО. Гагарин глянул - народ появился возле: ага, тут, значит, мне помощь дадут. Оборачивается и с этой Тахтаровой идет сюда. Близко, метров на пять подходит. Видим, пожарная каска на нем, скафандр.
- Разрешите представиться, первый в мире космонавт Юрий Алексеевич Гагарин!
Ну, у нас дух захватило. Да как же это так? А он Руденко, Кузьмичу, руку, а тот говорит:
- Иван Кузьмич!
Вторым я стою. Я растерялся. И вот он руку держит, мне нужно сказать свое имя-отчество, а я не могу. Он говорит:
- Что вы, отец, так волнуетесь?
- Юрий Алексеевич, - говорю, - как же не волноваться? Пятнадцать минут, как мы вас слушали над Южной Америкой, и вдруг мы с вами сейчас.
А он говорит:
- При такой технике все может быть, батя. Потом спрашивает:
- Как вы сюда попали?
- А мы тут, значит, сеем.
- Ах, сеете, вот хорошо, - он говорит. А затем просит:
- Помогите раздеться.
Рядом со мной стоял Алексей Веревка. Он начал одну руку расшнуровывать (скафандр на шнурках, как вот на ботинке), ну, а я начал вторую руку.
Вдруг появляется машина по оврагу, подъезжает, из нее выскакивает молодой мужчина:
- А, Юрий Алексеевич? Здравствуйте, здравствуйте! Ну как самочувствие?
Гагарин говорит:
- Ничего. Как мне быстрее с Москвой связаться? Сели они в кабину и поехали.
Юрий ГАГАРИН. Вскоре прибыла группа людей, проезжавших на грузовых машинах по шоссе. Они обнимали меня, жали руки. Кто-то из них назвал меня майором. Я, ничего не спрашивая, понял, что министр обороны Маршал Советского Союза Родион Яковлевич Малиновский присвоил мне внеочередное звание через одну ступень. Я не ожидал этого и покраснел от смущения. У кого-то нашелся фотоаппарат, мы встали большой группой и сфотографировались. Это был первый снимок, сделанный после полета.
Аркадий ГАССИЕВ. В тот незабываемый апрельский день нам выпало огромное счастье: в числе самых первых людей нашей планеты встретить Юрия Гагарина при возвращении его из космоса. Вот как это было.
Утром 12 апреля 1961 года мы услышали взрыв. Очень похожий бывает, когда самолет проходит звуковой барьер.
- Вижу в воздухе летательный аппарат! - крикнул Сопельцев.
Мы посмотрели в ту сторону, куда он указывал, и на фоне голубого неба увидели идущий к земле какой-то летательный аппарат.
- Быстро в машины! - крикнул я.
Через минуту мы мчались по дороге. Летательный аппарат стало видно яснее. Сомнения исчезли - это космический корабль-спутник «Восток».
Корабль приземлился за лесом, и мы, свернув с дороги, поехали к нему, не снижая скорости, несмотря на кочки и рытвины.
Миновав кустарник, увидели корабль, а возле него - первого космонавта. Мы бросились к нему со всех ног. На его гермошлеме мы прочитали буквы - СССР.
- Мне нужно добраться до ближайшего телефона, - сказал Гагарин.
Оставив Калмыкова и Ершова возле космического корабля, мы с Юрием Алексеевичем Гагариным сели в машину и поехали.
Игорь ВОЛКОВ. Всех нас прямо-таки поразили скромность и простота первого после приземления доклада Юрия Алексеевича в Центр: «Прошу доложить партии и правительству, что приземление прошло нормально, чувствую себя хорошо, травм и ушибов не имею». А в конце разговора попросил сообщить родителям и жене, чтобы они не беспокоились, потому что самочувствие у него отличное.
Юрию Алексеевичу предложили поесть. Но он отказался. Попросил только стакан чаю - погорячее и покрепче.
Дальше события развертывались с такой быстротой, что и стакана чаю Гагарину не удалось выпить. Непрерывные звонки из Центра с поздравлениями и вопросами. Потом сообщили о вылете вертолета из группы встречи в район приземления. Юрий Алексеевич садится в машину и, провожаемый аплодисментами, уезжает к месту приземления «Востока», а из громкоговорителя, установленного на высоком столбе, вслед ему несется торжественный голос Левитана:
- После успешного проведения намеченных исследований и выполнения программы полета 12 апреля 1961 года в 10 часов 55 минут московского времени советский корабль «Восток» совершил благополучную посадку в заданном районе Советского Союза…
РАЗМЫШЛЕНИЯ У ОБЕЛИСКА
Юрий ГАГАРИН. «Восток» спустился в нескольких десятках метров от глубокого оврага, в котором шумели весенние воды. Корабль почернел, обгорел, но именно поэтому казался мне еще более красивым и родным, чем до полета.
Заслуженный летчик-испытатель СССР, доктор технических наук Марк ГАЛЛАИ. Берег Волги. Широкий заливной луг, от которого крутой стенкой поднимается тянущийся вдоль реки пригорок. На его вершине - небольшая круглая ямка, выдавленная в грунте приземлившимся космическим кораблем. В нескольких шагах - сам корабль, откатившийся после первого касания немного в сторону. Он обгорел с одного бока - того, который находился спереди при входе в плотные слои атмосферы. Вместо сброшенных перед посадкой крышек люков - круглые дыры. Здесь же рядом, на желтой прошлогодней траве, бесформенная куча материи - сделавший свое дело парашют.
А кругом зеленая, весенняя степь, видимая на десятки километров. Если специально искать место для сооружения монумента в честь первого полета человека в космос - вряд ли удалось бы найти более подходящее!…
Преподаватель Саратовского аэроклуба Сергей САФРОНОВ. В непосредственной близости от волжского берега, отвесного, как опущенная на ребро ладонь, по соседству с хлебным полем, которое все теперь называют не иначе как Гагаринским, возвышается обелиск высотой в 25 метров - уменьшенное подобие того 100-метрового монумента из титана и стали с 11-метровой космической ракетой на самом верху, который стоит на виду у людей на площади перед Выставкой достижений народного хозяйства в Москве.
Вокруг - невысокие холмы. По обе стороны от дороги, которая ведет к обелиску, - в две шеренги деревья. В апреле 1961-го не было ни этой дороги, ни этих ветвистых деревьев. И обелиска тоже не было.
«12 апреля 1961 года здесь приземлился первый в мире космонавт Юрий Алексеевич Гагарин», - читаю я на мемориальной доске, врезанной в гранитный постамент, и думаю о том, что когда-то у России было два знаменитых поля - Куликовское и Бородинское, а теперь, как в истории, так и в памяти людской, на равных добросо-седствует с ними еще одно поле славы - вот это, Гага-ринское поле…
Директор музея космонавтики при Дворце культуры Звездного городка Татьяна БЕЛЯЕВА. «Это чудесно, что наш первый космонавт приземлился на весеннее поле, вспаханное под будущий хлеб…» «Я слышала, что ваш космонавт приземлился на пшеничном поле. Не правда ли, символично - ракета и хлеб! И совсем не то ощущаешь, когда ракета падает в океан и ее вылавливают военные корабли и вертолеты».
Первая фраза - из письма Василия Костюка, которое пришло на имя Юрия Алексеевича Гагарина из волынского села Колодежного. Второе письмо прислала парижанка Женевьева Ламаск.
Писем, созвучных по мыслям с этими, в архиве нашего музея не перечтешь. Сразу же после возвращения Юрия Гагарина из полета в космос в его адрес хлынул такой неиссякаемый поток писем, что Министерству связи не осталось ничего иного, как ввести для корреспонденции, адресованной Гагарину, особый индекс, как для целого почтового отделения. «Москва-705» - таким был почтовый адрес Юрия Алексеевича Гагарина.
«Колос и космос», «голубь мира и космическая ракета», «советский космонавт - пахарь космической целины», «мирное небо над мирным полем и мирный космос над мирным небом» - эти темы на разных языках, но в одной и той же, оптимистической, тональности варьировали в своих письмах адресанты Гагарина.
Преподаватель Саратовского аэроклуба Сергей САФРОНОВ. У памятника цветы: круглый год они здесь, эти живые, как память, цветы. А под осень, когда на Гагаринском поле вызревают хлеба, первый сноп, обвязав его, как перевяслом, красной лентой, механизаторы приносят тоже сюда - к подножию обелиска, вставшего между Волгой и хлебным полем.
В последний раз Юрий Алексеевич видел это поле в январе шестьдесят пятого года.
О чем он думал, глядя на сквозную дымчатую тень, которую обелиск отбрасывал на изборожденный поземками снег? Вспоминался ли ему тот полдень по местному времени, когда он с послеполетной сумасшедшинкой в глазах стоял вот здесь, в этом поле, и озирался по сторонам?…
«Где же вы, дорогие мои земляне?» - будто бы спрашивал он у Волги, у неба, у пашни.
И он их увидел, и он их встретил, дорогих землян - шестидесятилетнюю женщину в сером с прозеленью ватнике и шестилетнюю девочку - Анну Акимовну Тах-тарову и ее внучку Риту.
Я часто возвращаюсь мыслями к каждому из участников той в прямом смысле этого слова исторической встрече, которая произошла по воле случая в полуденный час за околицей заволжской деревеньки.
Итак - трое. И на первом плане конечно же человек в ярко-оранжевом скафандре и в гермошлеме - первый космонавт Юрий Гагарин.
…Когда Юре минуло семь лет и ему нужно было бы начинать учебу в школе, разразилась война - пожалуй, самая кровопролитная в небедной на войны истории человечества.
«Нашу семью выгнали из дома, который заняли немецкие солдаты, - напишет позднее Юрий Алексеевич Гагарин. - Пришлось выкопать землянку, в ней и ютились».
В середине XX века мальчишка прозябал в землянке: совсем как троглодит - житель словно бы вновь возвратившегося каменного века. А в это время немецкий ученый Вернер фон Браун готовил для своего фюрера «вундерваффе» - «чудесное оружие». Им должна была стать ракета, сеящая гибель по всему миру. «Чудесное оружие» не помогло фашистам утвердить «новый порядок», базирующийся на том, чтобы Гагарины, ютящиеся в землянках, работали на фон Браунов, роскошествующих во дворцах.
«Вундерваффе» не спасло третий рейх, но через 16 лет после окончания войны мальчик из землянки как раз с помощью ракеты пронесся вокруг Земли по космической орбите. И через 16 лет после войны тот же самый
Вернер фон Браун - Вернер Коричневый, коричневый не только по фамилии, но и по человеконенавистнической своей сути, - прослыл отцом американской астронавтики.
Хотя не стало гитлеризма, хотя эвфемизм «новый порядок» уступил место эвфемизму «свободный мир», Вернер фон Браун не прекратил работ над усовершенствованием ракет. А потому и те, кто благодаря краху гитлеризма смог выйти на свободу из темных землянок, вынуждены были, затянув пояса потуже, тоже заняться конструированием ракет.
Перекрасившиеся фон Брауны старались внушить людям, что пилотируемые корабли-спутники - это всего лишь побочный продукт гонки вооружения. Голубоглазый юноша, которого фон Брауны мечтали низвести до положения раба, вырвавшись на простор космоса, показал всему миру, что это значит - советская программа использования космоса в мирных целях.
«Сердце сжимается, когда подумаешь, что наш земной шар может стать полем термоядерной войны. Кому это нужно? Какие злые силы равнодушно, не внимая голосу разума, готовят такую судьбу Земле? Неужели они всерьез думают при помощи ядерного оружия повернуть или хотя бы остановить ход истории? Неужели им безразличны судьбы сотен миллионов людей?! Неужели и космосу суждено стать еще одной областью, где люди будут состязаться в усовершенствовании орудий войны? Этого не должно случиться: не для этого на весь мир прозвучали из небесных глубин сигналы первого советского спутника Земли. Эти сигналы звали к тому, чтобы человечество покончило с оружием, с войнами. Космос станет недоступным для человека, если в нем начнется гонка вооружений. Космосу не нужны ядерные взрывы. Там хорошо и без них!» - говорил Гагарин. И слова эти как завет - нам, его современникам, и тем, кто будет жить на Земле после нас.
Приглядимся теперь еще к одному действующему лицу - к Анне Акимовне Тахтаровой, сухонькой пожилой татарке в ватнике и в линялом платке из светлой в черную клеточку бумазейки, наглухо обмотанном одним концом вокруг шеи, той самой жене лесника, которая, сноровисто нажимая на лопату, вскапывала огород и тут же, прямо под лопату, сажала картошку.
Анна Акимовна была ровесницей XX века, и ее детство пришлось на времена дореволюционные, на времена отсталой, полуфеодальной России.
До чего же стремительно промчалась через ее жизнь история! Промчалась войнами и революциями, такими коренными преобразованиями, как индустриализация и коллективизация, изменившими до неузнаваемости лицо России.
Я не знаю подробностей жизни самой Анны Акимовны, но вот письмо старой учительницы Смирновой - тоже ровесницы века, а следовательно, ровесницы Анны Акимовны Тахтаровой:
«Дорогой Юрий Алексеевич! Я пишу Вам потому, что Вы из наших краев - из Гжатска. В свое время газеты отмечали, что среди Ваших земляков есть еще люди, которые «помнят лучину». Одним из свидетелей таких «лучин» являюсь и я. Да, я помню, как мать пряла чужую пряжу, не зажигая керосиновую лампу, при свете лучины, огарки которой падали в подставленное корыто.
Я помню великую хлебную Россию без хлеба. Моей детской мечтой было вдоволь поесть черного хлеба.
И вот - Октябрьская революция. Сколько безграничной радости она принесла. Тогда до меня дошли ленинские слова о ликвидации безграмотности. И я помню колоссальную тягу к знаниям, к учебе деревенских ребятишек. Шли они из деревень в города, с мешочками за спиной, работали, учились, вступали в комсомол, защищали свою Родину.
И вот теперь, когда выросли эти мальчишки и девчонки, овладели знаниями, они дали стране ученых из народа, дали покорителей космоса. Это ли не чудо!
Родина наша навсегда распрощалась с темнотой, отсталостью, невежеством и под путеводной звездой Ленина идет к вершинам коммунизма».
И снова Гагарин:
«Кто-то подсчитал, что мощность двигателя ракеты, которая вывела на орбиту первый краснозвездный «Восток», равнялась собранной воедино силе тяги всего конского поголовья дореволюционной России. Такое сопоставление хотя и остроумно, но печально. Страна отсталости и деспотизма, какой была царская Россия, не могла бы вырваться в космос.
Чтобы подняться к звездам, мало разорвать путы земного притяжения - нужно было прежде сбросить оковы, в которых томились до Октября труд, разум, душа человека!»
Да, это истинная правда. Но правда и то, что сотни миллионов мужчин и женщин на нашей Земле живут еще в эпоху сохи и лопаты, а лучше сказать, мотыги, которой взрыхляют землю под рис на террасах Индонезии или окучивают маниок на плантациях, затерянных посреди африканских джунглей. Для этих изнуренных работой людей с мотыгами в руках - людей, в жизни которых не было ни революций, ни пятилеток, событие, происшедшее в апреле шестьдесят первого вблизи русской деревни Смеловки, это не более чем сказка.
В этом неизбежном сосуществовании космического корабля и мотыги - орудия, история которого насчитывает что-то около 15 тысячелетий, - проявляется одно из коренных противоречий нашего времени: разительная диспропорция в уровне цивилизации населяющих нашу общую Землю народов. Мы разорвали узы земного притяжения, но в мире еще не улажены дела самые элементарные - не ликвидировано социальное неравенство, не покончено с нуждой и голодом, не сглажена разница в развитии, измеряемая тысячелетиями и целыми историческими эпохами.
Что же делать?
«Победа Октября и выход человека в космос - неизбежные и закономерные события истории», - отвечает Гагарин.
Чего не хватает людям, прозябающим в мире, где «все подчинено обогащению избранных за счет рабского труда обреченных на нищету»?
«Им не хватает той радости труда, которой живут мои соотечественники. А ведь дай этим людям дыхание на полную грудь, они перевернут горы, сотворят дивы дивные», - писал, как бы размышляя вслух, Юрий Алексеевич Гагарин.
Поделиться книгой: