Помоги проекту - поделись книгой:
— У тебя, мужчина? — снисходительно проговорил он, словно потрепал Вику по голове, как трехлетнего ребенка, заявившего, что он, к примеру, может запросто сварить борщ.
Вообще этого не следовало говорить. Может, Вика и была неловкой, но только не страхолюдиной, это уж точно!
У нее вьющиеся каштановые волосы, густые и блестящие, и выразительные серые глаза, и длинные ресницы. Кожа у нее чуть смугловатая, но нежная, на щеках всегда легкий румянец, а губы вполне могут обходиться без помады, такие они сочные и яркие. Когда Виктория смеется, ресницы ее подрагивают, как крылья бабочки. Точеный прямой носик придает ее лицу законченность, подобно восклицательному знаку в конце изящной фразы.
А какая у нее фигурка! Хоть сейчас на подиум.
Раньше Санька все это в ней любил и мог часами сидеть на кухне, украдкой любуясь молодой женой. Она все делала быстро, ладно, даже странно, что порой у нее проявлялась некая угловатость движений. Так ведут себя люди, которые стесняются чего-то или волнуются. Понятное дело, если они на сцене. Но ей чего волноваться в своем собственном доме?!
Взять хотя бы тот же сладкий борщ, когда она перепутала соль с сахаром. Правда, потом ей как-то удалось это исправить. Борщ даже получился вкуснее обычного, но Санька разозлился: надо же ему было влюбиться в девчонку, у которой не все дома, а если дома, то спят.
За те полгода, что они прожили вместе, он такого насмотрелся, что, когда Виктория однажды заговорила о ребенке, Санька шарахнулся от нее как от зачумленной.
Вытаскивать свою жену из ям, куда она вечно сваливается, поднимать с тротуаров, где она на ровном месте подворачивает ногу, ловить, когда она падает со стремянки, с табуретки и вообще с любого возвышения, на котором стоит, прикладывать лед к шишкам, получаемым ею с невероятным постоянством, задевая головой, ногами, руками все выступающие части мебели, — это одно, к этому он привык, но если то же самое она станет проделывать с ребенком на руках? О таком страшно подумать.
Теперь эта невероятная женщина говорит про какого-то другого мужчину. Понятно, тот клюнул на ее женские прелести, но в любом случае мужик этот и не подозревает, что жить с ней все равно что курить, сидя на пороховой бочке. Не знаешь, когда рванет.
Да он сбежит от нее тотчас, как она начнет проделывать свои фокусы. Минуточку! Выходит, Санька допускает, что этот посторонний мужчина может, хоть и ненадолго, в их доме задержаться? И это при живом муже?!
Вика отчетливо видела его возмущение и размышляла о том, как несовершенна мужская природа в части той самой логики, которая якобы по плечу только мужчинам. Он собирается жить с другой женщиной, но все равно не допускает и мысли о том, что жена тоже может завести себе кого-нибудь.
Словом, Александр Петровский ушел из дома злой как черт, вроде на работу — интересно, он свою фифу на работе нашел или познакомился с ней, когда подвозил на машине? — а его жена принялась продумывать план мести. Под названием: «Как изменить своему мужу не лишь бы с кем, а с мужчиной, достойным во всех отношениях, так чтобы потом было не стыдно вспоминать о минутах блаженства, проведенных в его жарких объятиях?»
Нет, до сего момента ни о чем подобном Виктория и не помышляла. Она любила своего мужа, и других мужчин для нее не существовало. Да и зачем бы ей понадобились эти самые другие мужчины, когда у нее был Александр Петровский. И целых полгода он принадлежал только ей. Это ли не счастье?!
Когда после близости между ними муж засыпал, Вика тихо лежала рядом, как мышка, и делала вид, что тоже спит, а сама через неплотно прикрытые глаза смотрела на него.
Прежде чем лечь спать, Петровские обычно включали во дворе электрический фонарь в форме газового. Свет от него проникал через плотные шторы и создавал в их спальне особое интимное освещение. В его свете красивый Санькин профиль смотрелся особенно романтично. У Вики сладко щемило сердце при одной мысли о том, что этот мужчина, прекрасный как принц, принадлежит ей.
Поэтому она и боялась его потерять. Когда еще судьба пошлет тебе принца? Если пошлет. Это Вика себе так объясняла чувство приниженности, которое она испытывала перед Санькой. Стоит ли она его? Средней внешности, без образования, с кучей недостатков, главные из которых — рассеянность и неловкость.
Вот она боялась, боялась и добоялась! Точнее сказать, бойся не бойся, а конец один. Счастье долгим не бывает.
Вика не хотела осмысливать трагедию в полном объеме — вот, она лишилась самого дорогого, жизнь ее потеряла всякий смысл и прочее, — так и с катушек съехать недолго.
Но и представлять сейчас, что у нее будет интим с посторонним мужчиной… Не знаешь, кому в таком случае отомстишь: ему или себе за то, что вздумала мстить.
Однако думая о возможной мести, Вика на время забывала Санькину измену — какой-никакой выход из ступора. Тот самый клин клином. Хотя, кажется, она слишком торопится.
И наметила себе Вика в качестве будущего любовника человека, которого у них на оптушке, то есть на оптовом вещевом рынке, где она работала реализатором, все звали Майором. Говорили, что прежде он служил в армии — не то в моторизованной пехоте, не то в ракетных войсках. И этот самый Майор, по выражению ее коллеги и приятельницы Кати, подбивал к Виктории клинья.
То есть поклонник у нее уже был готовый, не надо тратить время, чтобы к себе его приручить. Остается лишь поманить.
Как аукнется, так и откликнется! На этой решительной ноте Вика стала собираться на работу, запретив себе думать о Саньке. О том, как он отнесется к ее предстоящей измене…
Она не подозревала о том, что в это же время Санька думал вовсе не о нормальной женщине, которая не падает и ничего не роняет, а о том, что отдавать за здорово живешь свою жену кому ни попадя ему не хочется.
Таким образом, совсем недавно владевшее им желание круто изменить свою жизнь отошло на второй план.
Поразмышляв о своей семейной жизни, он стал видеть в ней не только минусы, но и плюсы. И чем больше думал, тем больше плюсов находил.
Если уж на то пошло, неизвестно, что ждет его в новой жизни. И будет ли ему там так же комфортно и уютно, как было совсем недавно с Викторией. До того, как в его жизни появилась Лизавета.
Петровский решил проследить, кого жена приведет в их семейный дом, и потом уже, увидев изменщицу в объятиях другого мужчины, с чистой совестью уйти к другой.
В чем Санька не сомневался, так это в том, что упрямая женщина непременно осуществит свои намерения в самый ближайший вечер. Его Виктория всегда отличалась нетерпением, всего ей хотелось добиться побыстрее, и, может, поэтому ей так не везло, по причине этой самой торопливости? Переизбытка эмоций?
Просто Вика еще молодая — всего двадцать один год, вот она и не умеет соизмерять свои желания и скорость, с какой бросается их выполнять…
Он сколько раз говорил ей:
— Вика, почему ты все время спешишь? Осмотрись, куда идешь, погляди вперед, погляди назад, под ноги в конце-то концов! — Санька даже по-латыни нужную фразу выучил: «Фестина ленте» — «Торопись медленно»!
Но она его никогда не слушала и потому вляпывалась во всякие такие неприятности вроде этой, с мышеловкой. И еще хохотала:
— Представляю, как все люди ходили бы по твоему рецепту! Пока они осматривались бы да оглядывались, куда эту самую ногу поставить, никуда бы не успевали.
— А ты, конечно, всюду успеваешь и никуда не опаздываешь.
Он тогда съехидничал, а Вика потупилась: он прав, с ней постоянно происходили события, которые с нормальными женщинами не случались.
Мало того что она роняла и разбивала все, что бьется, в доме! Едва Виктория Петровская входила в трамвай или троллейбус, как в нем что-то ломалось. Или отключали электроэнергию. Или впереди оказывался затор. Например, несколько столкнувшихся машин, которые перекрывали рельсы трамваю и всю дорогу троллейбусу. Сама себя при этом она шутя называла «трамвайным вирусом».
Санька мог бы подумать, что его жена какая-нибудь ведьма. Были же такие в прежние времена. Но ведь от этих аварий и заторов страдала прежде всего сама Вика, так что подозревать, будто она делает пакости не только всему городу, но и самой себе, было просто глупо. Или бывают неудачливые ведьмы?
Впрочем, это все мелочи по сравнению с заявлением, будто она приведет домой какого-то мужчину!
В минуту такого праведного гнева бесполезно было указывать Саньке на его собственные грехи. В конце концов, он мужчина. То, что дозволено Юпитеру… Санька любил читать и при случае мог процитировать кого-нибудь из классиков. Как и сама Виктория. Любовь к чтению в свое время их тоже сблизила.
Помнится, он с удовольствием хохотал, когда она сказала его приятелю, попытавшемуся при Саньке ее обнять:
Тот тоже засмеялся и уважительно сказал Петровскому:
— Прикольная у тебя девчонка.
Прикольная. На самом деле вовсе не смешно, что тоненькая, хрупкая девчонка тяготеет к сугубо мужскому поэту. У нее что, матери не было? Ах да, у Вики была бабушка, говорят, филолог, но и она тоже почему-то не придала значения такому неженскому увлечению внучки.
Да и он, как муж, занимался вовсе не тем. Следил, чтобы она ничего не роняла и не падала. Нужно было почаще объяснять, что женщина хороша именно своей женственностью. И когда она говорит: «У меня запой от одиночества, по ночам я слышу голоса…», это не смешно! Молодую женщину подобное увлечение ничуть не красит.
А может, такой поэтической грубостью она лишь прикрывает собственную беспомощность и растерянность? Придумывает себе некий лихой имидж, приплетает неизвестно откуда взявшегося мужика?..
Он и представить себе не мог, что как раз в эту минуту Виктория соображала, как пригласит Майора к себе домой. И если он согласится… Тут Вика стала продумывать меню, потому что всем известно, путь к сердцу мужчины… Она приготовит что-нибудь вкусненькое. Бабушка научила ее готовить. Санька врет, будто она все время варит что-то несъедобное.
Вот назло ему, принимая у себя дома Майора, Вика сделает все, чтобы ничего не испортить!
Изобретать повод, чтобы пригласить к себе Майора, особенно и не пришлось. Он сам нарисовался возле Виктории, едва она появилась на своем рабочем месте.
Вика только стала раскладывать товар, который привез для нее со склада грузчик Петя. Тоже, между прочим, человек, к Виктории неравнодушный. Конечно, он и в подметки не годился бравому, молодцеватому Майору. Внешне. А Вике, если она хотела поменять Саньку на кого-то другого, нужно было найти человека достойного, точнее, эффектного. Петр — человек хороший, вот только тщедушный очень. Этак каждый подумает, что она поменяла часы на трусы! И сразу решит, будто она поступила так от безысходности.
Вика поймала себя на этой мысли и смутилась. Выходит, не важно было, что за человек окажется рядом с ней, а каков он внешне. Она даже некоторое время старалась не смотреть на Петра, как будто он мог подслушать ее мысли и обидеться.
Вообще, если бы сейчас кто-нибудь остановил Вику и спокойно спросил, действительно ли она хочет закрутить роман, она бы недоуменно посмотрела на вопрошавшего: у нее что, ума нет? Она любит своего мужа и не представляет на его месте никого другого.
Но пока, словно в безумном угаре, закусив удила, как сказала бы бабушка, Виктория продолжала осуществлять свой нелепый, на посторонний взгляд, план.
Так вот, едва она установила столик и начала выкладывать товар, как Майор появился.
— Ага, вот и Победа пришла.
Он так всегда про Викторию шутил.
Вообще-то шутки Майора Вике не нравились. Она их находила грубоватыми, а порой и откровенно пошлыми. И анекдоты Майор частенько рассказывал скабрезные, так что Вика ежилась.
Зато Анька, работающая за две секции от Викиного места, от такого юмора ржет как лошадь. Ну, например, на днях про ребенка, которого отец взял с собой в баню… Анекдот длинный и пошлый, а в конце его этот ребенок говорит: «Ешьте сами с волосами!» Ну не противно?
Санька другой. У него юмор тонкий, деликатный… Они с Викой иной раз по полночи смеются, если смешинка в рот попадает. Друг другу всякие смешные случаи рассказывают из детства или из юности… Что это — Вика уже начала расхваливать своего изменника-мужа? Значит, все-таки ему было с Викой не очень хорошо, если он решил уйти к другой. Из-за какой-то мышеловки?!
И потом, никакие личные качества мужа не оправдают его предательства, хотя, если честно, таких мужчин, как Санька, на свете раз-два и обчелся. Чтобы и красивый, и умный, и мастер на все руки. И непьющий.
«Прокуковала ты свое счастье, Виктория!» — сказал кто-то внутри ее.
Что значит — прокуковала? Разве она хоть раз взглянула на какого-то мужчину с той минуты, как стала женой Саньки? Она всегда делала для их семьи что могла. А если у нее не все получалось…
Бабушка любила Вику всякой. И не относилась к ней по-другому, если у внучки что-то сгорало или падало. Пусть и маслом вниз. Она говорила:
— Ты, Витуся, талантливый ребенок.
— В чем же мой талант, бабушка? — спрашивала Вика.
Мама и папа в порыве раздражения — они не сразу развелись, а еще некоторое время жили вместе и подолгу ссорились — обзывали Вику то неуклюжкой, то горем луковым, то еще как… Незло вроде бы, но обидно. Даже если она им в то время просто под руку попадала, все равно должны были бы думать, какую моральную травму наносят своей дочери. Может, именно тогда у нее развился комплекс невезучести… Ну вот, теперь она стала винить в своих бедах родителей!
— Со временем узнаешь, — загадочно улыбалась бабушка. — Он сам проявится.
В смысле талант.
Ах да, Майор же стоит, смотрит на нее, а она все о своем думает. И слова не сказала в ответ на его приветствие.
— Здравствуй, Саша.
Вика тяжело вздохнула. Она на время забыла, что собиралась его обольстить. В темпе.
По странному совпадению обоих мужчин, и ее мужа, и того, кого она собиралась использовать для мести, звали Александрами. Но «Санька» звучало по-особому, лично, и Майора она так звать не могла.
— А что это мы такие грустные? — тут же всполошился Александр-второй.
— Муж меня бросил, — сказала Вика; она совсем не умела кокетничать. Другая придумала бы что-нибудь поинтереснее, вроде: «Я мужа выгнала».
Ее любимая подруга Таня наверняка сказала бы:
— Вот ты, Хмелькова, просто дыра!
По Викиной девичьей фамилии. Но Таня вышла замуж, живет в Питере и до сих пор не видела Викиного мужа. Надо думать, теперь и не увидит.
Майор после слов Вики сразу взбодрился, оглядел ее с ног до головы каким-то новым, будто оценивающим взглядом и сказал:
— Значит, теперь можно в гости приходить?
— Можно, — уныло согласилась Вика.
— А когда?
Майор, кажется, решил немедля взять быка за рога.
— Ну, не знаю.
Решимость Вики падала с каждой минутой. Чего это в самом деле она решила закрутить роман с Майором? Она никогда на него не смотрела как на мужчину — применительно к себе. Так, всего лишь тот, кто работает рядом, знакомый на уровне здравствуй — до свидания. Нужен он ей как прошлогодний снег!
Но он, похоже, совсем так не думал. Потому не отставал:
— Давай сегодня?
— Сегодня?! Но я не готова. У меня и дома-то ничего нет, чтобы гостей встречать.
Она уже не просто отрабатывала задний ход — убегала прочь, насколько хватало сил.
— Я все принесу с собой, — стал настаивать Майор.
Решил, очевидно, что если не сегодня, то завтра может быть поздно. Тут как у старателей: застолбил участок, поставил колышек, а там — можно и дух перевести.
В обед Вика решила пойти перекусить в шашлычную, которая располагалась здесь же, на территории оптушки. Она попросила Александра — как делала и прежде — присмотреть за ее вещами.
— Саша, я уйду ненадолго, приглядишь?
— О чем вопрос!
Он обрадовался, потому что в какой-то момент усомнился в успехе своего предприятия. Уж больно девчонка выглядела расстроенной. Ну ничего, клин клином вышибают. Он, Александр, сумеет утешить малышку. Как там говорят? Кто умеет ждать, тот получает все. И ведь правильно говорят!
Вика вернулась, и Майор передал ей четыреста рублей.
— Вот, Витусенька, я тебе кофточку продал, ту, под леопарда.
— Так она же триста пятьдесят стоит.
— Ничего, тебе и навар будет. Глядишь, что-то к вечеру прикупишь. Может, селедки, а? Очень я ее уважаю…
Поделиться книгой: