Бобыш, или Сошедший с рельсов

ЧЕРЕЖАНОВА. Если нужно, вас посадят безо всякой бумаги. Вы даже подумать не успеете – за что? Даже ойкнуть не успеете.

БОБЫШ (мрачнея). Прямо вот так вот?

ЧЕРЕЖАНОВА. А вы как думали? В бирюльки с вами играть? Людей надо ограждать от криминальных личностей.

БОБЫШ. Вам ещё доказать надо, что я криминальная личность.

ЧЕРЕЖАНОВА. Это вам доказать надо, что вы порядочный. (Осматривает квартиру.) Живёте вон как… в первобытной пещере. Не работаете, непонятно чем питаетесь, неизвестно на что одеваетесь. Медный провод где стащили?

БОБЫШ. Это я в карьере – гляжу валяется.

ЧЕРЕЖАНОВА (саркастично). Ну да, только руку протяни.

БОБЫШ. Это всё временно.

ЧЕРЕЖАНОВА (язвительно). Временно-беременно…

Чережанова подходит к старенькому исцарапанному серванту и достаёт из-под стекла картонную грамоту.

Когда-то был замечательный экскаваторщик, водитель…

БОБЫШ. Это уже всё мхом поросло.

ЧЕРЕЖАНОВА. Здрасьте! Грамота за профессионализм и ударный труд.

БОБЫШ (махнув рукой). Так – побрякушки.

ЧЕРЕЖАНОВА. У вас вся жизнь – побрякушки. Не заметили, ваш поезд давно с рельсов сошёл, под откосом валяется.

БОБЫШ. Моя жизнь – моё дело.

ЧЕРЕЖАНОВА. Нет, ваша жизнь – это общее дело.

БОБЫШ. «Общее». Может мне на̀ людях в сортир ходить?

ЧЕРЕЖАНОВА (твёрдо). Надо будет – сходите! Если вы свою жизнь в кучу дерьма превратили, почему другие должны нюхать?

БОБЫШ. Ах вона как! Ладно, чтобы никто не нюхал, – пойду из окна выброшусь… Прямо во двор шмякнусь, для общего обозрения… (Подходит к окну и пытается открыть его, но от рывков оно только вздрагивает, звенит стёклами – и больше ничего.) Раскудыт-твою за ногу!.. Приросла, что ли?.. Открывайся!.. Окно в мир, блин…

Женщина подходит к окну и пытается оттеснить Бобыша.

ЧЕРЕЖАНОВА. Сядьте давайте, успокойтесь. Не надо истерик. Все взрослые люди… Надолго таких как вы не сажают.

БОБЫШ. Надолго – это на всю жизнь, а ненадолго – на пять лет, что ли?

ЧЕРЕЖАНОВА. Не надо нас извергами выставлять. Мы работаем для людей.

БОБЫШ (понимающе). А-а. А я думал, для собак.

ЧЕРЕЖАНОВА. Хамство так и прёт из вас.

БОБЫШ. А с вами как ни говори, на выходе хамство получается. Вам хоть сапоги вылизывай, скажете, сапоги хотел сожрать.

ЧЕРЕЖАНОВА. Давайте без оскорблений. Я всё-таки при исполнении.

БОБЫШ. А кто оскорблял? Матерщины никакой.

ЧЕРЕЖАНОВА. Ну, это мне решать оскорбляли вы или нет.

БОБЫШ. Вота – красота! Беспредел голимый! Она будет решать, как мне жить, а я буду сидеть за здрасьте вам.

ЧЕРЕЖАНОВА. Давайте не говорить обо мне в третьем лице. Я всё-таки присутствую.

БОБЫШ. Я тоже в собственной квартире присутствую.

ЧЕРЕЖАНОВА. Это ещё доказать надо в чьей.

Мужчина смотрит на неё, как бык на красную тряпку, низко опустив голову.

БОБЫШ. Не буду я ничё доказывать.

ЧЕРЕЖАНОВА. Кто против: выселят вас в два счёта, а квартиру опечатают.

БОБЫШ. Ага. Вот я керосином всё оболью и подожгу к чёртовой матери! Ментам я живым не дамся!..

ЧЕРЕЖАНОВА. А ещё раз скажете слово «менты», я вменю вам оскорбление власти.

БОБЫШ. Ух, жалко гранаты нету! Щас бы как жахнул об пол!

ЧЕРЕЖАНОВА. А это уже статья об экстремизме.

БОБЫШ. Да хоть об онанизме.

ЧЕРЕЖАНОВА. Увы, за это пока не сажают.

БОБЫШ. Жалко, а то бы уже вся страна баланду ела.

ЧЕРЕЖАНОВА (брезгливо). Фух, какой же вы поганый человек. Безнравственный. Бессовестный. Бессердечный. Знаем таких, уснут по пьяни под забором, обоссутся, да там же и окочурятся. Потом подбирай таких – мерзость!

БОБЫШ. Меня можете не подбирать.

ЧЕРЕЖАНОВА. Да вам не только на себя – на всех плевать. Даже не поинтересовались о своём друге – где он, что с ним?..

БОБЫШ. А что, кроме морга он ещё где-то может быть?

ЧЕРЕЖАНОВА (качая головой). Да уж, как говорится, плюй в глаза – божья роса… Принесите холодной воды для дамы.

БОБЫШ (набычившись). Сама нальёшь – дама. На кухне. Из крана.

ЧЕРЕЖАНОВА. Почему это вы со мной на «ты»?

БОБЫШ. За это тоже статья?

ЧЕРЕЖАНОВА. Пока нет.

БОБЫШ. Ну вот я и воспользуюсь пока. Иди. Топай за водой.

ЧЕРЕЖАНОВА (сквозь зубы). Ну ладно. Я запомню.

Женщина делает глубокий вдох и идёт на кухню, ищет там более-менее чистый стакан, наливает воду из-под крана, брезгливо нюхает её и пьёт.

В это время Бобыш сноровисто залезает к ней в сумку, что осталась на диване, и достаёт оттуда бумагу в прозрачном файле и свой паспорт, торопливо сворачивает всё и суёт себе поглубже за пазуху.

Чережанова поправляет причёску на кухне, глядя на своё отражение в окне, отряхивает юбку. Заходит в комнату.

ЧЕРЕЖАНОВА (презрительно глядя на него). Бобыш. Очень плохие дела у тебя: неустановленная личность, был в сговоре с убитым. Не поделили награбленное, вот и грохнул его. Специально фотку уничтожил, чтоб себя за дружка выдать. Квартиру его заиметь… Вот. Очень неприятная история. Безвыходная.

БОБЫШ. Чиво-о?.. Совсем, что ли, охренела?

ЧЕРЕЖАНОВА. Это мы на суде посмотрим кто охренел.

БОБЫШ. Я на всех на вас президенту напишу.

ЧЕРЕЖАНОВА. Пиши. Можешь Господу богу ещё пару строк черкануть. Туда быстрее долетит.

БОБЫШ. Живым я вам не дамся.

ЧЕРЕЖАНОВА. Газом усыпим. Выкурим. Всё равно квартиру вскроем – и тебя в каталажку. Потом в СИЗО!

БОБЫШ. Ну, поживём увидим.

ЧЕРЕЖАНОВА (вспыхнув). А тут и видеть нечего. Против государства идти – всё равно что с танком бодаться, мокрая лепёшка останется – кишмиш!.. (Берёт себя в руки.) Подумайте, гражданин Бобышев, пока есть время. И паспорт у нас пока полежит. До выяснения принадлежности.

Женщина уходит, демонстративно расправив плечи и гордо подняв подбородок, словно победитель покидает ринг с поверженным противником.

Бобыш обмякает, будто из него выпустили весь воздух, и валится на диван.

Второй эпизод

Прошли сутки. Бобыш сидит на табурете возле окна и внимательно смотрит вниз на улицу. Он в куртке, словно собрался куда-то уходить или только что вернулся. На подоконнике перед ним лежит лист бумаги в прозрачном файле, который он стащил у Чережановой, и паспорт.  Рядом пепельница и старомодный кнопочный телефон. Он вытаскивает бумагу, комкает, кладёт в пепельницу и поджигает. Смотрит на огонь. Затем набирает телефон.

БОБЫШ (в трубку). Здорово… Не приду… Да хрен с ним… Слышь, Тоха, у тебя противогаза нету?.. Да это, боюсь гриппом заразиться… Каким? Птичьим, наверно, или собачьим. Какой у нас щас грипп-то?.. Ага… Ну давай. (Снова бросает телефон на подоконник.)

В дверь звонят. Бобышев некоторое время стоит в раздумье, затем неслышно подходит к двери. В дверь дубасят кулаком и слышится мужской голос.

МУЖСКОЙ ГОЛОС. Открывайте срочно! Под вами соседей затопило. Нужно кран у вас перекрыть!.. Вы чего там, поумирали все?.. (Барабанят в дверь.) Открывайте, кому говорю!..

Бобыш крутится вокруг дверного глазка, пытаясь разглядеть тех, кто находится на лестничной площадке. Видимо, у него не очень-то получается.

Я слышу, кто-то сопит под дверью. Что вы там ваньку валяете!.. Так – не хотите по-хорошему, будем по-плохому. Сейчас вызову участкового и взломаем дверь к едрене-фене! Ещё и протокол составим!

За дверью слышно, как мужской голос негромко говорит кому-то рядом.

Хрен его знает, может, дрыхнет. Нажрался в раздуду̀ и спит себе… Не, я ломать не буду. А то не отмоешься потом, мало ли чего, все глаза истычут… У меня вызова̀, идти надо, работы по горло… Не могу…

Слышно, как за дверью удаляются шаги. Бобышев осторожно приоткрывает дверь, чтобы взглянуть на лестничную площадку, но тут же в появившуюся щель просовывается женская нога. Это Чережанова. Бобышев хочет закрыть дверь, но не может.

ЧЕРЕЖАНОВА. Ай, больно! Вы что, ногу мне хотите сломать?