Зеркало

— Я, — ответила она. — Я люблю книги.

У Энди был ридер, и он очень любил читать, правда, исключительно электронные тексты. Но все же признавал, что в бумажных книгах есть определенное очарование. У мамы было много таких, в основном любовные романы. Энди даже пытался один прочесть, но уже после первых страниц отказался от этой идеи, так и не сумев понять, что люди находят в подобной литературе. Он предпочитал научно-популярные книги, особенно по математике и информатике.

— Почему ты играешь в фэнтезийную онлайн-игру, если вообще не интересуешься фэнтези? — спросила Виктория, оказавшаяся поклонницей книги "Властелин колец".

— Потому что я хорошо понимаю этот мир, мир "Уолд оф Визадри".

Виктория была права: его никогда особенно не интересовало, как выглядели орки или лесные разбойники. Онлайн-мир завораживал его своей предсказуемостью. Он знал, что должно произойти, когда он применит, например, заклинание бури к группе гоблинов. И примерно представлял уровень воздействия, например, какой ущерб наносит молния или ледяной вихрь, какой класс брони у противников, сколько у них осталось жизненных очков, какова вероятность того, что гоблин выдержит несколько ледяных вихрей. Когда он объяснял все это Виктории, Зеркало прервало его, заметив, что ей стало скучно, и посоветовало сменить тему.

Они просидели в кафе больше часа, и он рассказал так много всего, как не рассказывал обычно и за неделю. Внезапно, будто спохватившись, он спросил:

— А почему ты, собственно, разговариваешь со мной?

Она посмотрела на него несколько растерянно.

— Это твое Зеркало велело тебе задать такой странный вопрос?

— Нет, я просто удивлен. Со мной мало кто разговаривает и уж точно не так долго.

— Ты… тихий, — сказала она.

— Я тихий?

Он заговорил чуть громче, решив, что она не очень хорошо слышит.

Она покачала головой.

— Нет, я имею в виду не твой голос, а твое лицо.

— Мое лицо тихое? — переспросил Энди. Он надеялся, что Зеркало объяснит ему, что Виктория имела в виду, но оно молчало.

— Не знаю, как сказать… Я очень восприимчива к эмоциям, к выражению лиц. Мама говорит, что я очень чувствительна. Люди быстро утомляют меня. Мне очень тяжело быть на публике. Все смотрят на меня и как будто кричат на меня глазами. Ты понимаешь, что я имею в виду?

— Нет.

— Во всяком случае, ты другой. У тебя спокойное лицо.

— Я ничего для этого не делаю. У меня синдром Аспергера.

— Да, я понимаю. Но я считаю, что это прекрасно. Ты совсем другой. Я могу говорить с тобой без напряжения.

Никогда и никто не говорил Энди ничего подобного. Он искренне не знал, что на это ответить. Он снова ждал, что Зеркало даст ему подсказку, но оно оставалось немым. Энди тоже молчал.

— Мне пора идти, — сказала Виктория. — Ты хочешь быть моим другом?

— Что?

Она хихикнула, и ему это не понравилось.

— Я имею в виду, конечно, в зеркальной сети.

— Да.

Она провела рукой по экрану своего устройства.

— Подтвердить заявку в друзья от Виктории Юнг-ханс? — спросил у Энди его собственный голос.

— Да, — ответил Энди.

— Виктория Юнгханс у тебя в друзьях.

9

— Где мои деньги? — спросил Майк.

Майк ростом был меньше Джека, и на самом деле звали его Мигель. Он был из тех мексиканцев, которые очень не любят вспоминать про свои латиноамериканские корни.

— Я уже объяснил тебе, Майк, — сказал Джек, стараясь скрыть нервозность. — Меня ограбили. Я признаю, что допустил ошибку. Я все исправлю. Но я не волшебник и не смогу вернуть дурь.

Майк повернулся к Ронни, черному гиганту, обладавшему мускулатурой племенного быка и его же ай-кью.

— Я что-то не расслышал. Он сказал, где мои деньги?

— Нет, Майк, не сказал.

— У меня нет твоих денег, но я их достану. Дай мне неделю!

— Неделю? — спросил Майк таким голосом, словно Джек только что попросил разрешения трахнуть его подругу. — Я что, похож на Федеральный резервный банк Сан-Франциско? Думаешь, я чертов банковский клерк, чувак? Тот, который тратит своё время на то, чтобы выдавать кредиты? Ты так думаешь?

— Нет, Майк. Я никогда не был в долгу перед тобой. Ты это знаешь. То, что случилось, исключение из правил.

— Ага, исключение, — Майк кивнул. — Понятное дело, паршивое исключение! И ты теперь наверняка ожидаешь, что я тоже сделаю исключение и не накажу тебя за твою глупость, не так ли?

— Я… я… прошу тебя только дать мне немного времени, чтобы я мог исправить свою ошибку.

Майк кивнул.

— Ладно. Ты его получишь. Я дам тебе неделю, потом я хочу вернуть свою тысячу и еще двадцать процентов.

— Спасибо, Майк! — Джек вздохнул с облегчением.

— Но прежде мне нужно преподать тебе еще один маленький урок. Ронни и Чаз, оставьте нас на минутку.

Двое телохранителей Майка покинули помещение, расположенное в укромной части стрип-бара, одного из многочисленных заведений, которые Майк использовал для отмывания денег.

— Какой урок? — спросил Джек, не в силах сдержать дрожь в голосе.

— Джек, как давно ты работаешь на меня?

— Почти семь лет.

— Разве я когда-нибудь был несправедлив к тебе за эти почти семь лет?

— Нет, Майк.

— Я тебе доверял? Я выделил тебе собственную территорию? Оставил тебе пятнадцать процентов от заработка?

— Да, Майк.

— Я поддерживал тебя, хотя Чаз неоднократно говорил мне, что ты слишком мягок со своим клиентами?

— Да, Майк, все так.

— Как ты думаешь, нравишься ли ты мне, Джек?

— Я… я не знаю. Да, вообще-то да.

Майк кивнул.

— Видишь, вот в чем проблема. Ты так считаешь, остальные тоже так считают. Это правда. Ты мне нравишься, Джек.

Джек ничего не ответил.

— И поэтому я должен быть особенно справедлив по отношению к тебе, Джек. Я должен поступать жестко, но справедливо. Именно потому, что ты мне нравишься. Потому что мне нельзя несправедливо относиться к людям только потому, что они мне нравятся. Не так ли?

Джек сглотнул слюну.

— Ты знаешь, что происходит с вожаком волчьей стаи, когда тот стареет и у него не остается больше сил, чтобы поддерживать дисциплину? Если молодые волки почувствуют его слабость, они набросятся на него. Они разорвут его на тысячу кусков и сожрут его сердце, веря, что только так можно впитать его силу.

Джек не особенно разбирался в волках, но все изложенное Майком показалось ему маловероятным. Впрочем, он никогда не посмел бы возразить боссу.

— Ты хочешь, чтобы что-то подобное случилось со мной, Джек? Ты этого хочешь?

Джек покачал головой.

— Если ты этого хочешь, Джек, то можешь просто сказать о своем желании Ронни и Чазу. Втроем вы гораздо сильнее меня. Вы легко могли бы прикончить меня, вы трое. И тогда ты мог бы стать новым вожаком стаи. Возможно, им бы стал Чаз. Кто угодно, только не Ронни — он слишком глуп для этого. Ты этого хочешь, Джек?

— Нет, Майк. Ты хороший лидер. Ты знаешь, что все так считают.

Майк кивнул.

— Ага. Да, это так. Так и должно быть. Но я не могу проявить слабость, не так ли? Потому что, если я когда-нибудь проявлю слабость, молодые волки вроде тебя или Чаза почувствуют мою слабость и вы разорвете меня на части и съедите мое сердце.

— Никто не думает, что ты слаб, Майк. Никто, честное слово. По крайней мере, я не думаю так.

— Никогда не проявляй слабости — вот железный закон вожака. Надо быть жестким, но справедливым. Ты же знаешь, что я делаю с людьми, которые мне должны? Теперь я должен сделать это и с тобой. И меня, честно говоря, тянет блевать от этого. Иногда я ненавижу эту работу. Когда я должен быть жестким, но справедливым к тем людям, которые мне нравятся, — он указал пальцем на Джека, и его голос стал оглушительным: — Ведь эти люди подвели меня. Эти люди не справляются со своей дерьмовой работой. Потому что они позволяют себе относиться слишком мягко к проклятым наркоманам! Потому что эти люди не отдают мне моих денег!

Последние слова Майк прорычал так громко, что их должны были услышать в баре, несмотря на грохот дискотеки. Как по команде, появились Чаз и Ронни.

— Есть проблемы, Майк? — спросил Чаз.

— Нет, проблем нет. Есть лишь этот слабак, который не отдал мне деньги. Вы ведь знаете, что я делаю с людьми, которые не отдают мне мои деньги, не так ли?

— Да, Майк. Мы знаем.

Джек не сопротивлялся, когда удары обрушились на него. Начни он сопротивляться, было бы только хуже.

10

— Убрать? Это шутка такая? — спросил Тарик. — Я же только вчера тебе это наколол!

— Я знаю. Это была ошибка.

— Чувак, ты не мог подумать об этом раньше?

— Я хотел сделать Элен сюрприз.

— Неужели ей не понравилось?

— С ней был ублюдок со слуховым аппаратом.

Тарик рассмеялся:

— Элен трахается со слуховым аппаратом?

— Заткнись или сейчас получишь!

— Ладно. Прости, приятель! Правда прости! Но так просто я не смогу все это сделать. Сначала надо дать руке зажить. А после сведения навсегда останутся шрамы.

— Мне все равно.

— А у парня действительно был слуховой аппарат? Сколько ему было лет?

— Старик. Лет сорок, я думаю.

— Сорок — это ведь еще не старик.

— Во всяком случае, этот говнюк слишком стар для Элен.

— А что это был за слуховой аппарат?

— Да такой, с антенной, серебряный.

— С каких это пор слуховые аппараты выпускают с антеннами?

— Понятия не имею. У меня никогда не было.

— Скажи, не было ли случайно в ухе того парня наушника Зеркала?