Зигзаг удачи

– Не готов, а на вот, залей в бак, – задыхаясь, хрипел он, протягивая бутылку обеими руками, уронив гимнастёрку на землю. – Только скорее!

– Да что случилось-то? – возмутился Демьян, который очень не любил не понимать ситуации. Но бутылку принял, выдернул далеко торчащую деревянную пробку, обёрнутую куском полиэтиленового пакета и понюхал. Пахло керосином. Демьян заткнул пока бутылку обратно, на всякий случай, поставил рядом и стал споро отвинчивать крышку бака.

– Ничего. Не случилось, – махнул рукой Игорь. – Пока. Но может. Случиться. – И он тревожно оглянулся на лесополосу, из которой только что появился. – Тут, понимаешь… Мужики… – Он поднял с травы гимнастёрку, встряхнул и забросил в самолёт, рассчитывая, очевидно, надеть уже в полёте. В самолёт он забраться пока не мог – ему ещё предстояло пропеллер крутить и хвост держать. Раз уж он всё равно был на земле. Но ему явно хотелось проделать это как можно скорее. Несмотря на усталость от пробежки, он чуть не подпрыгивал.

Демьян, уже отвинтивший крышку, остановился и не стал заливать керосин в бак. – Ты что, украл керосин? – удивился он.

– Нет! – закричал Игорь, – купил на свои! В сельпо, в деревне! Еле денег хватило! И то случайно с собой были! Лей быстрее! Потом всё расскажу, а то долго!

– Ладно, половина с меня, – Демьян всё же стал заливать горючее. – А что, бутылку украл?

– Нет! Ничего не крал! Бутылку тоже честно купил. У бабки какой-то. И не надо мне половину денег за керосин, там мелочь какая-то. – Игорь всё не мог до конца отдышаться, но уже говорил почти нормально. Убедившись, что Демьян не теряет времени зря, он успокоился. Но на лесополосу всё же оглядывался.

– И почём нынче такие здоровенные бутылищи?

– Не твоё дело, – ответил было Игорь, но испугался, что Демьян откажется заливать керосин и честно признался, – на часы выменял.

– Что-о?! – «Командирские» часы Игорю подарил на день рождения Демьян. – Мой подарок?

– Прости! Больше нечего было! Я потом другие куплю, такие же, и будут как бы от тебя!..

Демьян понимал, что, скорее, это ему придётся опять дарить другу часы – деньги у Игоря не задерживались. Да и курсантская стипендия была небольшая. Демьяну немного помогали родители, а Игорь был детдомовский. Да и чёрт с ними, с часами, в конце концов, раз пришлось их использовать по большой надобности, то и хорошо, что пригодились. Но откуда такие цены?..

И тут из лесополосы вынырнули три мужика и направились к самолёту.

– Ну вот, я же просил скорее, – попенял другу Игорь, – а ты всё разговоры разговаривал.

Вид у мужиков был, скорее, забавный. Сперва одновременно загнанный – ещё бы, вряд ли кто их когда-либо заставлял сдавать нормы ГТО – и решительный. В руке один держал каменюгу с половинку кирпича, другой – трубный ключ, третий – кусок доски. Демьян даже вспомнил недавно использованную считалку «камень, ножницы, бумага». Камень был камнем, ножницы заменены на ключ, тоже с раздвигающимися ручками, а бумага была аналогично представлена доской.

При виде самолёта усталость мужиков никуда не делась, а решительность испарилась на глазах. Они не ожидали, что преследуемый ими за какие-то грехи солдатик окажется имеющим отношение к лётному делу. Палка и камень полетели на землю. Обладатель гаечного ключа, правда, бросать его не захотел, но стеснительно спрятал за спину.

– Ну вот, а ты боялся, – шепнул Демьян, и уже громко позвал, – здорово, товарищи крестьяне! Подойдите, пожалуйста, сюда! Нам нужна ваша помощь!

Колхозники (а может, совхозники) нехотя подошли. Несмотря на слова о помощи, они опасались подвоха. А ну как преследуемый старшому нажалуется? И вроде не били ещё, но всё равно… нападение… Лётчики были где-то возле начальства, а от начальства мужики ничего хорошего не ожидали. Всё же в данной ситуации лучше было подойти и узнать, что им угрожает, чем молча убежать и потом ожидать появления милиции или людей из органов. Может, ещё и ничего страшного?

– Мы, это самое, – сказал тот, что с гаечным ключом. Скорее всего, самый из них образованный и потому больше общавшийся с различными начальниками. Наверное, тракторист или шофёр. – Мы по части самолётов ничего не понимаем, товарищ лётчик.

– Ничего-ничего, – успокоил его Демьян, – тут чисто силу нужно применить, да и то совсем немного. Самолёт надо чуть-чуть придержать, пока двигатель наберёт обороты. Вы за хвост возьмитесь, только осторожно, лётная техника – она хрупкая, потому что всё лёгким надо сделать, то есть, значит, тонким. Чтобы могло летать. Возьмитесь и приготовьтесь держать. Вот он крутанёт винт, винт закрутится, и будет крутиться всё быстрее, пока не станет можно лететь. А он в самолёт пока залезет. А вы пока держите.

– Так откуда же нам знать, когда можно лететь будет?! – испугался тракторист или шофёр.

– И тут ничего страшного, – заверил его Демьян. – Я крикну «бросайте», и вы тогда отпустите хвост. Смотрите только, не зацепитесь там за что-нибудь, а то отломается. – На самом деле он опасался, что зацепившегося может поволочь хвостовым оперением, если, например, испугается бросить и вцепится, как клещ, и придётся останавливаться и начинать стартовую процедуру по новой. – Ты там за ними смотри, – сказал он тихо Игорю, – если что, сразу крикни, я остановлю. Ещё нам несчастного случая не хватало.

Но всё прошло без сучка без задоринки.

Игорь крутанул пропеллер, мотор тут же затрещал. Демьян крикнул мужикам, чтоб держали. Игорь поспешно влез в самолёт. Тренировки не прошли даром, он проделал это очень быстро. Мог бы и на ходу, но это уже рискованно. Разгон короче, если вначале кто-то придержит за хвост, в дополнение к тормозам. И этому кому-то лучше остаться на земле, а не карабкаться в почти уже летящий самолёт.

Обороты двигателя выросли, Демьян крикнул мужикам, чтоб бросали. Никто за самолёт не зацепился. – Спасибо, товарищи крестьяне, – крикнул напоследок Демьян, помахав рукой, – вы оказали большую помощь делу воздушного флота! – Мужики что-то неслышно ответили, может, «да ладно, ерунда», а может, «спасибом сыт не будешь», и остались позади внизу.

* * * * *

– Такая бутылка, чтоб ты знал, называется «четверть». Её ёмкость три целых семьдесят пять тысячных литра, – ответил Игорь сперва на менее важный вопрос Демьяна.

– Да ну? Прямо вот семьдесят пять сотых? Откуда такая странная мера взялась?

– С древности. Купцы, спекулянты, эксплуататоры трудового народа, продавали народу водку ёмкостью, называемой «ведро». Наверное, так было легче обжулить. Недолить можно больше, когда ёмкость большая. Номинально это «ведро» имело объём 12,3 л. А «четверть» – это и есть четверть ведра. Такая вот большая бутыль. Двенадцать поделить на четыре будет три литра, а три десятых…

– Понял, не дурак. – С цифрами Демьян был вась-вась. – При чём тут только водка, я не понимаю. То у нас Менделеев в разговоре возник случайно, теперь вот какая-то старинная бутылка – и именно что для водки. А главное, чего эти мужики к тебе прицепились? Керосин ты оплатил, бутылку тоже, да ещё более чем щедро…

– Самогон я у них на глазах вылил, – признался Игорь. – Бутылка была нужна, а искать некогда. Ну я и…

– Что? Вылил их самогон?! – поразился Демьян.

– Нет, что ты! Это бы они сразу убили, наверное. А так только рожу начистить хотели. И то не сразу полезли, а постепенно озверели, когда я на их мутные претензии не прекратил разбавлять местную лужу самогоном. Проявил, то есть, по их понятиям, полную несознательность. Бабка, что на завалинке с этой четвертью сидела, самогонщица. А может, только продавала, а не сама варила, не знаю. В общем, бутыль у неё не пустая, а с самогоном была. А мне-то нужна пустая! Я уже сельпо раньше пробежал, наспех заглянул, видел там керосин в продаже, но спросил тару какую-нибудь – нету! Подосадовал на такое обстоятельство, и – что делать! – дальше побежал. А тут бутылища такая. Сменял на часы и самогон вылил. А они, видишь, оскорбились. Может, сами на неё облизывались. А я вот так вот. Да если бы они какую посуду предъявили, я бы им перелил, мне же всё равно время тратить – выливать, а куда, мне без разницы. Но у них с собой никакой посуды не было, а пока они сбегают… Да ещё найдут ли… Бабка им ведро предложила, но они заглянули в него и отказались. Не совсем погрязли в алкоголизме, значит. Алкоголики бы не поглядели, из-под чего ведро. Хоть из-под дерьма. В общем, пренебрёг я начинающимся конфликтом. И, пока они раскачивались и доводили себя до нужного градуса для драки с неизвестным солдатом, сбегал ещё в сельпо за керосином. Буквально в соседний дом. Бабка знала, где с самогоном сидеть. А на обратном пути я еле от них увернулся. Они уже с подручными предметами были. А потом как наддал! К тому моменту я уже устал, деревня-то в самом конце той десятикилометровой дороги. А тут и силы откуда-то взялись. А если бы деревня была в начале пути, я бы и не беспокоился. Они бы скоро отстали. А тут, видишь, почти что на шаг перешли, но ещё преследовали упорно. Я же, можно сказать, оскорбил их чувства, практически, религиозные. Это как, я не знаю, на икону, что в красном углу, плюнуть. Или в храме спеть частушки против бога. Хорошо, сейчас попы притихли, а при царе, я читал, за использование свиного сала для изготовления церковной свечки была статья. Можно было только так на каторгу загреметь. Не помню только, кощунство, святотатство или ещё как называлась. Богохульство, может. Ну вот, а я это самое и сделал. Кощунство, святотатство и богохульство. Только для поклонников не Иисуса Христа, а зелёного змия…

– И знаешь, даже стыдно как-то, – продолжал Игорь, когда они отсмеялись. – Всё понимаю, что вредная эта вещь. И вообще алкоголь, и самогон тем более, со всякими этими сивушными маслами. Так что я, можно сказать, пользу им принёс. Но вот вспомню их лица потерянные, и стыдно. Обидел людей ни за что. Но что делать, если ситуация такая?

* * * * *

Керосина хватило тютелька в тютельку. Садиться пришлось с остановившимся двигателем.

Через неделю разбирательств – как это им удалось выполнить невозможное задание – преподавателя Хирова уволили. За преднамеренное создание опасной для жизни курсантов ситуации с использованием служебного положения. Конечно, имелись в виду не мужики с палками, камнями и гаечными ключами. О четверти керосина никто не узнал. А нехватка горючего в сочетании с приказом на длительный полёт, которая привела к необходимости рисковать. Садиться на неподготовленных площадках, совершать длительное планирование на предпосадочной скорости, приближаться к потолку высоты для У-2 и вообще применять буйную курсантскую фантазию и выходить за рамки инструкций в попытке сделать невозможное.

А через три недели после седьмого ноября не был побит финский рекорд бега на десять тысяч метров, как надеялся Игорь Иков. Вместо этого 30 ноября 1939 года началась советско-финская война. Но курсанты Иков и Дедов на неё не попали. Не успели закончить лётное училище.

Зато попали на Великую Отечественную. С самого начала, с сорок первого года. Хлебнули лиха, но повезло – уцелели. Много чего на войне с ними и вокруг случалось, и странного, и страшного, и трагического, и фантастического. И всё-таки, все военные воспоминания не заставили их забыть об этом невозможном курсантском полёте. Хотя он выглядел с годами всё менее серьёзным. Это тогда они жилы рвали, чтобы что-то кому-то доказать. А что там кому доказывать-то было?

Финский рекорд 1939 года по бегу на десять тысяч метров был побит в 1944 году. Прямо во время Великой Отечественной. Новый рекорд, 29 минут и 35,6 секунды, поставил опять финский бегун, Вильо Хейно. На 17,2 секунды улучшив предыдущий рекорд Таисто Мяки, благодаря которому курсанту Икову пришла в голову идея соревноваться в скорости с самолётом. Финны опять доказали, что рекорд по праву принадлежит им. Но теперь уже это оказалось не навсегда. Через пять лет рекорд отобрал чех Эмиль Затопек. И ещё три раза отобрал сам у себя, улучшая и улучшая время. В 1956 году настала очередь венгра Шандора Ихароша. И в том же году, наконец, исполнилась мечта Игоря – новый рекорд поставил советский спортсмен Владимир Куц. В год полёта первого в мире советского спутника. Потом – Пётр Болотников. Два раза, в 1960 и 1962. Годом ранее и годом позднее полёта Гагарина. Больше до сего дня это советским, а позже – азербайджанским, армянским, белорусским, грузинским, казахским, киргизским, латвийским, литовским, молдавским, российским, таджикским, туркменским, узбекским, украинским и эстонским спортсменам не удалось ни разу. Финн ещё один раз в таблице рекордов был, в 1972 году. А советские и постсоветские спортсмены – нет.

Современный рекорд 2020 года принадлежит угандийцу Джошуа Чептегеи. Он равен 26 минутам 11 секундам ровно. На три с половиной минуты лучше рекордов 1939 и 1944 годов, отличавшихся на 17 секунд и улучшавшими первый рекорд 1911 года на минуту! Да и давно там в рекордсменах одни африканцы. Кения, Эфиопия, Марокко. Ещё раньше, да, австралиец – между Болотниковым и финном, и англичанин – между финном и всеми африканцами. В стройные ряды африканских спортсменов вклинилась, правда, Португалия в 1984, но как-то подозрительно, потому что спортсмена звали Фернанду Мамеде. Может, и правда чёрная раса имеет перед белой преимущества, хотя это чистейший чёрный расизм. Но, скорее, спортсмены из нищих африканских стран более привычны рвать жилы. А финнам жилы рвать более не нужно. Россиянам тоже. Главное, чтобы никто не стал за чужие рекорды по бегу мстить войной, как вышло в тридцать девятом. Уж лучше вдохновляться ими на новые свершения, как курсанты Иков и Дедов.

* * * * *

Примечание. Фамилии действующих в рассказе лиц, двух курсантов лётного училища и их преподавателя, выдуманы по аналогии с именами, фигурирующими в мифах Древней Греции. Эти персонажи не имеют ничего общего с реальными лицами российских граждан.

Имена известных спортсменов и даты установления ими рекордов по бегу на труднейшей дистанции 10 000 м (если не считать марафона, который вообще особая статья), настоящие. Сами рекорды (достигнутое время) тоже соответствуют реальности. Как и бывший когда-то норматив «золотого» значка ГТО по бегу на 3 000 м.