Помоги проекту - поделись книгой:
Сергей Бичуцкий
Солнечный мальчик
Первый раз, «по-настоящему», Сашка влюбился в третьем классе. В соседку Нинку. Через два дома жила. Старше на четыре года, почти на голову выше и гораздо упитаннее. Было в её лице что-то такое загадочно-притягательное, чему он не мог сопротивляться. И каждый раз, думая о своей ненаглядной, рисовал в своём воображении картину: вот приходит он к ней с огромной сумкой, открывает и выкладывает прямо под ноги любимой и Луну, и звёзды (слышал где-то, что в доказательство любви надо это хозяйство с неба достать), а она, потрясённая, растерянно и счастливо улыбается, раскрывает свои объятия, и … Дальше – тьма кромешная! Страшно почему-то было подумать о том, что будет дальше, но эта воображаемая улыбка вызывала в нём такой внутренний восторг, что наворачивались слёзы. Почему? Любовь, потому что!
«Старуха!» – презрительно сплюнув через губу, безапелляционно сказали бы сверстники, и были бы правы. Сашка и сам бы так сказал, если бы дело касалось кого-то другого. Но сердцу-то не прикажешь! Да и не возраст был главной проблемой этой первой любви, не упитанность любимой, а Сашкина стеснительность. Мальчишка с рождения был скромным, боялся нахлынувшего невесть откуда сладостного чувства, и делал всё, чтобы его пассия, или кто-нибудь другой, не дай Бог, не догадались об этом. Засмеют ведь! В общем, шансы на какую-то взаимность не рассматривались вообще.
Закончилась любовь также внезапно, как и началась. Играли на улице в снежки. Удачно брошенный снаряд попал Нинке в подбородок, и та, возмутившись, погналась за обидчиком. Погоня длилась недолго, потому что трепетное мальчишечье сердечко втайне мечтало, чтобы его поймали. Желание исполнилось, но вместо волнующих обнимашек наступила суровая действительность – зазноба повалила воздыхателя на спину и стала запихивать за шиворот жгуче холодный снег. И всё это на глазах у соседских ребят. Во попал! Позорище – не приведи, Господи! Никак не ожидал! Ошарашенный Сашка извивался под её тяжестью, от бессилия и обиды мысленно вопил: «Что же ты делаешь? Я же тебя люблю!», но Нинка, понятное дело, о пламенных чувствах не догадывалась, а поэтому со смехом продолжала экзекуцию. Тут-то любви и пришёл капут. «Так с любимыми не поступают!» – до слёз обиделся Сашка и принял единственно приемлемое для попранного мужского самолюбия решение: «Ну, и чёрт с тобой! Сама виновата!». Выскользнув, наконец, из-под неподъёмной Нинки, отбежал в сторонку (так, на всякий случай), отряхнул налипший снег, злобно прошипел: «Жаба!», и отправился домой залечивать сердечную рану паровыми котлетками любимой прабабушки. Что может быть полезней и утешительней?
Первый жизненный опыт в отношениях с женским полом оказался неудачным. О том, что люди должны учиться на своих ошибках, Сашка даже не догадывался. А когда всё-таки впитал в себя это драгоценное лекарство от будущих бед, то по прошествии весьма непродолжительного времени, может даже и мгновения, избавился от него, как тело избавляется от той самой паровой котлетки. Можно было бы подосадовать на такое пренебрежение к извечной истине (ему же ещё жить и жить), но что в этом удивительного? Люди, как известно, без устали талдыча, что надо, мол, учиться на своих ошибках, почему-то никогда этого не делали, не делают и делать не собираются. Поговорить с умным видом – это, пожалуйста! А делать… . «Сами знаем, что делать! Не указывайте! Не те времена!». И надежды на то, что когда-нибудь такие времена всё-таки наступят, нет, откровенно говоря, никакой. А потому человечество, с достойным более разумного применения упорством, слепо продолжает наступать на те же самые грабли, вопить от боли, каяться, божиться, мол, «Всё! Больше никогда в жизни…», и тут же возвращается к своей блевотине. Исключением наш герой не был.
Конец любви – несчастье для любого, но только не для Сашки. Горевать-то он горевал, но как-то спустя рукава. Тем более после прабабушкиных паровых котлеток. Пальчики оближешь! На следующий день и позабыл. А чего горевать? Девчонок вокруг – пруд пруди! Море разливанное! Какое уж тут горе? Приглядись повнимательней и выбирай. Обязательно в кого-нибудь, да влюбишься. Он и влюблялся. Полыхнёт какая-нибудь симпатяшка от десяти до тридцати лучезарной улыбкой, просто так, от хорошего настроения, он и влюбится. Влюбится, помечтает, и тут же забудет, потому как возникавшие чувства, так же внезапно гасли. Искорки. Как ветром выдувало. Почему? Возраст, наверное. А ещё любознательность. Не до них было. Только почувствовал всю завораживающую притягательность познания мира, а тут какие-то девчонки. Тьфу ты! Позорище! Девчонок тоже, конечно, хотелось познать, но они занимали в этом процессе далеко не первое, и даже не третье место. Где-то в хвосте болтались. Не пришло ещё время выползти им из засады, вцепиться мёртвой хваткой, и заполонить душу сладостным ядом любовного безумия.
В общем Сашкина любознательность простиралась на всё, а с девчонками как-то не задалось. Откладывал-откладывал, а когда жаренный петух в темечко тюкнул, времени разбираться в женской сущности не оказалось вовсе, и пришлось ему, как говорится с зажмуренными глазами, да именно туда. «Куда?» – спросите. В омут, конечно же! Куда ещё? Он и сиганул. Скромность и трусость, знаете ли, не одно и то же, потому и решился. Но грабли-то никуда не делись. Тем более в омуте. Вот они, милые: и кучками, и поодиночке. Приглашают, сладострастно зазывая: «Ждём-с! Родненькие вы наши!». Кто же тут устоит? Сами понимаете единицы, в число которых Сашка, увы, не входил. Слава Богу, до роковых событий успел закончить институт и получить диплом инженера-строителя.
Прежде, чем продолжать наше повествование, уточним – наш герой, от рожденья человек скромный и мягкий, что по всем раскладам предвещало ему судьбу какого-нибудь рохли и мямли, обладал непонятным даже ему самому качеством, позволявшим не превращаться во всеобщего подкаблучника. Был он по отношению к себе был предельно строг. К другим – нет, а к себе – во всём! Ничего не прощал, и если допускал ошибки, то старался их не повторять, тем самым воплощая в жизнь упомянутый нами ранее постулат. Сказалось влияние незабвенной прабабушки. Добавляла, видно, в паровые котлетки какие-то крайне полезные для становления характера ингредиенты. Именно это качество и было отмечено руководством, и через два года после работы в должности мастера, Сашка, несмотря на молодость, был назначен прорабом, а это уже, как ни крути, фигура на стройке весьма заметная и влиятельная. Более сотни рабочих в подчинении, немалую часть из которых составлял женский коллектив.
Первое время после повышения в должности дамы приглядывались, пытаясь понять, как поведёт себя новоиспечённый прораб, но, не заметив каких-то негативных перемен, выдохнули и принялись каждое появление молодого начальника встречать шутками-прибаутками:
– Сергеич, а, Сергеич! А как нынче больничный оплачивают?
– Заболела, что ли?
– Да, не я!
– А кто?
– Да, вон, Танька! – хихикнула сорокалетняя бригадирша Ирина, кивнув в сторону молодой симпатичной подруги. Татьяна лукаво зыркнула в сторону прораба, и смущённо опустила глаза. Раздался дружный смех бригады.
– Серьёзное что-то? – не обратив внимания на смех, спросил Татьяну Александр.
– Серьёзней не бывает! – ответила за неё Ирина.
– Да что случилось-то? – обеспокоенно спросил Александр.
– Сохнет она, Сергеич! – со смехом ответила Ирина.
– В каком смысле сохнет? – не понял прораб.
– В прямом! Оросить её надо! – пояснила бригадирша, и тут уж вся бригада, бросив работу, принялась хохотать.
– Срочно! – добавила Ирина, и новый взрыв хохота потряс помещение.
– Хватит зубоскалить! Сдача через месяц, а вы… – укорил Александр.
– Не переживай, Сергеич, успеем! – заверила бригадирша.
– Не успеете, пеняйте на себя! – пригрозил прораб, и, уходя, бросил взгляд на Татьяну.
Посмотрел и, сам того не подозревая, погиб. Сразу и безоговорочно. И ведь не змеёй какой-то подколодной вползла в его сердце, а едва заметной тенью, но какая разница? Устроилась там, будто у себя дома, и давай наводить порядки. Жуть просто какая-то! И посыпались сами собой вопросы, на который у Сашки ответа не было. Почему не обращал на неё внимания раньше? Может потому, что в рабочей одежде все они, как под копирку? Или просто некогда было разглядывать? Трудно сказать. Но после того, как ему прямо намекнули на неравнодушное отношение девушки к его персоне, не обратить на неё внимание было невозможно.
Глава 2
Впервые в жизни не он в кого-то влюбился, а влюбились в него. Может быть, кто-то когда-то и испытывал к нему некие трепетные чувства, но он, всецело погружённый в мир познания, не обращал на это никакого внимания, а у цветка, который не поливают, сами знаете, шанса на жизнь нет никакого. Так что новое ощущение, ещё совсем не чувство, почему-то насторожило. Пугала Татьяна чем-то. Может предчувствие какое? Может и так, но она и пугала, и притягивала одновременно. И стал он исподволь следить за ней. Вроде бы ничего выдающегося. Ну, да, симпатичная. И при теле – что спереди, что сзади. Но, в принципе-то, всё как у всех. И нет бы поступить просто и незатейливо, как поступают обычные люди, пригласить на свидание, поближе познакомиться, и тогда уж принимать решение, наш герой начал совершать какие-то несуразности. Взял в отделе кадров личное дело и узнал, что родом она из деревни, закончила строительный колледж и в один с ним год пришла на стройку. Живёт в общежитии. Ни в чём предосудительном замечена не была. Обыкновенная, с первого взгляда, положительная девушка. Весёлая и, в то же время, по нынешним меркам, достаточно скромная. Но всё это внешне. Волновало, что у неё внутри, но в личном деле об этом ничего сказано не было. Недоработка! Упущение в кадровой политике!
Сколько бы продолжалось это теоретическое знакомство неизвестно, если бы однажды, в конце рабочего дня, они не столкнулись при выходе с объекта:
– Таня! – удивился прораб. – Ты чего так задержалась?
– Вас ждала, Александр Сергеевич, – с улыбкой ответила девушка.
– Зачем? – спросил Александр.
– Слухи странные ходят.
– Что за слухи?
– Говорят, вы моё личное дело зачем-то изучали. Интересно стало.
– Я? – смутился Александр. – Ну, да, изучал, – начал неуклюже оправдываться прораб. – Девушка ты положительная, хорошо работаешь, образование по профилю. Есть, так сказать, перспектива роста. Кадры, знаешь ли, надо готовить загодя.
– Не выдумывайте, Александр Сергеевич! Я что, маленькая что ли?
– А я и не выдумываю, – ещё больше смутился Александр.
– Можно задать вам личный вопрос?
– Задавай, конечно!
– Я вам нравлюсь? Только честно! – спросила Татьяна.
– Честно говоришь? Ну, если честно, то нравишься, – решился прораб.
– Тогда зачем этот спектакль? Подошли бы прямо и сказали!
– Ну,… – замялся Александр. – Разобраться надо было. В себе. Я, знаешь ли, не ходок, как говорится, и все эти шашни на пять минут не люблю. Так что, сама понимаешь.
– Разобрались? – улыбнулась Татьяна.
– Не очень, – улыбнулся прораб.
– Давайте вместе попробуем, – предложила Татьяна.
– Как?
– Для начала приглашаю вас на чашечку кофе. Поговорим, познакомимся поближе.
– Прямо сейчас?
– А чего тянуть? Эдак мы с вами ещё не один год будем ходить вокруг да около.
Решительность девушки насторожила, но каких-то видимых причин отказаться не было.
Их первое свидание оказалось судьбоносным. Проговорив около часа, Татьяна предложила не тратить время на ухаживания и пустые свидания, а прямо с сегодняшнего дня начать жить вместе. Без каких-либо обязательств и официальностей. Почему? Да потому, что нет более эффективного способа лучше узнать друг друга, чем совместная жизнь. «Все так живут! – подытожила девушка. – Не сойдёмся характерами, разъехались и всё. Никаких тебе разводов, ругани, раздела имущества и всей этой грязи.». Отказаться Александр не решился, понимая, что таким образом может потерять Татьяну навсегда.
Так неожиданно и неординарно и началась их совместная жизнь. Первые месяцы до беременности Татьяна была предельно ласкова, любвеобильна и заботлива. Единственное, что Александру не нравилось, так это то, что при любой возможности новоиспечённая супруга тут же хватала в руки смартфон и полностью погружалась в виртуальный мир, но он терпел. Тем более, что почти все окружающие делали то же самое.
Беременность, как Татьяна ни предохранялась, застала врасплох. Её жизненная философия не предполагала немедленного материнства. Хотела «хоть немного пожить для себя», а уж потом, когда-нибудь, возможно, и стать матерью. Возможно! Но жизнь зачастую не обращает никакого внимания на наши желания, от того и кажется нам несправедливой.
С этого и начались их семейные неурядицы. Желание Татьяны сделать аборт понимания со стороны Александра не нашло никакого. Он был яростным противником абортов вообще, считая их убийством собственных детей, поэтому в категорической форме заявил Татьяне, что, если решится сделать этот шаг, то ни о какой совместной жизни не может быть и речи. Она вынуждена была согласиться. Выхода не было. Возвращаться назад в общагу? Беременной? А дальше-то что? Только вроде появился свой дом, совсем другая жизнь. Не та, конечно, о которой мечтала, но всё-таки, наполненная хоть каким-то смыслом. А тут, по собственной воле назад в одиночество? К подругам неудачницам? Ну, уж нет! Только не это! И она сдалась.
По обоюдному согласию решили пожениться. Радости Сашкиных родителей не было конца. Смущало невесту и будущую мать только то, что жили они в однокомнатной, купленной родителями Александра за год до их встречи, но они обещали помочь в расширении жилплощади, и все противоречия были устранены.
Свадьбу, подготовку к рождению ребёнка и само рождение мы описывать не будем, так как эти события мало чем отличаются от всех подобных событий. Да и само рождение тоже, так как прошло, что называется, без сучка и задоринки.
Родился мальчик. Здоровый и крепкий. Искренней радости не было конца. В качестве подарка Сашкины родители поднапряглись и купили детям двухкомнатную квартиру в том же доме. И все зажили счастливо. Бабушка, да и дед, можно сказать поселились у новоиспечённых родителей, практически взяв все заботы о внуке на себя. Только ночевать уходили домой. С одной стороны постоянное присутствие родителей стесняло, но, с другой, так облегчало жизнь Татьяны, что была даже рада. Времени на интернет теперь – хоть отбавляй.
Здоровье малыша не вызывало сомнения, но где-то с трёх-четырёх месяцев от роду заметили за ним необычную странность – никому не улыбался кроме отца. Никогда! Хотя львиную часть времени с ним проводили бабушка и мать. На эту странность невольно обратила внимание Татьяна. Прекрасно знала, что груднички с первых дней, видя знакомое лицо, стараются выразить свою радость улыбкой, тянут ручки навстречу и так далее. И чем больше взрослеют, тем чаще улыбаются. А тут что-то не так. Сын Серёжка, названный в честь деда, всех встречал очень серьёзным и внимательным взглядом, и только отцу радостно улыбался и тянул ручки. И не просто радостно – даже будто светиться начинал. Поделилась своим открытием со свекровью, но та махнула рукой:
– Да, не обращай внимания! У детей такое сплошь и рядом. Годам к трём-четырём всё встанет на свои места.
Свекровь оказалась неправа. Ничего не изменилось. Более того, ухудшилось. Сын, что только ни делали, не разговаривал, сторонился людей, а иногда закатывал такие немотивированные истерики, что взрослые просто терялись, не зная, в чём причина. Долгое хождение по врачам закончилось пугающим диагнозом – аутизм. Татьяна настолько измучилась, что готова была бежать на край света, только бы не встречаться с сыном. И она решилась:
– Саша! – твёрдо сказала она вернувшемуся с работы мужу, – я так больше не могу.
– Что случилось? – удивлённо спросил муж.
– Давай отдадим Серёжу в специализированное учреждение для таких детей, – предложила она.
– Исключено! – твёрдо отреагировал Александр. – У него есть отец и мать. У него есть дом, в котором он живёт и будет жить дальше.
– Послушай, Саша! В интернете есть сообщество родителей таких детей. Я в нём тоже состою. Так вот, подавляющее большинство родителей сдают своих детей в спец интернаты. Мы ведь с тобой не специалисты и толком не знаем, как с ним надо обращаться.
– Мы его никуда отправлять не будем, – ещё твёрже заявил муж.
– Это твоё последнее слово? – спросила Татьяна.
– Да, – подтвердил Александр.
– В таком случае…., – замялась Татьяна, но, решившись, продолжила, – в таком случае я ухожу.
– Куда? – не понял Александр.
– Хоть на Северный Полюс, лишь бы подальше от этого ада! – со слезами на глазах прокричала жена. – Мне всего 26, а я уже чувствую себя старухой. Я ещё хочу хоть немного пожить. Ты понимаешь?
Александр оторопел и молча сел на диван. Вроде бы ничего не предвещало такого поведения жены – никогда не жаловалась, ни о чём не просила, а тут…
– Что ты молчишь? – сквозь слёзы прокричала Татьяна.
– Я помогу тебе собраться! – тихо ответил Александр.
– Прямо сейчас? – удивилась жена.
– А чего тянуть? Что это изменит? – тихо спросил Сашка.
В этот момент открылась дверь. Пришла Сашкина мама с полным пакетом продуктов. Увидев странную картину, спросила, в чем дело. Узнав о решении Татьяны, тут же категорично заявила:
– Ну, и катись! Но запомни одно – назад мы тебя не возьмём! Хоть в ногах будешь валяться.
– Ну, зачем ты так, мама? Поживёт одна, подумает, может всё поймёт и вернётся.
– Ага! Поймёт она, – раздражённо воскликнула мать. – Ты, вот, всё время на работе, потому ничего и не знаешь. А я-то рядом. Думаешь не видела, что она к Серёжке как к гадюке какой относится. Всё в интернете. Всё в интернете. Жила ведь там. А мы будто для неё и не существовали. Одна за ним ухаживала, Саша, одна. И ведь как знала, что выкинет что-нибудь эдакое. Как знала!
– Ты о чём? – спросил сын.
– Да о том, что квартиру на себя оформила! – воскликнула мать. – А не то бы сейчас половину оттяпала.
– Да не нужно мне от вас ничего, провались всё пропадом! – яростно воскликнула Татьяна, достала с антресолей свой чемодан, положила на диван и стала укладывать вещи.
Через полчаса сборы были закончены. Посидеть на дорожку никто не предлагал, поэтому сразу взяла пожитки и ушла. По-английски. Не прощаясь. Так и закончилась их совместная жизнь.
Глава 3
Как дальше будут жить, определились сразу. Да и чего здесь было определяться? Вариантов-то никаких. Мать решила совсем переселиться к сыну. Выбора не было. Может потом, после, когда как-то попривыкнут, успокоятся, уляжется всё, переедут в родительскую трёхкомнатную. А пока так. Деньги зарабатывать надо? Надо. На родительскую пенсию далеко не уедешь, поэтому речи о том, чтобы Александр оставил работу не было вовсе. Так они и зажили. Серёжка бабушку не то, чтобы терпел, но относился к ней как к чему-то само собой разумеющемуся. Не противился, не капризничал, но при этом никогда не выказывал радости от общения с ней, потому что был всегда занят какими-то своими внутренними размышлениями, в которой ей места не было вовсе. А бабушка не привередничала. Что было, то и было, и стоически занималась воспитанием такого необычного ребёнка. Ходила с ним на обучающие курсы, впитывала советы опытных педагогов, и, что самое главное, не ждала и не требовала от внука благодарности. Для неё радость была уже в том, что Серёжка делал какие-то успехи в нелёгком познании жизни. Ей и этого было довольно. От здоровых детей благодарности не дождёшься, что же от больного требовать? Она и не требовала. А Александр, так уж сложилось, придя с работы, ужинал, немного отдыхал, а затем брал Серёжку и шёл с ним гулять. Зная, что аутисты предпочитают однообразие, ходили всегда по одному и тому же маршруту, и вскоре сын настолько хорошо изучил его, что отец позволял ему идти самостоятельно, и эта самостоятельность доставляла тому очевидное удовольствие. Так они и ходили – постоянно жестикулирующий Серёжка, и за ним, метрах в двух, молчаливый отец. Маршрут пролегал по тротуару вокруг квартала, где они проживали, но, при этом, обязательно заворачивали в лесной парк, возвращались, по пешеходному переходу переходили дорогу, и следовали домой. Александр приучил сына всегда останавливаться перед дорогой, дожидаться отца и только в месте с ним пересекать трассу, не глядя на то – были на дороге машины или нет.
В то день Александр как-то особенно устал. И с поставщиками нервотрёпка, и со сроками сдачи объекта не укладывались. Ругался, уговаривал поставщиков, увещевал рабочих. В общем, весь день одна нервотрёпка. Поэтому, выйдя с сыном на прогулку, был необычайно рассеян. Осенний вечер. Пасмурный и туманный. Моросил едва ощутимый осенний дождик. Шёл за сыном автоматически, переживая перипетии дня. Свернули в парк, прошли по дорожке, вышли к пешеходному переходу. Всё, как обычно. И вдруг Сергей, обычно молчаливый 9-летний мальчик, что-то вскрикнул и, не дожидаясь отца, бросился через дорогу. Этот вскрик и последующий за ним визг тормозов повергли Александра в ступор. Он, как в замедленном кино, увидел выбегающего на дорогу сына, тёмный силуэт автомобиля, неуклонно приближающийся к нему, и врезающийся в тело ребёнка, и только затем, как бы издалека услышал его испуганный крик. Пришёл в себя и бросился к поднимающемуся сыну. Не успел подбежать, как Сергей вскочил на ноги и радостно засмеялся. Что в тот момент пережил Александр, он и по прошествию долгого времени описать не мог. Радость, ярость и глубинный животный страх. Так, наверное, можно описать эти чувства, но дело-то в том, что все они вспыхнули разом и совершенно помутили разум. Поступок подростка настолько вывел из себя, что он замахнулся на сына. Впервые в жизни. Сергей испуганно отшатнулся, попятился и, обо что-то споткнувшись, упал на дорогу, ударившись головой об поребрик. Ударился, и так и остался лежать.
– Вставай! – как можно более спокойно сказал Александр, но сын не реагировал. Впервые в жизни не откликнулся на слова отца. Многое в этот момент было впервые.
Склонившись над телом, подсунул руку под голову и ощутил на ладони теплую липкую жидкость. Посмотрел на руку и увидел кровь. Ужас случившегося парализовал и волю, и тело. Откуда-то издали, будто уши были заткнуты ватой, услышал назойливые вопросы:
– Ну, что? Ну, как он? Ну, что?
Повернул голову и увидел испуганное окровавленное лицо какого-то мужика, повторявшего эти вопросы.
– Скорую вызови, – прохрипел Александр, и вновь склонился над сыном.
Скорая, а вместе с ней и полиция, были на месте уже через пять минут. Врачи констатировали смерть. Принесли полиэтиленовый пакет для трупов, положили в него Серёжку, и загрузили в машину. Александр, находясь всё в таком же состоянии, хотел поехать вместе с ними, но его остановил простой вопрос фельдшера:
– В морг-то вам зачем? Будете хоронить, заберёте.
Да и полицейские воспротивились. Единственный свидетель. Как такого отпустить?
Дорогу перегородили и все машины направляли в объезд, а сами полицейские что-то измеряли, записывали, спрашивали. Провозились около часа. Закончив необходимые процедуры, усадили Александра и мужика с разбитым лицом в свой автомобиль, и повезли в отдел, где продолжилось составление протоколов допросов. Александр не очень хорошо понимал, что у него спрашивают и что он отвечает, но то, что водитель, сбивший сына, был трезв услышал.
Поделиться книгой: