Помоги проекту - поделись книгой:
Валерий Гуляев
ЗАГАДКИ ИНДЕЙСКИХ ЦИВИЛИЗАЦИЙ
Иллюстрации И. Тибиловой
© В. Гуляев, 2010
© ООО «Издательство «Ломоносовъ», 2010
ВВЕДЕНИЕ
Когда легионы Цезаря подчиняли власти римлян непокорных галлов, а из бескрайних азиатских степей двигались на запад, к Дунаю, орды кочевников-сарматов, на другой половине земного шара возникли первые индейские цивилизации. Они родились самостоятельно, на местной почве, не испытав на себе существенных влияний со стороны древних народов Старого Света, и до прихода европейских завоевателей в XVI в. успели пройти долгий и сложный путь эволюции. «Встреча» двух миров и двух культур, столь не похожих друг на друга, безусловно, может быть отнесена к числу удивительных исторических парадоксов: если наиболее развитые цивилизации американских аборигенов соответствовали по своему общему уровню самым архаичным формам государственности Древнего Востока, то Европа уже прошла Ренессанс и стояла на пороге антифеодальных революций. Материалы из доколумбовой Америки предоставляют исследователю уникальную возможность сопоставить пути развития двух независимых моделей эволюции древних цивилизаций — в Старом и Новом Свете.
К тому времени, когда испанские каравеллы появились у восточного побережья Нового Света, этот огромный двойной континент, включая острова Вест-Индии, был населен множеством индейских племен и народностей, находившихся на разных уровнях развития. Большинство из них были охотниками, рыболовами, собирателями или примитивными земледельцами. Лишь в двух сравнительно небольших областях Западного полушария — в Мезоамерике[1] и Андах — испанцы встретили высокоразвитые индейские цивилизации.
Наиболее яркие цивилизации на территории Мексики и Центральной Америки до прихода испанцев создали индейские народы майя и ацтеков. Ученые часто называют их «греками» и «римлянами» Нового Света. Для этого есть все основания. Майя, подобно жителям древней Эллады, создали высокую культуру города-государства в очень раннее время, в конце I тыс. до н. э., и продолжали развивать традиции своей культуры непрерывно на протяжении 2 тыс. лет, оказывая заметное влияние на окружающие народы и племена.
Ацтеки, начав свое развитие в XIII в., подобно римлянам, с полуварварского уровня, завоевали обширные территории, населенные более культурными народами, успешно усвоили и творчески переработали все богатое культурное наследие Мезоамерики.
К моменту «открытия» Америки европейцами в 1492 г. в Мезоамерике и Андах жило до двух третей всего населения Нового Света, хотя по своим размерам эти области составляли лишь 6,2 процента общей его площади. Требует разъяснения и сам термин «открытие Америки» Колумбом. Не раз справедливо указывалось, что этот термин неверен фактически, поскольку до Колумба берегов Нового Света достигали с востока римляне, викинги, а с запада — полинезийцы, китайцы, японцы. Более того, если уж быть справедливым, то следует признать, что Америку «открыли» еще в эпоху верхнего палеолита (30–20 тыс. лет назад) далекие предки американских аборигенов — выходцы из Северо-Восточной Азии. Нужно учитывать также, что этот процесс взаимодействия и взаимообмена двух миров и двух культур не был односторонним. Для Европы открытие Америки имело колоссальные политические, экономические и интеллектуальные последствия. Американским индейцам было чем поделиться с пришельцами из-за океана. Именно благодаря им в обиход всего человечества прочно вошли картофель, фасоль, томаты, кукуруза, какао, а также хинин, каучук и т. д.
Индейские цивилизации сумели достигнуть своего апогея без важнейших технических достижений древности, хорошо известных в Старом Свете, — выплавки железа, разведения домашних животных (особенно тягловых и вьючных), колесного транспорта, гончарного круга, плужного земледелия. В Андской области обработка цветных металлов, золота и серебра производилась еще во II тыс. до н. э., и к моменту прихода европейцев инки широко использовали не только бронзовое оружие, но и бронзовые орудия труда. Однако в Мезоамерике металлы появились уже на закате первых цивилизаций классического периода (I тыс. н. э.) и использовались главным образом для изготовления украшений и культовых предметов. И тем не менее, хотя местные индейцы жили, по сути дела, в каменном веке, они добились поразительных успехов в создании систем письменности и календаря, астрономии, философии и математики.
История доколумбовой Америки уже сама по себе представляет большой интерес и для ученых, и для широкого круга читателей. Однако этим дело не ограничивается. Сегодня наука не может до конца понять и объяснить многие важные стороны жизни древних человеческих общин, не привлекая для этого американский материал. Идет ли речь о сложной проблеме происхождения земледелия или об истоках первых государств, первых цивилизаций — везде роль фактических данных Нового Света будет необычайно велика. Вот почему знакомство с далекими и экзотическими культурами индейцев — не блажь и не прихоть, а насущная необходимость для любого образованного человека.
ОТКРЫТИЕ И ЗАВОЕВАНИЕ
Встреча Кортеса с Монтесумой
7 ноября 1519 г. войска Эрнана Кортеса торжественно вступили в Истапалапан — южное предместье островной столицы государства ацтеков. Встреча превзошла все ожидания испанцев. «В каких дворцах нас разместили! — восторженно восклицает солдат-летописец Берналь Диас. — Как они обширны, как хорошо выстроены из прекрасного камня, кедра и других душистых деревьев, с чудесными комнатами, с просторными дворами под навесами из хлопчатобумажной ткани. Осмотрев все это хорошенько, мы вышли в огороды и сады, да такие прекрасные, что не насмотришься, не нагуляешься…»
Но на следующий день с первыми лучами солнца все испанцы были уже на ногах. Повинуясь призывному сигналу трубы, солдаты торопливо разбирали оружие и привычно строились в походные колонны по четыре человека в ряд. У всех было приподнятое настроение. Приближалась решающая минута. Удастся ли чужеземцам без боя войти по узкой дамбе[2] в Теночтитлан — великолепную столицу ацтеков?
Там, впереди, на сверкающей глади обширного озера, отчетливо вырисовывались очертания громадного города с бесчисленными храмами, дворцами, ступенчатыми пирамидами и садами. Над Теночтитланом всходила заря нового дня — 3 Кечальи, 8 Эхекатль, 1 Тростник по календарю ацтеков, или 8 ноября 1519 г. по европейскому летосчислению.
«Мы шли, — вспоминает тот же Берналь Диас, — по дамбе, которая здесь шириной в 8 шагов и прямиком ведет в Мехико (Теночтитлан. —
Правда, здесь солдат-летописец забывает упомянуть о двух «несущественных» деталях. Во-первых, за спиной четырех сотен испанцев находилось вполне надежное прикрытие из 10 тыс. союзных индейских воинов — тлашкальцев, тотонаков, уэшоцинков. Во-вторых, судя по всему, никто и не собирался воевать с пришельцами. Ацтеки готовили им торжественную встречу.
По широкой улице, в которую упиралась дамба, навстречу испанцам двигалась пышная процессия. «…Посреди толпы индейских вельмож, — пишет американский историк Уильям Прескотт, — предшествуемых тремя государственными сановниками, несшими золотые жезлы, показался царский паланкин, сверкающий позолотой. Его несли на плечах вельможи, а балдахин, усеянный драгоценностями и украшенный серебряною бахромою, поддерживали над ним четыре ассистента того же сана. Они были босы и шли медленным, мерным шагом, опустив глаза в землю…»
Увидев чужеземцев, правитель ацтеков Монтесума II (более правильно — Мотекухсома Шокойоцин) вышел из паланкина и направился дальше пешком по дорожке из красивых тканей, которую расстилали перед ним проворные сановники. «Император» (так называют Монтесуму авторы испанских хроник XVI–XVII вв.) опирался на плечи двух ближайших советников и родственников: Куитлахуака — правителя Истапалапана (брата Монтесумы) и Какамацина — правителя Тескоко (племянника Монтесумы).
В свою очередь, находившийся во главе своего войска Кортес соскочил с лошади, галантно снял шляпу и, широко улыбаясь, двинулся навстречу тлатоани[3] ацтеков. Мгновение спустя представители двух разных миров взглянули друг другу в глаза. Весь парадокс ситуации состоял в том, что лицом к лицу встретились два исторических персонажа, принадлежавших к абсолютно разным эпохам. Встреча Монтесумы и Кортеса выглядит столь же невероятной, какой, например, была бы встреча Гильгамеша с Иваном Грозным или Тутанхамона с Карлом XII. И тем не менее все происходившее было реальностью. Детали этой удивительной встречи мы знаем благодаря описаниям нескольких ее очевидцев.
Монтесума II — девятый правитель Теночтитлана— вступил на престол в 1502 г. Черты лица этого высокого, пропорционально сложенного человека с более светлой, чем у соплеменников, кожей отличались правильностью и мягкостью. Судя по отзывам современников, Монтесума был смелым и энергичным правителем, искусным полководцем, очень образованным человеком — он имел значительные познания в астрономии, религии, истории, философии и ораторском искусстве. Не был обделен различными дарованиями и представитель европейской стороны — Эрнан Кортес, отличавшийся личной храбростью, умением владеть мечом и одновременно искусством тонкого политика и администратора.
Два человека — посланцы двух чуждых миров — внимательно изучали друг друга. Но вот Кортес сделал шаг вперед. С видом знатного гранда, щедро раздающего неслыханные богатства, конкистадор протянул Монтесуме нитку дешевых бус из граненого цветного стекла. И было нечто символическое в том, что в обмен на эти жалкие побрякушки он получил от ацтекского монарха два золотых ожерелья тончайшей работы.
«Когда Кортес, — свидетельствует Берналь Диас, — приблизился к Монтесуме, каждый из них низко поклонился другому. Монтесума приветствовал нашего капитана, а Кортес с помощью доньи Малинче (индианка, переводчица и возлюбленная Кортеса. —
Дальнейшее развитие событий хорошо известно. Не прошло и года после этой встречи, как Монтесума был мертв, великолепный город Теночтитлан — разрушен. Да и не только он один. Вся Мексика стонала под тяжким гнетом чужеземных завоевателей. Здесь уместно привести слова известного западного философа Шпенглера: «Эта история дает единственный в своем роде пример насильственной смерти цивилизации. Она не угасла сама по себе, никто не заглушил и не тормозил ее развития — ей нанесли смертельный удар в пору ее расцвета, ее уничтожили грубо и насильственно, она погибла, как подсолнух, у которого случайный прохожий сорвал головку».
Однако чтобы досконально разобраться во всех этих событиях, необходимо бросить ретроспективный взгляд на те драматические десятилетия конца XV — середины XVI вв., которые вошли в мировую историю под названием «эпохи открытия и завоевания Мексики и Центральной Америки».
12 октября 1492 г. генуэзский моряк на испанской службе, известный в Испании как Кристобаль Колон, а во всем остальном мире — как Христофор Колумб, обнаружил у западной оконечности Атлантики крохотный островок Гуанахани (группа современных Багамских островов), положив начало грандиозной эпопее завоевания и освоения Нового Света европейцами. Известно, что сам великий мореплаватель так и не понял, видимо, всего значения своего открытия и до конца дней полагал, что найденные им земли — часть Восточной Азии. Только последующие экспедиции Веспуччи, Бальбоа, Магеллана и Джона Кабота убедили изумленную Европу в том, что за просторами океана лежит огромный и таинственный мир, о существовании которого долгое время никто и не подозревал.
Вслед за открытием началось исследование, а за исследованием — завоевание, так как Новый Свет таил в себе колоссальные богатства, которые можно было захватить силой. «Справедливо будет отметить, — пишет немецкий историк Курт Керам, — что последняя причина была основной побудительной силой, заставлявшей все новые и новые группы людей пускаться в самые рискованные путешествия… Впрочем, несправедливо было бы видеть в манящем блеске золота единственную побудительную причину экспедиций. Стремление к обогащению сочеталось не только с жаждой приключений, а корыстолюбие — не только со смелостью, граничившей с безумством. Исследователи и завоеватели предпринимали походы не только в своих личных интересах, не только для Фердинанда и Изабеллы, а впоследствии для Карла V (короли и королева Испании. —
Первоначально испанцы захватили и освоили большие и малые острова Вест-Индии — Кубу, Гаити, Ямайку, Пуэрто-Рико, превратив их в опорную базу для последующего броска на Американский континент. Справедливости ради мы должны здесь указать, что Мексику и государство ацтеков первым открыл отнюдь не Кортес. Это сделал в 1518 г. испанский идальго Хуан де Грихальва — племянник губернатора Кубы Диего Веласкеса. Он прошел на четырех кораблях вдоль Атлантического побережья Мексики, от полуострова Юкатан до устья реки Пануко. Он же впервые вступил в контакты с подданными Монтесумы (на территории современного мексиканского штата Табаско), наменял у них за безделушки много золота и узнал о существовании блестящей столицы Теночтитлана, где находилась резиденция верховного правителя страны.
Кортес лишь шел по чужим следам. Но слава завоевателя ацтекской «империи», безусловно, принадлежит только ему одному. Итак, как же все это начиналось?
Удачное начало
Обедневший идальго Эрнан Кортес прибыл в Новый Свет в 1504 г., будучи всего лишь девятнадцатилетним юнцом без гроша в кармане. Высадившись в порту колонии Санто-Доминго на острове Эспаньола (Гаити), он тотчас отправился во дворец местного губернатора в надежде немедленно получить свой шанс на богатство и славу. Но когда секретарь правителя острова предложил ему земельный участок для устройства там поместья, Кортес высокомерно процедил сквозь зубы: «Я прибыл сюда за золотом, а не для того, чтобы копаться в земле, как крестьянин». Правда, от этих слов пришлось вскоре отказаться. Были потом у гордого идальго и поместья: на Эспаньоле и на Фернандине (Куба). Были и занятия по разведению домашнего скота, по внедрению на американской земле новых сельскохозяйственных культур — сахарного тростника, пшеницы, ячменя. Естественно, сам владелец энкомьенды
Но сам Кортес был далек от каких-либо угрызений совести. Богатство позволяло ему теперь финансировать любую крупную экспедицию для новых завоеваний на континенте, в Мексике, только что открытой Хуаном де Грихальвой. Совместно с губернатором Кубы Веласкесом разбогатевший помещик снаряжает в поход эскадру из одиннадцати кораблей и добивается того, чтобы его назначили командующим.
В феврале 1519 г. эскадра отправилась на запад, к мексиканским берегам. В распоряжении Кортеса находились НО матросов, 553 солдата — из них 32 арбалетчика и 13 артиллеристов, 14 пушек и 16 лошадей. С этими силами он и собирался захватить страну ацтеков, о которой не имел пока ни малейшего представления. Благополучно достигнув острова Косумель, вблизи скалистого побережья полуострова Юкатан, командующий сделал там длительную остановку для приведения всех своих сил в надлежащий порядок.
По пути к границам «империи» Монтесумы испанцы имели несколько жестоких стычек с отрядами индейских воинов, но вышли из них победителями благодаря своему превосходству в вооружении и тактике. Однако особенно большую панику в рядах туземцев вызывало появление на поле боя никогда не виданных ими лошадей. Индейцы считали всадника и коня единым фантастическим существом, сеющим вокруг ужас и смерть.
18 апреля 1519 г. Кортес высадился на мексиканском Атлантическом побережье (на территории современного мексиканского штата Веракрус), напротив островка Сан-Хуан-де-Улуа, не встретив никакого противодействия со стороны местных индейцев — подданных великого Монтесумы. А что же сам правитель ацтеков? Знал ли он о грозящей ему опасности? Что готов был ей противопоставить?
Монтесума в тревоге
Вышитая хитрым многоцветным узором циновка, закрывавшая вход во внутренние покои дворца Монтесумы, слегка приоткрылась, и два рослых воина втащили бессильно повисшего на их руках изможденного человека в рубище простолюдина. У самого ложа изумленного правителя человек рухнул на колени и забормотал, с трудом выговаривая слова запекшимися от жажды губами:
— О, великий повелитель! Я уроженец местности Миктланкуаухтлы и прибыл
Обеспокоенный столь необычным известием Монтесума решил срочно направить на побережье специальную миссию, чтобы проверить на месте достоверность слов простолюдина. И когда несколько дней спустя миссия вернулась в Теночтитлан, возглавлявшего ее жреца немедленно вызвали в царские покои.
— О, господин и повелитель! — начал жрец, застыв в смиренной позе перед троном тлатоани. — Это правда, что туда, на побережье великого моря, пришли какие-то неведомые люди и занялись рыбной ловлей с помощью удилищ и сетей. Затем, сев в одну небольшую лодку, они поплыли в море, к двум громадным башням, и скрылись внутри них. И людей этих было около пятнадцати человек… Одни — в разноцветной одежде, такой безобразной, другие — полураздетые, с платками на голове, с очень белой кожей, белее, чем наша, и все с длинными бородами и волосами почти до ушей.
Так в конце апреля 1519 г. Монтесума впервые узнал о появлении в восточных пределах его обширного государства каких-то таинственных белолицых и бородатых пришельцев, вынырнувших, словно призраки, из голубых просторов океана. Кто же они? С какой целью явились? Откуда?
Но никаких разумных объяснений столь необычному факту найти не удавалось. Не помогли здесь толпы всевозможных магов, колдунов и звездочетов, спешно призванные во дворец. И вот, после ознакомления со старыми книгами и преданиями, Монтесума вспоминает древнюю легенду о тольтекском боге и правителе Кецалькоатле, уплывшем в море на восток от Мексики на волшебном плоту из змей. Он обещал однажды вернуться и вновь занять царский трон в Толлане — столице тольтеков. Согласно пророчествам, это событие должно было произойти в год 1 Тростник по ацтекскому календарю, повторяющийся каждые 52 года[4]. Высадка Кортеса на мексиканское побережье пришлась как раз на год 1 Тростник. «Не вернулся ли это Кацалькоатль? — думали ацтеки. — И не боги ли эти белолицые чужеземцы?»
Если здесь действительно были замешаны какие-то непонятные божественные силы, то каждый дальнейший шаг во взаимоотношениях с пришельцами требовал особой осмотрительности. По приказу Монтесумы сановники из ближайшего к месту высадки селения посетили лагерь Кортеса, чтобы выведать дальнейшие намерения этих странных белых людей.
Индейцы принесли с собой щедрые дары — фрукты, початки кукурузы (маиса), птицу и украшения из золота. С помощью своих переводчиков — индианки Малинче и испанца Агиляра — Кортес объяснил посланцам тлатоани, что испанцы — христиане, вассалы императора дона Карлоса, величайшего правителя на земле, который имеет у себя в подчинении множество могущественных царей, и что они прибыли в эту страну по его приказу, поскольку до него уже много лет доходили слухи о ней и о государе, который ею правит. Кроме того, ловкий конкистадор заверил послов в том, что у него есть важное послание испанского короля, которое он должен вручить лично Монтесуме, а для этого испанцам необходимо побывать в столице ацтеков.
Во время беседы индейские художники быстро и точно изобразили на бумаге корабли, лошадей, пушки и самих чужеземцев, их диковинные одежды и бороды. Заметив это, Кортес решил продемонстрировать туземцам свое могущество. По его сигналу внезапно грянули залпы медных пушек, и тяжелые ядра со свистом врезались в лесную чащу, сокрушая на своем пути и огромные древесные стволы, и раскидистые зеленые ветви. Затея удалась на славу. Испуганные индейцы попадали со страху на землю, пораженные громовыми раскатами орудийных выстрелов и их разрушительной силой.
Прощаясь, один ацтекский сановник обратил внимание на железный шлем одного из конкистадоров, очень похожий, по его словам, на головной убор главного божества страны — бога войны Уицилопочтли. Не растерявшись, Кортес тут же вручил шлем индейцу, но попросил вернуть его через какое-то время наполненным золотым песком, чтобы узнать, отличается ли золото здешней страны от золота испанских рек. Кроме того, в дар правителю Теночтитлана посылалось несколько наспех собранных вещей: деревянный резной стул, шапка красного сукна с медальоном из поддельного золота, нитка стеклянных бус и пара простых рубашек из голландского полотна.
Неделю спустя все эти вещи вместе с рисунками лежали перед ацтекским «императором». Теперь он располагал наконец самой достоверной информацией о заморских пришельцах. И поскольку правитель Теночтитлана отнюдь не был абсолютным монархом, как это любят утверждать некоторые ученые мужи, он немедленно созвал большой совет «Тройственной Лиги» — союза трех городов-государств: Теночтитлана, Тескоко и Тлакопана (Такубы). Только такой представительный орган был правомочен решать наиболее важные государственные дела.
Монтесума попросил собравшихся вельмож высказаться относительно просьбы чужеземцев о посещении столицы и вообще решить вопрос: поладить с белыми людьми мирно или же силой выдворить их за пределы государства? Мнения присутствующих разделились. Брат тлатоани Куитлахуак считал, что испанцев ни в коем случае не следует пускать в Теночтитлан. Правитель Тескоко Какамацин, напротив, предлагал встретить пришельцев со всеми подобающими почестями, поскольку, согласно обычаю, ацтеки всегда дружески принимали посланцев других государей, в том числе и враждебных. Если же чужеземцы имеют какие-то дурные намерения, то в городе, слава богу, вполне достаточно воинов, чтобы подавить любого врага. После бурных споров большинство членов совета поддержало мнение Какамацина. Роковое решение было принято.
Но Монтесуме хотелось до конца проверить и версию о вернувшемся Кецалькоатле. И потому он отправляет в Веракрус специальное посольство с богатыми подарками, среди которых находился и полный парадный костюм бога Кецалькоатля (маска, нагрудные украшения и браслеты для рук и ног из драгоценного нефрита и голубой бирюзы). Посольство сопровождала большая группа знахарей, колдунов и звездочетов, которым было поручено околдовать Кортеса и заставить его уйти из Мексики. Среди них выделялся человек по имени Кинтальбор, по внешности — точная копия предводителя конкистадоров. По законам магии все, что происходит с двойником, должно случиться вскоре и с оригиналом. И вот, находясь в лагере испанцев, Кинтальбор заболел (видимо, специально зараженный какой-то тяжелой болезнью, с тем, чтобы заболел и Кортес). Но все было напрасно.
Между тем перед походным шатром Кортеса появилась пышная процессия послов Монтесумы. Молча расстелив у входа несколько циновок, они стали раскладывать перед испанским командующим и его свитой драгоценные подарки. У конкистадоров при виде этих сокровищ разгорелись глаза. «Первым было круглое блюдо, — вспоминает Берналь Диас, — размером с тележное колесо с изображением солнца и различными резными фигурами, все из чистого золота. Вторым было круглое массивное блюдо из серебра с изображением луны, даже большего размера, чем первое, очень ценная вещь. Третьим был шлем, доверху наполненный золотым песком, на сумму не менее чем три тысячи песо. Затем появилось 20 золотых уточек великолепной работы, несколько украшений в виде фигурок собак, ящеров и обезьян, 10 ожерелий очень тонкой работы, несколько подвесок, дюжина стрел и маленький лук, два жезла в полметра длиной — все из чистого золота. Были там головные уборы из красивых перьев, веера из того же материала, 30 кип тонких хлопчатобумажных тканей и множество других вещей, которые я не могу вспомнить…»
Послы поцеловали землю у ног Кортеса и, окурив его и всех окружающих ароматным дымом благовоний из глиняных жаровен, изложили ответ Монтесумы: «император» выражал чужеземцам чувство искренней дружбы и готов был принять их в своей столице. Таким образом, уловка Кортеса с несуществующим посланием от великого государя сыграла свою роль. Испанцы окончательно убедились в том, что в глубинных районах Мексики находится центр обширной и богатой золотом страны, правитель которой не собирается пока открыто выступить против них с оружием в руках. Оставалось лишь найти способ подчинить эту страну. И обстоятельства вскоре предоставили его Кортесу.
От Веракруса до Чолулы
Уже первые недели пребывания испанцев в Веракрусе выявили одну поразительную особенность. Местные индейцы тотонаки (их столица — Семпоала) оказали чужеземцам самый сердечный прием. Находясь в полной зависимости от Монтесумы и терпя всяческие притеснения от его чиновников и солдат, тотонаки увидели в лице заморских пришельцев своих союзников в борьбе против ига ацтеков. Только теперь Кортес понял, какое могучее оружие для исполнения его дерзких планов послала ему судьба. Все племена и народы обширного ацтекского государства буквально стонали от тяжелых поборов в пользу владык Теночтитлана и лишь искали удобного случая, чтобы выступить с оружием в руках против своих угнетателей. И все же предводитель конкистадоров отдавал себе отчет в том, что, прежде чем идти на столицу ацтеков через труднодоступные горные хребты, нужно было создать опорную базу на побережье для связи с испанскими колониями на Кубе и Гаити. «Как только мы заключили этот договор о союзе с правителями двадцати или более селений тотонаков, которые взбунтовались теперь (при прямом содействии Кортеса.
В течение нескольких недель будто по мановению волшебного жезла на пустынных берегах бухты вырос настоящий город с собором на главной площади, арсеналом, рынком, магистратом и домами, чинно выстроившимися вдоль прямых и широких улиц. Одновременно была возведена и крепость, пушки которой надежно защищали все подходы к городу — со стороны моря и со стороны суши.
Теперь можно было подумать и о походе на Теночтитлан. 16 августа 1519 г. Кортес покинул гостеприимную страну тотонаков и отправился на северо-запад, туда, где виднелись на горизонте голубоватые вершины гор Тлашкалы. В этом опасном предприятии он мог рассчитывать пока только на четыре сотни пеших испанских солдат с шестью орудиями, 16 кавалеристов и несколько тысяч союзных индейских воинов из Семпоалы. Но конкистадор уже твердо знал, что в самом ближайшем будущем силы испанцев неизмеримо возрастут: их союзниками и друзьями готовы были стать все покоренные ацтеками племена и народы.
Первоначально конкистадоры двинулись к Тлашкале — небольшому горному государству индейцев науа. Этот маршрут был выбран не случайно. Кортес действовал так по совету верховного правителя тотонаков, заверившего предводителя испанцев в том, что храбрые и воинственные тлашкальцы, будучи смертельными врагами ацтеков, во многом облегчат чужеземцам путь на Теночтитлан.
Так оно и случилось. Верховный совет Тлашкалы, состоявший из четырех главных вождей, отвергнув предостережения молодого военачальника Шиконтенкатля, решил встретить конкистадоров как союзников и друзей. «Тотчас же отправились на встречу с ними (испанцами.
Получив в Тлашкале солидное подкрепление — 6 тыс. отборных воинов, армия двинулась дальше — к Чолуле, древнему священному городу, знаменитому по всей Мексике великолепным храмом в честь бога ветра и воздуха Кецалькоатля, а также богатством своих правителей и жрецов. Чолула подчинялась Монтесуме, хотя и сохранила некоторую самостоятельность в вопросах внутреннего управления.
У городских ворот конкистадоров с почетом встретили высшие сановники Чолулы, разместившие всех испанцев в удобных комнатах на территории главного храма. Союзников же — тотонаков и тлашкальцев — оставили в пригородной зоне. Два дня в городе царили мир и спокойствие. А потом произошло нечто непонятное. На третий день пребывания в Чолуле Кортес обвинил всех его жителей в измене и совершил одно из самых жестоких злодеяний в истории конкисты. По его приказу местные правители и сановники собрались во дворе храма Кецалькоатля, а там их схватили и живьем побросали в огромный костер, разведенный у подножия ступенчатой пирамиды. Вслед за этим конкистадоры и их индейские союзники окружили плотным кольцом весь город и принялись грабить и убивать его жителей. Это кровавое побоище длилось три дня.
По самым скромным подсчетам, тогда погибло от 5 до 6 тыс. горожан.
Целью этого злодеяния, если не считать грабежа, было, по-видимому, стремление Кортеса сломить и запугать индейское население Мексики перед решающим броском на Теночтитлан. «Не учини мы расправы, — откровенно признается Берналь Диас, — наша жизнь была бы в великой опасности со стороны отрядов мексиканских (ацтекских. —
В помещении главного храма Чолулы был торжественно водружен христианский крест, а языческие божества низвергнуты со своих пьедесталов.
Таким образом, ограбив и спалив этот некогда богатый город, испанцы двинулись дальше. До столицы ацтеков оставалось менее 80 километров. Будучи неплохим политиком, Кортес никак не мог понять, почему столь могущественный правитель, как Монтесума, в распоряжении которого находятся десятки тысяч воинов и почти неисчерпаемые материальные ресурсы, до сих пор хранит странное молчание и не предпринимает активных мер, чтобы не допустить чужеземцев в свою столицу. Конкистадор просто не верил в искренность дружеских чувств какого-то «варварского царька». Каждый миг он ждал коварного удара в спину. И потому заставлял своих солдат спать по ночам не раздеваясь, с оружием в руках. Но проходили дни, до главного города ацтеков было уже рукой подать, а вокруг по-прежнему все оставалось спокойным.
Вблизи Теночтитлана Кортеса встретило еще одно посольство Монтесумы, принесшее с собой множество дорогих подарков из золота и серебра. К тому времени коренные обитатели Мексики уже разобрались в том, чего ищут в их краях белокожие и бородатые чужеземцы. Разобрались и по достоинству оценили алчность христианского воинства. «Они дали испанцам флаги из золота, — говорится в одном индейском документе, — флаги из перьев птицы кецаль и золотые ожерелья. И когда они дали им это, счастье выражали лица испанцев, они возрадовались, они были в восхищении. Словно обезьяны, хватали они золото, раскачиваясь от удовольствия, как будто оно их преобразило и озарило ярким светом их сердца…»
В последний момент обеспокоенный драматическими событиями в Чолуле Монтесума вновь собрал своих вельмож на совет с тем, чтобы решить, следует ли пускать в столицу столь алчных и жестоких людей, какими показали себя пришельцы. Но советники тлатоани оставались непреклонными. Их словно загипнотизировали слова тескоканского правителя Какамацина о необходимости принять послов чужеземного государя. Путь на Теночтитлан был открыт.
Коварство конкистадора
Полный успех задуманного Кортесом предприятия — беспрепятственный вход в практически неприступную островную столицу ацтеков (Теночтитлан находился на островах посреди огромного полусоленого озера Тескоко) и необъяснимо пассивное, но неизменно дружеское отношение Монтесумы к пришельцам, наконец, довольно быстрая гибель могущественной ацтекской «империи» — всегда потрясал воображение и ученых, и широкой публики. В этом событии все было необычно и загадочно. Объяснить его могло лишь чудо. И в самом деле, «горсть искателей счастья… смогла прибыть к берегам обширной страны, населенной храбрым, воинственным племенем, и проложить себе путь в самый центр ее!.. Это факт почти чудесный, почти сверхъестественный, единственный в своем роде в истории мира».
Написавший эти восторженные слова человек, американский историк У. Прескотт, не дает своего объяснения выявленным «чудесам». Но были люди и до, и после него, которые без всяких колебаний решили, что необычный характер успехов Кортеса в Мексике и поразительно быстрый крах ацтекской «империи» связан лишь с одним фактом: Монтесума, следуя какому-то старому пророчеству и древним легендам о Кецалькоатле, поверил в то, что на берега Веракруса высадился не враг и завоеватель, а сам бог со своими сторонниками. С богами же, как известно, воевать бессмысленно. Отсюда и весь ход дальнейших событий.
Итак, Монтесума и Кортес встретились у входа в Теночтитлан, обменялись подарками и, произнеся подобающие столь незаурядному событию речи, направились к дворцу, где должны были разместиться конкистадоры. Что же случилось потом? Если верить словам Кортеса, «император» ацтеков, поселив своих гостей в обширных покоях старого дворца, спокойно удалился в свою резиденцию, расположенную неподалеку. А рискованный план пленения Монтесумы был осуществлен лишь неделю спустя после прибытия испанцев в город как ответная мера на нападение ацтекского отряда на гарнизон Веракруса.
С другой стороны, многие летописцы XVI в. категорически отвергают эту версию. Из их сообщений недвусмысленно вытекает, что тлатоани и его приближенные были схвачены испанцами сразу же по прибытии в старый дворец. Все высшие сановники ацтекского государства, и в их числе сам Монтесума, оказались в западне. Коварный план конкистадора, выношенный им еще до начала похода, увенчался полным успехом: самая могущественная держава Америки оказалась обезглавленной и побежденной без единого выстрела. Теперь, имея в руках столь влиятельных заложников, Кортес мог смело диктовать свою волю и ацтекам, и остальной Мексике.
К вечеру того же дня во дворце Ашайякатля, где разместились испанцы, в специально построенной часовне капелланы Ольмедо и Диас отслужили торжественную мессу. Слева от них лежали отделенные тонкой стеной сокровища ацтекских царей, в которых были кровно заинтересованы все молитвенно преклоненные конкистадоры, а справа, в другом, примыкавшем к часовне помещении, сидел несчастный Монтесума, находившийся в самом сердце своей державы, но уже не более как заложник в руках кучки бесчестных людей.
Все шло как по писаному. Успехам Кортеса, казалось, не будет конца, как вдруг одно за другим последовали события, резко изменившие ситуацию. Сначала в среде конкистадоров возникло беспокойство по поводу справедливого дележа добытых в ацтекской столице баснословных богатств. Кортес вынужден был уступить. Сокровища принесли в центральный зал и взвесили. Оказалось, что их стоимость составляла 162 тыс. золотых песо, или 6,3 млн долларов (подсчеты делались в XIX в.). Для XVI столетия это была колоссальная сумма. По всей вероятности, таких богатств не имел в своей казне ни один из европейских монархов. Стоит ли удивляться тому, что испанцы буквально обезумели, подсчитав, сколько придется на долю каждого. Но у Кортеса имелись свои соображения и на этот счет. «Вот как происходил этот раздел, — вспоминает Берналь Диас. — Из всей массы прежде всего взята была одна пятая для короля и другая для Кортеса. Затем главнокомандующий потребовал вычета тех расходов, какие он понес на Кубе при снаряжении экспедиции, а также возмещения Веласкесу за суда, нами уничтоженные… Далее скостили пай для 70 человек гарнизона Веракруса… Только затем приступили к наделению прямых участников. Но и тут шло в таком порядке: сперва оба духовных лица, затем офицеры, затем всадники, затем мушкетеры и арбалетчики; всем им предоставлялось по двойному паю. Когда же после стольких надругательств очередь дошла до нас, остальных солдат, по расчету один пай на человека, то этот пай был столь мизерен, что многие его даже не брали, и тогда, конечно, и их доля шла в карман к Кортесу!» Дело чуть было не дошло до открытого бунта. Но предводитель сумел уговорить свое воинство, пообещав добыть в столице ацтеков и ее окрестностях новые сказочные богатства.
Затем произошло другое событие, чуть было не нарушившее все планы Кортеса: у мексиканского побережья появилась эскадра, посланная Диего Веласкесом. Возглавлял ее некий Панфило де Нарваэс, пользовавшийся особым доверием губернатора Кубы. Нарваэс получил большой отряд хорошо вооруженных солдат и лишь один приказ: найти и наказать по заслугам подлого изменника Кортеса, который во всем поступил вопреки воле губернатора. Сложилась довольно забавная ситуация. Охотник, подстерегавший богатую дичь в садах Теночтитлана, сам превратился теперь в объект охоты. Медлить не приходилось. Оставив в столице достаточно сильный гарнизон во главе с Педро де Альварадо, Кортес с остальным войском, включая часть тлашкальцев, двинулся в Веракрус.
Действуя больше обманом и подкупом, нежели силой, он сумел довольно быстро переманить на свою сторону большинство солдат Нарваэса, а самого командующего практически без боя взять в плен. Кортесу досталась богатая добыча: артиллерия, лошади, порох и запасы амуниции. Перед возвращением в Теночтитлан его армия состояла уже из 1300 пехотинцев и 96 всадников при 15 орудиях.
И в этот момент наивысшего триумфа словно гром среди ясного неба грянуло роковое известие из ацтекской столицы. «Мой посланец, — вспоминает Кортес, — вернулся оттуда (из Теночтитлана. —
Что же послужило причиной восстания ацтеков? Какое именно деяние чужеземцев переполнило чашу терпения горожан?
Пока Кортес воевал с Нарваэсом на побережье Мексиканского залива, ацтекские жрецы обратились к Альварадо с просьбой разрешить им провести в главном храме столицы один из самых значительных ежегодных праздников в честь бога Уицилопочтли. После недолгих раздумий тот согласился, но поставил два условия: не приносить в ходе празднества человеческие жертвы и не брать с собой оружия.
В назначенный день процессия ацтекских сановников и жрецов в пышных костюмах вступила на вымощенный камнем просторный двор храма Уицилопочтли. И вскоре глухая дробь барабанов и пронзительный свист глиняных флейт возвестили всему городу о том, что долгожданный праздник начался.
Затем произошло непонятное. Без всякой на то причины на безоружных индейцев со всех сторон набросились конкистадоры. Входы и выходы в храм оказались перекрытыми испанскими солдатами. Началась массовая резня обезумевших от ужаса людей. Один из свидетелей этой бойни писал: «Кровь текла ручьями, словно вода в сильный ливень». Вскоре все было кончено: на священных камнях храмового двора валялось несколько сотен изрубленных трупов (разные источники определяют число жертв от 600 до 1000 человек). Слух о новом преступлении чужеземцев мгновенно распространился по городу. Ярости ацтеков не было предела. Конкистадоры нс только смертельно оскорбили их верховное божество — Уицилопочтли, но и без видимой причины перебили цвет аристократических семейств Теночтитлана. Если Альварадо рассчитывал своим злодеянием парализовать волю ацтеков к сопротивлению, как это не без успеха проделал в Чолуле Кортес, то его планы потерпели полный провал. Меньше чем через час испанцы были выбиты из главного храма и поспешно укрылись в своей укрепленной резиденции.
С этого дня дворец Ашайякатль превратился в осажденную крепость. Все подходы к нему контролировались индейцами. Запасы продовольствия и пороха у конкистадоров быстро истощались. Они несли большие потери в ежедневных ожесточенных столкновениях с бесчисленными врагами. Возвращение Кортеса в Теночтитлан спасло отряд Альварадо от полного уничтожения, но не изменило общей безрадостной для испанцев картины. Ацтеки, подтянув все имевшиеся поблизости войска, численно намного превосходили и сражались с невиданной яростью. Они беспрепятственно пропустили победителей Нарваэса в осажденный дворец, а затем сожгли все мосты через дамбы, отрезав тем самым пути к отступлению из города. Теперь в ловушке оказалась вся армия Кортеса. Наступил час расплаты за те обиды и преступления, которые совершили конкистадоры в Стране кактуса и орла — в Мексике.
Смерть Монтесумы
и «Ночь печали»
И тогда Кортес решил вновь использовать для облегчения участи осажденных свой главный козырь — пленного Монтесуму. Закованного в цепи «императора» привели на плоскую крышу дворца с тем, чтобы он успокоил своих подданных и заставил их снять осаду. Но едва Монтесума в сопровождении испанцев вышел на верхнюю площадку и начал говорить, на него обрушился целый град стрел и камней. Одним из камней тлатоани был легко ранен в голову, после чего вся группа неудачливых парламентеров поспешила укрыться за прочными стенами дворца, а раненого правителя ацтеков унесли в его комнату.
В дальнейшем события развивались почти как в детективном романе: убийство, выяснение его обстоятельств, поиски виновных, сопоставление различных версий. Оба очевидца и участника этой истории — Кортес и Берналь Диас — уверяют нас в том, что «император» ацтеков умер спустя некоторое время от полученной раны (или ран), несмотря на все усилия испанцев помочь ему. Их версия в наиболее яркой и красочной форме выражена в эпохальном труде американского историка XIX в. Уильяма Прескотта «Завоевание Мексики»: «Между тем несчастный Монтесума был перенесен спутниками в свои покои. Опамятовавшись от бесчувствия, причиненного ему ударом, он постиг всю бедственность своего положения. Он испытал горечь унижения. Ему не для чего было более жить. Напрасно Кортес и офицеры старались облегчить его душевные страдания и внушить ему лучшие мысли. Он ни на что не отвечал ни слова. Рана его, хотя и опасная, могла еще при искусном лечении не быть смертельною. Но Монтесума отказывался от всех лекарств, предписываемых ему. Он срывал повязку, как только ему ее прикладывали, сохраняя при этом совершенное молчание. Он сидел с потупленным взором, размышляя о своем утраченном счастье, о прежнем величии и настоящем унижении. Он пережил свою славу… Стало ясно, что он не намерен уже переживать своего бесчестья…»
Какая трогательная и умилительная сцена: тяжелораненый ацтекский правитель, окруженный всеобщим вниманием и надлежащим уходом, терзается своим бедственным положением и наконец, не выдержав моральных мук, в отчаянии умирает.
Но не будем спешить с окончательными выводами. Надо помнить, что эта версия событий была создана людьми пристрастными, прямо заинтересованными показать себя в наиболее выгодном свете (Кортес, Берналь Диас). У нас есть и другие, не менее важные свидетельства. Так, Диего Дуран, испанский автор конца XVI в., указывает в своей хронике, что, «когда оставшиеся в живых испанцы бежали из Мехико… пришли мексиканцы во дворец искать Монтесуму… и нашли его мертвым с цепью на ногах и пятью ножевыми ранами в груди и вместе с ним многих своих пленных сановников и вождей, всех убитых кинжалом…». Монах Франсиско де Агиляр, бывший солдат Кортеса и непосредственный участник описываемых событий, написал в своей «Краткой истории завоевания Новой Испании» следующее: «Монтесума, раненный в голову… в этот вечерний час находился в своих покоях, где присутствовали и другие очень знатные сеньоры, плененные вместе ним. И всех их упомянутый Кортес с согласия своих капитанов приказал убить, не щадя никого». То же самое говорится и в трудах дона Фернандо де Альбы Иштлилшочитла, потомка индейских правителей Тескоко, и монаха-францисканца Бернардино де Саагуна. Несмотря на расхождения в деталях, названные выше авторы, испанские и индейские, единодушны в том, что Монтесуму убили испанцы. И это похоже на правду. В критическую минуту, когда на карту ставилось все, Кортес без малейших колебаний шел на любую жестокость, лишь бы устранить опасных или неугодных ему людей. «Император» ацтеков, лишившись уважения своих подданных, больше был ему не нужен, а на свободе он стал бы опять опасен, и роковой приказ был отдан. Злодеяние свершилось.
Итак, надежды заключить перемирие с ацтеками и уйти восвояси из восставшего Теночтитлана не сбылись. Монтесума был мертв. Надо было принимать какое-то неординарное решение и искать выход из захлопнувшейся западни. Наступила самая страшная для Кортеса ночь, которая вошла в историю под названием «Ночь печали». После долгих раздумий предводитель конкистадоров уже в полной темноте отдал приказ готовиться к прорыву на материк. Накануне выступления в лагере испанцев никто не спал. Готовили легкий переносной мост для переправы через проемы в дамбе, чистили оружие, вспоминали Мадонну-заступницу, спешили досыта поесть перед долгой и смертельно опасной дорогой. Затем пронесся слух, что Кортес снова раздает сокровища Монтесумы, и конкистадоры бросились в центральный зал дворца. Слух оказался верным. Золота было так много, что его просто не представлялось возможным унести. Поэтому Кортес, погрузив вьюки со своей и королевской долей сокровищ на уцелевших лошадей, милостиво разрешил подчиненным брать из оставшегося кто сколько хочет. И вот в колеблющемся свете факелов у сверкающей груды золотых слитков началась настоящая схватка. Бывалые солдаты из старой гвардий Кортеса старались взять предметы полегче и поценнее — драгоценные камни, жемчуг. Они хорошо знали, что от спасительного берега их отделяет несколько километров глубокого озера. Зато новобранцы из состава экспедиции Нарваэса, с упоением утоляя свою алчность, обвешивались золотыми цепями и ожерельями, запихивали тяжелые золотые слитки за пазуху, в сумки и сапоги.
30 июня 1520 г. под покровом густой темноты испанцы осторожно вышли из дворца и двинулись по пустынным улицам города на запад, к дамбе, ведущей на Тлакопан (Такубу), — по самой короткой и наименее разрушенной дороге к спасительному берегу. Солдаты авангарда несли и перебрасывали через проемы в дамбе легкий деревянный мостик, который снимали те, кто шел в арьергарде. Лил сильный дождь. Под ногами тысяч людей земля быстро превращалась в жуткое месиво из воды и грязи. Вокруг царила тишина. Лишь глухой шум тугих дождевых струй да едва слышные звуки шагов конкистадоров нарушали ее (всадники обернули тряпьем копыта своих лошадей). Головные дозоры уже миновали три проема в дамбе и подошли к последнему, четвертому, называемому «Каналом тольтеков». Пришлось снова наводить мост. И в этот момент прозвучал сигнал тревоги: отступавшие были наконец замечены. Не прошло и получаса, как скучившиеся на дамбе конкистадоры и их индейские союзники были атакованы с тыла отрядами пеших ацтеков, а с флангов — многочисленной флотилией ацтекских боевых лодок. Началась невообразимая паника. Каждый стремился первым проскочить по легкому мосту, мешая товарищам. Как и следовало ожидать, мост вскоре рухнул, не выдержав тяжести стольких людей. Последний путь к отступлению оказался отрезанным. А между тем битва разгоралась. В пролом дамбы падали убитые и раненые, вьюки, пушки и лошади. Вскоре здесь образовалась такая груда тел, что она целиком заполнила проем, дав возможность уцелевшим испанцам двигаться дальше. Воспользовавшись этим, Кортес с отрядом кавалеристов вырвался из ловушки, увозя с собой часть сокровищ и несколько знатных юных заложников — сына Монтесумы, братьев Какамацина. Он так и не повернул назад, чтобы помочь своему истекающему кровью арьергарду. «Кортес, — вспоминает Берналь Диас, — и те капитаны и солдаты, что шли первыми… бросились по дамбе вперед и благополучно миновали ее. Так же благополучно выбрались с ним лошади, груженные золотом, и тлашкальцы-носильщики…»
Конкистадоры находились теперь в Тлакопане, на твердой земле. Шум боя явственно слышался позади. Но когда среди солдат поднялся ропот и раздались голоса, призывающие идти на помощь соотечественникам, командующий отказался сделать это. «Чудо уже то, — заявил он, — что спаслась хоть горстка из нас».
Наконец под нажимом своих солдат Кортес с несколькими всадниками все-таки сделал чисто демонстративную попытку помочь гибнущей армии, но, встретив через сотню шагов израненного Альварадо с четырьмя испанцами и восемью тлашкальскими воинами, быстро вернулся назад. По его словам, подкрепленным ссылками на сообщение Альварадо, позади все погибли и, стало быть, спасать больше некого. Оба конкистадора намеренно лгали своим товарищам по оружию. Как свидетельствуют многие авторы, в том числе и участник этого похода Франсиско де Агиляр, отдельные группы испанцев и тлашкальцев, укрывшись в прочных домах Теночтитлана, продолжали сопротивление еще трое суток, пока не полегли все до единого. Кортес потерял в ту ночь и армию, и честь, бросив на произвол судьбы испанских солдат и их индейских союзников, но зато сохранил часть своего золота.
Потери испанцев действительно были ужасающими. За какие-то несколько часов погибли в бою, утонули или были взяты в плен свыше 800 конкистадоров. Испанцы лишились всей артиллерии, пороха и большей части лошадей. Индейцев из вспомогательных союзных войск Кортеса ацтеки вырезали почти целиком. Так, с особой яростью, они истребляли своих собратьев, вставших на сторону их заклятого врага. Пленных же ацтеки немедленно принесли в жертву богу Уицилопочтли. Таков был финал «Ночи печали».
Падение Теночтитлана
Казалось, участь уцелевших конкистадоров уже решена, и все они должны были погибнуть еще до подхода к спасительному для них Веракрусу. Но события развивались по иному сценарию. Тлашкала вновь подтвердила свою верность союзу с чужеземцами, дала им приют, пищу, снаряжение и новые легионы опытных в бою воинов. Используя политику кнута и пряника. Кортес сумел собрать под свои знамена почти всех индейцев Центральной Мексики. Его армия насчитывала теперь несколько сотен тысяч человек. Прибывшие в Веракрус с Кубы, Гаити и Испании корабли привезли оружие, пушки, порох и лошадей. Началось медленное, но неотвратимое наступление на Теночтитлан.
Со своей стороны, ацтеки тоже всемерно готовились к решающим сражениям. Их юный вождь Куаутемок собрал в один кулак все имеющиеся у него силы и в течение трех месяцев (с середины мая до 13 августа 1521 г.) упорно отстаивал рубежи своего главного города. Лишь ценой больших потерь, пользуясь своим преимуществом в вооружении и численности, конкистадоры сумели наконец захватить полуразрушенный, заваленный трупами, горящий Теночтитлан. Куаутемок попал в плен и впоследствии был повешен по личному распоряжению Кортеса.
Вслед за этим началась христианизация и колонизация страны. Земля была захвачена испанцами и разделена на поместья, обрабатываемые руками индейцев-рабов. Для всех народов, некогда входивших в «империю» ацтеков, а также для всех тех, кого испанцы покорили впоследствии, наступила долгая, почти трехвековая ночь колониального рабства.
ПЕРВЫЕ ОБИТАТЕЛИ КОНТИНЕНТА
Ученые спорят
Поделиться книгой: