Наследник для бывшего

– Что она тебе ещё рассказывала? – глубоко затягиваюсь, практически медитируя на дым.

Серьезно, детка? Это я тебя кинул? Ну офигеть!

– Что тебе она больше никогда не дала бы второго шанса, поэтому Царицын… – он щелчком тушит сигарету. – Не мешай мне. Я ее дожму.

Внутри меня клокочет болью и обидой от того, что Ася смела обсуждать НАС с другим мужиком. Что рассказывала подробности и…. аааа!

Этого не может быть, что она больше меня не хочет!

Вчера на кухне я чувствовал ее злость, адреналин, растерянность и…на этих эмоциях ее вполне можно было бы «поджечь» и взять прямо на столе.

По спине прокатывается дрожь возбуждения. Надо было так и сделать!

– Ты делай, то что должен, – тоже тушу сигарету. – А я буду делать то, что сочту правильным.

– Я подожду, когда ты снова налажаешь, Царицын, – ехидно улыбается Андрей, – а ты с бабами редкий гавнюк. Пойду, – заглядывает в папку с документами, которую я привёз. – Здесь все супер. Спасибо.

Елецкий уходит к лифтам, а я сажусь в машину и несколько раз луплю ладонями по рулю.

Ну не гасить же мне его в конце концов! Ася не посмеет провести с ним ночь. И не посмеет уехать. Потому что боится за сына подруги. Потому что горит желанием высказать мне, какой я редкий гад.

Сейчас мне даже на руку, что Гордеева считает меня циничной сволочью. Будет сговорчивее.

Отправляю Асе сообщение, чтобы завтра не вздумала опаздывать на ужин.

И, когда текст загорается пометкой «прочитано», чувствую, как она «взрывается» эмоциями на другом конце трубки.

Конечно, я бы помог сыну ее подруги в любом случае. Мне это не стоило большого труда. Но нам с Гордеевой нужны обстоятельства, чтобы попробовать заново. Особенно они нужны ей, чтобы оправдать себя.

Такие чувства не исчезают. Ты, детка, струсила. А мне даже пяти лет оказалось мало, чтобы выздороветь.

И раз я засовываю в жопу свою уязвлённую мужскую гордость(а это хрень не маленького размера), то я хочу, чтобы твоя жизнь и свобода принадлежали мне. Хочу твоё тело, мысли и чувства. Я хочу тебя, Ася. И мне совершенно наплевать, что ты об этом думаешь.

Телефон вздрагивает в моих руках вибрацией.

Сердце на мгновение заходится от мысли, что это может быть Ася.

Но на экране мигает номер отца. Скидываю вызов и пишу сообщение, что через пятнадцать минут буду. Это последнее совещание, на котором я буду присутствовать, как акционер.

Глава 14. Семейные ценности

Макс

– Макс! – шипит мне в ухо отец. – Ты можешь хотя бы делать вид, что тебе интересно происходящее!?

– Нет… – отвечаю ему в тон. – Не могу. Потому что своё мнение уже сказал. Нет смысла вкладывать в это деньги. Если уж входить партнером в проект, то делать это с погрешностью на те три года, которые вы будете только стороить! – Видимо, последнюю фразу я говорю слишком эмоционально, потому что присутствующие люди за столом замирают.

– Максимилиан, – вопросительно вскидывает брови владелец сети гостиниц Айзенковский, строительство которых мой отец собирается проспонсировать, – вы считаете, что мое предложение невыгодно?

– Да, я так считаю, – чеканю слова и смотрю ему прямо в глаза. – Потому что все это устарело. На этапе строительства – сложно и громоздко, на этапе ремонта – неоправданно помпезно, на этапе ежедневной работы – вообще никуда не годится. У вас даже не предусмотрены отдельные лифты и лестницы для персонала. А это потеря эффективности работников. Мы будем вынуждены нанять в полтора раза больше людей, чем это необходимо. Признайтесь, вы выкупили чьи-то старинные проекты и теперь собираетесь их реализовать за наш счёт?

– Откуда такие выводы? – ухмыляется мужчина. – На сколько я знаю, у вас, Максимилиан, нет даже необходимого образования, чтобы давать оценки проектам.

– Зато у меня есть два года жёсткой практики в турецких отелях. Ещё год во Франции и остальных странах Европы. И я могу вам авторитетно заявить, подтвердив это расчётами, что строить маленькие гостиницы гораздо выгоднее. Ими проще управлять и обслуживать, легче ремонтировать и соответствовать запросам потребителя. Их не пугает сезонность. В конце концов, их легко продать! – Взрывает меня.

– Я предлагаю взять перерыв на кофе, – примирительно заключает пока ещё мой тесть.

– Поддерживаю, – резко встаю из-за стола и направляюсь к выходу из переговорной. – Приятного аппетита.

– Макс, ты куда? – строго окликает меня отец, видимо рассчитывая, что я испугаюсь его тона и вернусь на место.

Но этого не будет. К счастью, я теперь человек свободный. И это не последнее разочарование, господа, которое вас сегодня ждёт.

Распахиваю дверь и влетаю в секретаршу с подносом.

Она вскрикивает от неожиданности. По рукаву моей белой рубашки растекается горячее коричневое пятно.

Да! Именно этого мне сегодня не хватало для полного счастья.

– Черт, – говорю тихо и с чувством, проглатывая маты.

– Максимилиан Дамирович, простите… – заикаясь от испуга, шепчет Лерочка.

– Все нормально! – отмахиваюсь от неё и ухожу в коридор.

Ненавижу, когда из меня пытаются сделать идиота. Если отцу это нравится, то пусть просирает последние активы.

Захожу в свой кабинет и скидываю на пол рубашку. Достаю из шкафа новую.

Только успеваю застегнуть пуговицы, как дверь кабинета распахивается от резкого движения, и на пороге появляется отец.

– Ты что себе позволяешь, Максимилиан!? – раскатывается по стеклянным перегородкам его голос.

– Позволяю себе, – падаю на стул и поднимаю голову на отца, – спасти ваши задницы от банкротства. И ещё, папа… – специально выделяю последнее слово. – Я развожусь с Нелли.

– Что ты сказал? – зло выдыхает родитель. – Ах ты… Надоело сыто жить? Или ты уже совсем страх потерял? – снова повышает голос.

– Имею право, – нагло жму плечами. – Родить наследника Нелли никогда не сможет. Да и наследовать скоро будет нечего, если вы подпишите договор с этим «королем дворцов». Просто признайся, что ты, ввязываясь в этот проект, тешишь самолюбие. Хочется масштаба, размаха. Вот на таких идиотах и наживается Айзенковский!

– Ты несёшь бред, Макс… – шипит отец. – Его гостиницы процветают на побережье.

– Только в формате оллинклюзив, рабском труде студентов и при условии двойного бронирования!

– Не вижу ничего в этом плохого, – складывает на груди руки отец.

– А ты видел во что превращаются эти гостиницы, когда наступает время ремонта или какой-нибудь кризис. Они стоят плесневеющими призраками! Страшные, никому не нужные, некредитоспособные. В общем, – вскидываю руки в останавливающем жесте. – Я за это ответственность нести не хочу. Продавать говно туроператорам не буду.

Встаю с кресла и забираю с вешалки пальто.

– Что это значит, Макс? – рычит отец.

– Наверное то, что я больше не исполнительный директор «Империя групп». И вы можете сами подписывать, что сочтете нужным, – жму плечами и ухмыляюсь. – Фух. Реально переживал, как сказать, а оно само вышло. – Ну, пока…

Резко разворачиваюсь и иду к лифтам.

– Макс, вернись! – несётся мне в след раскатистое. – Сукин ты сын!

Игнорирую.

Решаю на всякий случай не ждать лифт и сбегаю вниз по лестнице.

У меня есть одно дело, которое волнует сильнее всего остального. Оно засело в голове ржавым гвоздём и отдаёт болью в левую грудину. И бесит, бесит, бесит!

Где, мать вашу, ночует Ася?

Я, как ревнивый пацан, гоню машину до ее дома и паркуюсь под погасшим фонарем, чтобы не светиться.

Скольжу глазами по окнам, считая седьмое от края на третьем этаже.

Горят. И кухня и комната.

Усмехаясь сам над собой, утыкаюсь лбом в руль.

Ну это уже совсем, Царицын…

Как ты ее собрался прессовать, если сам утёк?

Телефон вздрагивает вибрацией звонка.

Ну понеслась… Тяжело выдыхаю, видя на экране номер матери.

Сейчас мне ещё раз расскажут о семейных ценностях и сказочной неблагодарности.

– Алло, – обречённо говорю в трубку.

– Сыночек… – мамин голос звучит совершенно трагично. – Максим…

– Что ты хотела, мама? – Спрашиваю терпеливо.

– Мне только что звонил папа. Сказал, что ты бросаешь Нелли, потому что она не может забеременеть! Но так же нельзя, родной! Вы – семья… Нужно поискать варианты, у нас достаточно денег…

– Так это же я для тебя, мам стараюсь! Тебе же хочется пелёнок и колясок! – перебиваю я ее праведные страдания. – При любом удобном случае начинаешь эту песню!

– Да, потому что мы с твоим отцом уже не молоды… – заводит она патетично.

– Мам, ну хватит! – Снова резко прерываю ее. – Я не люблю и никогда не любил Нелли. И мне сейчас совершенно некогда говорить об этом.

– Но как же? Ну ты не кипятись, сыночек, – продолжает она миротворить. – Зачем отца доводить? Что вообще на тебя нашло?

– Мамуль, – зажимаю переносицу пальцами и выдыхаю. – Я все подробно объясню тебе на ужине. Хорошо? А сейчас я за рулём.

– За рулём? – спохватывается мать. – Ты почему разговариваешь за рулём, Макс! Немедленно остановись! Ты решил довести меня сегодня…

Сбрасываю вызов и временно отключаю телефон.

Смотрю ещё раз на окна Аси, в которых уже не горит свет.

Чувствую себя полным влюблённым идиотом. Злясь на то, что ничерта не выходит это контролировать, завожу машину.

Домой, Макс… Завтра эта женщина будет твоя.

Глава 15. Свидание

Ася

Ещё один день моральных унижений, который надо просто пережить, не зацикливаясь.

Экзамен по русской литературе у тридцати человек за час – это супер лихо! Совершенно не понятно зачем я перед студентами распиналась пол года. Вставала ни свет ни заря. Ехала по пробкам на эти чертовы первые пары. Ах да, надо сказать, что мои пары просто всегда и по факту первые.

Я до последнего надеялась, что начальник пошутил и даст провести мне пересдачу нормально. Но нет!

Зато в ведомости у нас всего десять четвёрок, которые (читай) жирные неуды.

Оскорбительно? Очень! Но я почти привыкла.

Успокаиваю себе тем, что мне нужно просто защититься и никогда больше к науке не возвращаться.

А работу я себе найду.

Остервенело пытаюсь расчесать завившиеся от уличной сырости пряди волос и уложить их хоть в какое-то подобие причёски.

Выходит только высокая «ракушка».

Закалываю ее большим количеством шпилек, чтобы не развалилась, и выпускаю несколько прядей.

Выходит, в принципе, красиво.

Придирчиво осматриваю себя со всех сторон в большое зеркало на дверце шкафа и решаю все-таки накрасить губы красной помадой.

Царицын ненавидит ее.

Мажу пожирнее, стараясь не выходить за края. И посылаю своему отражению поцелуй.

Вот теперь – хорошо.

Проверяю в сумочке большую стопку денег и представляю, как швырну их Максу в лицо. И это очень хорошо, что сегодня я достаточно для этого красивая. Так эффектнее.

Чем ближе минутная стрелка ползёт к семи, тем больше я нервничаю. Сижу, как разодетая дура, в прихожей на пуфике и решаю садиться за руль или…