Тень уходит последней (СИ)

Николай оглянулся, посмотрел на беседовавших между собой Веру Сергеевну с Дятловым и протянул руку к пасти кабана. Дотронулся до его языка. Он был сухой, было трудно понять, он состоит из натурального мяса или какого-то его искусственного заменителя. Надавить побоялся, вдруг голова плохо держится на стене...

Гостиная была большой шестиугольной формы. Четыре широких окна закрыты тяжелыми гардинами кофейного цвета, не дающими дневному свету пробиться в комнату. На стенах по краям висели свечи-бра, тускло освещающие комнату. Под лестницей, поднимающейся на второй этаж, увидел дверь. Медленно направился к ней, стараясь мягко наступать на пол, чтобы не шаркать кожаными тапками по паркету.

- Можно и кофе. Николай Иванович, вы не против? - окликнул его Дятлов.

- Что?

- Вера Сергеевна хочет угостить нас кофе!

- Да, да, спасибо.

Синцов остановился, посмотрел на хозяйку, направившуюся к выходу из зала, потом - на дверь под лестницей и невольно отшатнулся от увиденного. Огромная кабанья голова с полуоткрытой пастью грозно смотрела на него. Но ее здесь только что не было, а была дверь?

Оказывается, это было огромное зеркало, прикрепленное к стене. А кабанья голова, закрепленная на стене сзади, отражалась в нем, почему-то в укрупненной форме. Главное, что удивляло, в этом зеркале он был не чучелом, а живым, голова его поворачивалась то влево, то вправо, выискивая свою жертву. Аж, мурашки от этого пошли по телу.

Николай невольно с испугу шагнул вправо и хотел было сказать об увиденном Федору, как тут же заметил огромную медвежью голову, смотревшую на него с другой стены. Дрожь снова прошла по телу. Казалось, что и медведь живой, и Синцову сейчас будет не сдобровать от него.

- Угэ-ээх, - рыкнул он.

"Что это? - Николай с неунимаемой дрожью в теле посмотрел влево на вторую медвежью голову, прикрепленную к стене у входной двери. - Неужели и она так четко, и, более того, увеличено, отражается в этом зеркале? Это, видно, какая-то новая модификация зеркал типа 3D, а для "оживления" еще и специально трясется. Вот дела-а".

Синцов, сжав пальцы, успокоил себя, и направился к медвежьей голове.

Да, он оказался прав. Это было такой же величины зеркало, как и то, что под лестницей. Посмотрел вправо и тут же вздрогнул от оскалившейся волчьей пасти. Слева на него также грозно смотрела лосиная голова, опустившая свои огромные рога-лопаты, и сейчас вот-вот кинется на гостя, чтобы забодать его.

"А где настоящая? А-а, вон, у второй двери, расположенной напротив выхода в прихожую. Удивительно, лосиная голова самая выдающаяся здесь по своим размерам, а её-то сразу и не приметил, - удивился Николай. - А слева на него смотрел кабан. Да, я его уже видел" - и, глубоко вздохнув, Синцов посмотрел на Фёдора Викторовича, стоявшего у стола, и так же с удивлением рассматривающего зеркальные отражения чучел голов животных.

- Страшно, да? - прошептал Синцов.

- Не говорите. Я даже струхнул.

- Мальчики! - голос Веры Сергеевны в этот момент оказался некстати, оба и с испугу вздрогнули. - Что, напугала вас? - засмеялась она. - Это придумал отец, - и, поставив на стол поднос с чашками, вернулась к выходу в прихожую и нажала на выключатель.

Вместо света, на зеркала сверху стали опускаться шторы, темно-коричневого цвета, над столом загорелась люстра. Её свет был не ярким, располагающим к спокойному разговору.

- Если честно, я сама очень боюсь этой комнаты и поэтому всегда в ней оставляю включенными бра. А пока папы нет, живу не в своей спальне на втором этаже, а в малой гостиной, что у кухни с той стороны, - махнула она в сторону прихожей рукой. - Там кровать для служанки.

- Да, да, - осматриваясь по сторонам, кивнул Дятлов...

- 2 -

- Федор Викторович, у меня уже времени нет, - просяще посмотрел на следователя Синцов.

- Нет, нет, Николай Иванович, не торопись, - поднял руки Дятлов. - Давай, как договаривались. Поделись первыми впечатлениями об увиденном, услышанном, а завтра-послезавтра, заново встретимся и поговорим на эту тему. Ну, что скажешь?

- О чем? - глубоко вздохнув, отодвинулся к спинке скамейки Синцов и, поняв, что следователь повторять своего вопроса больше не будет, сказал. - Я ошеломлен тем, что увидел, - и, замолчав, задумался.

Бросив горсть семечек стайке голубей, суетящихся у скамейки, Федор Викторович, наблюдая за ними, сказал:

- вы, журналисты, в принципе, от нас не отличаетесь. Я прав, Николай Иванович?

- Наверное, - пытаясь собраться с мыслями, ответил Николай.

- вы поверили этой женщине?

- Я как-то над этим вопросом и не задумывался, - смутился Синцов.

- Николай Иванович, мы с вами уже знакомы лет десять или больше?

- Больше, больше, двенадцать с чем-то, - почему-то удивившись заданному вопросу, Синцов внимательно посмотрел на Дятлова.

Его одутлое полное лицо с двумя наплывающими друг на друга подбородками, заросшими седовласой колючей щетиной, всегда сбивали Николая с мысли. Дятлов вечно выглядит каким-то неухоженным. Его глаза прятались под седыми космами не стриженых бровей, как и волос на голове. Щеки тоже не бриты, нос вечно лоснится от жира или пота, толком, и не поймешь. Воротник у него никогда не застегнут на последнюю пуговицу, потому что по размеру маловат, из-за чего узел галстука спущен до второй верхней пуговицы.

Выждав короткую паузу, Дятлов продолжил:

- И что-то вас смутило в этой встрече или нет?

- Федор Викторович, вы меня никогда за время нашего знакомства не приглашали на расследование, а только давали интервью по делу, которое закончено, и судом расставлены последние точки, кто виноват и на сколько. Ну, так ведь?

- Коля, - повернувшись к Синцову, Дятлов улыбнулся, - не ври. Следствие происходит не только на месте преступления, но и во время встреч с подследственными. А я вас не раз приглашал на такие мероприятия в роли своего помощника. И результат был всегда! Так?

- Ну, - смутился Синцов, - может, и так. Только вы мне об этом никогда не говорили.

- Так как с вами, по имени отчеству говорить, или как всегда?

Николай в ответ улыбнулся:

- Давайте по-старому, по имени. Федор Викторович, поймите, для меня нужно время. То, что я увидел, услышал, требует осмысления и, конечно, расспросов. Первое впечатление: его дочь что-то скрывает от нас.

- Вот, Коленька, наши мнения уже сходятся. А я ведь с ней встречаюсь уже не первый раз. Нет, она не актриса. Совершенно нет! Она врет прямо в глаза и улыбается.

- А когда правду говорит, какие у нее глаза, Федор Викторович?

- Интересный вопро-ос! - протянул последний слог следователь. - А я еще и не разобрался. Она всегда какая-то мягкая, податливая, а поглубже начинаешь копать - сталь, броня, прямо! Танк.

- Знать бы, где врет, а где нет, - Синцов протянул Дятлову открытую коробку с монпансье.

- Ну, вы, Николай, как всегда неудержимый сладкоежка, - выбирая из жестяной коробки красные и желтые леденцы, прошептал следователь. - Я люблю кисленькие конфеты, с соком лимона, киви, барбариса. Спасибо!

- вы, Федор Викторович, пригласили меня, потому что в расследовании есть какие-то трудности, или потому что уже знаете, как распутать этот узелок? У вас с Верой, м-м-м...

- Сергеевной, - напомнил Дятлов. - Ее папа в прошлом году уже два раза пропадал. Один раз на три, второй раз на пять дней, потом появлялся. Когда же его расспрашивал о том, где он был, старик не помнил. Хотя и "стариком" то его не всегда я готов назвать. Правда, правда, Коленька. Иногда казалось, что он лет так на десять младше своего возраста выглядит: шебутной такой, юла, прямо, и при всем этом - нервный, поправлюсь, психически неуравновешенный человек. А потом, буквально, через день встречаешься с ним, и куда это все делось: больной старик, опирается на клюку, смотрит на тебя исподлобья...

- Трость! - поправил следователя Синцов.

- Нет, нет, Николай Иванович, на клюку. Это - ветка или обломленное молодое деревце и, скорее всего, м-м-м, осина. Да, да, осина, покрытая лаком. А ее ручка, это - кусок корневища, такой скрюченный, - показал рукой Дятлов.

- Осина?

- Она крепче сосны и березы и гибче, я вам скажу, Коленька. Но не в этом суть дела, хотя такую мелочь из дела тоже исключать нельзя. Так вот, продолжим разговор о том, как он быстро меняется на глазах. Почему бы это может происходить, как вы думаете? - следователь внимательно посмотрел на Николая.

Синцов смутился и повернулся к нему:

- Об этом лучше с психиатром поговорить, с терапевтом. У деда же есть лечащий врач?

- Терапевты просят предоставить его "Историю болезни", а в ближайших поликлиниках ее нет, хотя живет здесь он уже около двадцати пяти лет. И в больнице тоже ничего о нем нет.

- Может в заводском здравпункте?

- В заводском? То есть в здравпункте химкомбината? - с удивлением посмотрел на Синцова Дятлов. - Как-то этот момент я выпустил из виду. А там есть поликлиника?

- Здравпункт, - уточнил Синцов. - Я там до армии год токарем работал.

- А Вертилова Сергея Петровича тогда не знали, случайно?

Синцов пожал плечами:

- В те времена охране труда уделяли серьезное внимание. Да, да, уделяли. Свой станок я всегда содержал в чистоте, если работаешь с длинной трубой или длинным брусом, то они не должны были выглядывать из передней бабки станка больше чем на тридцать-сорок сантиметров. И, более того, эта деталь должна была быть закрыта сеткой...

- Все, хватит, хватит! - приподнял обе руки Дятлов.

- Да мастер с наставником токарем за мою подготовку к самостоятельной работе отвечали. А Вертилов? Нет, я с такой фамилией не встречался.

- Правильно, правильно, Коленька. Не встречали этой фамилии потому, что не допускали нарушений правил безопасности. А если бы нарушили и от этого кто-то бы пострадал, то не обошлось бы без него или того, кто в тот момент работал в должности Вертилова.

- Что?

- Понятно. Федор Викторович, ну а как вы думаете, где же он эти дни проводил?

- А вы думаете, мне нужно в этом обязательно разобраться? Ну, может, Вертилов в лес к другу своему, к егерю, ездит, может, к своей первой любви или заводской любви какой-то. Может, в карты любит поиграть со старыми знакомыми. Да, да, и такое бывает. А дочке в этом стыдится признаться. Скрывает все и от меня. Вот так, Коленька.

- вы меня сюда пригласили, чтобы обсудить этот вопрос?

- А почему бы и нет, Николай Иванович.

- (?)

- вы - журналист, пишете детективные романы. А, значит, обладаете хорошей аналитикой, умеете размышлять, так?

- Ну, это моя работа, - встал со скамейки Синцов, и голуби тут же разбежались и разлетелись в разные стороны, и расселись на соседних скамейках и ветках деревьев.

- Вот поэтому я к вам и обратился.

- Спасибо, - пожал руку следователю Николай. - Федор Викторович, вы уж извините меня, но чтобы сделать какой-то вывод о том, что мы с вами полчаса назад видели, то нужно хотя бы на что-то опираться сначала. вы же, не сказав толком ни слова об этом человеке, о его дочери, привели меня сюда. Я вас так и не понял, с какой стати вы это сделали? Я не психолог со стажем, не переводчик женских мимик, эмоций, хитростей разных на мужской язык.

- Извините, но вы владеете тем, о чем я вам сказал. вы для меня своего рода спасательный круг, Коленька. Вот хожу по кругу, глаза замыливаются, что-то не замечаю. А с вами по этому вопросу поговоришь, а вы по-другому смотрите на это. Беру Вашу ниточку, начинаю ее разматывать, а она, глядишь, и есть та, что нужна мне.

- Я рад, я рад, - Синцов еще раз пожал руку вставшему за ним со скамейки следователю. - А сейчас, как видите, я ни чем не смог вам помочь.

- Зря вы так думаете. Очень и очень помогли. Здравпункт - это раз. Второе, его дочка при вас разговорилась. А то со мной все о чаях рассуждает, о видах сахара, как нужно все это употреблять и когда.

- вы знаете, одного не могу понять, где они деньги нашли, чтобы такой дом построить? Вместо линолеума, ламината на полах паркет. Стена гостевой комнаты покрыта доской красного дерева. Зеркала невиданные, трехмерные. Каждая штора - вся месячная пенсия старика, а дочь - домоседка, нигде не работает. А каким кофе напоила! Аромат от него исходит словно клейкий дым. После двух глотков унес куда-то меня, начались какие-то видения, все ожило.

- Хм, - удивился Федор Викторович. - Я тоже что-то такое почувствовал, думал, у меня сосуды какие-то открылись в мозгах от этого кофе, окрыляющие. Это, знаете, бывает, когда из душной комнаты выходишь на свежий воздух, и он тебя сразу опьяняет, дает крылья и несет, несет тебя на них, э-эх.

- И хочется летать, летать, - вспомнил Синцов слова Водяного из мультфильма. - Ладно, Федор Викторович, давайте без обид, мне пора. Сегодня выпускной день газеты, а я еще одну статью не закончил, извините, - и, поклонившись, и, приложив руку к груди, Николай побежал к остановившемуся микроавтобусу. - До завтра! - крикнул он следователю.

Пропустив выходившую из микроавтобуса женщину, Николай прошел в конец салона "Газели" и сел у окна. Нашел глазами стоявшего у остановки Федора Викторовича и, улыбнувшись, поднес к стеклу левую руку и сжал ладонь в кулак, мол, все будет нормально.

Глава 2. Гонорар

- вы еще долго? - тетя Зина сверлила своими глазами Николая.

- А? - оторвавшись от компьютера, посмотрел на уборщицу Синцов. - А-а, вы, убирайте здесь, я же вам не мешаю. Только провода от компьютера, факса, тряпкой не трогайте, а то еще выключите принтер и другие соединения, - и Николай снова погрузился в чтение текста.

Корреспонденция была слабенькой, в очередной раз Николай останавливался на этой мысли. Редактор завтра на летучке это тоже отметит, точно, и - читатель. А этого не должно быть! Синцов написал этот материал или кто?

В редакции уже никого не было, только он и уборщица тетя Зина. выйдя из своего кабинета в коридор, Николай прошел до холла и уселся на кожаный диван, поставленный здесь вчера для посетителей. Его цвет хаки неплохо вписывался в фон салатных обоев. Но это все ерунда, настоящая ерунда! И, вообще, эту статью о смерти человека на улице города нужно стереть, просто взять и стереть из газетной полосы, так как она - настоящая галиматья!

Закинув ногу на ногу, Николай откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Ни о чем не хотелось думать, ни о пропавшем Вертилове, ни о его холеной дочке, ни о статье на пять тысяч знаков, которую завтра утром он должен отдать ответственному секретарю газеты.

"А что же тебе, Николай Иванович, не нравится в заметке, а? Написана динамично, даже дух захватывает: человек перебегал через дорогу, его чуть не сбила машина. Но все обошлось. А когда вышел на тротуар, то замер, простоял какое-то время без движения, вдруг резко упал на живот, скорее всего, уже мертвым, так как, падая, инстинктивно не выставил рук, чтобы смягчить свой удар. В результате этого ударился подбородком и носом о плиту тротуара. В таком положении он и остался лежать. Никто из проходивших мимо него пешеходов не обращал на лежавшего человека внимания. О чем же думали люди в этот момент? А? Ну, лежит на земле человек: пьяница, может, наркоман, ну и пусть себе лежит. Сам виноват! Так? Так".

Вспомнился один из случаев на лекции по психологии, когда университетский преподаватель попросил их, студентов, написать в своих тетрадях наименование пяти фруктов. И какое было удивление, что все, кроме Николая, написали одни и те же слова, словно списали их друг у друга только в разном порядке: яблоко, слива, абрикос, вишня, лимон. Вот смеху то было, оказывается, все мыслят одинаково, без напряжения, какие фрукты чаще видят на прилавках магазинов, те и назвали. Так и в этом случае, скорее всего и было: лежит человек на тротуаре, значит, пьяный. Вот так-то, а на самом деле у человека остановилось сердце, и если бы кто-то в тот момент, когда мужчина упал, вызвал "Скорую помощь", то может быть и спасли ему жизнь.

И все! Еле-еле вытянул на две тысячи знаков и дальше не знаю, что еще написать: какие все они сволочи? А если с ними что-то в этом роде произойдет: спина переклинит, инсульт, почечный удар - умирай? Вот-вот, нужно и это еще добавить"

- Зинаида Петровна? - остановил Николай проходившую мимо женщину.

- Павловна я! - огрызнулась уборщица, но остановилась. - Чего тебе?

- вы слышали о мужчине, который вчера умер на улице Ленина?