Наши переводы выполнены в ознакомительных целях. Переводы считаются "общественным достоянием" и не являются ничьей собственностью. Любой, кто захочет, может свободно распространять их и размещать на своем сайте. Также можете корректировать, если переведено неправильно.
Просьба, сохраняйте имя переводчика, уважайте чужой труд...
Бесплатные переводы в нашей библиотеке:
BAR "EXTREME HORROR" 18+
Ричард Лаймон
"Землетрясение"
За несколько минут до землетрясения Стэнли Бэнкс стоял возле окна в гостиной. Хоть он и держал на уровне груди свежий номер "Лос Анджелес Таймс", открытый на спортивном разделе, он лишь делал вид, что читает его. Он делал вид, что читает его каждый будний день. На тот случай, чтобы мать, оказавшись без предупреждения в комнате, не застала его шпионящим возле окна. Обычно в это время она сидела на кухне за чашечкой кофе, и слушала радио. Но иногда случалось и такое, что она ненароком въезжала в гостиную, именно на этот случай он всегда и держал в руках газету. К настоящему времени, она уже знала, что стоять возле окна и читать в лучах утреннего солнца спортивные новости стало для Стэнли чем-то вроде привычки. Ему частенько приходилось говорить ей об этом. Но, конечно-же, это было неправдой, и у окна он стоял, чтобы смотреть на находящийся под ним тротуар. Он поглядывал то на него, то на заголовок газеты.
Он надеялся, что не упустил ее. Он взглянул на часы. Почти восемь. Она должна пробежать мимо дома в ближайшие пять минут.
- Стэнли! - услышал он голос матери. - Стэнли! Будь любезен, принести мне спички.
Стэнли почувствовал, как стянуло горло.
- Минуточку, - ответил он.
- Пожалуйста, сделай это прямо сейчас.
- Стой на месте.
- Мааааам.
- Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю.
- Да, мам, - Стэнли повернулся и посмотрел ей в лицо.
Альма Бэнкс, щурясь на него сквозь очки в розовой оправе, засунула между губ "Вирджинию Слимс" и вытащила из коробка одну спичку. Подожжа ее, она поднесла пламя к кончику сигареты. Затем затянулась и выпустила из ноздрей две струйки дыма.
- Я всего лишь попросила тебя принести мне спички. А не показывать свой нрав.
- Извини. Если бы ты просто согласилась подождать пару минут...
- Твое время настолько ценно, что ты не можешь позволить себе выполнить небольшое поручение для собственной матери?
- Нет, - сказал он. - Извини.
- Спички. Это все, что мне было нужно. Спички. Неужели это так сложно? Ты взрослый человек. Тебе уже тридцать два года. И ты живешь в моем доме. Ешь мою еду. И неужели так сложно выполнить для меня совсем небольшую просьбу?
- Нет. Извини. Теперь я могу идти? А? Пожалуйста?
- Иди. - Взмахнув рукой, она разогнала струйку дыма, спиралью поднимавшуюся над ее лицом.
- Спасибо, мама, - oн направился в гостиную, заставляя себя не торопиться. - Я вернусь, чтобы вымыть посуду буквально через несколько минут, просто сначала мне хотелось бы дочитать спортивные новости.
- Ох уж эти твои спортивные новости. Разве они куда-то денутся?
Она не стала ему препятствовать но и следом тоже не поехала. Инвалидная коляска не издавала ни звука. Видимо она успокоилась.
- Или ты думаешь что эта твоя газета растворится в облаке дыма? Неужели она не может подождать пары минут, пока ты не принесешь матери спички?
- Я принес тебе спички, - отозвался он.
- Ты
Он посмотрел на свои часы. Три минуты девятого.
- Ты ведь знаешь, что мне не просто добраться до них самой, - напомнила ему Альма.
Он продолжал ждать ее до тех пор, пока на улице не включились фонтаны.
Стэнли уже готов был расплакаться. Он упустил ее, остался в дураках из-за корыстных капризов матери.
А потом она появилась.
- О, Шейла, - прошептал он.
Она возникла в поле зрения, выбежав из-за кустов олеандра, растущего на газоне, выкидывая вперед длинные, стройные ноги и с непринужденной грацией легонько размахивая подогнутыми к бокам руками. Ее белые туфли сверкали, словно свежевыпавший снег в солнечных лучах. Загорелые ноги играли мышцами, вид которых скрывался лишь под золотистой каемкой шорт. Шорт, ярко синего цвета, обтягивающих бедра и повторяющих во время бега каждый их изгиб. Они обтягивали и бедра и ягодицы, легонько потирая область между ног. Так-же на ней была старая, выцветшая голубая футболка, под которой покачивались упругие груди. Стэнли с уверенностью мог сказать, что на ней был лифчик. Она никогда не бегала без него. И он действительно увидел тот, когда она отвела одну руку назад. В нижней части горловины показался его небольшой фрагмент. Этим утром он был белый. И Стенли отчетливо мог его видеть. Как жаль, что она всегда бегает в лифчике. В его горле образовался тугой ком, когда он подумал, что смог бы увидеть ее грудь. Поскольку ее футболка была обрезана в районе талии, поглядев снизу, он мог бы увидеть даже обе ее груди. Такие гладкие и упругие...
Убедившись, что сегодня, как и обычно, она снова в бюстгальтере, Стэнли перевел взгляд к ее лицу. К ее прекраснейшему лицу. Одновременно такое мягкое и твердое, хрупкое и сильное, словно шелк и гранит, невинное и изощренное. Но главное - красивое. Лицо, словно сошедшее с киноэкрана, лицо королевы, лицо воина, объединенное в одной прекрасной и потрясающей Шейле Баннер. Волосы, словно золотистое знамя, развевались за головой Шейлы, и они были последним, чем Стенли успел полюбоваться до того, как она скрылась за кустами на противоположной стороне дороги. Весь дрожа, он глубоко вздохнул. Затем поднял свою газету со спортивными новостями и подошел к стоящему в углу комнаты креслу. Усевшись на него, он облокотился о спинку и положил ноги на специальную подставку. Затем развернул газету и уставился в нее. На самом же деле он представлял себе, как бежит рядом с Шейлой. Выбегает на тротуар прямо за ней и движется следом. На небольшом расстоянии, конечно. Ведь это же не противоречит закону. Почему нет? - спросил он себя. На самом деле, почему я никогда не делал так вместо того, чтобы просто сидеть здесь каждое утро и мечтать? Наверняка, она меня даже не заметит. И что дальше? Да много чего. Она увидит его - Стэна, мужика в шесть футов и два дюйма ростом и весом в двести восемьдесят фунтов, потного и раскрасневшегося, бегущего по ее следам, и это ей вряд-ли понравится. Она точно испытает страх или отвращение, а возможно и то и другое разом.
А возможно, она еще и увидит, из какого дома он вышел, и изменит свой маршрут, после чего он уже никогда больше не сможет полюбоваться ее пробежками. Хуже того, она может понять, что мой дом находится через забор от ее, и задуматься об этом... Тогда она может начать задергивать шторы и более осторожно вести себя во дворе. Да и девчонку она обо мне тоже обязательно предупредит.
Стэнли считал, что абсолютно никто не в состоянии затмить своей внешностью Шейлу Баннер. Жаль, что у него нет ее снимков. Но сфотографировать ее на свою Минолту он не мог. Для того, чтобы отпечатать потом снимки, придется сдавать пленку в лабораторию. А ее сотрудники обязательно их увидят. И смогут что-то заподозрить. Если уж на то пошло, кто-нибудь из них вполне может оказаться ее приятелем. Стэнли просто не мог так рисковать. И потому решил использовать камеру Полароид. Он купил ее вскоре после того, как переехал обратно в дом матери, десять месяцев назад. И только ради того, чтобы фотографировать эту потрясающую женщину, каждое утро пробегающую мимо его окна, женщину, живущую в доме напротив. Он сделал ошибку, показав новую камеру матери. Показав до того, как успел ей воспользоваться. Она долго вертела ее в руках. А затем посмотрела на него, прищурив глаза:
- Думаешь, я не догадываюсь, для чего тебе понадобилась эта штуковина, делающая моментальные снимки?
Его обдало жаром.
- О чем ты? - выпалил он.
- Как будто ты не знаешь. И кого же ты собираешься тайком фотографировать? Меня?
- Нет! - выкрикнул он.
И увидел, как мать швырнула Полароид. Тот ударился о кирпичный камин. В стороны полетели обломки стекла и пластика. Отскочив от стены, камера отлетела на пару футов в сторону и упала на плитку возле камина.
- Я не потерплю этого, - сказала она ему. - Не в моем доме. Не сейчас. Никогда. Мне стыдно за тебя.
Вспоминая судьбу своего Полароида, Стэнли вздохнул.
Ему было тридцать два года, и ему казалось, что всю свою жизнь он прожил бездарно. Бездарно, поскольку рядом всегда была женщина, следящая за ним, словно тюремный надзиратель. Сначала мать, затем его жена Тельма, и теперь снова мать.
Именно поэтому он и согласился переехать к матери. И полностью потерял тем самым свободу. Он был как заключенный, находящийся под строгой охраной, но в клетке, не находящейся под замком. Он знал, что всегда может ее покинуть. Но на данный момент больше всего его беспокоило то, чем набивать кишки. И он продолжал оставаться
Стэнли сложил газету со спортивными новостями, положил на колени и закрыл глаза. Теперь он видел раздвижные двери душа, обволоченные густой дымкой пара. Несмотря на пар, они были не затуманены, и он мог видеть прямо сквозь них, как будто их вообще не существовало. Он видел Шейлу, стоящую под струей душа, с откинутой назад головой, задранными локтями и ладонями, нежно массирующими мокрые пряди волос. На ее лице поблескивали капли воды. Блестящие ручейки стекали на грудь и подрагивали от движения рук, словно жидкие алмазы, один за другим скатывающиеся вниз...
Стул под Стэнли дернулся. Он подумал, что это мать незаметно вторглась в комнату и, развеивая фантазии, толкнула его своей инвалидной коляской.
- Землетрясение! - закричал он, выбегая из комнаты.
Естественно, мать уже была в курсе. Сквозь собственный голос, Стенли услышал ее крик, а так-же заглушающий их обоих гул землетрясения за окном и грохот падающих и разбивающихся по всему дому вещей. Что-то ударило его по плечу, когда он пробирался к входной двери. Штукатурка? Потолок!
- Дерьмо! - крикнул он. А затем замок поддался. Быстрым движением он открыл его. И еле удержался на ногах, когда дом накренился. Спасаясь от падения, он вовремя успел ухватиться за ручку двери.
- Стэнли! - визжала его мать. - Помоги мне! Помоги мне!
Он обернулся через плечо. И увидел мать, сгорбившуюся на своей инвалидной коляске, и выезжающую из столовой на такой бешеной скорости, словно пытается обогнать соперника на финишной прямой. И тут вокруг нее начали падать куски бетонных плит и гипса - треснул потолок. Вместе с ними сверху на нее сыпались облака белой пыли.
- Стэнли! - закричала она.
- Я должен открыть дверь!
Он повернул ручку и дернул. Дверь полетела в него. Он забыл отцепить охранную цепочку, но увидел, что пластина выскочила из стены и летит прямо в его лоб. Он отшатнулся, таща дверь вместе с собой. Перевешивая, та потянула его в сторону разбитого окна и он отпустил ручку. Собственный вес вернул его обратно на пол. А кресло защитило от падения. Оно упало. Подставка для ног вылетела и с грохотом ударилась о стену за его спиной.
Склонившись над коляской, она неистово крутила колеса, причитая:
- Боже мой, Боже мой!
Огромный кусок потолка размером с обеденную тарелку упал прямо перед ней. Либо ей просто повезло, либо она каким-то образом почувствовала опасность, но буквально за мгновение до этого она перестала крутить колеса коляски. Кусок потолка рухнул на пол возле ее ног.
- Боже мой, Бо...
- Эй, Ма! - крикнул Стэнли. - Небеса рушатся!
Казалось, она совсем его не слышала.
Спустя какое-то мгновение, дом рухнул. Но не весь. Лишь та часть, в которой не было людей. Стенли даже мог видеть уголок кресла, на котором сидел совсем недавно: он торчал над обломками арки столовой. Перед его глазами пролегала самая настоящая пещера, собранная из обломков мебели, груды дерева, бетона и штукатурки. Сквозь густой туман пыли, он увидел солнечный свет, пробивающийся сверху над огромными завалами мусора.
- Святое дерьмо, - пробормотал он.
Пока не поздно, нужно поскорее уносить отсюда свою задницу. Он представил себе, как отбегает от двери, пробирается сквозь руины, поднимает из инвалидной коляски мать и волочит ее к выходу, уворачиваясь от падающих обломков. Наконец, они добираются до двери и выходят наружу, в то время, как рушится остальная часть дома. Но он лишь думал об этом, а не ДЕЛАЛ этого. Что, если оставить ее? Что будет, если оставить ее здесь, когда дом упадет окончательно? Не будет ли он потом чертовски об этом сожалеть? Нет, нужно думать о своей собственной заднице и уносить ее отсюда как можно скорее. Не успел он наклониться и перекинуть ногу через то, что когда-то было порогом, землетрясение прекратилось. Ужасный рев сменился глубокой тишиной, которую прерывали лишь тихие звуки. Стэнли слышал скрип обломков под своими собственными ногами. Откуда-то издалека раздавались гудки автомобильных клаксонов и завывания сирен домашних сигнализаций. Где-то совсем далеко лаяли собаки. Инвалидная коляска матери молчала. Так же, как и она сама. Он посмотрел на нее. Она сидела неподвижно, все еще склонившись над колесами коляски и крепко сжимая те руками.
- Мама? - спросил Стэнли. Она не шелохнулась. - Мама, ты в порядке?
Стэнли выпрямился.
- Мама?
Она подняла голову. Облачка белой пыли взмыли вверх над ее волосами и плечами, когда она села. Очки в розовой оправе болтались на одном ухе. Она поправила их. И повернулась к Стэнли. Ее подбородок дрожал. Изо рта стекала слюна, оставляя блестящую полосу на покрытой белой пылью коже. Дрожащим, тихим голосом, она спросила:
- Все закончилось?
- Закончилось, - сказал ей Стэнли. И подошел ближе.
- Что же мы теперь будем делать?
- Не волнуйся, - сказал Стэнли. Он присел рядом с ее инвалидной коляской и взял в руку небольшой кусок штукатурки размером с плитку. Он поднял его над головой. По выражению ее глаз он догадался: она
- Стэнли!
Она съежилась, подавшись в сторону и начала поднимать руку. Хорошая, крепкая плита из гипса разбила ее макушку. Раздался глухой стук. Она крякнула. Очки соскочили на кончик носа, но не упали. Стэнли выпустил гипсовую плиту. Отскочив от правого плеча матери, та упала на пол. Какое-то мгновение она сидела неподвижно. Стэнли поднял плиту. Пока он раздумывал, следует ли ударить ее еще раз, ее голова упала вниз. Медленно, она наклонилась вперед. Руки обвисли. Они упали на юбку, проделав между бедер углубление. Она наклонялась все ниже и ниже, будто надеясь заглянуть за собственные колени и отыскать что-то под креслом. Стэнли сделал шаг назад и посмотрел. Она наклонилась вперед уже настолько сильно, что костяшки пальцев касались мусора на полу. Настолько, что ее задница уже слегка приподнялась над сиденьем. Голова ударилась об пол. Она сделала неуклюжее, кривое сальто, демонстрируя серые колготки под юбкой и Стэнли отвернулся, чтобы не видеть этого. Ее ноги упали на пол довольно быстро. Концы туфель звякнули об осколки оконного стекла. Она дернулась, как будто пытаясь сесть, снова обмякла и замерла. Стэнли легонько ударил ее носком мокасина по бедру.
- Мама? Мама, ты в порядке?
Она не шевелилась. И не отвечала. Он хорошенько и сильно пнул ее. Она перевернулась на бок и он увидел, что из ее уха сочится кровь.
- Это плохой признак, - сказал он, и не смог удержаться от смеха.
Но внезапно смех прекратился. Его прервала мысль о том, что Шейла Баннер может сейчас лежать, придавленная обломками своего дома.
За минуту до землетрясения Клинт Баннер посмотрел на пустую кружку из под кофе. Она была украшена портретом Когберна из "Железной Хватки". Это был подарок на день рождения от Барбары, которая постоянно настаивала на том, что Клинт похож на Хондо. Но, поскольку кружки с Хондо ей отыскать не удалось, она решила остановить свой выбор на Когберне.
- Я знаю, что она тебе понравится, - сказала она тогда, скорчив гримасу. На что Клинт ответил, пытаясь подражать интонациям и голосу Герцога: - Дай мне еще парочку лет и повязку на глаз, юная леди.
Он снова зевнул.
Было пятнадцать минут девятого пятничного утра. Он находился на ногах с половины пятого - это было чем-то вроде попытки сломать систему. Встаешь с кровати, одеваешься в ванной комнате, и, никого не будя, примерно без пятнадцати пять выходишь на еще темную улицу. Дорога занимает в два раза меньше времени, чем если едешь, проснувшись после шести. Ну а раннее прибытие в офис означает, что твой рабочий день начался на несколько часов раньше. И это здорово. Значит и вечером ты имеешь право уйти на эти несколько часов раньше. Одним словом, сплошная выгода.
Однако, это было и тяжеловато. Еще раз зевнув, Клинт взял пустую кружку, отодвинул свой стул и вышел из-за стола. Он собирался снова налить себе кофе. Но успел сделать лишь один шаг.