Прыжок в неизвестное. Парикмахер Тюрлюпэн

– Вот как! У вас руки связаны? Это, должно быть, неприятно?

– В каком смысле?

– Это должно быть неприятно, – повторил Демба с лукавым выражением лица. – Связанные руки! Я представляю себе, что пальцы вспухают от застоя крови. Ощущение, должно быть, такое, словно они вот-вот лопнут. Кроме того, боль, которая передается даже в плечо…

– Что вы говорите? Не понимаю.

– Я рисую себе, как должны вы себя чувствовать, когда расхаживаете со связанными руками.

– Но я ведь хотел только сказать: со связанными руками, поскольку интересы банка…

– Довольно! – крикнул Демба. – Зачем говорите вы о вещах, о которых ничего не знаете, которых не понимаете и не чувствуете? Слова, которые вы произносите, рождаются мертвыми на свет и не успеют слететь у вас с языка, как уже отдают запахом тления.

– Что это вы так расшумелись? Да еще посреди улицы! Я ведь ему, в конце концов, дал справку. Я сказал ему: «Знаете ли, барон, я не хочу вас удерживать, я сам их купил, но это был прыжок в неизвестное. Если я…»

– Что вы сказали? Прыжок в неизвестное? Очень хорошо! Прекрасно! Вам, наверное, уже случалось прыгать… в неизвестное? Нет? – Станислав Демба с усилием подавил в себе новый приступ ярости и заставил себя говорить совершенно спокойно. – Не правда ли, смотришь вниз и сперва не испытываешь никакого страха, думаешь: так нужно! Страх появляется – ужасный страх! лишь в то мгновение, когда теряешь опору и начинаешь падать… Лишь только в эту секунду! Видишь вдвое отчетливее все, что вокруг тебя происходит. Чувствуешь капли пота у себя на лбу. А затем… Ну-ка, что происходит затем? Говорите!

– Я не понимаю, чего вы хотите от меня? – сказал с удивлением Вилли Эйснер.

– Что? – крикнул Станислав Демба. – Вы этого не знаете? Так как же вы смеете говорить: прыжок в неизвестное? У меня, когда я это говорю, холодный пот выступает на лбу и колени начинают дрожать. Вы же говорите это, вероятно, по всякому поводу и ничего не чувствуете при этом.

– Люди не похожи друг на друга, милый Демба, – сказал Вилли Эйснер. Не у всех такая фантазия, как у вас. У меня, например…

– У вас руки связаны, я знаю. У вас превращается в штампованный словесный оборот все то, что было для кого-то другого кровавым переживанием. Но попытайтесь же хоть раз представить себе, что это значит: связанные руки. Мне приснилось как-то, что я должен ударить одного несносного дурака прямо по его гладкой физиономии, должен – и не могу! У меня были связаны руки, действительно связаны, не коммерческой тайной, а цепями на запястьях, одна привязана к другой…

– Часто ли вас посещают столь фантастические сны? – спросил Эйснер, которому становилось не по себе. – Мне нужно с вами распрощаться теперь. Меня ждет работа. Будьте здоровы.

– Что это такое? – спросил Демба и нагнулся над протянутой рукой Вилли Эйснера.

– Я хотел пожать вам руку, несмотря на ваше, должен сказать, странное поведение посреди улицы. Но вы, по-видимому…

Он пожал плечами и отошел.

– Прекрасно, – промолвил Демба, – скажите-ка, почтеннейший, можно ли каждому подавать руку со связанными руками? Не ответите ли вы мне на этот вопрос?

Глава VII

Между одиннадцатью с половиной и двенадцатью часами дня, когда приближалось время обеда, в кафе «Гиберния», против биржи, было обыкновенно очень безлюдно. Толпа торговых агентов, заведующих фирмами и биржевиков, которые утром наполняли помещение шумом и сутолокой, наспех закусывая, обделывая дела, обсуждая конъюнктуру, сочиняя письма и в то же время читая, перелистывая или, по крайней мере, раздирая в клочья газеты (чтобы унести на память о них биржевой бюллетень), – толпа эта растекалась по всем направлениям. Послеобеденная жизнь в кафе, появление любителей домино и тарока, игроков шахматных и бильярдных, начиналась только после часу дня. Кельнер Франц, которому на это время вверялись также функции метрдотеля, – старший кельнер уходил обедать, – стоял, прислонившись к бильярду, сонно мигал глазами и следил за партией двух единственных посетителей, коммивояжеров, игравших в карты. Барышня у кассы клевала с тарелки крошки торта.

Станислав Демба вошел в кафе. Шляпы он не снял, но это не бросалось в глаза посреди расположенного в деловом квартале кафе, куда посетители часто заходили только на несколько минут и где всякий торопился или, по крайней мере, хотел показать, что торопится.

Демба огляделся по сторонам, обозрел территорию взором полководца, отверг ближайший к кассе стол как не соответствующий его целям, безмолвно отклонил предложение кельнера, который пантомимно, приглашающими жестами обращал его внимание на ряд превосходных по удобству мест, и остановил наконец свой выбор на столе, находившемся в углу помещения, между двумя вешалками.

Кельнер подошел к нему с низким поклоном.

– Что прикажете?

– Я хотел бы поесть, – сказал Станислав Демба. – Что есть у вас?

– Порцию салями не угодно ли? Отличный холодный ростбиф?

Станислав Демба, казалось, раздумывал.

– Яичницу с ветчиной, если угодно отведать чего-нибудь горячего, – рекомендовал Франц и повторил еще раз: – Яичницу с ветчиной, порцию салями, порцию ростбифа, два яйца всмятку.

– Принесите мне, – решил Демба после долгого обсуждения, – принесите мне справочник Лемана.

– Первый или второй том прикажете? – спросил озадаченный кельнер, ожидавший заказа, который бы обладал более питательными свойствами.

– Оба тома.

Кельнер достал с книжной полки оба увесистых тома, положил их на стол и стал ждать следующего заказа. Ждать его пришлось недолго.

– Есть у вас словарь?

– Как вы изволили сказать?

– Энциклопедический словарь?

– Есть. Маленький «Брокгауз».

– Так принесите маленького «Брокгауза».

– Какой прикажете том?

– От А до К, – приказал Демба. Кельнер принес еще три тома.

– В сущности, мне нужны также буквы Н, Р и У. Принесите мне остальные тома, – сказал Демба.

Кельнер притащил еще пять; весь маленький «Брокгауз» лежал на столе перед Дембой.

– Это все? Все буквы тут? – спросил Демба.

– Нет. Один дополнительный том еще остался на полке.

– Отчего вы мне не принесли его? – нетерпеливо крикнул Демба. – Мне нужны данные новейших научных исследований для моей работы.

Кельнер принес дополнительный том и почтительно попятился. Он подошел к столу игроков, приложил руку ко рту и прошептал таинственно:

– Журналист! Пишет здесь статью.

– Кельнер! – крикнул в этот миг Станислав Демба.

– Что позволите?

– Нет ли у вас справочника для инженеров?

– К сожалению, нет.

– Так принесите мне военный альманах, и ежегодник армии и флота, и другие пособия по военному делу, какие у вас найдутся.

Один из коммивояжеров отложил карты в сторону.

– Против высших чинов военного ведомства идет поход, – сказал он, взглянув на Дембу. – Слышали вы? Военный альманах! И поделом, пусть-ка он им всыплет! Чей ход?

– Откуда вы взяли, что он против высших чинов? С таким же успехом он может высказаться за них. Может быть, господину журналисту количество наших дредноутов показалось недостаточным, – ответил партнер.

– А нет ли у вас еще Готского альманаха? – допрашивал тем временем кельнера Демба.

– Есть-с.

– Так принесите его тоже.

– Чего только не нужно ему для одной статьи! – сказал коммивояжер. – А еще говорят: журналисты судят неосновательно.

– Готский альманах! – заметил второй. – Он что-то пишет против министра иностранных дел. Ведь министр – граф.

– А может быть, он в военного министра метит. Военный министр – барон.

Кельнер положил на стол Дембы Готский альманах и карманную книгу титулованных особ.

– Это не все тома! – набросился на него Демба. – Принесите мне остальные. Не думаете же вы, что я знаю наизусть, ведет ли свое происхождение барон Кристоф Гериберт Райфлинген от старшей ветви, барона Себастьяна, или от младшей, барона Киприана?

У кельнера начинала кружиться голова. Он принес справочник баронских семейств, гербовник, а также ежегодник союза бывших членов фондовой биржи, случайно ему подвернувшийся.

Вся ученость мира загромоздила столик Станислава Дембы в виде высокого бастиона, за которым студент совершенно исчез. Виднелась еще только его засаленная шляпа. Но всех этих справочников было все еще, по-видимому, мало господину Дембе. Он велел еще принести атлас Нижней Австрии, календарь венского общественного самоуправления и официальный справочник Австро-Венгерской монархии, причем последние два сочинения ему понадобились за два года.

– Кельнер! – крикнул он, когда все это было ему доставлено. – Что там за книга стоит на полке? Большая, в черном переплете?

– Словарь иностранных слов.

– Сейчас же принесите его сюда. Он мне необходим. Мне нужно непременно посмотреть, как лучше всего перевести на немецкий язык слово «лептопрозопия». Но может быть, вы мне это скажете? Лептопрозопия?

– Этим не могу, к сожалению, служить, – пролепетал кельнер, у которого совсем помутилось в голове.

Теперь наконец Демба располагал, по-видимому, всеми книгами, какие были ему нужны для работы. Оба коммивояжера опять принялись за игру. Кельнер подошел к ним в качестве ассистента.

– Кельнер! – снова заревел Демба так громко, что барышня у кассы уронила кусок торта, который подносила ко рту. – Кельнер!

– Сейчас! – крикнул кельнер и бросил взгляд на книжную полку, но она была пуста. Он взял поэтому с буфета стеклянную запачканную чернильницу и бювар с писчей бумагой, полагая, что угадал новое желание посетителя.

– Кельнер! Где вы пропадаете? – крикнул Демба.

– К вашим услугам! Прикажете чернил, перо и бумагу?

– Нет, – сказал Демба. – Принесите мне порцию салями, два яйца всмятку, хлеба и бутылку пива.

Кельнер подал заказанное, и некоторое время видна была только шляпа Станислава Дембы, которая двигалась вверх и вниз в ритме жевания и то появлялась за книжным валом, то исчезала.

У одного из коммивояжеров болели зубы, и он приказал кельнеру посмотреть, все ли окна закрыты в кафе. Франц, исполнив это поручение, счел своим долгом немного занять разговором господина Дембу.

– Некоторые господа так чувствительны, что не выносят никакого сквозняка, – заговорил он и показал на коммивояжера.

Станислав Демба сразу перестал есть, едва лишь к нему приблизился кельнер. Нож и вилка со звоном упали на доску стола. Он поднял голову и сквозь стекла пенсне яростно выпучил глаза на кельнера поверх тома Брокгауза «Лосось – Неврит».

– Что вам нужно?

– Мне пришлось, к сожалению, закрыть окна, потому что этот господин… – Кельнер не договорил.

– Закрывайте или открывайте окна – какое мне до этого дело? – зарычал Демба. – Но не мешайте мне есть.

Франц поспешно скрылся за буфетом и появился снова, только когда Станислав Демба крикнул:

– Счет!

– Что, простите, изволили требовать? Порцию салями, два яйца всмятку, бутылку пива, хлебца – два? Три?

Демба сидел на стуле, странно выпрямившись.

– Три хлебца.

– Одна крона восемьдесят, две шестьдесят, три тридцать шесть, три кроны сорок два, пожалуйста…

Демба показал глазами на столик. Там лежали три кроны и несколько никелевых монет. Потом он встал и пошел к двери. Прежде чем выйти на улицу, он повернул голову и сказал кельнеру с гримасой раздражения:

– Я собирался, в сущности, писать здесь большую свою диссертацию о состоянии человеческого знания в начале двадцатого столетия. Но для меня здесь слишком шумно.

Глава VIII

Когда Стеффи Прокоп вернулась домой, ее уже нетерпеливо поджидал Станислав Демба.

– Здравствуй, – сказала она. – Ты ждешь уже давно?

– С двенадцати часов.

– Я не виновата, что опоздала. Раньше, чем в двенадцать, невозможно уйти из конторы, и потом еще десять минут уходит на то, чтобы смыть пятна с рук от чернильной ленты. Но теперь я свободна почти до трех часов.

Она торопливо сняла шляпу и кофточку, а также густую вуаль, которую всегда надевала, выходя на улицу. Затем подвязалась передником и сняла шляпу Дембы.

– Ну? Ты не снимешь пальто? – спросила она. Демба все еще был в своей накидке. Он покачал головой.

– Нет, мне холодно.

– Холодно? Да что ты! Сегодня можно открыть все окна настежь.

– Меня знобит, – сказал Демба. – Я болен. У меня, вероятно, жар.

– Бедный Стани! – сказала Стеффи тем сердобольно-жалобным тоном, которым утешают детей, когда они, играя, падают и делают себе больно. – Бедный Стани! Он болен, у него жар. Бедненький! – Потом она переменила тон и спросила: – Ты ведь пообедаешь с нами?