Черногурочка

– Ну, ба! – не терпелось малышу Доброми́ру.

– Снег… – задумалась бабушка, – он такой пушистый, ослепляюще-белый, обжигающе-холодный. Вроде так мне рассказывали…

– А кто рассказывал?! – не удержался Доброми́р, подскочив с места. – Он видел его?!

– Не знаю… – ответила бабушка.

И вот теперь Доброми́р понял, вечное лето их лесного мира начало покрываться снегом! Белоснежно-красивым и леденяще-холодным. Такого холода Доброми́р никогда не испытывал, ведь лето шло нескончаемой чередой. Да, в горных речушках побратимов вода была ледяная, но не настолько… Окружающий его лес покрывался изморозью, с треском ломая ветки. Доброми́р стучал зубами от холода, его пальцы застыли, не в силах удерживать повод. Мелкие крупинки снега резали лицо.

– Этого не может быть… – с трудом проговорил Доброми́р, падая с коня.

– Мы вновь благодарим тебя за помощь, Доброми́р, но наши ведуньи не могут снять морок, – тяжко вздохнул глава рода Светозна́тцев.

Доброми́р мотнул головой и понял, что холод ушел. Он вновь побывал в чьем-то наваждении. Сидевшие старейшины рода Светозна́тцев не заметили реакции парня и продолжали.

– Возможно… – осторожно начала одна из самых старых ведуний рода.

– Да говори уже, старая! – прикрикнул на нее древний старец.

Ведунья посмотрела на парня соседнего рода и решилась.

– В те времена, когда Зато́пье еще не сгинуло и тот род процветал, в их болотах росло одно растение… – сделала она паузу, словно сомневаясь, стоит говорить или нет, но продолжила. – Затенё́тник – это вроде болотный цветок. Поговаривали, что отвар из него снимает любой морок и наваждение.

– И что это за Зато́пье? – нахмурился Доброми́р, постепенно отходя от пережитого наваждения. – Не слышал о таком.

Древняя ведунья глянула на главу рода, тот кивнул, подтверждая.

– Примерно три столетия назад, может и больше, в стороне ореховых холмов, вернее, за ними, – начала рассказ ведунья, – после гиблого дубо́вника, у гнилостных болот была одна деревня. Ее и называли Зато́пье, потому, что она располагалась аккурат за теми гнилыми топями. Проживавший там род процветал, так как болота давали чудодейственные травы. Нигде такие больше не росли! С тем родом была хорошая ме́на. В основном они брали железом, в обмен на свои отвары. Исцеляли их отвары любую хворь, но…

Теперь Доброми́р слушал, затаив дыхание.

– Но в один день Зато́пье сгинуло, – выдохнула ведунья.

– Как – сгинуло? Люд исчез? – не понял Доброми́р.

– И люд, и сама деревня, – подтвердил слова ведуньи глава Светозна́тцев.

– Как звался тот род? – зачем-то спросил Доброми́р.

– Да кто ж его помнит? – усмехнулась ведунья.

– Это как так, название деревни помните, а род – нет? – не понял Доброми́р.

– Я ж говорю, деревня находилась аккурат за топями, вот и запомнилось легко – Зато́пье, а род разве упомнишь… – отмахнулась ведунья.

Доброми́р пожал плечами и глянул на главу. Древний старец продолжил свой рассказ:

– После, ездили в те края, но ничего не нашли. Те места изменились, их тогда прозвали Синеле́сьем.

– Почему – Синеле́сьем? – не удержался от вопроса Доброми́р.

– Там, наша вечная зелень мира сменилась синевой, – ответил старец и продолжил: – Также поговаривали, что позже кто-то еще туда ездил и заметил пару торчавших из болот верхушек крыш от домов, но отправленные туда охотники не нашли деревни.

Доброми́р потеребил себя за короткую бородку, размышляя.

– И что ты думаешь, сынок? – участливо спросила ведунья.

– Как выглядит этот Затенё́тник, – твердо решив, спросил Доброми́р.

Ведунья переглянулась с главой рода и прикрыла глаза. Глава огладил свою седую бороду, промолчав.

– Поймите, мне жизни уже нет от этого мо́рока, – понимая неуверенность старожил Светозна́тцев, начал Доброми́р. – Ведь отец сам меня к вам отправил.

– Ну, что ж… – вздохнул глава рода, – говори, старая.

А сейчас Доброми́р поверил старой ведунье, которая наказывала ехать по длинной дороге, огибая лес Подува́л у гиблого дубо́вника, так как короткая дорога оказывалась последней для путников-смельчаков. Не успел Доброми́р проехать и пары сотен шагов по сокращенному пути, как шумный лес внезапно стих. Миг и пропали все звуки. Ни птиц, ни ветра, шумящего листвой. Он даже не стих, а замер.

Доброми́р остановил коня и завертелся в седле, разглядывая лес и прислушиваясь. Жизнь будто остановилась в движении, и тут он услышал в звенящей тишине шаги. Словно прямо на него идет огромный жеребец, ступая и сотрясая землю, но дорога была пустой. На ней даже не было следов, подтверждая, что она не пользуется спросом у путников. Доброми́р спрыгнул с коня и, придерживая его за морду, чтобы тот испуганно не ржал, повел животину с дороги под невысокий увал.

Когда они спустились, Доброми́р уложил коня, прикрыв его глаз и все также придерживая морду, успокаивающе шептал. Шаги жеребца–гиганта приближались. И тут Доброми́р сам задержал дыхание.

Глядя снизу из-под увала на дорогу, он увидел жеребца… Нет, он не был таким огромным, как слышалась его поступь, обычный, хоть и ухоженный, племенной конь, но с гладкой, совершенно белоснежной кожей, с длинной до земли гривой и хвостом, тогда, как родовые кони были немного мохнатыми.

Еще удивило Доброми́ра то, что на спине белого скакуна стояло белое блюдце с зажженной на нем свечой и пламя свечи при движении даже не колыхалось, будто огонь замер вместе с лесом.

Завороженно глядя на шествие этого животного, Доброми́р не забывал поглаживать своего скакуна, успокаивая. Сколько прошло времени, пока белое животное не скрылось из виду, Доброми́р не знал, но едва оно исчезло, затаившийся под увалом человек вдруг услышал многоногий топот табуна коней и дикое ржание. Доброми́р завертел головой, но ничего не увидел. Звук обезумевших животных также внезапно исчез, как и возник.

Просидев еще какое-то время и не услышав больше ни звука, Доброми́р поднял своего коня и осторожно выбрался на дорогу, замерев, как вкопанный. Ранее не тронутая никем пыльная дорога была сплошь истоптана конскими копытами.

«Что за наваждение?» – резко обернулся Доброми́р, но в обратной стороне, куда прошествовал идущий ему навстречу белый конь, никого не было.

Не испытывая судьбу, Доброми́р запрыгнул в седло и пришпорил коня, несясь галопом, в надежде побыстрее преодолеть оставшееся расстояние. В это время лес вновь ожил.

Больше на его пути не попадалось странностей и обрадовало то, что давно брошенная дорога к Зато́пью все-таки сохранилась. За несколько дней Доброми́р добрался именно до гнилостных топей. Здесь нельзя ошибиться, перед ним было Синеле́сье. Он словно перешел черту в другой мир. Вот его окружает веселящийся зеленью на солнце такой родной лес, а шаг вперед – и цвет поменялся на синий. Вроде все то же самое, но ощущение чуждости моментально обуяло путника.

– Хорошо, – настраиваясь, выдохнул Доброми́р. – Дорога не прекращается, значит, я еду в правильном направлении.

Конь остановился и не захотел двигаться дальше. Доброми́р наклонился к его шее, погладил по мохнатой коже, шепотом попросив:

– Давай, родной, мне нужна твоя помощь. Поехали вперед.

Конь недовольно заржал, но сделал следующий шаг, заходя глубже в Синеле́сье.

Глава 3

Деревья-исполины уже давно сменились на мелкие и корявые. Справа от одинокого путника тянулись гнилостные болота. Дорога огибала булькающие и чавкающие топи. Среди небольших мохнатых синей травой участков, разделяемых водой, проползали покровы рваного тумана.

Почти день Доброми́р объезжал топи и ближе к вечеру увидел деревню… Да, она выглядела заброшенной, оставшиеся без хозяев дома, покосились. На крышах местами проросли кусты и сочная синяя трава. Из окна одного дома, изгибаясь ломаным стволом, росло небольшое деревце.

Приблизившись к окраине пустеющей деревни, конь Доброми́ра вновь остановился, взволнованно приплясывая и мотая головой. Его ржание было напуганным, яблоки глаз бешено вращались.

Пожалев животное, Доброми́р спрыгнул на землю и отведя скакуна подальше от домов, перекинул поводья на сук деревца.

– Жди меня здесь, – улыбнулся он скакуну, погладив его по морде.

Оставив верного коня подальше от домов, Доброми́р двинулся по ближайшей улице.

– Чего тебе, потеря́шный? – послышалось из-за спины и Доброми́р резко обернулся.

В конце улицы, откуда он пришел, стоял маленький, сухощавый старичок в обветшалой одежде. Его грязно-седые длинные волосы и борода торчали клоками.

– Ты это кому, дед? – нахмурился Доброми́р. – И откуда ты здесь взялся? Ты местный?

Неожиданное появление живого человека в этих местах озадачило Доброми́ра. Но не успел он моргнуть, как стоявший в метрах пятидесяти от него старичок вдруг мгновенно сократил расстояние вдвое, оказавшись слева у дома с обвалившейся крышей, при движении нереально быстро семеня ногами в лаптях. Доброми́р моргнул еще раз и очередное моментальное перемещение странного жителя остановило его в двух шагах от опешившего Доброми́ра.

Старичок склонил голову на бок и внимательно посмотрел на могучего молодого воина снизу вверх.

– А, так ты за сорняком приплёлся… Затенё́тник тебе нужон? – улыбнулся дед.

– Сорняк? Если это сорняк, то, как он поможет вылечить? – не понял Доброми́р, даже забыв о странном поведении старичка.

Тот улыбнулся.

– Тебе же не тело, а душу лечить надо… – сказал старичок, глядя прозрачными глазами на Доброми́ра, и от его взгляда стало не по себе.

– Откуда… – начал Доброми́р.

Старичок махнул сухонькой рукой в сторону дальней окраины деревни, перебивая.

– Тебе тудыть, – пояснил он. – Только остерегайся Люту́ньи…

– Это еще кто? – вновь нахмурился Доброми́р, поправил меч у пояса и стал цепко осматривать деревню.

– Этоть болотная ведьма. И ты здеся из-за нее… – добавил старичок.

– А ты откуда знаешь? – спросил Доброми́р, повернувшись к старичку, но того и след простыл.

В следующий момент окружавшие его дома начали погружаться в ставшую вдруг жидкой, заболоченную почву. Доброми́р напряженно завертелся на месте, но спустя мгновение от деревни не осталось и следа, а болото затянуло туманной дымкой.

От неожиданного издевательского, и дюже истерического смеха пробежали мурашки по рукам и Доброми́р увидел, как из болотной жижи вынырнули кривые здоровенные руки-лапы, торча заостренными локтями вверх и, потянули за собой что-то большое. Оно начало подниматься из глубины, бурля замутившейся водой. Это был заляпанный болотной грязью дом. Узкий и перекошенный. Из его стен торчали четыре угловатые лапы, и они быстро переместили дом вправо. Дверь с чавкающим звуком распахнулась, и из нее с тем же истерическим смехом вырвался размазанный силуэт, унесшийся в болотную дымку. Затем смех переместился, потревожив туман, оставляя в нем завихрения от движения. Теперь Доброми́р смог разглядеть силуэт нагой девушки. И вот ведьма замерла напротив него. Ветра не было, но ее темно-зеленые волосы метались то в одну сторону, то в другую. Молодое и притягательное тело вмиг облачилось в тот наряд, в котором Доброми́р ее увидел впервые, а затем одеяние на глазах стало потрепанным, ткань расползалась дырами и ведьма сменила свое обличие. Молодое, красивое лицо моментально исказилось, кости лица заострились, глаза, словно нитями корней проросли в лицо, нос ввалился, а искривившиеся почерневшие зубы остро вытянулись.

– Больше ты не тронешь моих детенышей! – проверещала Люту́нья.

Доброми́р выхватил зачарованный меч и резкий порыв ветра мгновенно сдул болотный туман вместе с ведьмой.

– Чтоб тебя… – тяжело дышал Доброми́р, держа клинок наготове и осматриваясь.

Болото опустело, ни избы ведьмы, ни ее самой нигде не было видно. И оно стало совсем не зловещим.

«Что ж, ба́тин меч и оберег матушки мне помогли, – с улыбкой подумал Доброми́р. – Теперь надо найти сорняк и уносить отсюда ноги!»

Напряженно оглядываясь и не пряча оружия, Доброми́р направился туда, куда указал странный старичок. Не пройдя и пятидесяти шагов, заметил движение по сторонам от себя. Слева от него шел склизкий болотник. Он беззвучно шлепал по мутной жиже широкими ластами ног. Справа, втыкая заостренные вместо стоп конечности в мох, крался косматый леший. Оба нечистых не знали, что Доброми́р их видит Внутренним зрением. Для него они сейчас являлись полупрозрачными призраками. Твари ведьмы были скрыты иллюзией невидимости.

Готовый отразить внезапную атаку, Доброми́р вдруг увидел, что искал. Несмотря на то, что вокруг него было достаточно воды и синие участки земли также выглядели влажными, в том месте, где прорастал Затенётник, по сухому мху повсюду тянулись тенёта. Паутина была не настолько плотной и Доброми́р смог разглядеть болотный цветок. Именно из его бутона выбиралась паутина, покрывая растение белесым плащом. Доброми́р разрезал паутину мечом и наклонился, аккуратно срывая необходимый ему сорняк.

В глубине, среди болотных водорослей, глядя из-под воды на молодого воина, довольно улыбнулась, вновь совершенно нагая молодая Люту́нья. Мимо нее проплыли две лягушки.

«Ты больше никогда не увидишь лето и сгинешь в Черносне́жье…» – беззвучно расхохоталась ведьма.

Доброми́р коснулся Затенё́тника и вдруг почувствовал жгучий холод!

– Чего это ты замер? – усмехнулся один из мужиков на санях, запряженных двумя кобылами, глядя, как молодой парень черпает варежкой белый с голубоватым оттенком снег и хлопает глазами.

– Это что?.. – растер рассыпчатый на морозе снег варежкой Доброми́р.

– Вид у тебя такой, будто снег увидел впервые, – рассмеялся второй мужичина, прихлопнув у себя на голове шапку-ушанку.

Дыхание обжигало холодом, ресницы слипались. Густо валил пар изо рта, покрывая бороду с усами инеем. Доброми́р выпрямился с выпученными глазами, вертя головой. Только что он был в пасмурном ле́те на болотах, и вот он стоит по колено в сугробе, окруженный морозной солнечной зимой.

– А лес… Лес где?! – испуганно спросил он с ошарашенным видом у мужиков, которые кутались в длинные, толстые, мехом внутрь одежды, сидя на заваленных сеном широких санях.

Доброми́ра охватывали пустующие заснеженные бесконечные просторы и лишь изредка из-под сверкающего на солнце колючего покрова торчали голые ветки кустарника. Вдалеке чернела полоса горизонта.

– Так он тама, – махнул рукой вперед один из мужиков. – До него еще добраться надоть.

– Лады, паря, залезай в сани, надо ехать, пока Черносне́жье не обратило на нас свой взор… – посерьезнев, сказал другой.

– И чего тебя понесло в это Зато́пье? – вздохнул мужичина, уступая парню место рядом с возницей.

– Нам до деревни засветло добраться нужно! – посуровел возница.

Доброми́р ничего не понимал, и только сейчас обратил внимание, что одет он также, как и мужики: теплая шапка, длинная толстая одежда, на ногах с округлыми носками негнущаяся высокая обувка, а руки в мохнатых варежках, похожие формой на ратные кольчужные.

– Почему – засветло? – растерянно спросил Доброми́р.

Мужики переглянулись, а кобылы уже мчали через снежные пустоши, поднимая белые облака.

– А ты хочешь повстречать Мете́льников – Духов метели?.. – понизив голос, спросил возница.

Доброми́р не знал о ком тот говорит, но по напряженному бородатому лицу было видно, что лучше и не знать.