Помоги проекту - поделись книгой:
У входа в пустынный храм, тишина в котором нарушалась лишь шорохом граблей: монахи ровняли песок перед службами, – правящую чету встречал Его Священство. Такой же, каким Василина помнила его с детства: невысокий, полупрозрачный от возраста и совершенно седой, вне служб одевающийся в простое одеяние с капюшоном и сумочкой для ароматических масел на боку, запахом которых он пропитался насквозь.
Пока они, как равные, склоняли друг перед другом головы, королева думала, что в нем совсем не чувствуется ни немощи, ни усталости. Мариан же со всей почтительностью приложился к сухонькой руке, и священник, шепнув ему слова благословения, кивнул на статуи шести богов и Триединого: в сумерках перламутровый погодный купол заставлял белый мрамор мерцать.
– Подсобите мне в утреннем ритуале? – пригласил старик радушно.
Они неторопливо, почти прогуливаясь по влажному песку, направились к статуе Белого, чтобы поклониться и добавить в чашу у змеиного хвоста масло ветивера. Его Священство слушал Василину – лишь раз отвлекшись, чтобы прошептать короткую молитву-приветствие Инлию, – а она рассказывала о том, что ее беспокоит: о младшей сестре и ее спутниках, о Черном, которому нужно вернуться на Туру, о войне и порталах, которые нельзя закрывать, о чужих страшных богах, которые могут прийти по этим порталам…
– Прошло две недели с тех пор, как я закрыла переход у Лесовины. – Василина вслед за Его Священством вылила в чашу Ученого масло белого лотоса и поклонилась. – Моя сила восстановилась, огнедух из недр Рудлога, который помог мне, тоже. Пока открыт портал у Мальвы, война не закончится – пленные говорят об огромных армиях с той стороны, которые ждут своего часа.
– Вы пришли за советом, нужно ли закрывать портал? – мягко поинтересовался старик.
Василина печально покачала головой.
– Нет. Если бы на одной чаше весов лежала только жизнь моей сестры, а на другой – жизни тысяч рудложцев, я имела бы право выбора, хотя он в любом случае оказался бы болезненным. Сейчас выбора нет: шестая стихия должна вернуться в наш мир, а значит, все проходы необходимо оставить открытыми. Но я каждый день ощущаю… чувствую… – она запнулась. – Как будто Туру разрывает на части. Я общалась с председателем МагСовета. Маги говорят, что стихии слабеют и каждый день может случиться коллапс. Что чем слабее стихии, тем крупнее пространственные порталы, и есть опасность, что наша планета просто не выдержит, развалится. А если порталы закрыть, то мир останется целым, хотя и переживет целую серию катаклизмов и из него полностью уйдет магия. Но человечество… хотя бы его часть, выживет. – Она выжидательно посмотрела на собеседника.
– Все верно, – тихо согласился священник.
– Мне нужно знать, сколько у мира осталось времени. Маги дают от нескольких недель до нескольких месяцев… но это слишком условно. Может, вы ответите на этот вопрос, Ваше Священство? Я не знаю, как долго еще идти моей сестре и ее спутнику в Нижнем мире… несколько дней, неделю, если ничего не случится. Если они сумеют пробиться, если сумеют выйти… успеют ли они? – Она говорила горячо, взволнованно. – Будут ли существовать к тому времени наш мир, наши боги? Если есть опасность, что мир рухнет до возвращения Жреца, не нужно ли мне закрыть переход ранее? И можем ли мы, люди, как-то помочь Великим Стихиям просуществовать дольше – помимо всеобщих служб, жертвоприношений и молитв…
От статуи Воина, к которому они подошли, едва заметно пахнуло жаром, и Василина осеклась, настороженно и удивленно улыбнувшись. С момента возвращения она посещала и семейную часовню, и усыпальницу и каждый раз ощущала подобное молчаливое внимание первопредка. Но он ни разу не ответил на ее вопросы, и сейчас королева не понимала, как трактовать этот знак. Как согласие с тем, что она планирует сделать? Или предупреждение дерзкой дочери?
– Отец мой молчит, – продолжила она, встретив понимающий взгляд старика. – И не только он. Я говорила с царицей Маль-Серены, с Демьяном Бермонтом, переписывалась с Владыкой Нории – никому из них сейчас первопредки не дают ответа, чего нам ждать и как поступать. Хань Ши недоступен, его сын не в полной силе, но отвечает, что мир едва держится и счет идет едва ли не на дни. Я не знаю, у кого еще спросить, кроме вас, Ваше Священство. Вы ведь знаете больше, чем я, чем все мы.
– Но куда меньше, чем боги, – со старческой ласковостью ответил служитель. – А мои господа небесные не отвечают и мне тоже. Значит, они и не могут ответить или помочь, ваше величество, даже при яростном желании это сделать: разве что вы ударитесь в самую жестокую, изнурительную аскезу, чтобы искупить их вмешательство и оплатить ответы. Но, полагаю, вы стране нужны для другого. Боги платят за каждое вмешательство в дела людей, сильное и слабое, и, когда лимит превышается, несут наказание, отстраняются от дел Туры. Сейчас они молчат, потому что не могут оставить мир без своего присмотра. Поэтому нам остается самим решать, как правильно. Самим действовать, моя королева.
Он прошептал короткую молитву Синей, которая с любовью глядела на них сверху. Василина сделала несколько шагов в сторону – туда, где почти у стены, отвернутый от остальных богов, стоял Жрец.
– Вы ведь знаете, что в Медовом храме в Тидуссе начались службы Черному? Мне написала об этом моя сестра Ангелина. Знаете, что по всему миру сейчас молятся в помощь Жрецу? – спросила она, подходя ближе к накрытой темной сеткой статуе.
– Конечно, – кивнул старик, с достоинством шагая рядом.
– Но почему вы не возобновили службы?
– Все храмы издревле подчиняются воле бога, на земле которого расположены, – объяснил Его Священство кротко, но выцветшие глаза его улыбались, и сам он смотрел на королеву почти с обожанием. – Я не имею права отменить решение Воина.
«Но вы имеете», – говорил его ласковый взгляд.
Василина вздохнула – и снова за спиной ее почти вплотную встал Мариан, словно говоря, что защитит ее от чего угодно. И от конца мира, и от ярости первопредка.
– Пусть мой отец не может сейчас вмешиваться в дела земные, – твердо проговорила королева. – Но я могу говорить от его имени и брать на себя последствия его гнева тоже. Вот вам мое слово: я, Василина-Иоанна Рудлог, волей своей и правом крови возвращаю почитания и славословия Жрецу на всей территории Рудлога. И если я тем прогневаю своего первопредка, то пусть спрашивает с меня.
Она зашла за постамент, схватилась за сетку и потянула ее вниз – покров пошел тяжело, неохотно, пока Мариан не рванул его, сразу порвав пополам. Половинки с шелестом упали на песок, открыв строгое молодое лицо Черного, жреческую мантию с капюшоном, во́рона на плече, череп в руке, и Василина, пока не передумала, достала из сумочки последний флакон – с маслом аира – и вылила в чашу у его ног.
– Я не знаю ни одной молитвы тебе, Великий, – сказала она звонким, дрожащим от волнения голосом и поклонилась. – Но признаю тебя равным отцу моему и частью стихийного цикла. Никогда больше в Рудлоге не будет запрещено служение тебе. Прошу, возвращайся скорее. Пусть у тебя хватит сил это сделать. И… пусть моя сестра вернется живой.
Бог молчал, и строгий взгляд его был пуст и мертв. От белого камня тянуло холодом.
– Устами правителя говорит его первопредок, – проговорил служитель тихо. – Я исполню вашу волю, ваше величество.
Он шевельнул руками – и огромная статуя Жреца качнулась, приподнимаясь, поплыла к своим братьям и сестре и в тишине встала на песок рядом с Синей, лицом к трехглавому Триединому, как и все боги.
В храм потянулись первые прихожане, изумленно останавливаясь на входе при виде полного полукруга Великих Стихий. Королевскую чету и Его Священство они не замечали и не слышали, хотя те за разговором проходили рядом, да и охранники, оставленные у ворот, тоже смотрели мимо, как и люди, снующие по Спасскому проспекту.
А вот теплый взгляд первопредка Василина ощущала спиной. И теперь казалось ей, что он одобрительный и даже немного горделивый.
– Как жаль, что силу священства нельзя использовать против врагов, – проговорил Мариан, подняв руку перед гвардейцем, который стоял в двух шагах и не видел их.
– Триединый много дает, но много и требует, – кротко ответил Его Священство. – Наша сила велика, но она исчезает, если использовать ее во зло. И мы, и иномиряне – дети Творца. Убийство оправдано только для защиты, и то после этого служитель должен провести дни в очистительных молитвах и посте. Поэтому пусть каждый занимается своим делом, сын мой. – Мариан молча склонил голову. – И не стыдись своих мыслей: ты солдат, ты мыслишь, как солдат. Вижу, что ты хочешь спросить еще о чем-то. Прошу, говори.
Василина чуть погладила локоть мужа, за который она держалась, – ей тоже было любопытно.
– Я хотел бы понимать, почему иномиряне не трогают наши храмы, – произнес принц-консорт, едва заметно подавшись к ней. – Пленные все как один говорят, что «боги не велели». Но почему не велели – никто не знает, даже их жрецы, которые попадались нам. Командование опасается, что здесь есть какой-то подвох.
– При нападении на свой храм бог имеет право вмешаться, – объяснил служитель охотно. – Полагаю, захватчики берегут своих солдат и не дают нашим богам уничтожить их. А храмы Творца обходят, потому что, как бы ни был он занят делом, нами непостижимым, есть риск привлечь его внимание.
Они подошли к автомобилю: охрана по-прежнему их не видела, и Василина протянула старику руку на прощание.
– Я очень ждал этого решения, ваше величество, – произнес Его Священство, сжав ее ладонь. – В храмах других стран заметили, что, как только стало больше служб Жрецу, нежить начала подниматься куда меньше. Теперь и братьям моим, оставшимся в святилищах на захваченных территориях Рудлога, станет легче. От врагов их защищает сан и храм, но от нежити, когда ее слишком много, даже сила, данная Триединым, может не защитить.
Королева кивнула – она знала, что служители Триединого продолжают нести службу и после перехода городов и селений в руки врагов. Знала, что безропотно помогают иномирянам в зачистке катастрофически расплодившейся нежити, которая не разбирает, кого жрать, лечат своих и чужих. А еще они стали огромной агентской сетью – ведомство Тандаджи получало от них едва ли не больше информации, чем от своих сотрудников.
– Но почему вы не попросили меня ранее, Ваше Священство? – грустно поинтересовалась королева, которая последние несколько дней извелась, решаясь на этот шаг.
– Потому что, – строго сказал старик, глядя ей в глаза, – бывают долги, которые нельзя выплатить по подсказке. Иначе уроки не будут усвоены ни богами, ни людьми.
Он повел ладонью по кругу в благословляющем жесте, и такой вековой мудростью повеяло от него в этот момент, что Василина напомнила себе, что он не просто священник, а служитель Триединого – для которого боги Туры такие же его дети, как и люди.
Когда они ехали обратно, солнце, вынырнувшее из-за Константиновских часов дворца Рудлог, залило и дома на проспекте, и площадь Победоносца, и быстро тающий туман, и автомобиль золотисто-розовым, чистым сиянием, сделав Иоаннесбург совершенно праздничным. Королева, подставив лицо теплым лучам, улыбнулась – на сердце окончательно полегчало, словно прощальное благословение усилилось этим солнцем и этим сиянием. И на несколько минут, оставшихся до дворца, она позволила себе положить голову мужу на плечо и закрыть глаза, чтобы мысли текли своим чередом.
Иногда даже королевам нужна передышка.
Отчеты от друга Алины, Матвея, приходили нерегулярно: то он каждую ночь видел, что происходит с сестрой, то через день-два, то полноценно и долго, запоминая разговоры, то обрывками, из которых ничего не было понятно. Василина все перерывы воспринимала со страхом: вдруг в эту ночь он не увидел Алину потому, что она уже погибла?
«Живы, все еще в пути», – словно понимая, что нужно начинать с самого важного, писал Ситников в очередном отчете, и дальше королева уже читала с облегчением и тревожным ожиданием: может, они уже недалеко от портала и собираются прорываться? Вдруг отряду боевых магов во главе с Александром Свидерским пора начинать бой у перехода под Мальвой, чтобы заставить иномирян, охраняющих портал в Нижнем мире, перейти на Туру на помощь своим, и тем самым облегчить задачу путникам? Возможно, магам самим придется уйти на ту сторону – если хватит артефактов-стихийных накопителей для ведения боя в другом мире, – и дать Алине со спутниками сигнал, что здесь свои, что врага отвлекут, что можно идти на прорыв.
Василина уже отдала Александру пятьдесят камней, напоенных ее кровью – по числу магов его отряда, с пятью огнедухами в каждом амулете. Ради того, чтобы усилить этот отряд, недрогнувшей рукой подписала указ об ограниченном помиловании Черныша. Тогда же, на встрече с Александром Свидерским, которая произошла несколько дней назад в королевском кабинете в присутствии Тандаджи, случилось редчайшее событие – королева поспорила с мужем.
– На руках Черныша кровь сотен человек. Кто гарантирует, что он не предаст нас в самый важный момент? Не ударит в спину? – сказал Байдек резко, когда Свидерский озвучил просьбу о помиловании.
Собеседники расположились в комфортнейших креслах напротив королевского стола, но тема была сложной, и расслабленным выглядел один Тандаджи.
– Я и Алмаз Григорьевич, – ответил Александр Данилович суховато. – Поймите меня правильно, ваше высочество: я вполне разделяю ваши опасения. Мне как никому другому известно, насколько опасен Черныш, и даже я не полностью осведомлен о его возможностях. Зато я уверен, что никто не в состоянии обойти магическую клятву. Поэтому безопаснее связать его клятвами и заставить помогать нам, чем оставить, даже в стазисе, в любой из тюрем. Слишком силен, слишком опытен – кто знает, что у него припасено на случай стазиса?
– Я и не говорю о тюрьме, – Байдек, сжав подлокотники кресла, подался вперед. – Я говорю о том, что мага, покушавшегося на мою жену, нужно отправить в стазис и, пока он беспомощен, уничтожить как бешеную собаку. Даже не говорю – настаиваю.
– Я согласен с его высочеством, – ровно подал голос Тандаджи, который в разговоре до этого не участвовал.
– Ваше величество? – Свидерский взглянул на Василину. Мариан тоже смотрел на нее в упор, и она покачала головой.
– Я понимаю, что он заслуживает смерти, – сказала она, глядя только на мужа, – но имеем ли мы право разбрасываться таким ресурсом?
– Да, – он ожидаемо был непреклонен. – Преступник должен нести наказание. Конкретно этот должен быть казнен.
– Нет, Мариан, – она снова покачала головой. – Александр Данилович ручается за него. Если Черныш поможет спасти Алину и помочь пройти сюда Жрецу, то я готова рискнуть. Ты понимаешь?
Он заиграл желваками – любимый супруг, готовый защищать ее от всего мира, – и тяжело, неохотно кивнул.
Да, Ангелина могла, не впадая в сомнения и ужас, обрушить пламя и на людей, и на инсектоидов. А в себе Василина совсем не была уверена.
Переписка с сестрой придавала королеве уверенности – Ангелина была не меньше занята, чем сама Василина, но при этом находила время ответить, поддержать, дать совет. А на благодарности мягко отвечала:
Огнедухи между Истаилом и Иоаннесбургом летали почти ежедневно, а если учесть, что Ани переписывалась со всеми сестрами и Святославом Федоровичем, то оставалось только гадать, откуда у нее при всей ее загруженности находятся силы и время уделить внимание каждой.
Глава 5
Константиновские часы пробили семь утра, когда автомобиль ее величества остановился у широкого дворцового крыльца. Василина, едва заметно зевнув в плечо мужу, подождала, пока он выйдет и подаст ей руку, и пред очи подданных явилась уже собранной, с легкой улыбкой на губах.
Традиционно парадный вход снаружи охраняли восемь гвардейцев. Сегодня к ним присоединился девятый помощник – на верхней ступени, горделиво вытянув шею, сидел огнедух Ясница.
Когда королева ступила на лестницу, гвардейцы отдали честь, встали смирно – и пламенный гепард повторил их движение, поднеся лапу ко лбу и заставив Байдека хмыкнуть, а Василину засмеяться и, склонившись, поцеловать его в огненный лоб.
– Молодец, – принц-консорт, проходя мимо, потрепал его по холке: Мариан теперь постоянно носил подаренный огнедухом браслет, защищающий от ожогов. Ясница, изогнувшись лентой, текуче скользнул рядом во дворец, в открытые слугами тяжелые двери. – Доложить обстановку!
– Все споко-о-ойно, – протянул гепард мурчаще. – Дети-и-и спят. Побудка через пя-а-ать мину-у-ут!
За дверями Василину встречала помощница – сделав книксен, протянула список дел. Первым шло совещание с военными и безопасниками, на которое королева с принцем-консортом направлялись прямо сейчас, затем завтрак – время, когда они могут спокойно побыть с детьми. Последние дни это случалось слишком редко.
Секретарь, следуя на шаг позади, перечисляла просьбы о встречах, придворные и служащие, спеша по делам, кланялись королевской чете и приседали в книксенах, огненные саламандры на стенах и искрянки под потолком радостно потрескивали при виде дочери Красного. А Василина, шагая к залу совещаний, думала о том, как хочется сейчас пойти в детскую и самой разбудить сыновей, а затем шептаться тихонько, чтобы не проснулась Мартинка, и валяться, обнимаясь, и баловаться самым расслабленным образом. Но война не давала им времени – а дети росли слишком быстро, и королева с тоской ощущала, что упускает самое важное, нужное ей, то, что потом не наверстаешь. Уже и дочка не только бойко топала под присмотром няни, но и стала лепетать первые слова, и Василь вытянулся, вдруг превратившись из мальчишки с по-детски округлыми щечками в маленького беловолосого мужчину, которому в июле исполнится семь и положен будет собственный камердинер, наставник и покои, а Андрюшка, ужасно скучающий по маме, с гордостью показывал, как слушается его щенок, подаренный Кембритчем. Да и щенки за это время вымахали почти до размеров пони.
– Чужи-и-их во дворце нет, – слышала она позади горделивый доклад Ясницы, – зато сво-о-их прибавилось!
– Сколько? – терпеливо уточнил Байдек. Гепард смущенно зафыркал.
– Трина-а-адцать!
– Правила объяснил?
– Конечно-о-о!
Ясница, когда не находился с младшими Рудлогами, таскался за принцем-консортом по гвардейской части и с удовольствием принимал участие в построениях и тренировках. В отсутствие Байдека то и дело выскакивал перед патрулями и постами, «проверяя боеготовность», и довольно облизывал усы, наведываясь в столовую: бойцы привыкли к нему настолько, что безбожно закармливали ароматическими маслами, и гепард теперь лоснился разноцветными потоками пламени.
На плошки с маслами приманилась пара десятков огнедухов поменьше и ежедневно прибавлялось еще несколько – поэтому во избежание пожара в казармах Байдеку пришлось наводить порядок. Устанавливать совместные дежурства духов и солдат, ставить необычных бойцов на довольствие, назначать время кормежки и издавать приказ о том, что при гвардейской столовой теперь питаются и пламенные помощники. Огнедухи его слушались беспрекословно, хоть и не с такой восторженностью, как Василину. Но королеве стоило один раз сказать Яснице: «Передай всем, что к приказам моего супруга нужно относиться как к моим», – и проблем не возникло ни разу.
У дверей зала совещаний Ясница, успевший доложить все на свете – от того, что готовят повара на завтрак до ссоры двух придворных дам, – вильнул в сторону, вспорхнул в воздух огненной птицей с сверкающим хохолком и в сопровождении стайки искрянок полетел в сторону Семейного крыла, контролировать пробуждение младших Рудлогов. А королева с мужем зашли в зал, в котором их уже ждали военный министр с заместителями, Стрелковский и Тандаджи, такой же спокойный, как обычно.
Примерно в это же время в Нижнем мире император Итхир-Кас в шатре, который поставили для него на равнине у трех гор, слушал своих связных. Над Иоаннесбургом день только начинался, а над ставкой императора давно отгорел закат, и луны уже мчались по отдающему фиолетовым небу, отражаясь в водах рек.
Два оставшихся шара из божественного материала, служивших ключами в новый мир, были теперь принесены в центр равнины и расположены на расстоянии трех тысяч шагов друг от друга и от армии императора – чтобы при открытии врат над любым из них можно было сразу поднимать войска и идти в атаку. Вокруг кипел лагерь: наемники занимались своими делами, а в загонах, помимо инсектоидов, находилось теперь около двух тысяч невидши, по приказу командиров, приставленных к ним, впавших в сонное оцепенение.
До окончания декады, в которую провидица Индерин обещала открытие следующих врат, оставалось пять дней, и тха-нор-арх ждал этого с тем сладостным чувством, с каким одерживаешь первую победу и первый раз окунаешь меч в кровь врага. Взгляд его от предвкушения сделался совершенно безумным, новый вызов радовал и горячил кровь, как в молодости, но Итхир-Кас был собран и сдержан как никогда – много в его прошлом было больших битв, оставивших после себя опыт, терпение и умение оценивать свои силы и силы противника.
За обороты лун, прошедшие с открытия первых врат, жители нового мира при всех их чудесах и уровне развития военных механизмов так и не смогли победить простых наемников с инсектоидами, так что они смогут противопоставить невидши? Один невидши стоит сотни искусных наемников, и не боится ни боли, ни огня, в отличие от охонгов, не ведает страха и не требует отдыха и сна, как люди.
И сам Итхир-Кас, потомок воинов, измененных еще до прихода на Лортах, подозрительный, умный и жестокий, был опаснее любого бойца. Руки его были все так же крепки, как в молодости, удар – точен, а ментальная сила, данная богами, не имела равных и могла заставить сотни людей повиноваться его воле. Так отчего бы ему было не верить в победу?
Оттого и слушал он связных снисходительно, хоть и не показывал этого, и недавние промахи генералов своих воспринимал с тайным удовлетворением – тем блистательнее его победа будет на их фоне, и никто больше не усомнится в его силе.
– Генерал Ренх-сат склоняется перед мощью твоей, о повелитель двух миров, и благодарит за милость, проявленную тобой! – медоточиво говорил молодой тха-нор Арвехши, кланяясь и сам. – Я передал ему шкатулку с сетью Лесидия. Ренх-сат клянется, что орудие Нервы не будет лежать без дела и соберет свою жатву во славу твою. И третий раз обещает: шкура змея-колдуна будет подарена тебе, дабы ступал ты по ней к трону нового мира. Благодарит Ренх-сат и за бойцов-невидши, которых ты прислал ему и просит принять дары, которые, конечно, пыль по сравнению с твоей милостью: десять сундуков с золотом и десять сундуков с драгоценными камнями…
– …Герцог Дармоншир присоединился к своей армии, – докладывал Стрелковский королеве, – по нашим прогнозам, основное столкновение с противником, окопавшимся между герцогством и столицей в графстве Нестингер, произойдет через семь-десять дней, максимум – через две недели. По данным наших агентов и анализу спутниковых снимков, командующий иномирян продолжает создание широкой полосы укреплений и накопил в графстве огромное количество инсектоидов и войск, почти в три раза превышающее по численности дармонширскую армию. Конкретные цифры в аналитической записке, – он кивнул на папку, лежащую перед Василиной. – При худшем сценарии, если войска герцога потерпят поражение (а аналитики службы внешней разведки говорят, что вероятность этого высока, особенно если врагу удастся вновь нейтрализовать самого Дармоншира), в течение месяца следует ждать продвижения иномирянской армии со стороны Инляндии к Иоаннесбургу и открытия третьего фронта на западе Рудлога.
– Военная разведка согласна с этими прогнозами, – поддержал Стрелковского министр обороны. – Дармонширская армия крепко сбита, имеет огромный боевой опыт и мотивацию, существенную магическую поддержку, поддержку берманских и эмиратских подразделений. Но в воздухе по-прежнему доминируют иномиряне, и дармонширцам, как и раньше, остро не хватает артиллерии и боеприпасов, несмотря на существенную помощь орудиями из Бермонта.
– Геннадий Иванович, но мы ведь ранее предполагали отправить Дармонширу подкрепление в размере… – Василина полистала свои записи, – …двадцати тысяч пехоты и сотни орудий. Но это было до Угорского котла, в котором мы понесли огромные потери. Есть ли сейчас такая возможность?
Поделиться книгой: