На волоске (СИ)

За оверлоком я и заехала сразу после воскресной уборки в квартире. Хозяева приезжали в город на выходные, и квартиру нужно было убрать после их отъезда поздно вечером. А утром мне на завод. Вот и приходилось мыть их ночью.

Я позвонила руководителю клининга, соврала, что задерживаюсь на квартире главного, а сама, закончив, пошла в торговый центр. Долго выбирала, мялась и жалела разницу в две тысячи рублей. А потом плюнула и решила, что заслужила хорошую технику.

На кассе меня ждал сюрприз. Эти две тысячи, которые я чуть не зажала, и стали решающим фактором, потому что сумма была нижним порогом для участия в акции. Я могла отсканировать чек, заполнить данные и участвовать в розыгрыше.

Долго улыбалась, зная, что ни за что не выиграю, но потом что-то стукнуло – денег ведь не просят. Чем черт не шутит. А через месяц мне позвонили и обрадовали. Алтай. Туда всегда так стремился Максимка. Столько рассказывал и всегда захлебывался от эмоций. Видимо, Бог решил пожалеть меня или же, наоборот, напомнить о больном.

Отпуск мне дали легко и даже оплатили сразу. Хозяева завода, чьи квартиры я убирала относились ко мне очень хорошо. До поезда даже машину дали. Может думали, что я, как все, с багажом, сумкой провизии и на каблуках отправлюсь в поездку. А я взяла сумочку большую, сшитую когда-то Максимке для поездок из старых джинсов, которая легко превращалась в рюкзак и легкую куртку.

Выйдя из поезда, я бросилась искать маршрутку или автобус с нужными номерами и долго бегала по площади. Вспотела, перенервничала, сняла свою курточку и убрала в сумку. И как только успокоилась увидела нужный мне транспорт.

Сердце кольнуло, будто от какого-то предчувствия, но я моментально отмела эти мысли и поспешила вперед, не дай Бог, ждут одну меня! А сердце? Это потому что не спала сутки, да и боялась не найти. Теперь все будет хорошо.

Проснувшись, мне показалось, что все пространство вокруг меня занято вонью. Настоянной не один день, душной и реальной. В ней смешались: сырость, плесень, мышиные гнезда, гнилое дерево и человеческий пот.

Глаза я разлепила с трудом и некоторым страхом, потому что сквозь сизую пелену памяти начали всплывать картины вчерашнего дня: встреча в автобусе, поездка, авария. Точно это было вчера?

В полной темноте я слышала дыхание спящих людей. Где-то ухали совы. Изредка всхрапывали лошади, и глухой звон, скорее всего, быль звоном упряжи. Эти звуки были знакомы мне еще из деревни. Дед работал на скотном дворе, и иногда брал с собой, чтобы покатать на лошадях. Как же я любила кормить их морковкой, которой приносила целую сумку. Тайком от бабушки, дожидалась, когда она выйдет из дома, прыгала в подпол и нагребала из ямки холодную, в тоненьких волосках корней, но крепкую.

Страх навалился тяжелым мешком и сковал мышцы. Попыталась прислушаться к себе, найти точки боли, но кроме урчащего желудка я не почувствовала ничего. Как будто не ела целый месяц. Во рту было сухо. Пить!

Опершись на локоть, я приподнялась и тут же почувствовала рядом с собой другого человека. Моменты из автобуса снова предстали в памяти. Словно кадры из давно увиденного фильма, яркие, страшные и настолько настоящие, что сложно было понять – что я чувствую сейчас.

Пощупав рядом с собой, я обнаружила чьи-то волосы. Рядом недовольно забурчали, но через секунду уже снова засопели. Кто эти люди? Это точно не автобус, потому что даже ночью в окна видна была бы улица. Намного теплее, чем там, при посадке.

Я встала на колени и, ощупывая пространство ладонью, стараясь никого не задевать, поползла вперед. Глаза привыкли к темноте и теперь видны были очертания комнаты. Да, комната, но потолок очень низкий, нет окон и пол завален спящими людьми.

Я силилась зашептать, попросить помощи, но даже простое «эй» у меня выходило как сип. Через метр ползти было некуда – там тоже лежали.

“Встать на ноги и перешагнуть”, - подумала я и начала аккуратно подниматься. Голова кружилась, будто упало давление. - “Инсулин”,  – вспыхнуло в голове. Где моя сумка? Это было похоже на то, чего я боялась больше всего и соблюдала все назначения врачей.

Когда на первом шаге ноги запутались в ткани, я и поняла, что здесь происходит что-то намного страшнее, чем уже вижу. Ощупав себя, я не обнаружила ни костюма, ни футболки, ни даже трусов, которые сменила в поезде, завесив свое место в плацкарте простыней.

А страшнее всего было то, что под одеждой я нашла совсем не себя. Нет, я чувствовала прикосновение своих рук, и рукой чувствовала тело, а ведь это возможно только, если ты прикасаешься к себе.

- Господи, - прошипела я, - что это, где я… И кто я?

Ответом мне было бурчание из-за спины. Я решила, что трогать их не стоит хотя бы до тех пор, пока не разберусь с собой. Чтобы не паниковать и быстрее проснуться, сжала руки в кулаки. На лице что-то шевелилось и щекотало. Страшно боясь пауков, руки моментально среагировали, но и на голове меня ждали сюрпризы: спутанные волнистые волосы были сильно ниже плеч, да и грива точно не соответствовала моей. Парик? Я дернула и боль дала понять, что это либо хороший суперклей, либо по каким-то неведомым законам природы у меня теперь длинные и кудрявые волосы.

- Ага, и тощие ноги, руки, впалый до костей живот, - прошептала я, пытаясь доказать себе, что все это сон, но все действия мои имели очередность, и я могла сама контролировать то, что будет дальше. А это значило только одно – это нифига не сон!

Снова осмотрелась и увидела тонкую полоску света. Тусклого, но эта полоска была светлее, чем все пространство. Свет был неровный, как будто там горели свечи. Свет двигался. Может и костер. Или пожар, - подкинул мозг еще одну идею, от которой стало еще страшнее. Щель. Я двинулась к ней. Переступая спящие тела, я с трудом боролась со своим телом. В ногах было так мало сил, что упасть могла от любого неловкого движения.

Полоской света оказалась действительно щель над дверью. Притвор слева и справа прикрывал мощный косяк из бревен, а вот сверху, как будто специально, было оставлено пространство чуть тоньше пальца. Даже на цыпочки вставать не понадобилось. Щель была прямо на уровне глаз.

Затухающий костер дрожал парой «языков» пламени. Возле него тремя кучками, завернутыми в жесткие дерюги, спали люди. Я долго и не дыша, смотрела на эти кучки, и пока не уверилась, что это не наваленные тряпки, не оторвала от них взгляда. Лошади стояли левее. Три. Вокруг в бликах костра можно было разобрать кусты, а за ними лес. Черный. Кусты двигались от ветерка, но здесь, в этой кошмарной комнате, не было даже движения воздуха.

Рукой ощупала стену возле деревянной двери. Камень. Между камнем какая-то смесь, крошащаяся, если зацепить ногтем. Камни размером в человеческий торс. Тюрьма?

Какой-то внутренний, не мой вовсе, страх запрещал мне крикнуть им, позвать на помощь. А потом и здравый рассудок разложил все по полкам: дверь закрыта снаружи, они спят. Явно знают, что здесь люди. Больше того, именно они нас здесь и закрыли. И сторожат!

- Мали, - голос за моей спиной, хоть и шепотом, раздался так неожиданно, что я вздрогнула и пальцы моментально сорвались с деревянной перекладины на двери, за которую я держалась.

Сзади меня поймали чужие руки и зажали рот. После этого я почувствовала, как меня развернули спиной к двери, и сердце чуть не выскочило из груди.

- Не кричи. Это я. Ты встала? Как? Считали ты умрешь. Не дышала совсем, - короткими фразами девушка, стоящая передо мной, давала мне понять, что будить остальных нельзя.

- Кто ты? – шепотом спросила я, и у той заметно поползли вверх брови. Вернее, практически одна бровь, потому что на переносице они чуть заметно соединялись. Тонкий нос, узкие глаза, веко чуть натянуто к внутреннему уголку глаза, странно белая кожа и губы бантиком. Казашка? Таджичка? Но такая белая кожа…

Я чуть наклонила голову к плечу, чтобы свет из щели сильнее осветил ее лицо, и удостоверилась, что мне не показалось. Лицо ее было как будто покрыто слоем белой пудры. Черные длинные, наверное, ниже талии, волосы были заплетены не в косички, а в канатики, перевязанные в нескольких местах ремешками.

- Я Палия, ты что? Не узнала меня? Испугалась? Чего смотришь, как будто никогда не видела?

- Я не помню тебя, - прошипела я и тут же добавила: - Пить!

- Вот, - она как козочка, которые скачут по чуть выступающим камням в горах, минуя высунутые из-под тряпок руки, ноги, проскакала к противоположной стене, и я отметила, что волосы у нее действительно ниже талии.

Вернулась она с деревянным ковшом, полным воды. Я с благодарностью приняла его из ее рук и жадно припала к  краю. Она поддерживала его, видимо заметила, что руки мои справляются с этой тяжестью с огромным трудом.

- Вот, быстро ешь, - она вытащила из кармана какой-то ком. Я оторвалась от воды и непонимающе уставилась на протянутую ладонь. С огромным трудом я рассмотрела крупинки склеенные между собой. Весь этот комок был в прилипших травинках, каком-то мусоре. Меня передернуло, но желудок решил напомнить о себе не только звуковыми эффектами, но и резью, от которой я чуть заметно наклонилась вперед.

Девушка испугалась, что я могу упасть, и подошла ближе. Прямо в ухо она быстро и так же отрывисто прошептала:

- Ты не ела. Слишком давно. Надо. А то убьют.

- Кто? – я чуть отстранилась, чтобы видеть ее лицо.

- Они, - она быстро указала на людей, спящих на полу.

Так значит, враг не за стеной, а здесь, внутри, рядом со мной? Тогда кто там? Ведь по логике, если враг там, то здесь все должны быть друзьями, даже если раньше были врагами…

Я приняла этот, бывший когда-то белым, ком из неведомой каши и под прицельным взглядом Палии принялась отщипывать и жевать, запивая водой. На вкус это было чем-то средним между рисом и овсянкой. Причем, плохой овсянкой, горькой. Но после того, как половина была съедена, желудок, почувствовавший пищу, заурчал уже сильнее, требуя добавки. Я, не вдаваясь в детали, не рассматривая еду, доела его и запила огромным количеством воды.

Понимая, что обманула желудок ненадолго, почувствовала один плюс – голова кружиться перестала.

- Не говори с ними. Не ругай, не кричи. Они думают, что ты умираешь. Выкинут, тогда ты спасена. Завтра еще оставлю еды, - с этими словами она указала на мое место и побежала к своему.

- Пс, - обратила я на себя ее внимание еще раз, и она замерла на месте, присев. Обернулась.

- Где? – я показала, что приподнимаю юбку и приседаю.

Палия одними глаза махнула в угол. Я присмотрелась и увидела там ведро. Понятно, откуда идет этот аромат.

Глава 3

Глава 3

Я аккуратно пробралась к своему месту, стараясь не думать о грязи и вони, легла на тряпку, похожую на драное легкое пальто, и еще раз осмотрелась. Скорее всего, здесь были одни женщины. Вместе со мной и Палией человек двенадцать.

Как она меня назвала? Мали? Как такое могло случиться? Я начала перебирать в памяти последний день, когда все было логично и правильно. Поезд, маршрутка, поездка, эти люди, которых я никогда не видела, а потом я вместе с остальными пассажирами кувыркалась в этом автобусе. Проснулась здесь. Если бы я проснулась хоть на Луне, но со своей головой и своим телом, это поддавалось бы какому-то объяснению, но это не я.

Не поняла, как заснула, и проснулась от того, что вокруг громко закричали женщины. Я открыла глаза и попыталась быстро сесть, но меня кто-то очень сильно прижал к месту. Повернула голову на бок. Там лежала Палия. Одной рукой прижимала меня к полу, а другую с поднятым указательным пальцем держала возле губ. Значит нужно молчать.

- За нее дадут больше, чем за них всех, - на улице хриплый мужской голос громко кричал, а другие два что-то бубнили.

Вдруг дверь резко открылась, и я повернулась к свету. На фоне слепящего солнца в дверном проеме я увидела мужскую фигуру, но его одежда… Он наклонился, чтобы войти. В проеме умещались только его плечи и шея. Женщины завопили еще громче. Тут мое любопытство больше не могло пропустить ничего, и я приподнялась.

Все женщины обернулись ко мне, и Палия тихо прошептала: - Асфита, будь добра ко мне и чужеродной сестре моей в общей беде, не дай Даркану наши….

Она не смогла договорить, потому что отвернулась и прижалась ко мне, а я крутила головой как механическая кукла. Эти женщины, что спали ночью, были похожи на Палию, только вот они имели совершенно обычный, привычный глазу цвет кожи. Походили то ли на буряток, то ли на казашек. Палия же своим белоснежным оттенком кожи выглядела как фарфоровая кукла.

Женщины в белых когда-то рубахах до пола, поверх которых были накинуты безрукавки ниже колена. Тонкие, но не прозрачные рубахи, под самую шею, завязаны на веревочки. Длинные широкие рукава, собранные на запястьях, спадали на ладони фонариками. Безрукавки, вернее рисунок на них был разным. На грубого плетения серой ткани цветными нитями вышиты полоски и завитки, похожие на завитки на небе, на картине Мунка «Крик». Вся безрукавка прошита этими цветными нитями как гладью, и только на девушке, у которой эта часть одежды была распахнута я увидела изнанку. Серая дерюга. Видимо цветные нити очень экономили, и с изнанки были только зацепы.

Я опустила голову на себя, и поняла, что отличаюсь от них. Кирпичного цвета юбка переходила в лиф, туго затянутый корсетом. И этот корсет на мне сейчас болтался. Даже если бы я собралась затянуть его, толку бы не было.

- Ты, и ты, иди на свет, - прохрипел мужчина, указывая на нас с моей новой подругой. Из-под плотной шапочки волосы от висков переходили в густую, но не длинную бороду с заметной сединой, черные глаза его не были похожи на глаза девушек, я бы скорее сказала, что он был похож на цыгана. Серая рубаха целая, но блестящая, от затиров. Широкие шаровары, сапоги под колено и самое страшное – длинный нож в руке.

У меня закружилась голова. И к горлу вместе со слабостью начала подкатывать тошнота. Холодный липкий пот разлился по спине. Сахар… Мне нужен сахар.

- Она не ела слишком долго. Не может встать, - вместе с холодной водой на моем лице я услышала голос Палии. Видимо теряла сознание.

- Жива. Неси, - сказал тот же мужской голос, и я почувствовала, как меня с обеих сторон под руки подняли и потащили в сторону света. Глаз я открыть не могла.

- Дайте сахар. И воду. Сахар! – сухими губами пыталась сказать я, но в какой-то момент меня просто бросили на землю. Травка. Под руками мягкая травка. Холодный край деревянного ковша у рта.

Я пила, наверно, минуту. Огромными глотками, наслаждаясь тем, как вода льется по шее и груди. Открыла глаза. Палия поила меня.

Подняв голову я увидела каменную избушку длиной в две лошади. Только так можно было понять ее размеры. Одна из лошадей была привязана за крюк, замурованный у двери. По обе стороны дверного проема еще по одной скобе, в которые просунут деревянный брусок. Все эти мелочи были так непривычны глазу, что хотелось рассмотреть всё.

- Говори не можешь, - прошептала Палия.

- Что? – я посмотрела на нее при дневном свете и снова удивилась тому, как бела ее кожа.

- Идти, стоять. Не можешь.

- Хорошо, - только и смогла ответить я. Голова перестала кружиться, тошнота прошла. Нет. Этого просто не могло быть. Без укола я умерла бы. Это было уже второй раз. Неужели у меня больше нет диабета? Мысли проносились в голове пулями. А глаза жадно впитывали все, что нас окружало: большие мешки, притороченные к седлу. Из одного из них что-то капает. Густое, липкое. Прозрачное. Как смола, или мед.

К лошади подошел мужчина, которого я еще не видела. Он был полнее, ниже ростом и моложе того, что входил в эту избушку. Заметил мокрый мешок, выругался непонятными словами, но по выражению его лица не сложно было понять, что он зол. Принялся отвязывать мешок.

Я повернула голову вправо, туда, где возле кустов у коновязи из срубленного метра на два высотой дерева, стояли еще трое. Одним из них был тот громила. Он постоянно тер переносицу и подбородок. Явно нервничал.

- Зачем мы им? – тихо спросила я, решив, что «кто мы» - вопрос не такой уж и важности пока.

- Продать. Ты и я очень дорогие, а те остальные не сильно, - указала она на домик. Я помнила о щели над дверью, и была уверена, что сейчас за нами наблюдают. Вот костровище, которое я видела ночью, значит я лежу прямо по центру их видимости.

- Кому?

- Любому, кто больше заплатит.

- Мы рабы?

- Кто? - не поняла меня Палия.

- Хорошо, кто мы?

- Ты хиретка, а я балийка.

- Очень познавательно, но мне это ничем не помогло, - ответила я скорее самой себе, нежели подруге по несчастью.

- Ты говоришь не так. Что ты?

- Почему мы называемся по-разному?

- Ты из Хире́ты, а я из Бали́и, - ответила удивленным голосом Палия.

- Мы разные? – аккуратно ощупывая свое лицо, спросила я.

- Конечно, ты хиретка, я балийка, - снова завела «шарманку» девушка.

Я на ощупь не могла определить свою форму глаз, но руки теперь рассмотреть могла легко, и сделала еще одно открытие! Моя кожа была намного смуглее привычного мне оттенка. Даже сильно загорев, я не была такой смуглой. Аккуратно подняв юбку до колена, я посмотрела на ноги, и чуть снова не потеряла сознание – я метиска. Или мексиканка… Оттенок кожи был нежно-шоколадным.

Потянула за волос на голове. Кудрявый, коричневый. На солнце как шоколадный, но не иссиня – черный, как у Палии.

«Лена, главное сейчас – не паниковать. Помнишь, как говорил Сергей? Проблемы нужно решать по мере их наступления. Сейчас у меня проблемы? Солнце светит, я не погибаю, кажется, у меня больше нет диабета, и, судя по рукам и ногам, мне лет семнадцать» - думала я, продолжая внимательно ра ссматривать людей, а самое главное – их эмоции.

Сейчас этот «главный», как я обозвала высокого, явно был недоволен. Чем? Эти трое его боятся, да и не было его ночью. Приехал утром? Лошадь бы я заметила, когда смотрела на улицу через щель. Значит приехал и дал всем «люлей». За что? Что он там кричал, прежде, чем открыть дверь? «За нее дадут больше, чем за них всех» …

За меня или за подругу? А ведь мы действительно сильно отличаемся от остальных! - Палия, мы с тобой дороже, чем они? – тихо спросила я у девушки, которая сейчас, присев рядом, опустила голову мне на плечо и смотрела в пол.

– Конечно, Мали, - коротко ответила та и глубоко вздохнула.

– Меня зовут Мали?

– Малисат. Ты сама сказала, что Малисат, - она подняла голову и посмотрела на меня как на обманщицу.

– Я ничего не помню. До того момента, как ночью проснулась.

– Плохо. Ты - дочь уташа всей Хиреты.

– Кто такой «уташ», Палия? – я поняла, что с паникой, похоже, не справлюсь уже.

Мужчинам было совершенно не до нас и нашей беседы. Двое из них варили что-то в большом котле, подвешенном над костром, и как только еда, похожая на суп, приготовилась, мне подали большую деревянную плошку. Ложки не было, да и перемешивали они все это варево в котле деревянной плоской палкой.

Я дождалась, когда подруге дадут такую же миску и наблюдала за ней. Ее отсутствие ложки нисколько не огорчило. Она дула, потом начала пить бульон через край осторожными глотками. В супе была какая-то птица. Ее мясо было красным. Кроме него там лежали три крупных куска непонятного овоща, похожего на неровно нарезанный картофель. После того, как Палия выпила бульон, она пальцами брала куски и ела. Я повторила за ней. Овощи были больше похожи на вареный сельдерей – очень мягкие, распадались в руках, превращаясь в пюре.

Мужчины наблюдали за нами, ели сами. Остальным женщинам еду пока не давали. Думаю, поняли, что те нас держали в «черном теле». Мой желудок просто пел от радости. Было очень вкусно, несмотря на то, что бульон немного сластил. Во втором котле варилась, скорее всего, та самая каша, которой ночью меня угощала добрая девушка. Я не могла понять, почему она опекала меня. То ли по доброте, то ли потому что сама была изгоем в этой странной группе.