На поверхности

— Молодец, — похвалила она, присев рядом со мной. — Ты, нахрен, сделала это. — Она обняла меня одной рукой. — Ты видела свое время? — Лори присвистнула. — Двадцать и семь, детка. Ты побила последний рекорд. Последний мужской рекорд.

Я усмехнулась ей, ликование охватило меня.

— Бл*ть.

У Лори вырвался смех.

— Этим все сказано. — Она усилила свое объятие. — Ты точно попала в книгу рекордов. — Подруга тихонько рассмеялась. — Я должна была знать, что ты это сделаешь. — На этот раз она меня оттолкнула. — И знаешь, я буду наслаждаться твоим храпом по ночам. Для меня это большая честь.

— Ты собираешься продать эту историю газетам? — поддразнила я улыбаясь.

— Да, конечно. Мне же нужно как-то зарабатывать деньги.

Сказанное вернуло меня на землю.

— Как ты справилась? — спросила я озабоченно.

Лори наморщила нос.

— Я не побила рекорд, но сделала достаточно, чтобы остаться в команде.

Место Лори в команде США по плаванию было не таким устойчивым, как мое.

— Пришла четвертой. — Лори сморщила лицо, и мне захотелось улыбнуться, потому что она выглядела так, будто съела лимон.

— Это чертовски здорово, — возразила я, но мы обе знали, что команда по плаванию была конкурентным местом.

Как и весь этот мир, в котором мы жили.

— Да, но недостаточно хорошо. — Лори пожала плечами. — Это круто. Никогда не думала, что даже попаду на Олимпиаду, не говоря о том, что доживу до финального заплыва. Я чертовски горжусь собой.

— Так и должно быть.

На ее губах появилась улыбка.

— Верные до конца.

— Навсегда, — согласилась я, и когда подруга сцепила наши руки, поднимая меня и одновременно вставая, я крепко обняла ее. — Ты в порядке?

Перед самыми играми ее бросил парень, сказав, что она слишком сосредоточена на спорте, словно это было для него сюрпризом. Когда ты являешься спортсменом, нацеленным на самое важное соревнование в мире, необходимо полностью концентрироваться на конечной цели. Однако в этом году все было иначе.

Прошлогодняя пандемия сдвинула проведение Олимпиады на год, поэтому нам пришлось готовиться к ней пять лет, и тренировки все это время были тяжелыми. Только специальное разрешение позволило некоторым из нашей команды пользоваться бассейном, а я вынуждена была давать на лапу, чтобы не сидеть на карантине.

Несправедливо, конечно, но я не собиралась жаловаться. Не тогда, когда сошла бы с ума, если бы каждый день не имела возможности плавать и тренироваться.

Однако этот дополнительный год оказал на нас давление. Мы стали на год старше, чем должны были быть, и это изменило все. Не только наши тела, но и наши отношения.

— Я в порядке. В конце концов, Джонас не очень-то меня поддерживал. Я использовала как мотивацию тот факт, что хочу разбить ему лицо. Думаю, именно поэтому у меня все так здорово получилось, — сухо сказала Лори.

Я знала, как работает месть. Разве это не было частью моей жизни с шестнадцати лет?

По сей день я ношу от нее шрамы на своей душе. Итак, поскольку я понимала Лори, я обняла ее так же сильно, как она меня, когда сидела, опустив ноги в бассейн, в котором сделала себе имя, и пробормотала:

— Он дурак.

— О, ты права, дорогая, — насмешливо ответила подруга. — Я полна решимости выиграть медаль просто, чтобы досадить ему.

Я фыркнула.

— Что ж, есть одна причина для победы.

Лори усмехнулась:

— Должны же мы, простые смертные, как-то получать удовольствие, Тея.

— Да, потому что я просто богиня секса, — парировала я.

Шлепнув меня по руке, Лори пробормотала:

— Мне нужно, чтобы ты плыла очень быстро, и мы выиграли эстафету. Я должна вернуться с кое-какой побрякушкой на шее. Это будет моим для него молчаливым «пошел на х*й».

— Твое желание для меня закон.

Лори рассмеялась над моим забавным ответом и сказала:

— Хорошо. Давай переоденемся. Ты должна принять медаль. — Подруга была примерно на десять сантиметров выше меня, поэтому, глядя сверху вниз, она спросила: — Твоя семья, вероятно, будет ждать тебя, не так ли?

Я подумала об этих глазах…

— Да, — хрипло согласилась я, хотя формально Рамсдены не были моей семьей.

Мы не были родственниками по крови. Но они вытащили меня из «сточной канавы», по крайней мере, из того, что они считали сточной канавой, и помогли катапультироваться в этот мир. Мир, в котором мое имя записали в книгу рекордов.

Я знала, что будет потом. Будет пресс-конференция, следом церемония награждения, а затем я увижу его.

Адам.

Яд в моей крови.

Пожимая руки некоторым участникам, с которыми я познакомилась после того, как поселилась в Олимпийской деревне, в которой спортсмены останавливались на время соревнований, я улыбалась, когда Лори бормотала их имена мне на ухо.

По иронии судьбы она помнила все имена и лица, а я не могла вспомнить ни одного, но не собираюсь жаловаться. Имена никогда меня не интересовали. Как и лица, стоящие за этими именами. Все они были ходячими историями, которые мне не нужно было знать. Их ауры и так рассказывали мне слишком много, большее было бы просто перегрузом.

Быстро вытершись полотенцем, я подхватила свою спортивную форму, и мы отошли в сторону, чтобы переодеться. Я интенсивно терла влажные пряди волос полотенцем, пытаясь перед церемонией придать своей растрепанной косе немного жизни, но это было бесполезно. Пришлось смириться с тем, что в самый важный момент в моей жизни я буду выглядеть как утонувшая крыса.

Из раздевалок выходили следующие участники, ожидая своей очереди соревноваться, напоминая о том, что нам нужно поторапливаться и шевелить своими задницами.

Счастье переполняло меня при мысли о предстоящем заплыве, и я надеялась, что все получится так же хорошо, как сегодня, хотя если этого не произойдет, я уже получила то, ради чего пришла сюда.

Золотая медаль.

Предыдущие рекорды повергнуты в прах.

Имя Кинкейд больше не ассоциируется со смертью, бедностью и несправедливостью.

На что еще я могла надеяться?

Одетая в спортивную форму, я направилась к «линии» прессы, где несколько репортеров ждали, чтобы поговорить со мной.

Я плохо ладила с людьми, еще хуже отвечала на вопросы, ответы на которые казались довольно очевидными, но понимала, что это часть игры.

Во мне с рождения не было ничего особенного, кроме потрясающего таланта к плаванью, ну и парочки других даров, которыми я не наделила бы даже своего злейшего врага, и последнее, чего бы хотела, это вернуться к бедности своего прошлого. Так что пока была в центре внимания, я понимала, что должна зарабатывать деньги. Спонсорская поддержка — путь вперед, а это означало, что я должна была быть тем, кем не была — продаваемой.

Мне не нравилось думать о себе как о товаре, но, черт возьми, разве все мы не жили в мире рыночных отношений? Продавая наши души, чтобы заработать на жизнь? Жизнь, которая сделает нас счастливыми, вместо того чтобы привязать нас к крысиной гонке?

Для себя я была больше похожа на рыбу, чем на крысу, и намеревалась карабкаться, делая то, что люблю, а не то, что нужно, чтобы выжить.

Поэтому я улыбнулась.

И когда журналист задал мне глупый вопрос вроде: «Люди называют тебя женским прототипом Майкла Фелпса. Что ты при этом чувствуешь?» (Прим.: Майкл Фелпс — американский пловец, выиграл 23 золотые олимпийские медали и 26 золотых медалей чемпионатов мира, что является абсолютным рекордом).

Я ответила.

Вежливо.

Несмотря на то, что это было грубо, даже глупо, я продала себя.

— Я думаю, что люди проводят такое сравнение, имея в виду то, чем можно гордиться и чему нужно соответствовать. Я только надеюсь, что смогу сделать хотя бы половину того, что сделал Майкл в своей карьере. — Мне показалось, что мой ответ вышел достаточно дипломатичным.

— Ты собираешься побить рекорд по медалям, Тея. Кэти Ледеки — выпускница Стэнфордского университета… ты пытаешься улучшить ее показатели? — прогремел светловолосый репортер, его голос стал громче из-за того, что зрители начали шуметь, когда на трибуны вышли пловцы и начали готовиться к собственному прыжку в славу. (Прим.: Кэтлин Ледеки — американская пловчиха. Выиграла 5 золотых олимпийских медалей и 15 золотых медалей чемпионатов мира, что является рекордом в истории для женщин-пловцов).

— Я просто двигаюсь по одному заплыву за раз и выкладываюсь на каждом до конца, — спокойно ответила я, хотя вопрос меня до чертиков раздражал.

— Золотые медали в Лондоне, Мадриде, Нью-Йорке, а теперь и в Токио. Что дальше, когда твой цвет — золото?

Я послала ему улыбку.

— Рекорды, — серьезно ответила я. — Что-то, что поможет мне попасть в учебники истории. — Я пожала плечами. — Самоуверенно? Возможно. Но это то, к чему нужно стремиться, не так ли?

А потом я перешла к следующему вопросу. И следующему, пока Лори не потащила меня в раздевалку. В ее глазах танцевали смешинки, когда она задавала вопрос:

— Микаэла Фелпс? Ты меняешь свое имя? (Прим.: Микаэла, англ. Michaela — женское производное мужского имени Майкл, англ. Michael).

Я фыркнула, бросив в нее полотенце.

— Заткнись.

Хотя полотенце на секунду скрыло выражение ее лица, я все еще видела ухмылку подруги и, закатив глаза, направилась в душевую.

Здесь царил хаос. В следующие два часа было запланировано еще десять заплывов. Я плавала сегодня трижды, и все это были предварительные заплывы для того, чтобы попасть в финал.

Я, вероятно, заболею еще до того как закончится эта неделя, но, черт возьми, оно того стоило.

Принимая душ, я делала круговые движения головой из стороны в сторону.

Место было немного противным, даже несмотря на то, что организаторы очень старались, но с таким большим количеством людей это было сложно. И все же моим больным мышцам было все равно. Температура воды была выше всяких похвал.

Я вымылась, надела новый командный спортивный костюм и начала расплетать волосы. Они были заплетены во французскую косу, которую Лори сделала мне вчера вечером и которую вновь сделает сегодня вечером, так же, как и я для нее. Некоторые спортсменки, желая выглядеть лучше, мыли волосы, а некоторые даже красили губы, но я не стала беспокоиться. Я была собой.

Теодозия Кинкейд.

Такая, как есть, без прикрас.

Когда нас, наконец, позвали, я ела банан, чтобы немного набраться сил. Выдохнув, я стукнулась кулаками с Лори, сунула ей остаток фрукта, который она тут же съела, и, выйдя в зал, направилась к пьедесталу.

Было что-то нереальное, пока я стояла в ожидании, пока назовут мое имя. Странно махать рукой ликующей толпе, странно получать медаль и букет, и еще более странно слышать национальный гимн. Мой национальный гимн под вспышки камер, пока делают мой снимок.

Он был здесь.

По-прежнему.

Ждал.

Смотрел.

И он успокаивал меня.

Утешал меня.

Хотя был моим самым большим источником стресса.

Страданий.

Я не смотрела на семью. Не нужно было знать, что они аплодировали и махали, хлопали в ладоши для меня. Иногда было трудно помнить, что Анна Рамсден была сенатором штата, а Роберт успешным бизнесменом. Особенно когда они возбужденно вскакивали со своих мест на моих соревнованиях.

Но сегодня здесь был Адам, и он привлек все мое внимание.

Когда гимн закончился, у меня перехватило горло. Все это время он оставался со мной.

Электрическая дуга между нами объединяла нас так, как ничто другое.

Я никогда не ощущала связи, которая была бы такой глубокой и причиняла такую боль, заставляя меня чувствовать себя более живой, чем когда чувствовала себя, находясь в воде.

Адам мог нагреть меня, сжечь, и я позволила бы ему это сделать. Я бы приняла эту сладкую-сладкую боль за ту душевную связь, которую испытывала только с ним.

Уходя, я пожала руку девушкам из Германии и Испании, а затем направилась обратно в раздевалку. Там я сфотографировалась с несколькими младшими членами моей команды, которые собирались совершить свое первое олимпийское плавание и, наконец, взяла свою сумку.

Я растягивала время, зная, что Рамсдены все равно не успеют, поэтому убила несколько минут и ушла только тогда, когда решила, что они уже ждут меня снаружи.