Командировка в ад

— Но Егор Игоревич, вы же информированы, что между линкорами есть злое соперничество? Вы попадете на другой корабль, и там вас будут презирать, третировать. Относиться как к существу второго сорта. Поставлять препятствия и формировать трудности.

— Плевать. Куда угодно, только не на «Гнев Гегемонии».

С презрением я как-нибудь управлюсь, главное, чтобы мне не стреляли в спину и не таскали на допросы.

— Кроме того, вы были на одном из лучших линкоров Гегемонии, а можете попасть на тот, что в плохом техническом и социальном состоянии, с неустойчивыми линиями поставок. Плохая еда, некомфортная температура, а? Некомпетентные командиры и все такое.

Я посмотрел на собеседника с подозрением — чего он так обо мне заботится? Интересно, может его кто-то попросил загнать меня на «Гнев Гегемонии», то же «дядюшка Иван», например?

Эх, доберусь я еще до его жилистой шеи!

— Плевать, — повторил я. — Чтоб я сдох, но не хочу оказаться там!

Дядечка вздохнул и развел руками:

— Ну если таково ваше хотение, то не могу препятствовать. Смотрите договор.

Загудел принтер, с шуршанием поползли из него листы бумаги, и в ответ на эти звуки тихо хрюкнул Котик в рюкзаке. Я с опаской покосился на него — не хватало еще, чтобы зверь выдал себя, живая контрабанда между мирами наверняка запрещена, в эту-то сторону я провез мохнатого гада только потому, что он тайком забрался ко мне в багаж.

Но лысоватый дядечка ничего не заметил.

— Все устраивает? — спросил он, когда я просмотрел договор.

Я пожал плечами — условия по выплатам и срокам такие же, а остальное неважно.

— Тогда фиксируйте вашу подпись. Сейчас проверим ваш переводчик…

Речь зашла о вживленном в голову приборе, благодаря которому я могу общаться с разумными всех рас, населяющих Гегемонию — понимать, что они говорят. Я отрубил его, вернувшись домой, очень надеялся тогда, что никогда больше не включу эту штуку, и почти забыл про нее.

И вот придется вспомнить… а ведь этот переводчик едва не свел меня с ума.

Сунув указательный палец за ухо, я нащупал под кожей крохотное утолщение и сдвинул вперед.

— Понимаете меня? — спросил дядечка, и я понял его, хотя услышал вовсе не русские слова, а нечто скрежещуще-свистящее: непонятно, как такие звуки может породить человек. — Кивните… Отлично… Теперь проследуем к порталу.

В этот момент меня накрыло будоражащее волнение, почти детское ожидание чуда. Интересно, куда я на этот раз попаду, может быть мне повезет, и я окажусь на линкоре, где все спокойно, где за пять месяцев никто не обратит на меня внимания, и мы проведем это время где-нибудь в тылу, в резерве.

— Поехали, — прошептал я Котику, подхватив рюкзак с пола.

Глава 2

Переход через портал на этот раз я перенес куда легче, чем в первый раз, когда мне только поставили переводчик. Когда шагнул в голубое пламя, заполнявшее металлическую дугу, закружилась голова, накатила тошнота, но через мгновение все пришло в норму, а я обнаружил себя в камере переноса: большой зал, окон и украшений нет, стены, пол и потолок из серого металла.

— Добро пожаловать в пределы Гегемонии! — низким голосом произнес коротышка с зелеными, как трава, волосами, и глазами как у филина. — Добро пожаловать на службу! Центурион Гага!

Это что, мой новый командир?

Но я мигом забыл о центурионе, поскольку обнаружил на стене над дверью герб — черный кулак в окружении золотых языков пламени! Слишком хорошо знакомый мне герб! Символ «Гнева Гегемонии»!

Офисный дядька то ли ошибся с настройками, то ли обманул.

— Твою мать, вот сволочь… — простонал я, после чего обернулся, но металлическая дуга за моей спиной уже была мертвой, по ней бегали искры, но сам портал закрылся. — Разорваться тебе на куски!

— Что… происходит? Что… такое? — спросил Гага, принадлежавший, судя по внешности, к народу веша: я их видел, но не общался, у нас в центурии не было ни одного. — Боец! Смирно!

Мне очень хотелось послать его в задницу, поросшую тем же зеленым волосом. Злости во мне хватило бы на то, чтобы поджечь небольших размеров город, но я не мог даже облегчить душу как следует — проклятая армейская дисциплина, на которую я снова подписался сам, по своей воле!

Поэтому я просто вытянулся и сделал лицо попроще.

— Имя, боец, а ну-ка! — потребовал центурион — наверняка для того, чтобы показать власть, он точно знал, кого именно встречает, а если не знал, то одного взгляда на классификатор достаточно.

Это не Лиргана, конечно, и вряд ли он будет хватать меня за яйца, но…

— Егор Андреев! — отрапортовал я. — Прибыл для несения службы!

Ну и сука тот офисный засранец, обманул меня, засунул снова на «Гнев Гегемонии».

— По… какой… причине… завербовался… на новый… срок? — говорил этот «леди Гага» медленно, не делал паузы, а просто неспешно произносил слова, а между ними еще и ждал чего-то, и это раздражало.

— Из-за потребности в деньгах! — рявкнул я.

— А деньги… для… чего?

— Для личных нужд!

Ничто так не злит, как буквальные и бесполезные ответы.

Центурион засопел, желтые глаза его потемнели, а брови, похожие на две полоски зеленого мха, сошлись к переносице.

— Поговори у меня, — пробормотал он. — Ты что, не понимаешь, о чем я спрашиваю? Мне нужно знать, для чего ты здесь. Нам вместе служить, и я должен понимать тебя, человек. Ясно?

— Так точно!

— Тогда скажи, для чего тебе деньги. А ну-ка.

Я вздохнул — в прошлый раз я сходу признался, для чего влез в это безобразие, и в результате огреб кучу проблем, обзавелся прекрасной коллекцией смертельных врагов. Соврать? Нет, противно… куда проще смолчать, ведь на самом деле я не обязан отвечать на этот вопрос.

— Для семьи, — сказал я.

Глаза Гаги вовсе потемнели, судя по всему, он был в ярости.

— Не хочешь? Но смотри, каждый в моей центурии должен мне подчиняться! — вскинув кулачок, он сердито потряс им — в другой ситуации это могло выглядеть смешно, но сейчас я был зол как тысяча чертей, и чувство юмора пряталось где-то в недрах подсознания. — Иначе… иначе тебе будет неудобно! Плохо! Я — командир! Ты — подчиненный!

Подобных типов я встречал в армии родной страны, но наверняка они есть везде: самовлюбленные мелкие тиранчики, опьяненные той мелкой властью, что им досталась, тупые и болтливые.

Не бешеная сука Лиргана, конечно, но тоже не подарок.

— Так точно! Я понимаю! — я вытаращил глаза, надеясь, что сойду за простого идиота.

Гага некоторое время созерцал меня, гневно моргая и сопя, точно целая стая собак-боксеров, а потом сказал:

— Ладно. Следуй за мной. Об этом потом поговорим, сейчас время приема пищи…

При слове «пища» у меня в животе заурчало — позавтракал наспех, на обед времени не было, я носился по городу, доделывая дела, закрываяхвосты, обеспечивая себе возможность исчезнуть на пять месяцев.

Мы прошли через дверь под гербом линкора, тут я снова вздрогнул от злости. Потянулись коридоры «Гнева Гегемонии», такие знакомые, привычные, я отдал честь офицеру, потом навстречу попался Шадир, командир нашего манипула, и этот мое приветствие заметил.

— А, ты снова с нами? — сказал он. — Теперь десятник? Это хорошо.

И похлопав меня по плечу, зашагал дальше.

На очередном повороте я ухитрился спустить рюкзак с плеча и выпустить Котика. Махнув хвостом, тот стремительно рванул прочь, взбежал по стене и нырнул в вентиляционное отверстие.

Ну вот, он дома, там, где родился.

А когда мы вошли в столовую, на меня нахлынуло чувство, что я вернулся домой. Пощекотали нос запахи жареного мяса, фруктов, на уши обрушился многоголосый гомон, и я понял, что скучал по всему этому.

Боевое братство, и все такое… не зря Цой пел — «война — дело молодых, лекарство против морщин».

— Егор! — ко мне несся Макс: блеклые глаза выпучены, темная прядь прилипла ко лбу. — Вапще! Теперь мы им покажем!

Он хлопнул меня по плечу, но тут же его оттеснила радостно хихикавшая Пира. Обняла меня, перья на ее голове пощекотали мне подбородок, я обнял ее в ответ, ощутил под ладонями хрупкие косточки.

— Ой, как прекрасненько! Прекрасненько! — восклицала она, подпрыгивая на месте. — Пойдем! Пойдем к нам!

От дальнего стола мне махнул Дю-Жхе, и у меня слезы навернулись на глаза — рядом с этими людьми, да, людьми, я сражался, ел и спал пять месяцев, прикрывал их, они прикрывали меня, и вот я к ним вернулся.

— Живешь ты теперь в казарме для десятников, — напомнил о себе центурион. — Поговорим позже.

Я набрал целый поднос — жаркое, кусочки соленой рыбы в сладком маринаде, салат из фруктов вроде апельсинов, но более нежных, политых прозрачным медом, что-то вроде картофельной запеканки со специями, пять слоев, и каждый со своим вкусом, цветом и запахом. Едва дотащил все это богатство до нужного стола, и тут на меня обрушилась новая волна приветствий.

Мы обнялись с Юнессой, очень целомудренно, как брат с сестрой, пожали руки с Дю-Жхе. Но увидел и новые лица — совсем молодой жевельде, сородич Пиры, изящный красавец с черно-золотыми перьями на голове, вилидаро того же возраста, испуганно моргавший карими глазами… и человек.

Да, теперь в нашей центурии не только мы с Максом представляем Землю.

Высокий, голубоглазый, наглая улыбка на правильном загорелом лице — парняга того типа, которые нравятся девчонкам, а поскольку у меня внешность самая обычная, то у меня при виде подобного обычно начинают чесаться кулаки, зачесались они и сейчас.

— Это Билл, — сообщил Макс мне на ухо. — Он американец.

Ну вот ничего себе подарочек… Юнайтед Стейтс оф Америка… Что он тут забыл?

Я кивнул и занялся едой — с теми, кто попадет мне в подчинение, я разберусь позже, а о тех, кто не попадет, забуду.

За то время, что я отсутствовал на «Гневе Гегемонии», местные повара готовить не разучились: пряная рыба дразнила сосочки на языке, жаркое истекало соком, и было таким вкусным, что его не хотелось глотать, жевал бы да жевал; запеканку я просто смаковал, снимая один слой за другим — сливочная мягкость, потом огненный перец, затем мягкий привкус корицы и кардамона, и снова острота, но уже другая, с лимонным оттенком; фрукты в салате были умеренно-сладкими и просто таяли во рту, оставляя густой аромат меда.

Нет, Юля готовит хорошо, но тут как в ресторане для богатых гурманов.

Из-за стола я поднялся с трудом, сдерживая икоту, брюхо колыхнулось, точно дирижабль, наполненный вовсе не гелием.

— Я рад, что ты вернулся, клево, — сказал Макс.

Я немного подумал — мысли шевелились вяло, с трудом, тянуло подремать — и ответил:

— И я рад.

* * *

На Диррга я налетел, едва выйдя из столовой.

— Ха, привет, — пробасил он, и тяжелая ладонь опустилась мне на плечо. — Неожиданно.

— Привет-привет, — отозвался я. — Ты как?

Сержант-техник был точно таким же, как раньше — с выпирающим пузом, довольным лицом, мощным голосом и уверенными движениями. Неизлечимая болезнь, от которой он мучился, и порой сильно, в данный момент его не терзала, и это меня радовало.

Улыбнулся я поэтому широко, но внутри слегка напрягся — когда-то я пообещал Дирргу помощь в поисках, хотя участвовать в них не хотел, и если он сейчас вспомнит об этом…

— Неплохо, клянусь задницей Гегемона, — сержант-техник подмигнул мне. — Заглядывай в гости. Мне тут посылку из дома передали, там самогон, который дедушка жены делает — по большим праздникам.

— Зайду, — пообещал я.

В комнатушке в недрах линкора, где находилось логово Диррга, я раньше не был, хотя знал примерно, где она находится.

— Тогда увидимся, бывай, — он хлопнул меня по плечу еще раз и затопал прочь.

А от сердца у меня отлегло — не вспомнил, и слава богу, а может вообще вылечился, и тогда совсем хорошо, не придется лазить по грязным и опасным закоулкам «Гнева Гегемонии», разыскивая не пойми что.

С друзьями я расстался у входа в казарму нашей, шестой центурии, и зашагал дальше. Остановился у двери, ведущей в помещения для офицеров манипула, и поднял руку с классификатором.

Дверь бесшумно отъехала в сторону.

Тут мне бывать не приходилось, и я знал только, что у десятников своя казарма, а вот центурионам и всем, кто рангом выше, положены отдельные комнаты: шесть командиров центурий, начальник штаба с заместителем, командир службы обеспечения, ну и сам трибун, всего девять офицерских кают. Однако вел туда точно такой же коридор, как и остальные — серый голый металл, простые двери.

А вот эта моя.

Я осторожно толкнул ее, и обнаружил себя в такой же казарме, как солдатская, разве что раза в три меньше: два ряда коек, тумбочки и двери шкафов в стенах, неистребимый запах пота и грязной одежды. На меня обратилось несколько взглядов — мужчины и женщины лежали, стояли, ходили туда-сюда.

— Доброго дня все… — я осекся на полуслове.

С одной из коек мягким, кошачьим движением поднялся высокий кайтерит, мускулистый как античный бог: безволосая голова, красноватая кожа, и багровые, как у альбиноса глаза, один в два раза больше другого.

Равуда! Вот и он.

— Какая прияяятная встреча… — протянул он. — О да, да…