Странная девочка

Ната надула щёки, пошевелила губами и с какими-то вздохами прочитала:

— …чка… ла… ала!

Мама на диване подскочила.

— Какая «ла-ала»? Вот несчастье с тобой! Тут же напечатано… — И вдруг мама расхохоталась. — Батюшки! Да ведь она только концы слов читает вслух. Начало про себя, а конец вслух. «Внучка была мала», а не «ла-ала». С первой буквы говори громко. Ну? В…

— В-вы… — с натугой повторила Ната, помолчала и дальше сказала: — нучка…

Так, с остановками, задержками и вздохами, она целую страницу всё-таки прочла. Круглые щёки Наты раскраснелись, Даже лоб вспотел. Наконец мама её отпустила.

— На сегодня довольно. Сейчас немножко отдохни и за уроки принимайся.

Ната весело вскочила с дивана и поманила Лёлю пальцем.

— Идём, что-то скажу!

В спальне Ната уселась на пол в уголке с игрушками Игорька, обняла Лёлю за плечи и зашептала:

— Когда сегодня из школы шла, что я видела! Всякое, всякое замечательное!

Шепчет-шепчет Ната, и выходит, что всё на пути из школы было у неё особенное. Машины какие-то невиданные, и трамваи, и автобусы. А каток ей попался, наверно, с полморя величиной. И люди на нём не просто катались, а точно на крыльях летали.

— Иду я себе, иду, — шептала Ната. — Смотрю — и-и вдруг!.. Да кто же это такой по мостовой шагает? Уши длинные, сам серый, немножко коричневый даже, на четырёх ногах…

— Заяц? — замирая от нетерпения, спросила Лёля.

— С копытами-то? — насмешливо покосилась на неё Ната. — Не заяц. Что заяц! — И воскликнула торжествующе:

— Ослик! Вот кто! Хорошенький — ну, просто невозможно! И мордочка такая ослиная-ослиная! Он не просто так шёл, не думай! Он тележку вёз. Да-а…

Всё, о чём рассказывала Ната, Лёле очень хотелось посмотреть, а больше всего ослика!

— На тележке фанеры такие большие стоят, — продолжала Ната. — На них про цирк написано. Какие будут представления.

— И он шёл, ослик? — с сомнением спросила Лёля.

— Шёл, конечно! — подтвердила Ната.

— И ты успела прочесть, что написано?

— А что ж? Прочла. Про цирк было написано.

— Прочла ты, — ка-ак же! — протянула Лёля, мрачно усмехаясь. — Конец одного словечка, может быть, ты и прочла.

Углы губ у Наты опустились.

— Противная ты какая, Лёлька! Тебе просто завидно.

— Ната! — окликнула мама из другой комнаты. — За уроки немедленно! А то погулять не успеешь.

— Фу-у, — недовольно сморщилась Ната, встала и подмигнула Лёле: — Прощай, фасоня!

СЛОН-ДОЧКА

Только успела Ната уроки выучить, как звонок раздался. Пришла в гости мамина знакомая с дочкой Ниной. Нина училась в одном классе с Натой. Она была такая худенькая, проворная девочка, годом старше Наты и ростом повыше. Училась Нина отлично и редко получала замечания в классе. Увидев подружку, Ната очень обрадовалась.

Мама Наты, Нинина мама и бабушка уселись на диван в столовой и занялись разговорами. А дети ушли в спальню и стали играть в «дочки-матери».

У Наты было пять кукол, из них три с разбитыми носами и одна без ноги. Трёх кукол, которые поцелее, Ната отдала Нине, а двух поломанных взяла себе. Усаживая их на полу, она приговаривала:

— Что, шалунишки, допрыгались? Столько озорничали, что и ноги поотрывались? Баловство до добра не доводит. — Последнюю фразу бабушка часто говорила самой Нате, когда та падала со стула или с дивана, куда забиралась попрыгать.

Лёля принесла свою Маринку и целлулоидного пупса, и у неё тоже стало двое детей.

Игорёк закричал:

— Я тоже буду мама! У меня будет дочка-слон!

Нина рассмеялась:

— Какая же ты мама? Ты — папа. А слон будет твой сыночек. Где он, этот слон?

Ната покосилась на Лёлю. Лёля нахмурилась и расправила на Маринке платье.

Тогда Ната села перед Игорьком на корточки, взяла его за руку и стала уговаривать:

— Зачем тебе слон? Возьми своего Мишку. И ещё моего. Смотри, какие у тебя будут два хороших мохнатеньких сыночка.

Но Игорёк заплакал:

— Хочу, чтобы слон-сыночек!

И до того разошёлся, что ногами затопал.

Нина даже испугалась:

— Да дайте вы ему скорей слона! Как расплакался, бедненький! Маленький мой, не плачь! — И она стала гладить Игорька по голове. — Ната, найди же слона!

— Лёля… я принесу слона? — неуверенно спросила Ната.

— Нельзя! Слон мой. Не дам! — отрезала Лёля.

Игорёк пуще разревелся. Он отталкивал от себя Нину и Нату.

У Нины от недоумения глаза округлились.

— Почему ты ему не даёшь, Лёля? — спрашивала она. Неужели тебе не жалко, что он плачет? Да что это за слон такой особенный, что его нельзя дать Игорьку?

Лёля надула губы и молча стала перевязывать ленточку в Маринкиных волосах. Вместо неё ответила Ната.

— Он совсем мягкий, слон, и не разобьётся. У него хобот длинный. Игорёк его любит, а Лёля ни за что не даёт.

В коридоре послышались торопливые шаги. В дверях появилась мама. За ней Нинина мама идёт, а позади всех бабушка шаркает широкими домашними туфлями.

Мама кинулась к Игорьку.

— Что такое? Что с тобой?

А Игорёк ревёт во весь голос и сквозь слёзы говорит что-то непонятное. Только два слова можно разобрать: «слон» да «сыночек».

— Лёля ему слона не даёт, — объяснила Ната.

— Ох, уж этот слон! — с досадой воскликнула мама. — Лёля, стыдись! Перестань, Игорь, а то отшлёпаю!

Она подхватила Игорька на руки и, сердито посмотрев на Лёлю, унесла его в столовую.

Нинина мама ушла за ней.

Бабушка повздыхала и позвала:

— Идёмте, девочки, чай пить.

После чая Нинина мама заторопилась домой. Так и не поиграли в «дочки-матери».

ТЫ — СТАРШАЯ СЕСТРА

На другой день Ната и Нина вместе шли из школы домой. Нина сказала:

— Моя мама говорит про вашу Лёлю: «Бедная девочка!»

Рот у Наты стал как буква «о».

— Чем она бедная?

Нина покачала портфелем.

— Моей маме жалко вашу Лёлю, потому что её плохо воспитывают.

— Как это «воспитывают»?

— Ну, говорят: это нельзя делать, а это можно. Что надо каждое утро уши мыть и зубы чистить.

— Лёля чистит зубы.

— Да ведь не только про зубы говорят, когда воспитывают. Какая ты, Натка, беспонятная! А про всё…

— А тебя воспитывают?

— Конечно. Мама, и папа, и Зоя, моя старшая сестра, она уже в восьмом классе учится.

— А меня, должно быть, не воспитывают, — задумчиво сказала Ната.

— Не может быть! — возразила Нина. — Во-первых, в школе нас всех Надежда Ивановна воспитывает.

— Надежда Ивановна учительница, — значит, она нас учит… Ну, может быть, она воспитывает тоже, — согласилась Ната, вспомнив, как Надежда Ивановна ей часто говорит перед большой переменой, на которой завтракают: «Ната Спиридонова, хорошенько вымой руки!»

— А дома разве тебе не говорят: «Не вертись за столом!» или «Перед сном прибери все игрушки и книжки»?

— Говорят. И ещё: «Не ходи в комнату в калошах» и «Ната, не дразни Лёлю». — Ната смутилась.

— Так ты её дразнишь?

— А если она жадничает, и воображает, и всё хочет по-своему?! — закричала Ната. — Она маленькая, а такая бывает… знаешь!

— Оттого, что не воспитывают.

— А кто её должен воспитывать?

— Её папа, и мама, и бабушка. А у меня нет бабушки, — вздохнула Нина. — Потом в детсаду воспитательница.

— Папа у Лёли со скалы убился, — быстро проговорила Ната, — он тоже геолог был, как тётя Маруся; мама у Лёли в экспедицию уехала, бабушка у нас старенькая. Мой папа сейчас в Москве, а мама моя работает, её долго дома нет. А в детсад Лёля не ходит. Бабушка не позволяет, потому что там Лёля скарлатиной заболеет.

— А я ходила в детсад и не болела скарлатиной.

— И я ходила. И болела и скарлатиной, и корью. Так кто же Лёлю будет воспитывать? Выходит, некому.