Под звуки музыки

Молодой человек, психиатр, с трудом что-то дописал сломанным карандашом в блокноте, не поднимая взгляда.

– Для начала пройдете томографию. Я выпишу направление.

– Вы положите меня в психушку? – задал мучающий вопрос Королев.

Черноволосый врач удивленно посмотрел на него.

– Вы этого хотите?

– Нет… Но, если у меня шизофрения, то этой участи не избежать.

– Я полагаю, что у вас нет шизофрении. Конечно, нужно еще провести обследование, но предварительно… У вас не наблюдается потери собственной индивидуальности, даже наоборот. Ваши мысли четкие, ответы конкретные, никаких бредовых объяснений – в общем, расстройства мышления я тоже не наблюдаю. Единственное расстройство – легкий депрессивный психоз, но он не связан с шизофренией. При современных лекарственных препаратах это не проблема. Я пропишу вам успокоительное.

– Тогда почему я слышу эти звуки?.. И еще меня волнует – почему они приближается?

Доктор осторожно вздохнул:

– Надеюсь, томография даст ответ.

Томография показала совершенно чистый, свободный от опухолей и инородных предметов мозг. Сидя в кабинете психиатра через неделю, Глеб с напряжением ожидал заключения. Закусив нижнюю губу, молодой врач внимательно рассматривал срезы мозга на снимке. В стаканчике на столе теперь разместились сразу несколько отточенных карандашей.

– У вас великолепная, светлая голова, – сказал он, наконец. – Развитые лобные доли, хорошее сосуды…

– Моя музыка в голове сделалась громче, – сообщил Глеб.

– Могу предложить лечь в специальную клинику в Екатеринбурге, доктора всесторонне исследуют ваш феномен.

– Я не хочу ложиться в клинику.

– Вы сможете и дальше так жить?

Глеб промолчал. Сможет ли он и дальше жить с этой музыкой? Почему бы нет, если теперь знал, что не болен. Он чувствовал себя так, словно на нем расстегнули смирительную рубашку и позволили вдохнуть полной грудью.

Только вот музыка приближалась… Что будет, когда она начнет громыхать в ушах? Глеб не знал. Он твердо знал лишь одно – в клинике не пролежит даже неделю.

– Если считаете, что справитесь – живите так, – произнес напоследок молодой врач. Психиатр, уж если на то пошло. – Если же произойдет ухудшение, если вы поймете, что больше не в состоянии слушать это – приходите.

Так Глеб снова остался один на один со своей проблемой. С новой силой он взялся за картины, снова появился в торговом ряду вместе с Ефимычем. Освобожденный от гнетущих мыслей о шизофрении, он ощущал прилив сил и вдохновения. Музыка периодически раздавалась в ушах, но Глеб привык к ней, словно к плееру, в который заправлена единственная кассета.

И вроде бы все шло замечательно… то есть нет, не замечательно, а по-старому. Потому что Глебу по-прежнему хотелось вырваться из пут унылого быта, но он не знал и даже не представлял, как это сделать. Он жил или старался жить… Вот только музыка с каждым днем становилась все громче и продолжительнее.

Он много думал об этой музыке, думал о ее назначении. Но ни одна из этих мыслей не объясняла ее функцию. Зачем она звучит и почему ее слышит только Глеб, а не, допустим, Ефимыч?

И почему она становится громче? Словно ее источник приближается?

В один холодный февральский вечер после того, как Королев воткнул в розетку допотопный электронагреватель, комнаты скоропостижно погрузились во тьму. Меняя пробки на щитке лестничной площадки Глеб познакомился с человеком, назвавшим себя "коренным жителем" дома. "Коренными жителями" их блочной пятиэтажки являлись безденежные старухи и отчаянные пропойцы. Мешки под глазами нового знакомого прямо указывали на последний тип. Но речь смутила Глеба.

– Если позволите, то хотел бы заметить, что проводка в доме уже при строительстве не соответствовала стандартам.

– У меня был неисправный тэн, – коротко заметил Глеб. – Всего лишь перегорели пробки.

– Все равно… Могли расплавиться провода, могло произойти самое неприятное… А ведь знаете, этот дом построен на месте старинного особняка, который потом переделали в коммуналку. И однажды ночью она сгорела… Да-да! Был страшный пожар, здание выгорело дотла. Никто так до конца и не понял, почему это случилось. Все произошло настолько быстро… Но я думаю, это все из-за неисправной электропроводки! – И он заговорщицки добавил. – Точно вам говорю, как интеллигентный человек интеллигентному человеку!

Глеб покачал головой и выкрутил перегоревшую пробку.

– Право, очень неловко и даже стыдно отрывать вас от важной работы, – произнес абориген. – Но не могли бы вы помочь мне в приобретении одного редкого лекарства, на которое мне не хватает двадцати рублей? Я был бы вам очень признателен и вернул бы деньги завтра же…

Глеб что-то нашел в кошельке, но не дождался "коренного жителя" ни завтра, ни послезавтра… вообще больше не видел. Однако информация о большом пожаре, уничтожившем прежнее здание, где находился их дом, странно запала в душу.

Еще через неделю музыка заполонила его, не позволяя работать. Записи на стене превратились в длинные столбцы, и если раньше самый долгий отрезок составлял полторы минуты, то сейчас многие доходили до часа.

Да, проклятая музыка бренчала в голове, становясь все громче и агрессивнее. От нее было невозможно скрыться. Она словно неумолимый божий перст доставала повсюду и сильно нервировала, иногда нагнетая желание плотно закрыть на кухне форточки и включить газ…

Возвращаться к психиатру Глеб не собирался. Он представлял, что его ждет. Психбольница. Ненасытные доктора, пытающиеся воткнуть в него электроды и запихнуть зонд в пищевод или прямую кишку. И не беда, если испытуемый не выдержит экспериментов. Главное – наука и ее достижения!

Глеб должен разобраться сам.

В читальном зале городской библиотеки было жутко холодно, изо рта даже вырывалось облачко пара. Оконные стекла наглухо затянули инеевые узоры. Веснушчатая девушка-библиотекарь грела ладони о стакан с чаем, на плечи был накинут шерстяной платок.

– Извините, у нас не топят, – сказала она. – Я не поняла. Вам нужна история музыки?

– Не совсем. Мне нужно исследование сущности музыки, ее происхождения.

Она отхлебнула из дымящейся чашки, поставила ее на стол и скрылась за стеллажами. Через некоторое время вынесла стопку книг.

– Я подобрала литературу по основам музыки и об археологических находках древнейших инструментов. Некоторые экземпляры датированы началом двадцатого века, поэтому будьте аккуратны.

Глеб устроился в самом углу холодного пустого зала. Словно пытался скрыться от кого-то. Он взял первую книгу и с головой погрузился в статью о древних музыкальных инструментах, источниках звучания и первых нотах. Аккомпанируя тексту, его музыка, ставшая такой родной и неотъемлемой, грянула в ушах. Она стала еще громче, почти невыносима. Словно ее источник приближался.

– Да-да, про тебя, зараза, читаю, – сказал Глеб.

К концу громоздкой тяжелой статьи Королев окончательно задубел от холода. Одолев за час лишь четырнадцать страниц, он понял, что если с такой основательностью подходить к каждому листу, то до конца книги доберется лишь к лету.

Он пролистал "Историю музыки" до конца, но книга ничего не дала, кроме расшифровки термина. Музыка – это искусство муз. Другую книгу он сразу отложил в сторону. Автор с патологической убежденностью доказывал, что творцом музыки является сам Бог. "Все прекрасные произведения написаны людьми лишь движимыми Духом Святым, вдохновленные Богом!"

"А что, – подумал он, – если музыка не является бестолковой фантазией моего мозга? Что, если это музыка духов из загробного мира"?

Мысль была занимательной, но Глеб подумал, что духам уже пора что-нибудь сказать, а не бестолково бренчать на инструментах.

Перелопатив всю кипу книг, уставший, окоченевший, вымотавшийся вконец, он уже собрался домой – к рису на ужин и тревожному сну – когда в сборнике "Малоизвестные археологические открытия" наткнулся на статью. "Исследования пещер Помье Доминиканской республики".

Глеб с интересом наклонился к тексту.

Автор рассказывал, что при исследовании пещер индейцев таинос экспедицией Роберта Рейфилда были найдены свидетельства культовых обрядов в честь бога Матхи. Объектом поклонения являлось яйцо, из которого якобы родился бог. На месте проведения обрядов так же обнаружили примитивное сооружение, напоминающее музыкальный орган. К нему прилагалась таблица, в которой некоторым сочетаниям клавиш соответствовали иероглифы, обозначающие действие. "Например, – писал профессор, – гамме до-ре-ми соответствовало значение "идти", "двигаться", нотам ми-ре – "идти обратно", "возвращаться". На мой взгляд, этот странный поющий язык, состоящий из одних глаголов, являлся таким же средством обращения к богу, как чтение молитв".

Рядом с текстом профессор Рейфилд приводил таблицу с расшифровками коротких мелодий. А под ней располагалась фотография наскального рисунка, обнаруженного в пещерах Помье.

Глеб припал к фотографии. На рисунке углем был изображен человек, вылупляющийся из яйца. От яйца исходило сияние, по-видимому, такое жаркое, что горели деревья вокруг. А вверху распростерлось огромное звездное небо, на котором выделялась…

"Звезда Процион, – продолжал профессор Рейфилд, – самая яркая в созвездии Малого Пса. Почиталась индейцами как священная. Культовый ритуал проводился только при ее появлении на небе. Согласно преданиям таинос…"

– Господи! – ошеломленно пробормотал Глеб.

"…однажды со звезды должен прийти ответ. Музыкой ".

Глеб уставился на изображение звезды, чувствуя, как внутри него обрушивается лавина. Догадка стремительно росла, превращаясь в знание.

Мельком глянув на веснушчатую девушку-библиотекаря и, убедившись, что она не смотрит, он выдрал страницу с таблицей и рисунком, на котором изображено яйцо и полыхающие вокруг деревья.

Домой бежал, не помня ни о чем. Колючий ветер со снегом обжигал лицо. Музыка настигла его у самого подъезда, неожиданная словно артиллерийский выстрел. Глеб прижался к стене, не в силах спрятаться от громыхающих звуков.

Ми-ре, ми-ре – низко выдувала труба, а свирель вклинивалась ностальгически пронзительно – до-си-бемоль. Тяжело дыша и морщась от громких звуков, разрывающих голову, он достал мятую страницу и нашел последнее сочетание.

Холодный озноб прокатился по окоченевшему телу. Он возвел взгляд на небо, но метель закрывала звезды, в том числе и священную звезду индейцев таинос, далекий Процион из созведия Малого Пса…

– Поющий язык не был воззванием к богу, вроде чтения молитв, профессор Редфилд, – произнес Глеб. – Он являлся средством общения!

Он закрыл глаза, пытаясь совладать с чувствами.

Неужели где-то есть жизнь, возможно лучшая, чем здесь?

Гагаринская канава вела от дома вглубь пустыря. Сейчас, запорошенная снегом, она потеряла свои контуры, но Глеб с детства знал, что чем дальше уходишь от дома, тем Гагаринская канава становится глубже.

Метров через триста канава заканчивалась ямой в человеческий рост. В ней никогда не скапливался снег, потому что земля в этом месте всегда теплая.

С непонятным остервенением он принялся копать почву туповатой покалеченной лопатой, украденной у дворника. Не приспособленные для физической работы ладони быстро сбились в кровь. Вьюга завывала над головой, возможно последняя в эту затянувшуюся зиму. Музыка долбила по мозгам с настойчивостью тупоголового дятла. Время превратилось в ветер, каждое дуновение которого уносило холодный ночной час.

На глубине полутора метров лопата провалилась в дыру, из которой вырвался пар. Глеб расширил ее руками, по-собачьи отбрасывая землю под себя. Серая неплодородная почва здесь была не просто теплой. Горячей.

Наконец открылось отверстие подземного хода, уводящее куда-то вбок. Глеб включил фонарь и головой вперед полез в темную дыру. Метров через десять подземного лаза фонарь высветил впереди белую округлую поверхность…

Музыка с Проциона резко оборвалась.

Перед Глебом находился огромный сферический предмет, застрявший в подземной норе.

Яйцо. Предмет напоминал яйцо. Объект культа индейцев таинос…

Затаив дыхание, он дотронулся до шероховатой поверхности. В тот же миг из глубин "яйца" донеслось быстрое многоголосое пение, в месте прикосновения поверхность треснула по прямой линии. Края линии разошлись, открывая внутренности, погруженные в мягкий голубоватый свет. Глазам Глеба предстали округлые пульты, странное не похожее ни на что сидение.

Глеб опустился в кресло и рассеянным взглядом уставился на мягкие мерцающие поверхности. Не потому ли канава наверху названа Гагаринской, что появилась в год полета в космос Юрия Гагарина? В тот год произошло еще много интересного. Например, по непонятной причине сгорело старое коммунальное общежитие. Только никто не связал этот пожар с появлением длинного следа, на линии которого и находилось здание.

А еще в тот год родился Глеб…

Он положил окровавленную ладонь тыльной стороной на углубление в податливой светящейся поверхности. Голоса окружили его, наперебой что-то предлагая рваным ангельским пением. Шар послушно взвыл, перед глазами в воздухе повисла объемная голографическая карта звездного неба. Одна из звезд вспыхнула, а голоса что-то вопросительно мурлыкнули.

– Процион, – узнал Глеб. – Боже мой!

В груди стало тесно от волнительного предвкушения и радости. На одной из планет Проциона существует земля, окутанная облаками и находящаяся в небесах! Он знал это по своим картинам. Земля красивая, земля обетованная.

Ему больше нечего делать на этой планете. Чужой во всем. Есть мир, который ожидает его и зовет сквозь световые годы. Есть средство, которое проведет туда.

Осталось только проститься. Хотя с кем? Единственный человек, близкий ему – творец живописных сибирских пейзажей.

Ефимыч.

Глеб бежал по морозной утренней улице в распахнутом пальто и без шапки, ловя удивленные взгляды из-под повязанных платков и драных собачьих шапок. Торговый люд собирался у длинного забора трикотажной фабрики. Даже коротышка уже выставил свои телевизоры в ряд и теперь разматывал удлинитель с розетками.

…За несколько метров до торговца музыка вновь грянула в голове. Оглушительно. Словно взрыв. Так, будто из ушей на свежий снег вот-вот хлынет кровь.

Глеб замер, как вкопанный. Его продолжали вызывать с Проциона. "Возвращайся! Ждем!"

Только почему музыка становится все громче?

Коротышка сунул штекер в розетку удлинителя и его телевизоры включились разом. Напористый и поддельно участливый голос телеведущей Кати Гордеевой из десятка динамиков заглушил музыку:

–…Директор Института астрофизики заявил, что приближающаяся комета не столкнется с Землей, а пройдет на расстоянии приблизительно пятисот тысяч километров.

Картинка на телевизорах переключилась на седовласого ученого.

– Эта комета нам не знакома и, по всем признакам, является относительно новой. Она появилась из созвездия Малого Пса и представляет собой сгусток газов и космических обломков, возможно оставшихся от какой-нибудь планеты… При хорошей погоде комету можно будет наблюдать на территории восточной части России сегодняшним вечером. Это удивительное зрелище, которое доставит радость…

Музыка заглушила голос из динамиков, разрывая барабанные перепонки.

Похоронным маршем, раздающимся от приближающейся кометы.