Помоги проекту - поделись книгой:
Открыл и заднее стекло кабины, чтобы стрелкам сзади были слышны его команды. Достал из нагрудных карманов оба револьвера и положил их, один рядом справа, а второй между ног.
– Я чуть разверну машину при торможении, – сказал он после того, как на какой-то небольшой кочке в свете фар появилось пулеметное гнездо, сложенное из мешков с песком.
Пост был неплохо подготовлен к обороне. «Гнездышко» приютило тяжелый MG на треноге. Голов пулеметчиков он не увидел. Со слухом у немцев оказалось все в порядке: то, что к ним подъезжает «Блиц», они определили. Это стало очевидным, когда свободно расхаживающий перед постом часовой с автоматом подошел к крыльцу поста, скинул с себя доху и повесил ее на гвоздик, оставшись в шинели, и на его груди блеснул «банан» фельджандарма. Второй часовой как стоял у шлагбаума, так и остался. Винтовка у него продолжала висеть на плече, а вот у цели № 3 появились две каски-цели. Ага! В правой руке жандарма загорелись огоньки стоп-сигнала: красный круг и белое кольцо. Руку с рукояти автомата он снял. Это замечательно, но палочка у них крепится на темляке, так что он может успеть ухватиться за рукоять, смотря какие у него перчатки. Иван на торможении чуть послал машину в занос и включил боковую фару. Немцы обычно так поступали, чтобы не напороться на ложный пост. Жандарм отпустил жезл и прикрыл лицо правой рукой. Свет его слегка ослепил. Свет фары скользнул по нему и уперся в «гнездышко», ослепив пулеметчиков.
– Scheinwerfer erlöschen! – послышалась команда фельджандарма через открытое Михаилом окно, но Иван уже увидел, что головы пулеметчиков дернулись, а часовой у шлагбаума начал оседать. Продолжая идти к машине, жандарм повернул голову на звук падения винтовки часового, и не заметил, как из-под машины вылетела индейская бола: веревка с грузиком, обернувшаяся у него вокруг обеих ног.
– Scheiße! – успел сказать жандарм, но через долю секунды он оказался с кляпом во рту и его быстро «паковали» два крутых специалиста.
Оставался домик блокпоста, и тут группе не повезло: дверь не была закрыта, Иван присел и резко ее открыл, два спеца уже лежали перед дверью с наганами наизготовку. Еще четыре выстрела по второй смене, которая почувствовала неладное и готовилась к бою. Кто-то из них упал на печку с кофейником и опрокинул ее. Раздался звук битого стекла – и все вспыхнуло! Ну вот сколько раз повторять: «Держите огнеопасные предметы в стороне от нагревательных приборов»! Деревянная конструкция воспламенилась мгновенно. А там не только тела усопших, но и оружие (!), которое сейчас начнет бабахать. Трижды крутнули фонарем всем: «Идем на прорыв!» Большая часть людей уселась и уцепилась за ЗиС, а кто не успевал, для тех существовала точка сбора.
Обе машины успели повернуть направо уже в селе, когда сзади раздался взрыв гранат в горящем посту. В домах было электричество, и начали зажигаться окна. Проскочить они проскочили, еще раз повернули направо, но уже не на ту дорогу, которая вела к будущей площадке, а через лес к Александровке, у Воровайки сходилось несколько проселков, поэтому здесь и стоял взвод жандармов. Дождались отставших снайперов в точке сбора, тряся обер-ефрейтора, как грушу. Немцы уже доложили о шумах авиадвигателей в районе Милютино. Это немного дальше, и слышали они только три самолета. Естественно, ТБ-3.
Возвращаться пришлось через Телятково и Комово. Там уже были десантники, поэтому решили вернуться к Воровайке, и после получасового боя занимать семь населенных пунктов у станции Алферове. После 13 часов запуржило и повалил сильный снег, десант прекратили выбрасывать из-за погоды, но самолеты садились, хотя и реже, выгружались и летели обратно. В отличие от Ли-2, экипажи тяжелых бомбардировщиков имели опыт полетов в облаках и по приводам. И вообще были гораздо лучше подготовлены, чем транспортники. Там, к сожалению, далеко не все экипажи умели летать в сложных метеоусловиях, только те самые «агоновцы». Темп высадки упал, но десантура добралась до Реброво и создала там приличный завал на железной дороге, и заминировала мост над сплавным каналом, который пересекал железную дорогу, тремя крупнокалиберными бомбами на неизвлекаемость, которые сумели туда доставить аэросанями, и с контрольным постом управления.
Канал начинался у Вязьмы, реки, и вел к реке Осьма. Осьма, как и Вязьма, впадает в Днепр, но у Дорогобужа, а Вязьма – выше по течению, на несудоходном участке. Так в старые времена проходил торговый путь, волок, из Вязьмы в Дорогобуж. Пока пуржило, Ивану удалось немного поспать, но через шесть часов снегопад и ветер стихли, облачность поднялась, и они добрались-таки до Березок. Но располагать аэродром там не стали: канал довольно сильно зарос по берегам, и на его очистку ушло бы много времени. Тем более что фельджандарм дал приличную наводку на аэродром подскока одной из бригад тяжелых бомбардировщиков у Какушкино, который и стал впоследствии основным аэродромом снабжения. Там были обнаружены три ТБ-3-17, которые чуть позже присоединились к снабжению войск в этом районе (они по конструкции полностью разборные, им сумели подвезти недостающие части фюзеляжа, и восстановили машины). А 17-го числа, еще до ухудшения погоды, наша авиация попыталась разбомбить мосты на Вязьме «летающей торпедой» на основе ТБ-3. Прикрываемые истребителями, два самолета: «торпеда» и «управляющий» ею ДБ-ЗФ, успешно преодолели противодействие авиации противника, вышли на боевой, оператор попытался направить ТБ-3 в пикирование, но тот продолжил горизонтальный полет и больше не реагировал на попытки управлять им. Сами же летчики на «управленце» по мосту промахнулись, но сумели возвратиться на аэродром во Внуково.
Вечером 17 января доложились в Москву, в штаб десантной операции о готовности к приему самолетов на площадке у Какушкино, а в ответ получили грозное предупреждение о том, что комфронта не понимает задержки с передачей данных для площадки № 3, которая должна сократить расстояние между вспомогательным местом десантирования и ими. Лейтенанту ГБ Артемьеву (назывался его позывной) ставилось на вид, что у командования до сих пор нет маршрута движения! И давалось 24 часа на исправление положения. Так что стало совершенно не до отдыха. Получил дополнительно роту второго батальона 8-й бригады, трое аэросаней для связи, и вперед! Добрались до Шилова, теперь этой большой деревни нет, войну она не пережила, там базировался партизанский отряд Гришина, переброшенный сюда из-под Дорогобужа. В его составе было более ста человек, при трех орудиях и двадцати пулеметах. Командир – младший лейтенант-танкист Сергей Гришин, 1917 года рождения. На год младше самого Артемьева, и младшего лейтенанта он получил почти одновременно с Иваном, но заканчивал курсы средних командиров при 4-й танковой дивизии 6-го мехкорпуса в Белостоке. В бою под Зельвой его танк был подбит, и дальше танкист отходил лесами и пешком. Дошел до своей деревни Фомино под Дорогобужем, там остановился и в ноябре приступил к формированию отряда «Тринадцать». Сам командир сказал, что первоначально от Зельвы с ним отходило 13 человек из их 4-й танковой. Все погибли при отходе. В память о них он и назвал свой отряд.
– Да и, вообще, число «тринадцать» несчастье врагу приносит, – слегка ухмыльнувшись, сказал будущий Герой Советского Союза. Сам он об этом не знал, а Иван был в курсе того, что 15 февраля три отряда партизан освободили город Дорогобуж и удерживали его в своих руках до середины июня 1942 года. Среди этих отрядов был и отряд «Тринадцать», который уже насчитывал более полутора тысяч человек, в основном из Издешковского района Смоленской области. С помощью этих людей десантники и осназовцы освободили два населенных пункта: Большую Калпиту и Сапроново, и создали еще одну площадку приземления на берегу реки Бечиши. Двадцатого января там произвел посадку первый самолет из Москвы. Расположенная в труднодоступном районе, в 32 километрах от станции Угра, эта площадка сыграла решающую роль как в продвижении первого гвардейского кавкорпуса Белова, так и в обороне села Знаменка. На этом аэродроме базировалось две эскадрильи самолетов И-16, осуществлявших непосредственное прикрытие действий как корпуса генерала Белова, так и частей двух воздушно-десантных корпусов, объединенных в группу войск генерала Белова.
Немцы, лишенные подвоза боеприпасов и продовольствия, очень обеспокоенные тем, что к ним в тыл прорвался конный корпус, естественно, пожелали тут же отрезать Белова от снабжения. От Вязьмы до Знаменки всего 43 километра, а от Знаменки до Юхнова – 50. Еще 18-го числа Иван отправил РДО, что прорыв корпуса Белова от Трушково напрямую на Сапроново и Озеречье возможен, но важнейший участок находится в Знаменке, где необходимо озадачиться круговой обороной, так как противник может перебросить войска с двух направлений, а в составе десанта там только 1011 бойцов, 308 винтовок, 492 ППШ, 40 ручных и 31 станковый пулемет, 6 ПТР, 24 миномета, 2 – 45-мм орудия и 12 радиостанций, что не позволяет удержать посадочную площадку без помощи частей кавкорпуса. С некоторой неохотой генерал Белов, нацеленный на Вязьму, перебросил несколько эскадронов второго гвардейского кавалерийского полка и три противотанковых батареи по шесть орудий в каждой. Откровенно говоря, у него самого с противотанковым вооружением было «не очень». Эту проблему удалось немного закрыть.
Глава 12
Судьба десанта висит на волоске
После двадцатого января выдались «свободные дни», которые Иван потратил на то, чтобы добыть «языка», и не из Вязьмы, что там происходит – совершенно понятно, а из-под Юхнова. Двое суток три большие, по десять человек, разведгруппы, дважды перейдя Угру, шарились по тылам в поисках «офицера». Двадцать третьего числа, ранним утром у села Новоуспенское лейтенант уже собирался снимать наблюдение и отходить за реку, когда из соседнего села Корцево-Приселье выскочил легковой «опель». До соседних Щелоков там семь с половиной километров достаточно хорошего, укатанного, снежного шоссе, большая часть которого шла через лес. Можете не искать Щелоки на карте. Увы, немцы их сожгли в тот же день, когда их штаб-офицер не доехал до очередного КПП. Здесь у Новоуспенского жандармы его даже не останавливали, но отзвонились куда-то. Иван это видел, но две его группы находились в засаде на этой дороге. Быстро передав условный знак, они тихонько снялись через пять минут, отметив, что другого транспорта со стороны Юхнова больше не было. На повороте неожиданно машину занесло, так как через нее была переброшена качественная шиповка. Снег хоть и смягчил удар машины, но все равно был достаточно жестким, чтобы водитель и один из пассажиров отправились познакомиться с ситуацией присутствия или отсутствия бога на небе, а немецкий майор только лоб разбил и зубы выбил при ударе о переднее сиденье. Его портфельчик перекочевал в руки старшины Круглякова, и обе группы срочно снялись с места засады. Третий взвод вышел на лыжню последним, и время от времени расставлял растяжки, так как погоня будет! Это – сто процентов.
Иван встретился со своими через восемь километров, их еще и ждать немного пришлось. Мельком пробежав бумаги в портфеле немца, он понял, что их требуется немедленно доставить в штаб фронта. То, что он искал, находилось у него в руках. И немец, чтобы дать показания. Вот только группа движется в обратном направлении.
– Следы танков на дороге видели?
– Видели, трехдневной давности.
– Связь, срочно!
– Уходить бы надо.
– Надо, надо. Серега, связь быстрее. Заодно проверь вот эту частоту.
– Так это ж…
– Помолчи. Настраивай.
Сергей заработал ключом, но в это время суток их вряд ли кто услышит. Их сеанс уже прошел.
– Отвечают. – Иван закончил шифровку, всего одиннадцать групп цифр: «Имею сведения „воздух“ языка прошу разрешения отход „нитку", с адресом получателя и своими позывными». Ответ пришел быстро: «будет доведено ожидайте ответа времени». Он передал еще раз: «воздух настоятельно воздух». Ответ был ожидаемый: «конец связи». Командующий спит, тревожить его никто не будет.
– Давай на вторую, третью группу замени вот на это, а последнюю сам знаешь.
Где-то вдалеке, откуда пришли группы захвата, грохнул взрыв мины. А ответа пока нет.
– Дали квитанцию.
Иван посмотрел на часы. Минут двадцать есть, пока немцы возятся с минами. Впрочем, раздалось еще два взрыва, но там же разминируют с помощью «кошки». Значит не двадцать, а пятнадцать минут осталось.
– Есть, принимаю! – начальник разведки армии решение принял быстро. «Действуйте обстановке решение вами».
– Уходим! Первое отделение туда, вам в Знаменку или в Желанье, передать о раненом важном «языке», второе со мной, третье, прикрыть обе группы. Побежали! Ходу, мужики, ходу!
Немцы тоже привезли из Австрии лыжников, и начался этап кубка мира по биатлону с боевой стрельбой. Майор-немец лежал на высоких, сантиметров десять, санках из лыж. Они не слишком устойчивы, и, если прицепятся егеря, майора придется оставить им, но безголосого. А он очень нужен там: за линией фронта. Двигаться в сторону Желанья, где есть аэродром, значит потерять немца: до аэродрома больше 60 километров по лесам. Если бы группа сразу двинулась в нужном направлении, то полпути бы уже отмотали. А сейчас они делают крюк и выходят на контркурс. Основной момент: проскочить мимо Извольска. Выскочили к шоссе и форсировали его
– В медсанбат срочно, автомашину, сопровождающих и связь с дивизией или армией.
Пожилой капитан-артиллерист показал два кукиша.
– Могу еще раз показать, ничего из того, что ты просишь, нет. Можешь позвонить по телефону в полк. Пойдем, дорогой, а немца туда, в овин, пусть погреется.
Втроем, с Сергеем и Володей Кругляковым, вошли в штаб батальона, артиллерист, хоть и приданный, принял командование над ним. Командир 510-го стрелкового категорически отказался подавать сюда машину.
– Вы там с ума посходили? Какая машина в это время? – говорил он громко, Иван отвернул ворот свитера и показал капитану свои петлицы.
– Здесь… – он назвал свой фронтовой позывной. – Майор, если немец умрет, а мы ему уже дважды искусственное дыхание делали, то 13102, знаешь такой позывной, долго разбираться не будет, почему у тебя машин для этого дела не оказалось, и почему твоя «эмка» не заводится. Немедленно сообщите мои позывные в разведотделы дивизии, армии и фронта. И сообщите, куда и с чем я вышел. Я на связи. – И он положил трубку. Тут же звонок, но Иван трубку не взял. В нее тихонько забубнил капитан. Слышно было только его, собеседник говорил тихо. Повесил трубку.
– Свалились вы на мою голову.
Прошло еще минут пять, опять звонок.
– Вас понял! – радостно ответил капитан и повесил трубку. – Вас покормить? Машины за вами вышли.
– Да нет, спасибо. Я схожу посмотрю, что там с немцем.
Ребята сидели на завалинке возле того самого сарая с немцем. Немец дышал, был в сознании. Он, видимо, травму головы серьезную получил, и его рвало пару раз, вот он чуть и не захлебнулся. Но доставать ему кляп Иван не стал. Рядом с немцем сидел Сапелкин, самый бабник из взвода, и соблазнял санитарку. Погрозив ему пальцем, он вышел из сарая и разрешил всем перекусить. Ему требовалась связь, но даже заикаться об этом не стоило. Не расспрашивал он и о том, в расположение какой армии он попал. Ребята предложили бутерброд с французской копченой салакой и «по глоточку». Ждать пришлось около часа, прежде чем подъехали три автомашины: две грузовых и «эмка». Вышедшие из машины представились начальником разведки 154-й стрелковой дивизии и начальником особого отдела этой же дивизии. Иван на ухо особисту назвал свой личный номер и номер приказа, по которому вышел.
– В группе все из первой бригады ОсНаз. Всего пятнадцать человек.
– Приказ совпадает, уведомление пришло два часа назад. Майора сейчас отвезем в…
– Нет, он поедет с нами в Износки. Сведения касаются вас тоже, но… В общем, готовьтесь. Кстати, если хотите посмотреть на Юхнов, то могу дорогу показать, но смотреть требуется на Извольск и Захарово.
– Там?
– Там.
– Скоро?
– Сегодня узнаете.
К овину подъехала одна из грузовых машин, туда положили немца и сели семь человек, во вторую – восемь, Ивану предложили место в «эмке», и хотя этого не сильно хотелось, он передал сумку майора замкомвзвода и сел в нее, рядом с капитаном-разведчиком. Особист поехал на переднем сиденье. «Эмка» неудобна тем, что за воздухом наблюдать неудобно, но их предупредили гудками, когда потребовалось резко свернуть в лес и пропустить «охотников».
– Сегодня тихо, – заметил водитель машины.
Иван отвечать не стал, и так было понятно, что привлекать нашу авиацию в этот квадрат немцы не рвутся. Командный пункт армии располагался на территории бывшей МТС, моторо-тракторной станции района. Здесь, в присутствии трех начальников разведки и трех особистов, передал начальнику штаба документы немецкого майора, снабженца 13-го армейского корпуса.
– Снимите копию, оригинал пойдет комфронта. По бумагам видно, что 13-й армейский корпус получил много топлива, гораздо больше, чем требовалось бы для него и для 12-го корпуса. Какие-то танки проследовали из Юхнова в Извольск. По характеру действий 9-й и 4-й армий немцев отчетливо видно, что у них наблюдается большой недостаток топлива.
– В чем это проявляется? – спросил высокий незнакомый генерал-лейтенант, только что вошедший на совещание. Все присутствующие встали, приветствуя его.
– С 17 января, после диверсии, проведенной ротой нашей бригады на мосту через Днепр, немцы дважды пытались пробиться к месту диверсии по железной дороге, но ни разу не воспользовались автотранспортом, хотя туда ведут две шоссейные дороги, одна из которых – с твердым покрытием. Более того, наши позиции, в том числе два основных аэродрома, уязвимы с востока, но противник не перебрасывает по Староваршавской дороге ни технику, ни людей.
– Может быть, не считают вас опасностью? – генерал растянул в улыбке и без того тоненькие манерные усы.
– Возможно, но рано или поздно боеприпасы и топливо у них закончатся. И единственный на сегодняшний день путь получения топлива и боезапаса у них один: соединить между собой Захарово и Тёмкино, которое 5-я армия никак взять не может. А резать им особо нечего: между ними всего пятнадцать километров. Да там еще и Васильево, так что всего десяток получается. Но никого это не интересует: 33-я прорвалась между Васильево и Угрой и подходит к Вязьме, совершенно не беспокоясь за фланги. Господин Модель радостно потирает руки: генерал Ефремов сам лезет в котел, не досидел, не доварился. – На Ивана зашикали. Высокий генерал и был Ефремовым.
– Это пятая армия не может взять Темкино, – раздельно произнес генерал, подчеркнув слово «пятая».
– Это ваш сосед справа. – Иван, которого никто так и не посадил, подошел к карте, начертил основание прорыва, соединил красным карандашом отмеченное место базирования передовых частей 1290-го полка, подошедшего к южным окраинам Вязьмы, образовал остроугольный треугольник и сбоку от него нарисовал кривую стрелу по тылам Васильевского узла обороны к станции Засецкой, отрезая тем самым Тёмкино от Вязьмы.
– Здесь всего десять километров, как только возьмете Шубкино, так немцы начнут отход от Тёмкино. А дело спасения утопающих – дело рук самих утопающих. Майор Ефимов, из пятой, дал мне возможность довезти «языка», и первым его допрашивает ваш разведотдел. Вам и принимать решение. А что будет делать фронт – пока это никому не известно.
– Тащ генерал, полковник Уколов, разведотдел фронта, разрешите пройти на ВЧ, мне приказано немедленно доложить о результатах.
– Идите, полковник, – мрачно ответил генерал-лейтенант. – А вы, кстати, кто вы по званию?
– Лейтенант госбезопасности Артемьев.
– Раз карты умеете размалевывать, то покажите, что, по-вашему, готовят нам немцы.
– Вот здесь вот, на этом повороте мы взяли немца. Это Щелоки, теперь уже «были Щелоки», на отходе видели, что немцы их сожгли, они всегда жгут села, поддерживающие партизан. Мы, правда, не партизаны, и в контакт с местными не вступали, но тем не менее. Следовательно, в Щелоках сейчас чисто, но танки туда прошли. Значит, Паново, там скотные дворы большие, танки спрятали от морозов туда. Линия фронта проходит, здесь у вас обозначено, между деревнями Крапивки, Телелюй и Науменками. Танковый удар немцы могут нанести с трех направлений: от Красного, через Крапивки, и основной от Извольска. У вас готовы противотанковые рубежи в Захарово?
– Там, кроме инжбата, никого.
– Инжбат тоже сила, если им мины срочно подбросить.
– А у меня вопрос к товарищу лейтенанту от энкавэдэ, – спросило «лицо кавказской национальности», он не представлялся, но явно был из особого отдела. – А что вы делали у Щелоков?
– Искал ответ на вопрос: что предпримет 13-й армейский корпус против нас. У нас на Угре недостаточно сил и средств, и даже тех десяти километров основания, как у 33-й армии, у нас там нет. Дыру, через которую прошел 1-й кавкорпус, немцы успешно заделали, отрезав артиллерию корпуса от передовых частей. Мой взвод обнаружил в Белях склад артвооружений и боеприпасов, более ста орудий и большое количество снарядов к ним, брошенных при отступлении в сентябре нашими войсками. Принято решение и перебрасываются артиллеристы корпуса по воздуху, чинят орудия и принимают их как материальную часть. Но это время, вот и задались вопросом: что там на юге?
– И кто же поручил вам это?
– Генерал армии Жуков. Имею непосредственный приказ от него.
– Ираклий, успокойся! Товарищ Жуков лично знает лейтенанта, и все важнейшие задания по разведке и организации мест посадок дает именно ему. Могу подтвердить. И насчет выхода, ты же уже спрашивал, отдавал лейтенант запрос на выход, да связисты побоялись разбудить командующего. У меня есть его ответ, который передали бы ночью. Но он уже вышел, получив разрешение от пятой армии, – сказал комиссар третьего ранга, самый старший из присутствующих «особистов».
– Мне доложили об этом в 8.47, ответили им в 8.52. Я дал добро на выход, понимал, что сведения слишком важные, если он запрашивает добро у меня. Он с конца ноября работал в секторе наступления нашей армии, – сказал подполковник Ефимов.
Вернулся полковник Уколов:
– Тащ лейтенант, вас к телефону.
Пришлось еще раз докладывать, теперь уже Жукову.
– Понял, – мрачно ответил командующий и повесил трубку.
Это был его прокол! И он «догадывался» об этом. Он гнал армию Ефремова вперед, рассчитывая на то, что у немцев «не хватит» нервов. У «старого» командующего хватило бы ума отойти к Днепру, но армию принял Модель, откровенный фашист, а группой армий стал командовать фон Клюге, который от Модели недалеко ушел. Поэтому и сама Группа армий, и все армии внутри будущего мешка и вокруг него, бросились яростно выполнять приказ Гитлера: держаться за захваченное до последней возможности. Выброска десанта произошла еще при фон Боке, вот и возникла небольшая пауза, благодаря которой десантники смогли кое-что предпринять для защиты собственных коммуникаций. Сейчас ситуация медленно, но поворачивается в сторону более организованных немцев, а у наших – «шапки набекрень, щаз мы немчуре вломим по первое число!» Лихой генерал-лейтенант в казачьей папахе тому пример. А все резервы он сунул вперед: взять пока неприступную Вязьму, а на левом фланге у него создается ударный кулак, для которого пройти десять километров по тылам его армии – как два пальца об… «асфальт».
Еще минут пятнадцать поговорили о том и о сем, принесли протокол допроса немца: сводный танково-самоходный полк, 32 единицы бронетехники плюс 125 бронетранспортеров. Четыре автополка для доставки авиатоплива и модифицированного бензина для танковых частей 4-й танковой группы. Бензин уже не мерзнет на морозе. Начало наступления намечено на второе февраля ударом с трех сторон по селу Захарово, и, не останавливаясь в нем, восстановить автомобильное сообщение со станцией Тёмкино. Вот такое кино в темном зале. «Кина не надо! Свет гаси!» Генерал-лейтенант подошел к столу, перебросил половинку карты, на которой рисовал значки Иван, сложил ее вчетверо и сунул в руки начальника оперативного отдела:
– Степан Ильич, – обратился он к бритому полному полковнику с густыми бровями, – вы тут, с Гладченко, покумекайте, что мы можем за оставшееся время предпринять, и доложить к 16 часам. – Проходя мимо начштаба армии, генерал-лейтенант поморщился и выдал: – Еще раз увижу на совещании в таком виде, пойдете под трибунал! – Громко хлопнув дверью, командарм вышел. Начштаба что-то залепетал, что фронтовые принял перед обедом, положено, да и мороз на улице, за что? Ведь ничего такого? Начальник Особого отдела фронта Цанава хлопнул его по плечу, от чего начштаба сильно побледнел.
– Капитан Камбург, если командарм сделает замечание еще раз, дайте мне знать!
Ефимов забрал Ивана и его воинство с собой, по дороге поговорили, Артемьев беспокоился, как дошла вторая группа до Знаменки. Из штаба пятой запросили кавалеристов и десантников там. Группа еще не появилась. Им 56 километров по лесу, без лыжни, почему Иван и пошел другим путем. Четырнадцать человек из шестнадцати вышли к своим к трем ночи. Не было сержантов Курочкина, командира первого отделения, и Джакубая. На переходе через Угру они единственные пересекли реку прямо, а сама группа ушла по льду без следов влево. Курочкин – бывший чемпион Московского округа по гонкам лыжных патрулей (биатлону), а Джакубай тренирует всех снайперов во взводе. Почему они задерживаются, не понятно. Зато стало ясно, зачем Джакубай сорвал несколько пуговиц с шинели немца, и почему немцы за группой Артемьева не пошли. В нескольких десятках метров от места, где взвод разделился, Джакубай оставил одну из пуговиц и, расковыряв себе нос, оставил на снегу капли крови. Действовал, как охотник, уведя за собой немецкую погоню. Они пришли на место сбора через двое суток, дополнительно покрыв засечками приклады своих винтовок. А вот Говоров отдохнуть группе дал только до вечера.
– Приказа о прекращении вашей командировки в наше распоряжение не поступало, лейтенант. А если серьезно, то у Томашевского не все получается с выходами, опыта не хватает. Батальон несет потери. Вот в этом месте мы уперлись в подготовленный узел сопротивления немцев, южнее Тёмкино. Здесь распадок, пересечь который армии не удается уже восемь суток. Съездите, посмотрите свежим взглядом, что там можно предпринять.
– Есть!
И полувзвод, с приданной ротой 502-го разведбата, выстроился для получения задания от самого командарма. Однако не судьба! Говоров вышел на крылечко, натягивая на руки перчатки, а Иван скомандовал: «Смирно! Равнение на… средину!» Четко подойдя к генералу, он был еще в сапогах, а не в валенках, так ворота МТС распахнулись, как в сказке, и из облака выхлопных газов, выпущенных передовым БА-11, волшебным образом появились автомашины комфронта и его охраны. Здрасьте, приехали! Пришлось Говорову кричать команду: «Смирно! Для встречи слева!» и докладываться большому начальству.
– А здесь что происходит? – спросил генерал армии, надевая снова перчатку после рукопожатия.
– Решил лейтенанта ГБ Артемьева направить к Васильево, присмотреться, что можно предпринять.
– Мудрое решение, но несвоевременное. Его взвод в расположение, роту – куда хотите, у лейтенанта и его людей будет другое задание, согласованное со Ставкой. «Сам», лично, приказал докладывать ему обо всем. Место нам найдется? И пожевать чего-нибудь. Взвод тоже накормить и обеспечить всем необходимым на трое-четверо суток.
Взвод уже поел и был обеспечен, но перечить комфронта, проявившего невиданную заботу о наименьшем подразделении фронта, было бы преступлением. Все ответили «Есть» и побежали насильно кормить красноармейцев. А комфронта, командарм и Иван прошли в комнату, где было два стола: обеденный, на четырех человек, и «тактический», место для карт. Там ординарец командующего разложил крупномасштабную карту N-36 «Б» Смоленской, Калужской и Брянской областей.
– Показывай, как шел, – приказал Жуков.
– Вот так, затем обошел эти две деревеньки, вот здесь перешел Сохну. В Подборье – полно немцев. В Мокрово несколько противотанковых батарей, у мостов – доты. Но любоваться долго не пришлось. И вот над этим лесом не было ни одного дымка.
– То есть?
– Считаю, что там пусто. Но на противоположном берегу – наблюдательный пункт и узел связи. Здесь брод и лед там, скорее всего, слабый.
– Тропы в лесу есть?
– Не везде, встречаются, но мы по ним не ходим, немцы мин не жалеют.
– А эти три дороги – действующие?
– Эти две – да, эта – нет. В чем дело – не знаю.
Поделиться книгой: