Упавшее небо II

—…Десять, — досчитал я. Чистый нокаут. Даже не превратил ему мозги в кашицу, точно дозировав силу, и не проломил свод черепа, хотя мог. По голове вообще уметь надо бить. Так что “наказатель” недельки две помучается мигренями — и будет как новенький. Может, даже поумнеет… ну вдруг? — Я сейчас до медпункта, обломки костей совместят и налепят гипс — и продолжим с того места, где остановились.

Глава 10 без правок

— Хорёв, ты гребанный хренов макаронник замаскированный? Или у тебя бабушка из Италии была?! Нет? Так какого ж хрена собачьего ты тут вендетту развел?! Ты хоть понимаешь головенкой своей недоразвитой, что чуть не покалечил одного из тех, от кого зависит наша победа над всей этой адской сранью?! Хотя что я ору? Даже с этим ты не справился, боевой, тварь тебя за ногу, офицер…

Виталий Фёдорович Синицин с усилием выдохнул. Кажется, он реально сорвался, а не реалистично изобразил приступ начальственного гнева. Он здорово успел измениться с того момента, когда я видел его в последний раз перед выездом на шоссе в первый день вторжения. Похудел, осунулся даже — но и словно подобрался, даже помолодел. А еще три большие звезды на его погонах сменила одна, но еще больших размеров. Полковник стал генерал-майором. Явно он времени не терял с тех пор, как я потерял его следы после устроенной в торговом центре ловушки для киборгов.

— Так, погоны с этого… этого — долой, — ткнул пальцем в сторону бывшего лейтенанта Синицин. И вскинувшемся коменданту объяснил: — Пауки и так дочерта народу поубивали, не то б отправил бы твоего идиота в дисциплинарную роту. По законам военного времени и все такое. Так что пусть спасибо скажет, что легко отделался. Ты сам тоже хорош, блин. Куда смотрел? А тебе ведь уже майорские звезды светили…

Я благоразумно молчал в тряпочку, ожидая, пока наконец не дойдет до меня время. Совсем не ожидал, что за мной приедет не просто большая военная шишка, а кто-то знакомый. Видимо, тогда еще полковнику все же удалось не просто вернуться в Москву, но и пробиться в метро — где и пришлось принять командование. Вряд ли он здесь самый главный, но что один из — определенно. Видимо, еще в разговоре в коттеджном поселке запомнил фамилию и когда я “всплыл” тут, в подземке, решил взять моё дело в свои руки.

— Теперь… Александр, может, на правах старых знакомых, на “ты”?

— Да запросто, — я улыбнулся, махнув загипсованной рукой. С того момента, как мне её сломали, прошло около суток. Это означало, что еще через трое фиксаторы можно было снимать и давать нагрузку без всякой опаски. О чем я, конечно, никого ставить в известность не планировал без крайней на то нужды.

— Собственно, я не особо удивлен, помня, что ты при мне с единственной саблей вытворял, — слабо улыбнулся он мне в ответ. — Скажи другое. Эта фигня… в смысле, математика и приложенное к ней объяснение… Оно… реально так и работает? Или это, скажем так, гипотеза на основе стечения обстоятельств? Ничуть не подвергаю её сомнению, но…

— Найди мне октов под землёй, и я повторю то, что сделал, — спокойно пожал плечами я. И опять помахал перед ним гипсом. — И вот эта штука мне ничуть не помешает. Хоть прямо сейчас.

— Возможно, что и придется, — поморщился он. — после того, как данные о произошедшем наконец дошли до штаба Метрополитена… всего-то три дня спустя…

От короткого взгляда в свою сторону комендант станции заметно сбледнул с лица.

—…Я вызвался курировать все, связанное с этим делом, увидев твою фамилию и имя, — ага, угадал! — И переслал документы дальше. Как ты догадываешься, при Национальной Центре управления обороной, который сейчас эвакуирован из Москвы и надежно укрыт в безопасном месте, собран научный центр, которому подчиняются исследовательские группы, изучающие нашего врага.

Я кивнул. Совершенно логичный и, если можно так сказать, стандартный ход со стороны как военных, так и ученых.

— Так вот, со мной очень быстро связался один из входящих в научный центр профессоров, который аж полчаса отнимал у меня время, доказывая, что эти данные, присланные тобой, невозможно собрать. Потому что даже оборудование для этого еще не придумано, не говоря уже о его изготовлении — а значит, это либо бред сумасшедшего, либо нарочитый обман…

Синицин сбился, видя, как с каждым его словом моя улыбка становится шире.

— Что?

— Теперь понимаешь, почему я даже не стал пытаться связаться с коллегами как-то напрямую, хотя сам член-корр, профессор и идентифицирован в армейской базе данных? — сказал я ему не до конца полную правду. Так, маленькая закладка на случай, если меня будут в очередной раз трясти на тему обмана командира отряда: вот, у меня была уважительная причина для авантюры.

Разумеется, у меня не было ни времени, ни возможности написать полноценную научную работу или даже просто научную статью в рамках устроенного мне комендантом не-допроса. А без этой, так сказать, понятийной и доказательной обвязки взять и разобраться в конечных результатах не только моих, а любых других изысканий надо было приложить очень большие усилия. Как минимум еще раз проверить экспериментально полученное, желательно, несколько раз.

А тут еще, вот сюрприз, оборудования для проверки в принципе в природе не существует — у человечества, в смысле. Именно это и пытался донести до генерал-майора пока неизвестный мне профессор. Хотя скорее всего я его знаю даже — не так уж много что в России, что в мире ученых-фундаменталистов, способных ковыряться в темах, смежных с физикой пространства… Ладно. Надо теперь с Синициным объясниться, да так, чтобы он не просто меня понял, но и твердо уверился, что мне можно и нужно оказать всю возможную помощь.

— Давай я тебе объясню, что открыл. Грубо, примитивно, с привлечением аналогий из обычной жизни, возможно, не совсем корректных, но понятно? — предложил я.

Рядового Хорёва уже увели, а на коменданта мой визави так глянул, что тот взял под козырек, сказал “разрешите идти?” — и свалил. Отлично. Хотя мне не жалко были и с другими поделиться, но так действительно лучше.

— Слушаю, — вздохнул мой сосед по коттеджному поселку.

— У октов есть нервная система, но нет ничего похожего на энергетическую, — напомнил я. — Как энергия из брюшного накопителя попадает непосредственно на эффекторы конечностей, заменяющие паукану мышцы, и как заставляет те сокращаться, даже мне было неделю назад непонятно. А все потому, что мы, я имею в виду — люди, впервые столкнулись с формой энергии, которой можно манипулировать напрямую собственными мозгами. Именно так я и вызвал кольцевой разрез, замкнув накопитель одного из юнитов. Не нужны ни провода, ни компьютер, ни сложные механизмы — только голова и меч в качестве электрода.

— Брр! — Синицин замотал головой. — Александр, ты сам понял, что сказал? “Я открыл, что окты используют магию”, так что ли?

— Это не магия, сейчас сам все поймешь, — пообещал ему я. — Вот смотри, если солнечный луч сфокусировать лупой, он подожжет бумажку под ней. Правильно?

— Ну, допустим, — генерал-майор явно не понимал, к чему я клоню. Он и предыдущее-то утверждение переварить еще пока не смог. Хотя после произошедшего с момента вторжения уже в любую мистику был готов поверить.

— Точно так же этот луч можно сфокусировать капелькой воды, верно?

— Верно.

— Но при этом радиоволну не сфокусировать ни стеклом, ни водой, — продолжил построение аналогии я. — Хотя и свет, и радиоволна — электромагнитное излучение, лишь разной частоты. Потому если хочешь, чтобы у тебя работала линза, будь добр, подбери для этого лампу.

— Я все еще не…

— Параметры поля энергии Пространства вторженцев подобраны так, чтобы нервная система октов могла “преломить” эту энергию, превратив в движение мышц и работу прочих систем их корпусов, — закончил аналогию я. — Идеальная, заранее подогнанная система из “лампы” и “линзы”. Но, как ты помнишь, капли воды тоже подходят. Не все, а определенного размера и формы, как и в случае со светом.

— Хочешь сказать, наши мозги… — медленно проговорил Синицин.

— Не просто “мозги”, а правильно сосредоточенные, — поправил я его. — Подозреваю, кэпэдэ у этого процесса такой себе, все же где наша нервная система — и где ганглии октов. Но да, при определенных условиях их энергию можно направленно высвободить. Если у киборгов нет внешней подпитки, если клинок-замыкатель выдержит и если сам мечник в должной степени владеет собственным сознанием.

— По-моему, то что ты описал — долбанная магия и есть, — с военной прямотой припечатал Синицин.

— Нет, магия — это когда есть природный фон свободной энергии, а в теле мага есть нечто, работающее как адаптер-переходник, — поправил я его. — Тут же мы имеем дело с искусственно созданным интерфейсом. Как кнопки в лифте нажимать, только без кнопок, напрямую мозгами.

— Ага, и без лифта… — пробормотал офицер, но тут же уже нормальным голосом сказал мне: — Получается, не нужно быть специально одаренным, чтобы воспользоваться… гм, технологией октов? И ты можешь научить любого этому?

— Фехтовать, медитациям и пониманию физических принципов математического уравнения Пространства, чтобы в момент замыкания под землей высвобождать энергию целенаправленно? — уточнил я. — Да, могу.

Генерал-майор закашлялся. Он прекрасно понял, что я не произнес. Даже не спросил, сколько лет займет процесс.

— Главное мое достижение, это не то, что я научился косить тварей мечом, — подождав, пока Виталий Федорович восстановит дыхание, теперь уже предельно серьезно подвел итог разговора я. — А то, что полученные мною, пусть и довольно странным образом, теоретические наработки можно использовать для создания оружия против тварей и их создателей. Глушилки, сбивающие настройки поля энергопитания, просто перехват энергии для своих целей, устройства, которые смогу в конце концов нарушить целостность долбанного Потолка. А там и в гости наведаться к уродам. С ответным визитом вежливости!

Пришлось усилием воли разжимать сжатые кулаки. Опять не сдержался, чуть гипс раньше времени не сломал.

— Нужно только доказать сотрудникам научного центра, что добытая информация достоверная и ей можно доверять. И с вашей помощью это сделать, думаю, довольно просто…

Глава 11 без правок

— Александр, ты случайно вместе с тайной подключения октов к невидимой розетки секрет омоложения не открыл?

Мне потребовался весь самоконтроль, чтобы не подавиться той водой, что я как раз успел набрать в рот.

— Выглядишь лет на двадцать моложе, чем когда мы в первый раз встретились, — не дождавшись моей реакции, хмыкнул Синицин, опираясь спиной на дверной косяк. Ну да, конечно, другого места поговорить со мной с глазу на глаз он выбрать не мог.

— Я побрился и подстригся, — выплюнув, наконец, воду в раковину, я сунул зубную щетку под струю чуть теплой воды из-под крана. — И теперь стараюсь повторять эти нехитрые действия при каждом удобном случае. Рекомендую!

На самом деле, условия по теперешним меркам у меня сегодня были едва ли не королевские: этим санузлом кроме меня пользовалось человек этак двадцать пять максимум. Все ж штаб всея метрополитена. Которым командует аж целый маршал! Авиации, правда, но тут уж особого выбора не было.

Адекватный, кстати, мужик, оказался. Отнесшийся к принесенной мною информации максимально по деловому. Нужна боевая операция против тварей, причем под землей и прямо завтра? Будет. Мне потом сказали, что он в Сирии в каждое свое посещение Хмеймина боевые вылеты делал. И ни одна, цитирую, “опогоненная жопа” не смогла его на земле удержать.

— За ночь удалось отобрать одиннадцать человек среди согласившихся принять участие в организации эксперимента и, гм, как ты сказал, лабораторной фиксации результатов. Девять из них преподаватели вузов с тех или иных кафедр физики, еще один — работник профильного НИИ. И профессор-атомщик из Дубны, — перешел к делу генерал-майор. — Все они или вернулись на действительную, или выразили желание пройти службу после объявления военного положения. Еще полсотни кандидатур пришлось отвергнуть по тем или иным причинам — это из почти полутора тысяч подходящих записей в нашей базе данных по московскому метро.

— Одиннадцати вполне достаточно, — заверил я Синицина. — А по оборудованию что?

— Саша, ты же дал задачу по подготовке всяких нестандартных железок армии России! — развеселился мой собеседник. — Конечно мы тебе родили все, что требовалось. Даже если это было невозможно!

Мужчина посерьезнел и объяснил:

— В целом пришлось организовать три срочных вылазки на поверхность за недостающими приборами и материалами, причем ночных. Не без проблем, но все прошли успешно.

— Я обеспечу, чтобы пострадавшие пострадали не напрасно, — твердо пообещал я, глядя ему в глаза.

Хотелось сказать совсем другое, ведь мое участие хотя бы в одной из этих “срочных вылазок” могло серьезно повлиять на расклад потерь. Снизив их, вполне возможно, до нуля. И я бы не рассыпался одну ночь побегать вместо сна — успел уже наодыхаться. Но…

— Тебе сейчас придется здорово рискнуть головой, — непонятно каким седьмым чувством старший офицер понял, что у меня на уме. — Да еще и с одной нерабочей рукой. Уже жалею, что дал Хорёву так легко отделаться!

— Я уже говорил, что гипс не помеха… — отмахнулся я.

— А то, что тебе приходится подставляться под тварей только для того, чтобы тебе, профессору и член-корру РАН поверили — это типа, нормально? — сжал зубы мой визави. — Единственный, скорее всего, человек в мире, сумевший расколоть физические принципы работы оружия врага, даже частично и ограниченно научившийся перехватывать над ним контроль — должен идти в бой! Да, под охраной, которая будет тебя страховать — но это же бой, мать его! Все что угодно может выйти!!!

Он чуть помолчал, и внешне спокойно добавил:

— Ты не представляешь, как это бесит. Я отправил парней в ночной город, потому что умирать за Родину, если потребуется, как ни крути, тоже часть их работы. Профессиональный риск. И часть моей работы тоже. Ни одного мобилизованного там не было, шли только профи. А вот твоя задача и таких, как ты — сковать в обеспеченной нами безопасности щит и меч, чтобы умирать нам требовалось как можно реже!

— Есть ситуации, когда взять в руки оружие должен любой, у кого это оружие под руками оказалось, а не тот, кого учили это делать. Не мне тебе объяснять, — мы опять встретились взглядами. — А что касается смерти… Наша цивилизация просто успела слегка забыть, что ученые раньше тоже пачками на тот свет отправлялись, пытаясь сделать новые открытия. Газы, радиация, яды, удары током, отравления токсинами, известные и неизвестные болезни — раньше первыми лекарства и вакцины обычно пробовали на себе сами врачи. Так что я всего лишь верен славным традициям своего призвания. И тоже очень хорошо понимаю, на что иду.

* * *

Спецсостав, поданный к станции “Проспект Мира-кольцевая”, значительно больше напоминал поезд, чем короткие сцепки, на которые сейчас легла основная логистическая нагрузка в метро. Чем вызвал немалый ажиотаж среди размещенных на перроне по той же схеме, что и на “Площади Ильича” гражданских. Впрочем, большинство солдат и офицеров тоже оставались не в курсе спецоперации штаба метрополитена — в армии по-другому не бывает. Потому тоже с любопытством рассматривали платформы с оборудованием с уже привычным пулеметным гнездом на головной, несколько самоходных дрезин в качестве тяговых агрегатов и прицепленные в хвосте пассажирские вагоны от фирменных составов “Москва”.

“Москву” спроектировали лет десять назад, вроде — это был первый состав, через который в движении можно было пройти из конца в конец. Получался этакий вытянутый и гибкий в местах сцепок зал на колесах. И сейчас он был полон людей и заставлен ящиками. Если бы не одинаковый полевой камуфляж армейских комплектов, можно даже было бы на секунду представить, что состав вырвался прямиком из мирных будней до вторжения.

Как только я и Синицин с небольшим количеством сопровождающих оказались внутри, поезд тронулся, набирая ход. Как самых важных персон, без которых ничего не могло начаться, нас подбирали последними. Младшие по званию постарались освободить место для целого генерал-майора, да только куда там. Ладно, в тесноте да не в обиде. Всего-то потерпеть, уцепившись за поручень, до соседней станции…

…В день вторжения на “Комсомольской-кольцевой” что-то случилось с гермодверями, отсекающими длиннющий эскалаторный пролет от еще более длинного подземного коридора для пассажиров, ведущего к платформе. Благо, коридор уже со стороны станции отсекали вторые ворота, вот их смогли закрыть штатно. Идеальное место, чтобы спокойно развернуть и подключить приборы в полной безопасности — а потом просто раскрыть створки и оказаться сразу на передовой.

Опять же, захваченный октами коридор с колоннами отлично простреливается с площадки перед лестницей пулеметами, без особого риска получить рикошет в лицо — это на случай, если я вдруг почему-то облажаюсь. Гражданских всех спешно вывезли за вчерашний день и эту ночь, а у военных за то же время была возможность построить там едва ли не крепость перед гермоворотами. Но если киборги как-то сумеют через укреппункт прорваться — по ним отработают с поезда, благо, сам зал станции построен единым объемом, и от площадки туда как раз и спускается упомянутая лестница, на которой вторженцы будут как на ладони.

Совершенно излишняя перестраховка, конечно, но я и сам бы настоял на подобных мерах, если бы меня спросили. Мало ли, что пойдет не так? Зато в случае успеха кроме успешно зафиксированного практического результата нам должны достаться еще и “обесточенные”, но совершенно не поврежденные окты. Тоже, если разобраться, очень важные трофеи — да хотя бы вот точно узнать, какой слой земли позволяет экранировать внешнюю сеть энергопитания с помощью них можно. Ну и внешний гермозатвор, возможно, удастся починить и ввести в строй, добавив к станции еще как минимум столько же полезной площади…

Поезд, наконец, втянулся на “Комсу” целиком и остановился, зашипев пневмоприводами дверей — двадцать минут тащились там, где раньше составы за две минуты пролетали! Я усмехнулся. Когда-то давно, в “позапрошлой жизни”, так сказать, у меня случались дни, когда читать, как-то втиснувшись в вагон в час пик, никак не получалось геометрически. И оставалось только думать о своей жизни, о работе, о происходящем в стране и в мире, о будущем. Неожиданный момент ностальгии — редко далекое прошлое вот так напоминает о себе, вкравшись в настоящее. Спасибо тебе, Метро. Мы много пережили вместе… а теперь вместе повернем колесо истории человеческой цивилизации, прямо здесь и сейчас!

— Мне нужно проконтролировать размещение оборудования и проинструктировать научную группу, — мы с Синициным мигом оказались посреди начавшейся суеты. Пришлось повысить голос, чтобы собеседник в поднявшемся шуме меня услышал. Правда, вокруг нас словно невидимое силовое поле образовало пузырь свободного пространства: большие звезды на погонах старшего офицера причудливо изменяли траектории движения армейцев. — И проверить датчики, что должны быть на мне.

— Туда, — показал он мне на противоположный конец платформы, где она сменялась лестничным маршем во всю ширину подземного зала.

— Жаров?! Это ты, Саша?

Забавно. Видимо, прошлое действительно задалось целью сегодня мне о себе настоятельно напомнить. С другой стороны, ничего необычного встретить знакомого: в Москве я чуть ли не с каждым третьим ученым, занимающимся физикой, лично пересекался на конференциях или по другим делам. Не так-то нас много.

— Я. Это мой научный руководитель еще в бытность мою студентом и аспирантом, профессор Попов. А это Виталий Федорович Синицин, он курирует наш эксперимент.

— Тащ генерал-майор! — мой старый наставник мигом выпрямил спину, вскидывая руку к козырьку несколько неуместно смотревшейся под землей форменной кепки, которую он ловко выдернул из-под погона. Ну да, не в шлеме же от “Ратника” все время таскаться. Целый старлей, надо же… мужика даже не из запаса выдернули, а из полноценной отставки по возрасту. При мне он как-то раз рассказывал, как в былые времена на сборы ездил, пока его туда еще вызывали. Довольно едко рассказывал. А вон как все повернулось…

— Вольно, — отмахнулся мой сопровождающий и куратор, оглядываясь по сторонам. — Что по готовности?

— Главным образом ждем добровольца-испытателя, остальное уже все гото… — до него вдруг дошло. — Саша?!

— Цепляйте датчики, что уж там, — хмыкнул я. — Представьте, что я опять ваш лаборант. Как в старые добрые.

— Не надо “как в старые добрые”, — аж передернуло профа. Он поймал взгляд Синицина и пояснил. — Вы наверное не слышали, но у нашего университета четырнадцать лет назад ночью внезапно рухнуло отдельно стоящее здание лабораторного корпуса. Был большой скандал, по результатам экспертизы нашли нарушения в закладке фундамента… Так вот, когда это случилось, Саша дежурил внутри у нашей установки на ночном эксперименте. И чудом успел выскочить в последний момент. Позвонил мне ночью, говорит “меня не зацепило, и я даже диск из компьютера вытащить успел”, спокойно так. Я звонить ректору — и туда. А он стоит, с тем самым диском в руках… и весь седой.

Глава 12 без редактуры

Экшен-камеры, датчики, провода к электронным блокам регистрации. Подписи под записями в журнале экспериментов. Десятиминутное выступление перед коллегами — словно на научной конференции. И полтора часа ответов на вопросы — тут мы от регламента отошли. Было заметно, что ученые разделились на три лагеря: одни поверили мне, другие посчитали сказанное профанацией и чушью — впрочем, согласились зафиксировать провал моего практического опыта по всем правилам — и третьи, которые решили просто посмотреть, что получится. Правда, и те, и другие, и третьи подтвердили свою высокую квалификацию, по результатам затеяв перестановку и перенацеливание стационарных датчиков.

Долго проваландались, но иначе было никак. Даже на демонстрации нового оружия первым лицам государства кроме показухи происходит дотошная научная работа — потому что как правило “изделием” нельзя просто так бахнуть по желанию, уж слишком оно дорого стоит. А тут мы, фактически, решали судьбу человеческой цивилизации. Повторить-то как раз не особо сложно будет, но вот промедление в несколько дней лучше не допускать. Ну да, я это все уже говорил.

Особенно напряжение сгустилось перед самым началом опыта: последняя проверка всего и вся как всегда выявила какие-то проблемы, кто-то выдернул ногой кабель, внезапно оказалось, что нужно на метр в сторону сдвинуть пулеметную точку вместе со всеми мешками с песком — и все такое прочее. Но вот, наконец, все закончилось. Я встал перед воротами с мечом в отведенной руке, прозвучал сигнал, потом второй, потом, после длинной паузы — третий. Тишина повисла такая, что я услышал, как потоки воздуха гудят на срезах тоннелей. И визг электродвигателей приводов створок и вовсе чуть не оглушил!

Вертикальная щель обозначилась по центру гермозатвора — и тяжелые половинки ворот покатились по плоским, почти не выступающим над гранитом пола рельсам. Я едва сдержался, чтобы не хихикнуть: запись уже шла. Но, черт возьми: пафосный зал “Комсомольской-кольцевой” с его блистающими золотом и кумачом мозаиками под потолком, больше похожий часть дворца, мрамор, полированный металл… и мужик с катаной входит в “данж”! Ну чем не вступительный ролик к хорошей ММОРПГ?!

Надо сказать, откатные ворота для своей массы двигались довольно шустро. Тем не менее, пришлось подождать несколько неприятных секунд, в течении которых твари накапливались с стой стороны, добегая из тоннеля, пока проход не стал для них достаточно широк. К сожалению, иначе большая часть приготовления пошла бы прахом, так как мой удар оказался бы за кадром для стационарных сенсоров. Все, можно бить!

Со стороны моя атака наверняка выглядела самоубийственной: у тройки протиснувшихся пауканов прямо перед носом оказалась единственная цель — я. По-хорошему, надо было бы сначала обездвижить одного или, лучше, двоих — и только тогда протыкать третьего. Но учитывая ломящихся за ними юнитов… достаточно, чтобы хотя бы у одного пулеметчика не выдержали нервы — и только чудо не даст мне поймать тяжелую крупнокалиберную пулю спиной, а то и затылком. Да еще и чертов гипс все-таки мешает! Пришлось идти ва-банк: проскользнуть под лапами у самого пола, не тормозя — благо, сидение под землей моих противников несколько замедлило. Проскочил! Теперь удар, и…

Меня вынесло к самым эскалаторам — благо, я тут не одну сотню раз прошел туда и обратно. Москва — не тот город, где наличие автомобиля означает преимущество в возможностях передвижения. Скорее уж наоборот. А вот метро меня успешно возило куда надо еще со студенческих времен. В общем, в этот раз перемещение вышло куда более контролируемым, чем прошлое. И гораздо более эпичным!

Уж не знаю, зачем окты тусили на ступенях крайне неудобных для них подъемников, но к источнику радио- и прочих сигналов они кинулись не хуже тех, что были в самом подземном коридоре. И точно так же во мгновение ока остались без энергии. Словно в замедленной съемке я увидел, как без всякой видимой причины рушаться на пол успевшие спуститься и бегущие мимо юниты, а те, что еще оставались на крутом спуске — словно марионетки с обрезанными нитями уже беспорядочно катяться вниз. Пришлось даже отпрыгнуть, чтобы не задело.

— Здесь Жаров, я у эскалаторов, — в рацию на всякий случай предупредил я, если вдруг дистанционная телеметрия сбилась. — Движения после проведения эксперимента более не наблюдаю.

— Вас понял! — отрывисто бросил мне через эфир сам Синицин.

Сзади уже слышался торопливый топот множества ног: бойцы, выбиваясь из сил, тащили оружие, чтобы занять временную точку обороны, пока другие будут чинить ворота. А я — всё. Фу-ух, словно гора с плеч…

* * *

…На самом деле, конечно, прежде, чем пакет документов для Национального центра управления обороной был сформирован — и мне, и всем другим причастным пришлось провернуть адову прорву работы. Которую ни отложить нельзя было, не переложить на чьи-то плечи. Досталось даже простым солдатам — каждого заставили писать отчет, а потом, на всякий случай, подписаться о неразглашении. А еще генерал-майор пинками загнал всех на медицинское и психологическое освидетельствование. И правильно сделал — а то какой-нибудь умник из научной группы обязательно заявил бы, что мы тут все… газа надышались, например. Но времени для работы эта канитель, понятное дело, не добавила.

— Что ж, коллега, могу вас только поздравить: никогда не видел более здорового человека вашего возраста! — снял с носа и сложил простые, без системы дополненной реальности, очки военврач. Мне он живо напомнил Батеньку, разве что словами-паразитами так не сорил. — Когда, говорите, руку-то сломали?

— Три дня назад, — вздохнул я. Начинается. Надо было втихаря избавится от фиксирующей шины, а не только от иммобилизующей конечность повязки. Наверняка б полковник от медицины подумал, что запись о травме неправильно внесли.

— Н-да? Ну тогда поздравляю: вам это “украшение” совершенно не нужно. Даже следов на костях не осталось, — он вытащил из медицинского саквояжика молоток, примеряясь гипсу. — У вас раньше подобные… проблемы так же быстро проходили?

— Да, повезло с генами, — привычно соврал я чистую правду.

Работая в государственном секторе не иметь дела с врачами совсем никак не получалось: диспансеризация после известных событий начала двадцатых годов стала столь же обязательной, как в веке девятнадцатом посещение церкви. Благо, всего лишь раз в полгода, а не каждое воскресенье.

— Понятно, понятно, — гипс уже успел отправится в мусорное ведро. — Что ж, на этом у меня всё. Как жаль, что до томографа сейчас никак не добраться…