Будь ты проклят, сводный!

О да, выглядит ничуть не подозрительно.

― Вечером затусим в «Арте»? ― спрашивает Дрю у Куркова.

Антон принимает у друга коробку.

― Ага.

― К девяти подтягивайся.

― И ты приходи, ― к моему большому удивлению, блондин адресует послание мне.

― Она ― пас, ― естественно, Курков выступает моим голосом.

Я награждаю его хмурым взглядом, однако его моя сердитая мина не трогает.

Стукнувшись кулаками, парни расходятся. Дрю возвращается к работе, а мой сводный брат пренебрежительно кивает на дверь. Впиваясь ногтями в ладони, я бормочу «до свидания» необычному знакомому Антона и покидаю тату-салон.

― О каком товаре шла речь? ― я догоняю гору мускул с требованием объяснить.

― Меньше знаешь, крепче спишь.

― Ты во что-то вляпался?

― Если и так, это тебя не касается.

― Антон, не смешно! ― от взыгравшего волнения бессознательно увеличиваю громкость голоса, спугнув пробегающую мимо кошку.

― Бля, завелась… ― брюзжит он, возобновив движение к тачке. Я хвостом увязываюсь за ним, не отставая ни на шаг. ― В коробке обувь лимитированной коллекции, выпущенной легендой японского баскетбола. Дрю помог мне выкупить бутсы с аукциона. Все, допрос окончен?

Я почти почувствовала укол совести за преждевременно сделанный вывод о нем. Репутация у Куркова всегда была безупречной. Лучший в оценках, в спортивных достижениях, и так далее и тому подобное. Но я знала, каким он становился вдали от посторонних глаз. Он умел быть уязвимым, забавным и не стыдиться этого. С ним было интересно и легко. После развода родителей примерный сын сбился с пути и превратился в чудовище.

Нет. Мне не жаль, что я подумала плохо о человеке, усердно катающем меня на эмоциональных горках. Месяцы психологического изнурения дают о себе знать, и еще долго будут откликаться во мне навязчивыми боязнями и комплексами. Внешняя уверенность ― лишь напускное.

Я лжец.

А он сросся на атомном уровне со своей маской демона.

Поэтому, да. Я бы не удивилась, выяснив, что он уверенно погружается глубже в пучину хаоса.

― Прекращай говорить за меня, ― категоричным тоном я делаю Антону выговор. Курков со вздохом закатывает глаза, мол, достала я его со своим «бла-бла». Я вновь стискиваю кулаки, сверля сводного брата негодующим взором. ― Я отвечаю, когда мне задают вопросы. Не ты. Понял?

― И что бы ты сказала Дрю? Что с радостью, ― корчит гримасу и помещает слово «радость» в кавычки, изобразив их пальцами, ― принимаешь его приглашение?

― Допустим.

― Закатай губу. Ты не сунешься в «Арт», ― Антон забирается в спорткар.

Запрокинув на секунду голову, я бессильно смотрю в небо и обращаю мольбу богу, спрашивая у него, за какие грехи мне было послано такое невыносимо-несносное испытание в лице Антона Куркова.

Я сажусь на пассажирское кресло и пристегиваюсь.

― Почему ты не хочешь, чтобы я пошла в «Арт»?

― Потому что я сыт твоим присутствием по горло. Не хватало, чтобы ты сближалась с моими друзьями.

Я тяну уголок рта в поддразнивающей ухмылке.

― Звучит так, как будто ты ревнуешь их ко мне.

― Не неси хуйню, ― кривится он. ― Ты разрушишь атмосферу любой вечеринки своим занудством.

Ядовитый комментарий бьет кувалдой по моей гордости.

Перекинув копну волос на другое плечо, я отваживаюсь на нечто фантастически сумасшедшее. Наклоняюсь к сводному брату через сенсорную консоль и, с усердием воли уняв в теле нарастающую дрожь, дотрагиваюсь ладонью до его лица, медленно поворачивая к себе. Курков моментально столбенеет, округляет глаза и застывшим взором смотрит прямо мне в глаза.

― Я изменилась, Антон, ― на распев произношу я и впервые с момента возвращения в Россию чувствую свое превосходство над ним. О, как же это пьянит. ― Девочка, которую ты знал, которую прилюдно унизил, больше нет.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

АНТОН

Верю.

Верю, что она изменилась.

Как и моя реакция на ее присутствие, на ее прикосновения. Между нами чертовски мало пространства. Каждый сокращающийся по моей инициативе миллиметр лишает способности адекватно мыслить. А в данный момент, когда ее нежная ладонь касается моего лица, у меня белый шум в голове. Опять теряю связь с реальным миром. Самоконтроль достиг критически низкой отметки.

Я сорвусь… по любому сорвусь!

Я наклоняюсь к Таше непроизвольно, накрываю ее бархатистую руку своей грубой мозолистой ладонью, чтобы убрать, но в итоге крепче стискиваю изящные, хрупкие пальчики.

Просто… жажду эту девушку.

Она, проклятие с антрацитовыми глазами, подвисает, точно как я пару мгновений назад. Ей бы по-хорошему опомниться первой, влепить мне пощечину, отрезвить от одурманивающей близости. Остудить мое пламя льдом.

Коснусь ее губ, и пути назад не будет.

Рывок разделяет меня от того, чтобы впиться в эти припухшие уста, завлекательно поблескивающие после того, как она проводит по ним кончиком розового язычка.

От одной мысли о поцелуе с Ташей в тесном спортивном авто у меня твердеет член. Кожу пощипывает током, глотку сушит от нехватки влаги. В данный момент эта девчонка ― мой источник энергии.

Сводная сестричка освобождается от оков оцепенения, трется бедрами о сидение. Обтяжка из кожи скрипит. Я сосредотачиваюсь на этом раздражающем слух звуке, надеясь, что это поможет понизить уровень напряжения. Ни хрена. Витающий в воздухе накал возбуждения и противостояния нарастает. Даже дотрагиваться до чертовой руки Таши все равно что подходить ближе к краю жерла пробуждающегося вулкана без экипировки.

Да.

Она больше не та девчонка, с которой я обошелся как последний гандон. Она будет кусаться и брыкаться, если я нападу снова.

Я убираю от себя ее руку, чересчур резко, но предпочитаю эту крайность другой ― той, которая подразумевает сплетение наших обнаженных тел в жарком сексе. Чем больше я провожу времени с Ташей, тем чаще возвращаюсь к совету Мирона. Может, зря отпираюсь от этой идеи. Может, если затащу Ибрагимову в постель, мои муки прекратятся.

С другими кисками не церемонюсь. Так чем она отличается?

«Вы дружили» ― подсказывает память.

Точняк. Друзей не трахают, в том числе бывших.

К тому же, мы были детьми.

И Таша не была такой знойной красоткой.

Год назад я мог назвать сотню причин, по которым ни за что не залез бы ей под юбку.

Она с дотошной избирательностью тащит на кассу материалы для своих занятий чем-то там. Скульптурой, да. Одними только книгами забивает багажник моей итальянской малышки и выражает недовольство, говоря, что я сделал неразумный транспортный выбор для поездки с ней. Так бы и сказала, что ей потребуется хренов автобус.

Мы прошерстили несколько торговых центров, чтобы вычеркнуть часть пунктов из ее бесконечного списка. Выехав из дома в первом часу, вернулись обратно с закатом. Мой телефон разрывается от сообщений друзей. Они забивают личку расспросами, где меня черти носят. В «Арте» собрались все наши и ждут, когда я, если цитировать слова Мирона, приволоку свой царский зад к ним.

Мы с Ибрагимовой расходится на втором этаже. Эта овечка, разыгрывая передо мной героическую выносливость, отказалась от помощи затащить книги в ее спальню, и теперь пыжится от веса внушительной стопки, которой подпирает свой подбородок.

Я переодеваюсь в чистые шмотки, спускаюсь на кухню, совершив спринт-набег на содержимое холодильника, и выдвигаюсь в путь.

Модный московский ночной клуб встречает меня разрывающими басами и забитым экстатической толпой танцевальным залом. Моя компания обитает на втором уровне заведения, занимая треть этажа.

― Приветик, Антоша, ― кокетливо перебирая пальцами по воздуху, воркует Светка, однокурсница. Мы перепихнулись разок несколько месяцев назад. Она до сих пор рассчитывает на повторение.

― Здаров, Тоха, ― мою руку жмет Толян, чувак с универа, ухлестывающий за этой фифой.

Перекинувшись приветствиями с остальными, я плюхаюсь на полукруглый кожаный диван между Мироном и каким-то незнакомым челом, изрядно выпившим, судя по исходящему от него амбре. Друг, зажав в зубах электронку, плескает мне в стакан односолодовый виски. Дрю как обычно залипает в телефоне, не обращая внимания на вертящую перед ним классную задницу.

― Мы думали, ты пропустишь сегодня, ― говорит Мирон. Мы чокаемся и залпом опрокидываем в себя по порции алкоголя.

― Замотался.

― Чем маялся?

― Кем, ― мрачно усмехаюсь я.

― А? ― переспрашивает Мирон, не расслышав.

Я мотаю головой.

― Проехали, ― кричу ему.

Пожав плечами и вальяжно откинувшись на спинку дивана, Мирон выпускает струю белесого дыма в потолок.

― Как дела с сестричкой? ― все же не унимается он. ― Уже засадил ей? ― я не успеваю ответить и слышу его гогот. ― По мордахе твоей угрюмой вижу, что нет. А чё так?

Я стискиваю челюсти.

― Меняем тему, ― рублю безапелляционно.

Мирон выставляет руки вперед.

― Понял-понял, братишка, ― он перекидывает клешню через мои плечи и указывает вперед, обводя беглым жестом толпу на нижнем уровне. ― Тебе необходимо снять напряжение. Здесь полно куколок. Ты только всмотрись в этот цветник! Дерьмо-о-о, ― делает быструю затяжку и выдыхает. ― Благослови господь короткие юбки.

После второй порции виски я разрешаю какой-то девице разместиться на моих коленях и измазать помадой шею. По-хозяйски трогаю ее за талию и попку. Мы оба понимаем, что через часок-другой выйдем из этого клуба, и я трахну ее либо на стоянке в своей машине, либо где-нибудь еще вдали от посторонних глаз.

После третьей порции виски я уверенно хватаю незнакомку с карэ за руку и веду к винтовой лестнице. Мы спускаемся на первый этаж и идем в толпу, чтобы добраться до уборных, а если там все будет занято, то выйдем из «Арта» через запасной выход.

Нырнув в самый эпицентр хаотично перемещающихся по танцполу людей, я застываю как вкопанный на месте.

У барной стойки смеется с каким-то недомерком в розовой рубашке Таша Ибрагимова.

Моя «Джинкс».

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ТАША

Марк проводит рукой по волосам, пропускает сквозь пальцы пряди, подсвечиваемые яркими разноцветными бликами в темноте, поднимает свой стакан с персиковым шнапсом, и мы чокаемся.

— За встречу! — торжественно кричит он тост, чуть не врезаясь в мой нос своим. Нам приходится наклоняться друг к другу почти вплотную, чтобы слышать собственные голоса.

— За встречу! — с энтузиазмом подхватываю я и делаю глоток «пина колады».

Уф-ф, переборщила!

Сладко-терпкая жидкость будоражащим холодком скользит по стенкам горла и растекается ниже солнечного сплетения согревающей волной. Я кашляю в ладонь, а Марк широко ухмыляется, наблюдая за моим перекосившимся лицом. Разумеется, я не в первый раз пробую алкоголь, просто… не рассчитала дозу.

В «Арте» творится какое-то сумасшествие, и я надеюсь, что со стороны не кажусь плебейкой, впервые вышедшей в «свет» и только-только познавшей вкус тусовок. Мне приходится постоянно одергивать себя от желания вертеть головой, как сова. Я не была прежде в ночных клубах, и для меня здесь все в новинку. Атмосфера, раскрепощенность людей, безумное количество алкоголя. В Испании мне довелось побывать на двух вечеринках: они проходили на побережье Канет-де-Мар, у костра и в окружении гитаристов-хиппи. Согласна. Вайб кардинально отличается. Как небо и земля.

— Тебе некомфортно? — школьный друг, преодолев дистанцию между нами, касается губами моего уха.

Я отрицательно качаю головой.