Человек, который продал смерть

Он закричал. - 'Кто ты?' "Кто ты, кто так хорошо убивает?" Мелькнул стилет.

В последний краткий момент своей жизни Сян услышал две вещи.

Как капает кровь в снег.

И имя: «Ник Картер».

Глава 1

— Ты совершенно уверен, что Хсян мертв, Ник?

Бывают моменты, когда Дэвид Хоук может раздражать, и это был один из таких моментов. Заседает в штаб-квартире АХ в Вашингтоне, в то время как его помятый твидовый костюм пропах вонью его дешевых сигар, Хоук снимался в собственной постановке «Совершенный бюрократ».

Коричневая папка с пометкой «Картер-Хсян» лежала перед ним по диагонали, и Хоук, потянув за окурок, приложил все усилия, чтобы убедиться, что я не увижу ничего из его содержимого. Помимо папки и сигары, его главным костылем была старая перьевая ручка, которая продолжала писать в папке, пока я описывал события в Арктике.

Я посмотрел на часы и уставился на синее облако дыма, нависшее над седой головой Хоука. «Хсян мертв ровно пятьдесят четыре часа семь минут и шестнадцать секунд», — сказал я.

Перо Хоука продолжало царапать бумагу.

«Ему дважды вонзили в горло стилет. Первое ранение повредило сонную артерию, второе вскрыло трахею. Тело все еще там. Если вы хотите пойти и увидеть тело, я могу рассказать вам о нем вдоль и поперек.

— Ну-ну, Ник, — сказал Хоук. — Не так враждебно. Вы же знаете, как обстоят дела с нашими в Вашингтоне. Мы живем бумажной волокитой. Как еще мы можем оправдать себя? Такие агенты, как вы, плейбои Killmaster, получают все удовольствия, все приключения, все путешествия. Не жалей нам этих нескольких жалких моментов.

Хоук улыбнулся мне шириной примерно с длину окурка его сигары. — Хорошо, Ник, — сказал он. 'Спасибо. Не только от своего имени и АХ. Есть некоторые высокопоставленные правительственные чиновники, которые хотят, чтобы вы знали, что они ценят то, что вы там сделали».

Я издал соответствующие звуки благодарности.

«Хсян работал, чтобы доставить нам очень серьезные неприятности», — сказал он. — И я боюсь, что теперь мы увидим больше таких, как он. Помимо того, что это довольно дорогое хобби, война стала ужасно редкой. То есть война по старинке, с армиями и оружием, с массовыми разрушениями в чистом поле.

Хсян был солдатом нового типа: экономическим воином. Меньше копий, больше мозгов. Почти хирургическое знание вен мировой экономики и желание маньяка вскрыть их. Результат остается прежним: гибель наций и народов, ниспровержение всех цивилизованных систем, порожденных жизнью. Но стоимость операции ниже, а цели легко скрыть».

Хоук вынул изо рта сигару, склонился над своим столом и заговорил очень медленно, очень четко и очень обдуманно. - Но опасность не меньше.

Он махнул рукой перед лицом, словно стирая невидимый ужас.

«Вы видели цветение сакуры по дороге сюда?» он спросил.

— Да, — сказал я.

«Весной Вашингтон может многое предложить», — сказал он.

Я посмотрел на него резко. Зная его странную манеру доходить до сути, мне нетрудно было заподозрить его в том, что он пытается обременить меня какой-то конторской работой. Я должен был знать его лучше.

«Как бы хорош ни был Вашингтон, — сказал он, — я полагаю, что есть места и получше».

— Не для тебя, — сказал я.

Хоук рассмеялся. — Как насчет отпуска, Ник?

Мои брови взметнулись к линии роста волос, но прежде чем Хоук успел насладиться своим маленьким удивлением, я снова опустил их.

Я спросил. - "Что за шутка?" .

'Шутка?' — сказал он, закуривая еще одну свою грязную сигару.

— Ты меня слышал, — сказал я.

Хоук играл обиженную невинность. Когда-нибудь я заплачу кому-нибудь много денег, чтобы он сделал для него копию Оскара. — Почему ты сомневаешься во мне, Ник? Я когда-нибудь лгал тебе?

Нам обоим пришлось рассмеяться.

— Серьезно, — сказал он. — Как насчет поездки? Он откинулся на спинку вращающегося кресла, его глаза изучали потолок, как если бы это была карта мира.

«В какое-нибудь приятное и теплое место, где можно избавиться от арктического холода», — сказал он.

Я ждал, ничего не говоря.

«Ах, возьмем, к примеру, Французскую Ривьеру. Я слышал, что поздней весной там красиво, как раз перед тем, как туда стекаются туристы. Место вроде Ниццы. У меня было достаточно информации. — Послушайте, — сказал я. «Ты говоришь об отпуске или о работе?»

Идея Хоука о честном ответе была новым вопросом. — Ты знаешь, кто сейчас в Ницце?

— Скажи мне, — сказал я.

«Просто одна из лучших кинозвезд Америки».

Я сказал. - 'Действительно?'

— Да, действительно, — сказал Хоук с акульей ухмылкой. — И она, кажется, тоже одна. Прошлой ночью она была там, совсем одна, во Дворце Медитерране , играла и проигрывала в рулетку, и никто не мог ее утешить. Хоук покачал головой от «печали» всего этого. — Хорошо, — сказал я. 'Я сдаюсь. Это кто?'

Его глаза чуть сузились, когда он ответил: «Николь Кара».

«Николь Кара, — сказал я, — погибла в авиакатастрофе четыре года назад».

'Действительно?' — сказал Хоук, кладя мой билет на самолет через стол.

Глава 2

Он был настоящим уродом.

Я стоял и смотрел на него в его стеклянной клетке, не замечая ничего, кроме его работы. Крошечная птичья голова, нервные глаза, мерцающие за парой очков, примостившихся на длинном клюве носа. Его костлявое тело дергалось от нервного напряжения, как будто он всегда собирался убежать, когда испугался. Никотиновые пальцы перелистывали фотографии на его покрытом пеплом столе. Один в своей маленькой комнате с хорошим обзором своих шкафов для документов, которые стояли там, как внушительные ряды надгробий на переполненном кладбище, он чувствовал себя в своей стихии. Хьюберт Уиклоу, поклонник фактов, хранитель воспоминаний, носитель забытых данных. Его империя была пыльным архивом Единого национального информационного агентства.

Лучи света, пробившиеся сквозь загрязненный нью-йоркский воздух через высокие окна комнаты, приносили единственное облегчение. Воздух повис неподвижный и тяжелый от пыли в комнате.

В этом огромном мавзолее забальзамировано прошлое: журналистские останки полковников, правивших где-то в Латинской Америке неделю или месяц; убийцы, чьи преступления возбуждали общественность около четырнадцати дней; мошенники, спортсмены, президенты, премьер-министры, изгнанные короли, огромная интернациональная вереница людей, которые на мгновение завладели капризным вниманием прессы, а затем проскользнули дальше, чтобы быть практически забытыми. Но не Хьюберта Уиклоу.

В гигантских тайниках его разума громоздились имена, факты, данные и статистика, как сокровища скряги. То, что он не мог сразу вспомнить по памяти, он мог найти за десять минут, доставая прошлое из похожих на могилы ящиков своих картотечных шкафов.

Есть люди, которые могут сделать такую память прибыльной, но только не Хьюберт Уиклоу. Поместите его среди незнакомцев, заставьте его выступать и расскажите ему, как разбогатеть, предоставляя всего лишь простой факт, и все, что вырвалось из его тонкого, дергающегося рта, было беспомощным заиканием. Он пожимал плечами и протягивал руки ладонями вверх. Он слабо покачал головой. Капли пота играли на его лбу и скатывались по носу.

Хьюберт Уиклоу был наделен странным и тонким гением. Урод было для него хорошим словом. Друг тоже.

Я прочистил горло.

Вздрогнув, он поднял глаза. Рука коснулась груды фотографий на полу. Его лицо покраснело. Рука шлепнула по тлеющей в пепельнице сигарете, промахнулась и покатила сигарету по столу.

— Черт возьми, — сказал он. 'Проклятие.'

— Успокойся, — сказал я. "Это просто я."

Ему удалось найти свою сигарету, и теперь, согнувшись пополам в кресле, он усердно выискивал фотографии под своим столом.

Его слова закружились сквозь клубы дыма. — Позвольте мне сначала убрать беспорядок. Вон там. Проклятие.' Я услышал, как он ударился головой о стол внизу, а затем снова появился со своими фотографиями; покрасневший, но доволтный.

Он аккуратно положил их на стол, встал и протянул руку. — Как дела, Ник?

— Как всегда, — сказал я. 'А у тебя?'

«Я делаю все, что могу», — сказал он.

Он взял стопку фотографий со стула в углу своей комнаты и положил их на пол. — Садитесь, — сказал он.

'Сажусь.'

Пристроив свой скелет обратно на вращающееся кресло, он погасил сигарету, зажег другую, приставил ее к уголку рта и быстро затянулся. Пепел пролетел по воздуху и приземлился ему на рубашку. " Все еще объединеные пресса и телеграфные службы?" Этот псевдоним был единственным, что он когда-либо указывал на запретную тему моей работы. — Действительно, — сказал я.

«Ну, что мы можем сделать сегодня для наших коллег-журналистов?» — спросил он с улыбкой.

— Мне нужна информация, — сказал я.

Хьюберт скользнул вперед по столу. — Расскажите мне об этом, — сказал он.

— Николь Кара, — сказал я.

«Погибла 3 марта 1972 года в авиакатастрофе в аэропорту Франкфурта, в результате которой погибли тридцать шесть пассажиров и экипаж «Каравеллы», нанятой…»

Я поднял руку. " Хууууууу ".

«Я не хотел заставлять тебя чувствовать, что меня там больше нет».

— Это даже не приходило мне в голову, — сказал я. «Давайте остановимся на деталях. Во-первых, вы уверены, что она мертва?

'Без сомнения.'

Я спросил. — "Разве вы никогда не слышали ничего обратного? «Сомнения в опознании тел. Слухи, которые вы всегда слышите в таких случаях: не совсем умер, ужасно изуродован, заперт где-то в санатории?"

— Нет, — сказал Хьюберт. — Она мертва. Никто, даже фан-клуб, не высказал иного мнения».

"Никогда никаких указаний на обратное?"

«Нет, и абсолютно нет».

— Хорошо, — сказал я. «Второй и последний вопрос: предположим, я встречаю женщину, которая выглядит в точности как Николь Кара, так сказать, полный двойник. Откуда мне знать, настоящая она или самозванка?

— Трудная задача, — сказал Хьюберт. Он потушил сигарету, заложил руки за голову и откинулся назад, закрыв глаза. — Николь Кара, — пробормотал он. Николь Кара. Вы должны знать ее данные. Вес, рост, цвет глаз, волосы. Она блондинка от природы или была. Он говорил задумчиво. «Самые важные данные — это просто факт. Вам нужно что-то особенное, чего вы еще не видели в кино».

'Вот именно?'

«Как маленькая родинка, очень высоко на внутренней стороне ее левого бедра».

'Точно?'

«Больше, чем просто слухи», — сказал он. «Я не могу вспомнить, где я это прочитал, но я верю этому. Думаю, ты можешь на это рассчитывать, Ник. Это лучшее, что я могу вам предложить.

Я встал и пожал ему руку. «Я не знаю, как ты это делаешь, — сказал я, — но ты чудо».

Хьюберт позволил себе довольно ухмыльнуться и встал. «Есть еще кое-что, что тебе может понадобиться знать, Ник». Я бросил на него вопросительный взгляд.

«Вы второй человек, проявляющий большой интерес к Николь Кара, который зашел в ко мне за последние шесть недель».

— Продолжай, — сказал я.

«Как вы знаете, Uni-National News имеет отношение не только к прессе. Мы также являемся коммерческим агентством. Любой желающий может зайти сюда и купить то, что мы предлагаем. В основном это фотографии, в основном для книг. Около шести недель назад сюда зашел парень и хотел купить копии всех фотографий Кары в нашем архиве».