Помоги проекту - поделись книгой:
— Ну конечно.
— Я надену этот шарф в любом случае, — решительно заявила Тори, предупреждая дальнейшие возражения.
Тори гордилась своим шотландским происхождением. Конечно, она не собиралась переселяться на родину — далекий остров в районе западного побережья Шотландии, — но была рада случаю напомнить о ней своим американским друзьям. И благотворительный бал подходил для этой цели как нельзя лучше.
Появление хозяйки поместья в элегантном платье, являвшем собой чудо портновского искусства, стало главным событием вечера. На протяжении всего бала между гостями шел безмолвный торг за это платье, средства от продажи которого должны были пойти в различные благотворительные учреждения. Традиция ежегодных благотворительных балов появилась между первой и второй мировыми войнами и с тех пор передавалась из поколения в поколение. В течение последнего десятилетия обязанности хозяйки поместья Сторм лежали на плечах Виктории.
Она отпила еще один глоток шампанского и, медленно пробираясь через зал, нашла наконец место, где могла побыть немного одна.
Временами ей безумно хотелось забыть обо всех делах, забыть об этом благотворительном бале, о работе в различных филантропических организациях, какими бы значительными и нужными эти организации ни были, а они действительно были очень нужны; забыть о своем положении в обществе и о тысяче других обязанностей, которые достались ей в наследство вместе с фамилией Сторм.
Положение Тори усугублялось тем, что она была последней из рода Стормов. Девушка тяжело вздохнула. Жить с фамилией Сторм всегда было нелегко. В детстве Тори находилась под бдительной опекой отца и матери, позже она носила траур по своим дорогим родителям, а теперь должна вести тот же образ жизни, какой вели в свое время и они.
Значит, таково ее предназначение…
Даже Питер Николсон — славный, милый и такой надежный Питер — тоже был частью наследства, оставленного ей родителями. Он считался ее женихом почти с колыбели. Как и предполагалось, став взрослыми, они составили отличную пару. Это было общее мнение. Они принадлежали к одному кругу, оба владели большим состоянием и получили образование в элитарных учебных заведениях. Они были как две горошины из одного стручка… правда, слишком хорошо знакомые и слишком предсказуемые друг для друга.
За всю историю их знакомства Питер совершил только один неожиданный поступок: в минувший уик-энд он срочно отправился в Даллас по какому-то совершенно неотложному делу. Это был первый и единственный случай, когда он пропустил ежегодный благотворительный бал.
Тори вздохнула еще тяжелее, но внезапно замерла: где-то под правой грудью в тело ей впилась булавка. Должно быть, портниха оставила ее. Девушка незаметно поправила платье, чтобы булавка не кололась, и снова отдалась размышлениям.
Монте-Карло. С каким бы удовольствием она бросила все и сбежала на лето в Монте-Карло!
Нет, лучше в другое место, подальше от ярких огней и чопорного светского общества.
Тогда в провинцию. Или в Портофино. Или на Карибские острова… как ее лучшая подруга Джейн Беннет. Теперь, правда, Джейн Холлистер.
Тори была вынуждена признать, что завидовала своей бывшей соседке по комнате, и не только потому, что та вышла за красавца Джейка Холлистера, но и потому, что новобрачные купили себе остров в Карибском море, где могли в любой момент спрятаться ото всех.
Ей тоже хотелось иметь место, куда можно было бы убежать, и возлюбленного, с которым хотелось бы убежать.
Странно, но она никогда не представляла в этой роли Питера Николсона.
Тори очнулась от своих мыслей и распрямила плечи. Молодая женщина, получившая хорошее воспитание, должна тщательно следить за своей осанкой — это было первое правило, которое Тори усвоила в школе юных леди мисс Портер, где проучилась с девяти до четырнадцати лет.
Отчего-то ей вдруг стало холодно.
Опять это ощущение, что за ней наблюдают.
Виктория подняла глаза и увидела свое отражение в огромном зеркале на противоположной стене. И одновременно с этим — отражение мужчины, расположившегося в дверях между бальным залом и комнатой для гостей. Вот он! Интуиция подсказала ей, что именно этот человек был источником ее тревоги.
Заметив движение ее головы, он быстро отвел глаза и притворился, будто рассматривает картину — признанный шедевр начала века кисти Джона Сарджента. На портрете были изображены ее родная и двоюродная прапрародительницы в девичестве — две рыжеволосые красавицы в пору расцветающей женственности. Художник запечатлел их в белых муслиновых платьях, с голубыми атласными лентами в волосах. Из всего собрания картин, находившихся в доме, эту Тори любила больше всего.
Итак, пока незнакомец делал вид, что разглядывает картину, Тори разглядывала его.
На нем была традиционная шотландская юбка, расцветка которой показалась ей знакомой. Но она тут же забыла об этом, ибо ее внимание привлекла благородная внешность незнакомца, выдававшая его высокое происхождение.
Откуда-то из глубин ее сознания в памяти всплыла старинная народная шотландская песня:
Тори не удивилась бы, узнав, что в жилах этого человека течет королевская кровь. И несмотря на угрозу, исходившую от него, Виктория невольно подумала, что более красивого мужчины еще не встречала.
На вид ему было где-то между тридцатью и сорока, скорее, ближе к сорока. Широкие плечи, мускулистые руки и грудь. Узкая талия, длинные ноги. Очень длинные ноги. Густые темные волосы. Высокий лоб, длинные изогнутые брови. Умные пронзительные глаза. Издалека не было видно, какого они цвета, но ей показалось, что темные.
Очевидно, когда-то у него был сломан нос, и если бы не этот маленький недостаток, совершенно не портивший его, у него был бы классический профиль.
Девушка продолжала разглядывать незнакомца. Выразительный рот, нижняя губа немного полнее верхней, правильный овал лица, решительный подбородок. Небольшие, плотно прижатые уши. Узкие аристократические ладони с длинными пальцами.
Тори встречала в своей жизни много интересных мужчин: среди них были и промышленные магнаты, и лидеры политических партий, и представители различных королевских фамилий. О принадлежности этого человека к небожителям говорили и его уверенная поза, в которой, однако, не было ничего вызывающего, и некий оттенок превосходства, и спокойная внутренняя сила, исходившая от него даже на расстоянии. Немногие соединяли в себе все эти качества, и этот незнакомец был одним из них.
Она подумала, что он из тех, кто всегда оказывается в нужном месте в нужное время и всегда точно знает, что следует говорить и делать.
Тори привыкла доверять своей интуиции, а сейчас она подсказывала ей, что это не обычный человек. Его появление привнесет в ее жизнь опасность и тайну.
— Извини, Виктория.
Тори обернулась. За спиной у нее стояла Элис Фрэйзер, ее личный секретарь.
— Да, Элис.
Женщина понизила голос и коротко проинформировала Тори:
— Диккенс отдал распоряжение открыть еще один ящик шампанского, а я проверила, все ли женщины выполнили вашу просьбу приколоть к корсажу букетики цветов.
— Спасибо, Элис. Не знаю, что бы я делала без тебя.
Это было правдой. Элис отлично справлялась со своими обязанностями. Несмотря на то что ей уже исполнилось сорок пять, она не была связана ни замужеством, ни какими-либо другими обязательствами и потому могла полностью посвятить себя работе. Умная, организованная, бесконечно преданная Элис состояла у Тори на службе уже десять лет, включая и тот трудный период, когда Виктория потеряла одного за другим обоих родителей. За эти годы они стали настоящими подругами.
Для Элис Фрэйзер не было ничего невозможного. Даже при полном аншлаге она могла достать билеты на последнюю бродвейскую постановку; куда бы они ни приезжали — в Рим, Финикс или Сиэттл, — всегда могла назвать фирму, в которой работали самые лучшие флористы, и, уж конечно, знала размер, фасон и любимый цвет — бледно-розовый с оттенком слоновой кости — нижнего белья Виктории, которое та заказывала только в Париже.
Одним словом, Элис Фрэйзер была незаменима. Особенно когда они занимались подготовкой ежегодного благотворительного бала, работая по восемнадцать часов в сутки. И в значительной степени именно благодаря Элис Фрэйзер главное мероприятие ньюпортского сезона неизменно проходило на высоте.
— Кто этот человек? — небрежно спросила Виктория, указывая на незнакомца, и поднесла руку к горлу.
Элис обернулась и как бы между прочим оглядела бальный зал.
— Который?
— Высокий, темноволосый, красивый. Он должен стоять в дверях, — не глядя в сторону незнакомца, сказала Виктория.
— Этот? Официант.
Тори была потрясена. Она отпустила рубиновое ожерелье, которое нервно перебирала пальцами.
— Ты уверена?
— Да.
Девушка поднесла к губам бокал с шампанским и сделала вид, что пьет.
— Мне не пришло в голову, что он может быть официантом, — пробормотала она.
— А что тебе пришло в голову? — своим обычным тоном «не мели чепухи» спросила Элис.
Виктория Сторм сделала глубокий вдох и медленно выдохнула:
— Что он опасен.
Глава 3
— Я нашел одну, — объявил Йен Маккламфа, когда спустя примерно час приятели встретились в отдаленном углу коридора, куда редко кто-нибудь забредал.
Митчелл с облегчением вздохнул. Похоже, их поиски увенчались некоторым успехом.
— И где она? — спросил он.
Дюжий шотландец слегка откинул голову назад.
— В саду.
— И что это? — поинтересовался Митчелл.
— Скульптура.
— Большая?
Йен несколько раз сводил и разводил ладони, пока наконец не изобразил нужный размер. Потом приложил руку себе к плечу:
— В натуральную величину. — Йен потер тыльной стороной ладони подбородок и признался: — Конечно, я могу и ошибиться, поскольку она сидит, и к тому же на возвышении.
Митчелл выразительно посмотрел на приятеля:
— Значит, нам предстоит решить нелегкую задачу. Маккламфа не стал спорить.
— Эта чертова вещица весит не меньше чем полтонны.
Митчелл коротко выругался.
— Это даже не задача, а настоящая головоломка.
— И что же мы будем делать? Теперь им оставалось только одно.
— Полагаю, нам надо решить, как мы будем перебираться через мост, — процедил Митчелл сквозь стиснутые зубы.
Йен Маккламфа помолчал, размышляя, и наконец медленно кивнул.
— Да, у нас нет выбора, — сказал он и спросил: — А ты что-нибудь нашел?
И правда, Митчелл совсем забыл рассказать Йену о своих открытиях.
— Да, две. Портрет королевы Виктории в молодости. Он висит над камином в кабинете.
— А вторая?
— А вторая — небольшое зеркало на бронзовой подставке, дюймов двенадцать—четырнадцать в высоту. Подставка выполнена в виде мифической крылатой богини. Это не просто антикварная вещица, я готов побиться об заклад, что это то самое зеркало, которое в списке заявленных на аукцион вещей значится как «Крылатая победа».
— Или Вики4, как ее любовно зовут в семье.
— Вот именно.
Морщины на суровом угловатом лице Йена Маккламфы обозначились еще резче.
— Каким же негодяем был этот Эндрю!
— Напротив, я полагаю, он оказал нам услугу.
— Какую еще услугу? — недоверчиво поинтересовался шотландец.
— По крайней мере он сосредоточил их в одном месте. — Митчелл сделал широкий жест рукой. — Мы бы просто физически не смогли обнаружить все исчезнувшие «Виктории», если бы он распродал их на аукционах в разных частях света. Тем более что это произошло более ста лет назад.
Йен никогда не противился разумным доводам, особенно если бывал ограничен временем.
— В твоих словах есть смысл, — пробурчал он.
Да. В том, что говорил Митчелл, действительно был смысл. Однако задача его не стала проще оттого, что он наконец попал в дом своей кузины.
— А кстати, ты уже представился юной леди? — спросил рыжий великан.
Иногда Митчеллу казалось, что Йен Маккламфа умеет читать мысли.
— Пока нет.
— И чего же ты ждешь? — Золотисто-красные брови Маккламфы, того же оттенка и густоты, что и его лохматая грива, сошлись в сплошную линию. — Поверь мне, ты — настоящий парень, ты не такой, как все. Она обрадуется тебе, как утка воде.
Митчелл стиснул зубы.
— Я хочу выждать момент, когда она останется одна.
Шотландец закусил уголок губы, чтобы скрыть улыбку, и, перейдя на древнее наречие своего народа, с наигранным удивлением предположил:
— Ты стал таким застенчивым, что не решаешься заговорить с ней на людях?
Митчеллу Сторму не требовался переводчик с гэльского языка. Он прекрасно понял, что хотел сказать Йен. Однако упражняться сейчас в гэльском он не собирался.
Один старик, которого местные жители называли Старым Недом, предупреждал Митчелла — отчасти в шутку, отчасти всерьез, — что, для того чтобы правильно произносить некоторые звуки древнего наречия, нужно не просто родиться шотландцем. Только тот, в чьих жилах течет несколько поколений чистой шотландской крови, кто с первых же дней своей жизни вдохнул запах виски и увидел зеленые холмы, может в совершенстве изъясняться по-гэльски.
Митчелл отвечал по крайней мере одному из этих требований: он был шотландцем во многих поколениях.
Поделиться книгой: