Император. Взрыв

Юлия Григорова

Император. Взрыв

Пролог. Скарлатина

Из зеркала смотрело чужое лицо. Макияж и прическа совершенно мне не шли, но моего мнения никто не спрашивал. Синяки мастерски замазали, я сама забыла про них, пока визажист не стала давить на кожу сильнее, вызвав приступ боли и заставив меня поморщиться. На разбитую бровь наложили швы, но врач сказал, что сделали это слишком поздно, скорее всего, останется шрам. Сейчас это место аккуратно загримировали, и в глаза оно не очень бросалось. Сил играть выбранную роль перед этими людьми нет, но впереди самое существенное событие, на котором нельзя ударить в грязь лицом и сорваться. А почему нельзя?

Предательские руки дрожали, выдавая нервное напряжение, пришлось сжать ладони в кулак и сложить на коленях. Так их поведение бросалось в глаза только визажисту и парикмахеру, перед которыми мне не обязательно изображать стойкую невозмутимость. Они – обслуживающий персонал и должны понимать мое положение. Наблюдая за тем, с каким спокойствием и равнодушием две женщины занимаются моим внешним видом, догадываюсь, что они не понимают.

– Нет, Кристина, – неожиданно раздается властный, но одновременно нежный голос женщины, заставляющий обратить на нее внимание немедленно. Парикмахер вздрогнула, отошла в сторону и перевела взгляд на миниатюрную блондинку в кресле посреди комнаты. На ее лице отражалось несвойственное ему раздражение, но мой взгляд в первую очередь задерживался на огромном животе. Пытаясь догадаться, на каком она месяце, я случайно понимаю, чем вызван негатив блондинки, – она не должна быть похожа на меня, ты в своем уме? Сделай с ее головой что-нибудь другое, – фыркнула принцесса Елена, продолжая копаться в черной прямоугольной пластинке, очень напоминавшей телефон, но большего размера.

– Да, миледи, – проговорила смущенно парикмахер и оценивающе осмотрела мою голову. Сейчас волосы были не сильно завиты и аккуратно уложены с вплетенными в них розовыми цветами. Образ мне совершенно не шел, а вот женщине на кресле – наоборот, очень даже. В этот момент у нее именно такая прическа, но вместо цветов ряд прядей обвит серебряными нитями с поблескивавшими камнями. Супруга наследного принца была настоящей красавицей, с этим не поспорить, и даже Катрина ей в подметки не годилась. Меня представили девушке по настоящему имени, и ее брови в тот момент сразу сдвинулись к переносице. Создавалось впечатление, словно я одна до сих пор не понимаю, что такого в моем имени и продолжаю играть неизвестную мне роль. Правду принцу мог сообщить только один человек, и вот о нем думать совершенно не хотелось. Пока в голове складывалась лишь одна картина – Лорд Алистер раскрыл Геннадию мой секрет, чем спас от неминуемой казни или хотя бы отсрочил ее на неопределенное время. Что тогда грозит самому блондину за это? Главное, лишь бы не смерть. Сглатываю ком в горле, но это не помогает. На груди застыл тяжеленный булыжник, никуда не собиравшийся оттуда исчезать. Паршивое чувство, а самое ужасное, что никто вокруг не расскажет правду, пока не придет время, а значит, не лишит меня этой тяжести.

Вздохнув, парикмахер взялась за работу, продолжая издеваться над моими волосами, в то время, как визажист наоборот, закончила и сложила инструменты, кучу флакончиков и баночек в поясную сумку на молнии. Сделав перед принцессой реверанс, мастер тихо вышла из помещения. Теперь осталась только прическа, ведь наряд уже подобран и надет заранее. На данный момент мне все равно, что они делают, во что наряжают и как красят. Я должна быть мертва на протяжении нескольких часов, но по какой-то причине казнь откладывалась, и никто не озвучивал мне ее. Очень надеясь, что эта причина все же не носит важного для меня имени, стараюсь не думать о будущем, ведь его нет. По сути, сейчас я больше не человек, а просто ходячий труп, который зачем-то временно нужен принцу Геннадию в таком виде. Завернутая в красивую обертку и с красочной этикеткой поверх нее.

Сопротивляться, драться и проявлять явную агрессию нет сил, да и смысла. У гвардейцев численный перевес, они мужчины и способны справиться со мной, чтобы я не закатила. Знание принцем моего имени меняет все, ведь если он найдет мою семью, то может угрожать через них, и здесь руки просто опускались. Бороться с наследником трона слишком опасно, уж лучше бы он меня пристрелил.

Оставшись в одиночестве, парикмахер начала спешить, её движения ускорились. Работать под надзором титулованной особы для девушки сложнее, чем когда она делала прическу самой принцессе. Заколов последние локоны и проверив, что все держится, женщина развернула меня прямо на стуле лицом к дивану, а сама поклонилась, застыв в таком положении. Отложив черный прямоугольник на столик рядом, Елена оценивающе осмотрела результат, поглаживая ладонью подлокотник кресла.

– Встань пожалуйста, – попросила она командным тоном, и я неожиданно вздрогнула. Парикмахер очнулась, стянула с моих плеч накидку, теперь мне ничего не мешает исполнить просьбу. На меня снова нацепили длинную юбку в пол, черного цвета, и серую плотную водолазку с очень высоким горлом, полностью закрывающим шею. Пусть синяки на ней прошли, осталась только парочка круглых, едва заметных, но специалисты решили перестраховаться. Завершал образ черный пиджак, но, как мне сказали, он будет под пальто и не сыграет роли, а в добавок к воротнику, шею должны обвязать шарфом.

– На такую прическу шапку надеть не получится, придется померзнуть. Я надеюсь сегодня не будет снега? – покачала головой Елена, а я невольно представила себя в новом образе, но с шапкой на голове. Действительно, вид и так дурацкий, куда еще больше уродства.

– Не обещали, – прошептала парикмахер, перебирая накидку руками и нервно ожидая в стороне. Когда принцесса удовлетворенно кивнула и махнула на дверь, женщина поклонилась, собрала вещи в сумку и поспешно покинула комнату, даже не бросив на меня прощального взгляда. Застыв на месте, какое-то время не знаю, стоит ли вернуться на стул или лучше продолжать стоять. Взгляд Елены такой, что бросает в дрожь, от него хочется завернуться в одеяло. Своего мужа она определенно стоит.

– Как тебе? – неожиданно спрашивает она. Моргнув пару раз, я уставилась ничего не понимающими глазами на принцессу.

– Простите? – переспросила я, надеясь получить ответ.

– Твой образ, как тебе самой? – брови невольно приподнялись, и мне пришлось обернуться к зеркалу и оценить итоговый результат. Удивляло больше то, что Елена задавала этот вопрос совершенно серьезно. “Она совсем с ума сошла?” – пронеслась в голове мысль, которую я постаралась отогнать, лишь бы случайно вслух не ляпнуть. Перед ней стоит приговоренная к смерти преступница, а она спрашивает у нее, как той нравится прическа и макияж? Нет, я ошиблась, наследника трона девушка не стоит.

– Какая разница, – честно отвечаю я, пожимая плечами и снова поворачиваясь к ней лицом. Положительно кивнув, Елена набрала в грудь воздуха, собираясь что-то сказать, но тут двери распахнулись и в помещение вошел принц Геннадий. Сделав невольно шаг назад, я вцепилась пальцами в край туалетного столика и только благодаря ему осталась стоять. Оценивающе осмотрев сперва жену, он улыбнулся ей, затем только обратил взгляд на меня. Этих несколько секунд хватило, чтобы взять себя в руки и надеть маску безразличия.

– Я вижу, леди Лей Мортанс готова, – спокойно проговорил наследник, – Елена, твои мастера постарались на славу, хоть в новостях и показали ее изувеченное лицо, лучше не заострять на этом внимания, тем более, что истинного виновника преступления казнить на камеру не удасться.

– Это действительно так необходимо? Ты посмотри на нее, да она в обморок упадет, стоит ей подняться на сцену, – поинтересовалась Елена, склонив голову и указав на меня ладонью. Мысленно поблагодарив ее за заботу, всеми силами стараюсь поддерживать прямую осанку, но в моем положении это трудно. Руки начали трястись, но дрожь не бросалась в глаза. Я оказалась права, мне снова придется принимать участие в казни, и на губах появилась неожиданная для меня самой улыбка. Если принц Геннадий хочет получить красивое шоу с моим участием, он его не получит. Я и так знаю свою судьбу и к чему приду в итоге, спастись в этот раз не выйдет. А значит, не важно, нажму на курок или нет, а так, я не стану палачом во второй раз, кто бы не выступал козлом отпущения. Очень надеясь, что на коленях у стены будет стоять совершенно неизвестный мне человек, любой другой преступник, который просто оказался в заточении не в то время, продолжаю держать маску полного безразличия.

– Иначе я бы этого не делал, ты же меня знаешь, – мило улыбнулся Геннадий, а я с трудом удержала брови на месте. Уж очень им хотелось взмыть куда-нибудь к волосам и остаться там от удивления. Не думала, что этот человек умеет так мило улыбаться, злорадно, хитро, ехидно – да, но не мило. Покосившись на меня, Елена что-то уловила и покачала головой.

– Знаю, но это не правильно, Ген, я бы хотела пойти с вами, – медленно Елена встала с кресла и выпрямилась, ростом она оказалась куда ниже меня и самого принца. Это что сейчас было вообще, жалость? Вот еще не хватало, что бы жена наследника трона испытывала ко мне жалость. Не стоило меня с ней знакомить, это определенно ошибка Геннадия, которую он не признает.

– Лучше тебе остаться здесь, ради моего спокойствия и твоего здоровья, – положив ей руку на живот, снова приторно нежно улыбнулся принц, вызвав у меня очередную волну раздражения и приступ тошноты. Так и хотелось помахать у них перед носом ладонью и напомнить, что я здесь, приговоренная к смерти, между прочим, а не близкий друг семьи или родня. Словно прочитав мои мысли, Геннадий чмокнул жену в лоб, оторвался от нее и подошел ко мне так, что стал возвышаться примерно на голову, на расстоянии разница в росте не бросалась в глаза, – Ты уже проходила через это, думаю, мне не стоит проводить инструктаж второй раз, – честно признался он, еще раз оценивающе осмотрев мой внешний вид и остановившись на загримированной брови.

– Проходила через что? Мне так и не объяснили, причину отсрочки моей казни, привели сюда, подвергли полному медицинскому осмотру, словно вам правда важно мое здоровье. Вымыли, накрасили, причесали и нарядили. Я даже не знаю, что и подумать, к чему такие старания, если мою жизнь продлили всего на день или два? – пусть на самом деле сама прекрасно догадалась, но вслух мне никто так и не озвучил, для чего весь этот спектакль. Закатив глаза, Геннадий уперся указательным и большим пальцами в уголки глаз и потер переносицу. Елена рядом с ним хихикнула.

– Леди Лей Мортанс, давайте перестанем играть в эту игру, – неожиданно спокойно проговорил наследник, чем вывел меня из равновесия на пару секунд. Скорее всего, сыграло роль то, как он ко мне обратился, но я постаралась взять себя в руки. Сейчас Геннадий абсолютно прав, мы с ним знаем, что я все поняла и расставила по полочкам. Для меня осталось только два неразгаданных вопроса: откуда ему известно мое имя, и кто будет выступать козлом отпущения вместо меня? Ответ на второй откроется сам собой в ближайшее время, и я очень хочу, чтобы все мои подозрения не оправдались.

– Я не стану стрелять, в невиновного человека, и вы меня не заставите, – честно призналась я, надеясь прекратить весь этот фарс и вернуться назад в комнату с дырками от пуль на стене. Там я чувствовала себя в большей безопасности, чем здесь и сейчас, ведь никому и ничем не могла навредить. Тут же из меня снова хотят сделать палача, но если в первый раз у меня были причины нажать на курок, то сейчас их нет. Пусть Рейнхард думает обо мне все, что ему угодно, но я доверилась ему, как он просил, и где в итоге оказалась? Нет уж, совесть не будет пожирать меня за то, что я его не дождусь, пусть винит во всем только себя.

– Даже если я пообещаю вам, что в этом случае, вы пожалеете, что не были казнены вчера вечером? – усмехнулся принц, а в его глазах блеснуло отражение солнца из окна. В этих словах была угроза, но я пропустила ее мимо ушей. Бесполезно угрожать трупу. Хотят пытать меня? Пусть, мне уже все равно. Возможно, эти мысли проскакивают в голове только потому, что я еще не ощутила это на себе, но в тот момент я не боялась ничего, кроме смертного приговора Лорду Алистеру. О моем единственном страхе наследник трона узнать не должен, и только для этого приходится держать каменную маску безразличия на лице.

– Я уже об этом жалею. Вам нечем мне угрожать, – вложив в слова максимум спокойствия и уверенности, проговорила я, поймав суровый взгляд Елены на себе. Это что еще, ревность что ли? Нет, что-то другое. Усмехнувшись, Геннадий сделал шаг вперед, а мои ногти впились в столешницу столика.

– Вы так в этом уверены? – поинтересовался принц, вытащил из кармана телефон и принялся водить пальцами по экрану. Воцарилась давящая тишина, пока он не нашел то, что искал и не поднял взгляд обратно на меня, – Пока вы тратили прошедшие сутки на отмокание в ванной, проход медосмотра, и сон в, – Геннадий осмотрел комнату и остановился на замершей Елене, – слишком роскошной комнате, на мой взгляд. Я провел небольшое исследование, и очень многое о вас узнал, – синие глаза принца снова вернулись с жены на меня, а я лишь сильнее сжала край стола и почувствовала, как под ногтями образовались вмятины, – я не хочу вам угрожать, я хочу с вами договориться, ведь мне нужна ваша беспрекословная преданность, – я не смогла сдержать смешка, Елена обхватила свои предплечья руками, уверена, она чувствовала себя здесь лишней, но оставить мужа наедине со мной не рискнула.

– Вы никогда ее не получите, – мне не пришлось напрягаться, фраза оказалась произнесена от чистого сердца именно так, как должна была. Признаю, это оказалось жутко приятно, но камень с груди никуда не делся, и под ним в безумной агонии, из последних сил билось уставшее сердце. Нервы сдавали, держать себя в руках с каждой минутой все труднее.

– Я бы не был так в этом уверен, – он повернул ко мне экран телефона и запустил видео, на котором моя сестра мило беседовала с мужчиной в белой рубашке, и резала овощи, все происходило на большой кухне, судя по обстановке. Вполне логично, ведь Меланома работала поваром. Я не видела сестру больше трех месяцев, и сейчас, смотря на нее, не испытала тех радостных чувств, каких должна была. Может, покажи принц видео с отцом, что-то внутри всколыхнулось бы, но не это. Подняв взгляд на Геннадия, мысленно торжествую, ведь он прекрасно видел, что должного впечатления не произвел.

– Я же сказала, что вам нечем мне угрожать, – пожала я плечами и расслабила пальцы, отпустив край столика, – я не спущу курок в этот раз, вы не заставите, можете пытать меня, убить всю мою семью, делайте, что хотите, мне все равно, – и я говорила это на полном серьезе. Смотря прямо мне в глаза, наследник трона не выглядел растерянным или проигравшим, наоборот, создавалось впечатление, словно этого он и ждал от меня.

– Геннадий, время, – подала голос Елена, привлекая к себе внимание мужа. Кивнув, он чуть обернулся на нее, а на губах появилась очередная приторно милая улыбка, от которой меня снова начало тошнить. Не стоило налегать на предложенные на завтрак блюда.

– Распорядись пожалуйста, что бы леди выделили комнату поскромнее, это слишком, – он обвел ладонью помещение, но принцесса отрицательно замотала головой и прикусила губу.

– Я могу попросить гувернантку переехать в комнаты прислуги на первом этаже, и поселить вместо неё, ничего скромнее в нашем крыле больше нет, – честно призналась она, поднимая со столика большой черный прямоугольник, названия которого я не знала.

– Хорошо, это подойдет, в случае чего леди Лей Мортанс окажет нам честь и прибежит к нашему сыну посреди ночи, – пожал плечами принц и подставил мне локоть, словно я намерена прикоснуться к нему, – и пусть ее всегда и везде сопровождают гвардейцы, – подняв указательный палец вверх, заметил принц, – причем, гвардейцы – женщины. Хватит мне одного влюбленного сотрудника дворца, – когда он это сказал, сердце сжалось еще сильнее. Мы оба знали, о ком были эти слова. Разыгрывать непонимание не было смысла.

– Что вы с ним сделали? – тихо проговорила я, не надеясь получить ответ. Елена кивнула, подтверждая, что поняла распоряжение мужа, а синие глаза Геннадия снова вернулись на меня. Мужчина ликовал, ведь все было произнесено именно сейчас, супруге, а не служанке или гвардейцу, или вообще по телефону, а в моем присутствии, с конкретной целью – незаметно вывести меня на разговор о том, что правда имеет значение.

– Я? Ничего, я его и пальцем не тронул. А вот люди генерала Климова очень много всего, я боюсь, все даже не смогу перечислить, – у меня перехватило дыхание, а пальцы с новой силой сжали край столика, они попали в оставленные там отверстия от ногтей. Самые страшные мысли стали реальностью, моя жертва оказалась напрасной, – жаль, что вы не хотите спустить курок, как я планировал. Лорд Алистер очень просил, что бы это были именно вы, – я не хотела ему верить, но знала, что под пытками блондина могли заставить сказать все что угодно, и это в том числе, – нам правда пора, позвольте проводить вас до лестницы, где ждет Лео, – локоть Геннадия приблизился на полметра ко мне, а я просто стояла, сжимала пальцами столешницу и не могла пошевелиться. Слезы сами собой наворачивались на глаза, но Елена заметила их первой, женщина достала из кармана розовый кружевной платок, подошла ко мне и аккуратно промокнула им уголки моих глаз.

– Так, вот слез не нужно, тушь потечет. Я не знаю, какую использовала Камилла, вполне возможно, не влагостойкую. Возьми, если что, аккуратно промокни или прикрой глаза, – скомандовала она, засунув платок мне в карман пиджака и похлопав по ладони, приросшей к столу. Вот так рушится вся оборона, выстроенная вокруг меня с особым трудом. Маска безразличия трещит по швам под напором слез.

– Скарлатина, он правда с большим желанием и наслаждением примет смерть от вашей руки, чем чьей-либо еще. И он очень хочет перед смертью увидеть вас в последний раз, это его желание, я клянусь вам, – слова Геннадия эхом повторялись в голове, а перед глазами встал момент, когда я в последний раз видела Лорда Алистера. Я хотела его спасти, но не смогла, а он хотел спасти меня, и сейчас желает убедиться, что у него получилось. Даже если и не надолго. Бросив на наследника трона испепеляющий взгляд, отцепляю пальцы от стола и обхватываю локоть принца ладонью. Улыбнувшись мне сдержанной и сухой улыбкой, Геннадий кивает супруге и ведет меня прочь из комнаты. Я с трудом сдерживаю слезы и не позволяю им появиться. Еще чего не хватало, разреветься из-за Лорда Алистера, будь он трижды проклят. Не мог просто принять мои старания и сидеть на месте, нет, полез спасать, когда его об этом никто не просил. Сжав сильнее локоть принца, набираю в грудь побольше воздуха и пытаюсь спихнуть давящий камень, успокоиться, расслабиться, взять себя в руки, но ничего не помогает. Надо охладить мозг, заставить его думать, а не чувствовать и не переживать. Мне терять нечего, я уже мертва, что еще со мной можно сделать? Пытать? Вперед, мне нечего скрывать, Геннадию, судя по всему, известно все и ничего нового я не смогу рассказать.

Пока мы идем по длинному коридору личного крыла наследника трона и его семьи, перед глазами проносится казнь Джефферсона. Сцена, балкон над ней, я с пистолетом, выстрел, а в голове рождается план. Хорошо, уважаемый принц, хотите сделать из меня палача? Пожалуйста. Хотите доверить мне пистолет перед толпой людей и кучей камер? Ваше желание для всех закон. Вот только стрелять в Алистера я не стану.

Глава 1. Капитолина

Круглый зал с окнами почти до пола, массивные резные двери с разных сторон. Красный ковер в самом центре, ровно под столом и креслами для высокопоставленных представителей разных стран. Таблички с именами и названиями на непонятных для меня языках. По стене на расстоянии метра друг от друга расставлены стулья с мягкими сиденьями и спинкой, витиеватыми ножками, специально для спутников представителей. Каждый был занят, свободных мест нет. Огромная хрустальная люстра на потолке ровно в центре комнаты, угрожающе нависла над столом. На протяжении всех заседаний, я сидела на своем стуле и представляла, как эта люстра срывается с потолка и падает, разбиваясь в дребезги. Люди за столом вскакивают с мест, начинается паника, вбегает охрана. Только этим и удавалось развлекать себя и не уснуть на длинных и бессмысленных заседаниях.

С самого начала, когда мне объявили, что сопровождать Императора на саммит буду я, для меня оставалось загадкой – почему именно я? Мои познания в интернациональном языке были настолько скудны, что кроме “Здравствуйте” и “до свидания”, я не знала ровным счетом ничего. Единственным разумным объяснением казалось только то, что сам личный помощник Императора должен был остаться для оказания помощи наследному принцу, а отпускать единственного, кто действительно был бы здесь на своем месте – он не захотел. На Лорда Алистера и так сваливали кучу работы, которую никто другой делать просто не хотел, и если послать его – Графу Юрию пришлось бы либо самому ее делать, либо переделывать после других сотрудников.

Вот так, сидя часами в круглом зале и слушая непонятную для меня речь представителей разных стран, я старалась не подавать виду, что вообще ничего не понимаю. Для нас – сопровождения, наушник с переводчиком не предусматривался, предполагалось, что мы тут исключительно в роли прислуги или секретарей. Остальные люди, что так же сидели на стульях у стены, наблюдали за происходящим с интересом и удивлением, ну да, они скорее всего знают язык, на котором ведется саммит, а не как я.

Выражение лица Его величества Императора Анатолия всегда оставалось каменным и безразличным. Он старался не показывать окружающим людям свои истинные эмоции, что было правильной позицией. Голова мужчины сейчас забита далеко не тем, чем должна. В последнем известии из дома Граф Юрий сообщил о том, куда отправили Рейнхарда и в чем его прилюдно обвинили. Для Императора – это стало настоящим ударом, а лишение третьего сына титулов за озвученное преступление, не в какие рамки не шло. В столице творился какой-то хаос, а у него сейчас не было возможности взять решение проблем в свои руки.

По договоренности сторон, в здании, где проходил саммит, проживали представители стран и мы в том числе, и в радиусе пяти километров от него, не работали никакие средства связи. Это было сделано, дабы предотвратить все возможные теракты. Чтобы связаться с кем-то – требовалось отъехать за пределы глушилок, а самим представителям стран и тем более Императору Российской Империи покидать пределы здания было запрещено ради их же безопасности. Сообщения передавались через нас – людей сейчас сидевших на стульях возле стены и других помощников, оставшихся в покоях. Они порой носились туда сюда, отправляя и доставляя сообщения.

Чтобы покинуть здание требовалось оформить разрешение и пропуск, что отнимало половину дня из-за сбора различных согласований служб безопасности. Помимо этого, конкретно у нас туго оказалось с транспортом. Ведь его не предоставляли, своего у нас не было, только самолет, из-за чего приходилось идти пешком. Собрав все эти факторы, Императором было решено максимально сократить количество таких походов, а следовательно и сообщений. Теперь, получив последние вести из дома, он определенно жалел о принятом решении.

Когда обсуждение на непонятном для меня языке стало более активным, кто-то даже начал повышать голос и выкрикивать с места, я догадалась, что мы снова уйдем из этого зала нисчем, а значит, не сможем отправиться домой в ближайшие пару дней, пока не будет назначено новое заседание. Ну не могли эти люди прийти к единому мнению и решению, всегда находился кто-то, не согласный, из-за чего им приходилось прерываться, расходиться по комнатам и составлять новые соглашения, придумывать варианты предложений и договоров.

Заседание закончилось на довольно повышенных тонах и не очень приятной ноте. Один из участников поднялся, попрощался и покинул зал. Я это поняла, потому что знала, как звучит фраза “до свидания”. Его примеру начали следовать и остальные представители стран. Когда со стула поднялся Император Анатолий, я поспешно встала и последовала за ним, игнорируя взгляды, брошенные нам вслед. Всю дорогу до выделенных покоев мы молчали. Охрана обступила Императора и двигалась на положенном от него расстоянии, стараясь не нарушать личного пространства, но и охраняя своим присутствием. Я плелась следом, стараясь лишний раз не отрывать взгляда от ковровой дорожки красного цвета. Здесь, в этом здании, в этом городе, да и наверное стране, на нас всегда и все смотрели искоса, с подозрением и настороженностью. Встречаться с такими взглядами и ловить их на себе не хотелось совершенно.

Только оказавшись в гостинной, Анатолий позволил себе хоть немного расслабиться и опустился в кресло, отложив планшет на столик рядом. Протерев руками лицо, он поставил локоть на подлокотник и показал на меня пальцем.

– Подготовь мне заключительную речь, и распорядись готовить самолет к вылету. Если следующее заседание закончится так же, я хочу улететь домой в тот же день. Из-за одного упрямца столько мороки, это какой-то ужас, – проговорил он, на что я судорожно кивнула и уже собиралась направиться к себе для выполнения поручения, но Анатолий продолжил, – нет вестей из дома? Никто не ходил за сообщениями?

– Нет, Ваше Величество, пока ничего не поступало, последняя информация о времени и дате казни Алистера Измайловского до Вас была доведена, – произносить имя Алистера оказалось довольно трудно, и я запнулась всего на секунду. Император это заметил, но никак не отреагировал, он еще по получении новости высказал все, что думает об этом событии. Никто из нас не верил в истинную виновность Лорда Алистера в измене, но раз приговор подписал Геннадий, у которого не должно было быть причин поступать так с этим человеком – то мы владеем не всей информацией, а жаль. Император тогда чуть не отдал приказ направить домой распоряжение об отмене казни, чтобы самому разобраться во всем, но советники остановили, ведь это решение подорвало бы доверие к приказам Геннадия, чего допустить нельзя. Жизнь какого-то специалиста, пусть и одного из лучших не стоит этого. Я тогда не сказала ни слова, одно дело, когда решают судьбы каких-то неизвестных тебе людей, и другое, когда названо или написано имя, которое ты слышишь, видишь и произносишь чуть ли не каждый день.

– Какой-то дурдом там происходит, надо было брать Рейнхарда с собой, я ведь думал над этим, он бы и с речами мог мне помочь, – недовольно пробормотал Анатолий, заставив меня замереть на полушаге и надеяться, что других распоряжений к уже полученным не добавится. Помолчав, Император повернул голову и уставился в окно, и спустя пару минут добавил, – пусть накроют на стол, – эта фраза позволила мне промолвить стандартное: “Да, Ваше Величество”, поклониться и покинуть комнату. Только оказавшись в коридоре облегченно выдыхаю и спешу выполнить распоряжения.

Мы провели в этом городе, вернее даже только в этом здании, слишком много времени. А учитывая последние новости из столицы, Император сам уже хотел вернуться домой и взять страну в свои руки. Что будет там твориться, когда это все-таки произойдет, я не знала, но очень надеялась, что наше возвращение будет совершено в ближайшее время и оно решит все накопившиеся там проблемы и закроет вопросы.

Глава 2. Скарлатина

В холле, перед большими резными дверьми дворца нас ждали два младших принца и выстроившиеся в ряд гвардейцы. Четверо из них держали в руках элементы верхней одежды, а стоило нам с Геннадием появиться на лестнице, выпрямились по стойке смирно. Рэймонд принялся одеваться первым, ему была предложена кожаная куртка чуть длиннее пояса и шарф. Шляпу, почти такую же, как носил Алистер, он откинул в сторону, заставив бедного гвардейца, лет восемнадцати, сбегать и поднять ее.

Лео поспешил надеть своё пальто, и пока мне помогали аккуратно обмотать шею шарфом, вызвался галантно подержать то, что выделила принцесса Елена – чёрное, шерстяное, приталенное пальто без пояса. Геннадий мешкать не стал, выхватил предложенную ему одежду, накинул поверх форменного облачения и положительно кивнул, не став застегивать пуговицы.

– Первая машина для нас с Рэем, вторая – вам. Не отставайте и помните, камеры будут следить за каждым вашим шагом, а если подлетают слишком близко – могут и разговоры записать. Советую помалкивать, – наследник бросил на самого младшего брата такой взгляд, словно готов прожечь его на месте, если тот ослушается и выкинет что-то не по протоколу. На самом деле, я удивилась тому, что Геннадий позволил нам с Лео ехать отдельно. Либо так он показывал доверие и пытался завоевать ту самую безоговорочную преданность, либо наоборот надеялся при помощи подслушивающих устройств в машине выведать новые для себя сведения. Просто так принц не совершил бы подобного просчета, а это именно он и был.

Геннадий подал знак и главные двери дворца распахнулись открывая нам вид на приготовленные машины. Выпрямившись, наследник трона вздернул голову и первым вышел на улицу по направлению к впереди стоящему автомобилю. Рэймонд сцепил руки за спиной и последовал за ним, но обошёл машину с другой стороны. Гвардейцы поспешили открыть перед принцами задние двери, и, как только они сели внутрь, захлопнули их.

Подставив мне локоть, Лео натянуто улыбнулся на камеру, как раз подлетевшую близко к выходу из дворца и пытавшуюся снять холл. Положив ладонь на его локоть, я попробовала ответить на улыбку, но вышло криво и не правдоподобно. После чего мы вышли на улицу и подошли ко второй машине. Первая тронулась как раз в тот момент, когда я забиралась на заднее сиденье, а Лео обходил автомобиль, что бы занять своё место. Водитель сидел за рулём, и мы поехали следом, стоило гвардейцу закрыть дверь за младшим принцем. У меня складывалось жуткое ощущение, словно все это уже было, и на самом деле я просто вижу дурной сон. Прокручиваю в голове ранее произошедшие события, вспоминаю, как ехала на казнь Джефферсона. Верить в то, что все на самом деле, повторяется снова, но в этот раз с мешком на голове окажется другой человек – не хотелось. Руки дрожали, а камень с груди никуда не делся, он заставлял сердце противно болеть, и я ничего не могла с собой поделать. Уставившись в окно, наблюдаю за тем, как мимо проносятся голые стволы деревьев, окутанные слабым слоем снега. На ветвях он не задержался, или успел осыпаться, но почему-то снежных шапок нигде нет. Вид удручал и очень подходил сегодняшнему дню.

– Я хочу попросить у тебя прощения, – неожиданно проговорил Леотхелаз, очень тихо и аккуратно подбирая слова. Оторвавшись от вида за окном, я посмотрела на принца и поймала на себе взгляд водителя. Интересно, он сразу сообщит Геннадию, что у нас с его братом состоялся диалог, или тот позже попросит отчет? Пожав плечами, отворачиваюсь обратно к окну. Не знаю, за что Лео решил просить прощения, может за призывы идти на площадь в тот день, заставившие меня ослушаться команды Алистера. Ведь кто знает, как все обернулось бы, не приди я на встречу с наследником трона. Может, судьба могла распорядиться иначе, – нет, правда, я не должен был многого говорить, – продолжил настаивать Лео, словно ему нужно мое прощение для очистки совести. Вполне вероятно, парень корил себя за случившееся и так ему просто станет легче.

– Не берите в голову, сама виновата, – отмахнулась я, не повернув головы и очень надеясь, что даже если этот диалог достигнет ушей Геннадия, то объясняться перед ним не придется, а сам он ничего не поймет. Помолчав еще какое-то время, Лео принялся нервно барабанить пальцами по ноге, пока я проводила взглядом, пролетающую мимо окон машины, камеру.

– Ты отвечаешь ему взаимностью? – неожиданно поинтересовался младший принц, и я уже не смогла на него не посмотреть, водитель, кстати говоря, тоже, но буквально на секунду и сразу вернул внимание дороге. Вот и чего добивается Лео? Хочет отправиться следом за Джефферсоном и Алистером? Мне то путь на тот свет уже заказан. Или помогает старшему брату найти мои слабые места? Так тот и так их всех знает.

– Кому? – на всякий случай решила поинтересоваться я, хотя прекрасно понимала о ком идет речь. На самом деле, я очень устала играть в эти игры, устала думать над каждым своим словом при разговорах, устала искать подвохи и скрытый смысл в словах оппонентов, хотелось плюнуть на все и говорить, что думаю в любой ситуации. Именно так было эти три с лишним недели, когда мы с Алистером оставались вдвоем. Да, мы почти не разговаривали, но когда начинали, я могла говорить все что угодно, не боясь последствий своих слов. Это было так приятно и расслабляюще, что сейчас, снова вернувшись в омут дворца, к необходимости думать над каждым словом, понимала, как хорошо мне было там, в комнате пять зед. Ведь даже в нашей переписке с Рейнхардом, мне, наоборот, нравились перепалки словами, размышления над каждой фразой, поиски скрытого смысла. Ведь и тогда, без строгой цензуры общаться с ним не получалось. Многого я не могла сказать принцу, даже если и хотела, слишком опасно.

– Не моему брату, – Леотхелаз не знал, как назвать Алистера, чтобы водитель не понял о ком идет речь, и логично предположил, что если он сократит список возможных претендентов, то я пойму о ком вопрос. Не знаю, догадался принц, что я сразу сообразила или нет, это не имело значения.

– Я не могу дать ответа на этот вопрос, – и тут я не лгала. Дав себе слово, подумать о чувствах потом, когда все устаканится, или же, когда буду уверена, что вот сейчас мне пустят пулю в голову, не хочу даже пытаться понять и разгадать, что означает давящее чувство в груди и ноющее от боли сердце при мыслях о блондине. Ведь не так давно все тоже самое я испытывала, когда думала о Рейнхарде, или не тоже? – да и какая разница, – честно дополнила ответ и вернула внимание дороге. Положительно кивнув, Леотхелаз отвернулся в другое окно, и весь оставшийся путь молчал, грустно рассматривая виды.

Мы выехали из лесной полосы и следовали по улицам города, предусмотрительно перекрытым службой безопасности. Людей на тротуарах я так и не увидела и пыталась рассмотреть их в окнах домов, но шторы или закрытые ставни мешали это сделать. Все оказалось слишком знакомым, нас везли тем же путем, что и в прошлый раз. Может, это на самом деле дурной сон? А проснусь я в подвале книжного магазина, и ничего не случится. Геннадий не потребует личной встречи со мной, и Алистеру не придется спасать меня, и на него не падут никакие подозрения, и все закончится хорошо. Требования будут выполнены, мы отпустим Рэймонда, и я получу свободу от барделя.

Машина остановилась, Лео выбрался на улицу первым и открыл дверь мне. Если в прошлый раз репортеры могли и не догадываться, кто будет исполнять роль палача, ведь преступление, совершенное Джефферсоном задевало не только меня, то сейчас, все внимание камер оказалось приковано именно к моей персоне, как к главной жертве произошедшего похищения. И кто только придумал выставить все именно так? С трудом взяв себя в руки, принимаю помощь Леотхелаза и выбираюсь из машины настолько грациозно, насколько могу. Крепко сжав мою ладонь, принц положил поверх нее свою, и только после этого я поняла, как сильно она дрожит. Списав все на холод, стараюсь смотреть строго вперед, не обращая внимания на крутившиеся у нас над головами устройства.

Спина Рэймонда виднеется впереди, мужчина непринужденно выходит из переулка, приветствует толпу взмахом ладони и в несколько прыжков поднимается по ступенькам на сцену. Геннадия нигде не могу найти, должно быть, он пойдет сразу на балкон, где в прошлый раз сидел Император. Оттуда мне его не достать, но вот принц, раскрасивший мне лицо, будет стоять рядом и выстрелить в него, вместо Алистера, вполне возможно. От подобных мыслей, на губах появилась хитрая ухмылка, но я вовремя опомнилась и постаралась убрать ее. Будет не совсем корректно, если меня покажут на всю страну с таким выражением лица.

Мы идем медленно, каждый шаг дается с трудом и Лео не торопит меня. Интересно, его чувство вины прошло или усилилось из-за моих неоднозначных ответов? Хочу посмотреть на него и попытаться прочитать что-то на лице, но вовремя себя одергиваю. Сейчас не время глазеть по сторонам. За тем, как мы преодолеваем небольшой участок пути от машины до сцены может следить вся страна, кто знает, будут ли новостные каналы транслировать этот момент. Моя семья второй раз станет свидетелями того, как их дочь убьет человека своими руками.

Когда мы поднялись на сцену и встали слева от Рэймонда, я окинула взглядом ту самую площадь, так хорошо мне знакомую. Ведь в ожидании встречи с наследником трона, я изучала ее несколько часов, сидя на лавочке. Сейчас ничего не видно из-за людей, заполнивших все от заграждения и кордона гвардейцев, до стен окружавших зданий. Несколько камер зависли на приемлемом расстоянии, нас снимали с разных ракурсов, и внутренний голос подсказывал, что в кадре у всех пока еще мое лицо, а не чье-то другое.

Когда по ступенькам с противоположной стороны сцены поднялся еще один мужчина, я с трудом его узнала, ведь видела всего один раз в жизни. Встретившись с каре-зелеными глазами, оценивающе изучавшими меня с ног до головы несколько секунд, поежилась, но взгляда не отвела. Пусть знает, что мне все равно, я уже ничего не боюсь, а уж его тем более, кем бы он ни был. Толпа перед сценой взвыла приветственными овациями. Подняв руку, мужчина улыбнулся и замер посреди сцены, продолжая приветствовать людей. Представление начиналось, и мне на голову упали первые снежинки, моментально растаяв на волосах и лбу.

– И я приветствую вас, а также наших дорогих телезрителей и всех граждан Российской Империи, с вами снова я, Лиам Лей Клен, и я снова имею честь приветствовать вас всех еще и от имени Его Величества Императора и его семьи, – он демонстративно поклонился народу, от чего рев стал еще громче, но стоило парню поднять руку и резко опустить ее, голоса стихли и воцарилась несвойственная этому месту тишина, – Я уверен, что каждый из вас, прекрасно знает, для чего пришел сюда или включил канал с прямой трансляцией, но все равно я не могу не повторить, что сегодня, на этой сцене свершится правосудие, – голос мужчины разносился по всей площади, усиленный динамиками, микрофоном выступало небольшое устройство у него на ухе, сразу бросившееся мне в глаза еще в первый раз. Наблюдая за ним, подавляю желание фыркнуть и отвернуться, ведь от парня так и разило жизнерадостностью, он озвучивал событие, как праздник, а не казнь, – Со всем своим уважением, я передаю слово Его Высочеству наследному принцу Империи, Геннадию Фейну, – площадь снова взорвалась овациями, сам Лиам призывно похлопал в ладони, а мои предположения оправдались, Геннадий поднялся на балкон прямо над нами. Чуть подняв взгляд, мне удалось рассмотреть, как его облаченная в кожаную перчатку рука обхватила парапет.

– Вам всем хорошо известно имя Рейнхард Линкольн Фейн. Лишенный титула и всех связанных с ним привилегий, он не был отвергнут Императорской семьей, но не так давно сослан в исправительную колонию за свои преступления. Мы не хотели предавать их огласке и еще больше очернять имя нашего брата, но он объявил нам войну, вынуждая открыть всем глаза, – сжимая локоть Леотхелаза, я не понимала, почему речь идет о Рейнхарде, ведь не его должны будут казнить здесь и сейчас, к чему такие громкие слова и заявления? Покосившись на младшего принца, я поняла, что он находится в таком же неведении и удивлении. Брови Лео сдвинулись к переносице, но во всем остальном безразличная маска оставалась на своем месте. Смотреть на второго принца, рядом с ним, мне не хотелось. Стоило только увидеть его лицо, и перед глазами снова представал момент в комнате пять зед, когда он прижимал меня к кровати, сдавливал горло и рвал одежду. Поежившись, демонстративно отворачиваю голову и рассматриваю площадь. Пусть камеры и журналисты думают, что хотят при виде такой реакции, – Рейнхард Фейн убийца и насильник, – из толпы послышался рокот недоумения, – на его счету несколько десятков жертв при подавлении несанкционированного митинга, по его словам, оказывающих сопротивление аресту. После проведения расследования выяснилось, что все было совершенно не так, – у меня сердце опустилось куда-то в пятки, а трясти начало еще сильнее, в горле пересохло и жутко хотелось пить, а Геннадий продолжал, и никто не смел разговаривать даже шепотом, толпа в текущий момент словно застыла, смотря на человека на балконе с ужасом, – последней каплей нашего терпения стала попытка Рейнхарда обесчестить любимую и уважаемую нами, кузину принца Леотхелаза – Леди Скарлатину Лей Мортанс, – у меня подкосились колени, но Лео вовремя вцепился в мою руку и поддержал за талию, не дав упасть. Я не могла поверить своим ушам. Очень хотелось поднять голову и уставиться на Геннадия, требуя объяснений, но до окончания казни никто не мог мне их дать. Если идею обвинить во всем Рейнхарда я подкинула ему сама, то какого черта наследник трона несет про меня? Кто это вообще придумал и с чего решил, что люди поверят в подобную ерунду? Судя по тому, как многие жители столицы, стоящие сейчас на площади бросают взгляды в мою сторону – они сами оказались в шоке, – Не получив желаемого и понеся за это наказание, Рейнхард Фейн не сдался и организовал похищение девушки, и к нашему счастью, сейчас она возвращена домой и находится в полной безопасности, – натянув на губы фальшивую улыбку, я посмотрела прямо в подлетевшую слишком близко камеру. Может, кто и увидит истинные чувства под этим гримом. Как отреагируют родители, что мое имя назвали в прямом эфире? Что скажут соседи и те из горожан, что знают нашу семью? Мне стало холодно в теплом пальто. Я не видела, как на балконе Геннадий подал знак, после которого на сцену с другой стороны в сопровождении гвардейцев начал подниматься Алистер, но стоило ему показаться, не смогла оторвать от парня глаз.

В отличие от Джефферсона, блондина никто не избивал, синяков или следов побоев я не увидела, но при одном взгляде на его лицо, сдержать эмоции у меня не получилось. Поднеся руку, я прикрыла рот ладонью, скрывая от общественности вырвавшийся наружу ужас и недоумение. Леотхелаз рядом нервно сглотнул, но больше никак не отреагировал. Алистера довели до центра сцены, надавив на плечи, поставили на колени, его руки оказались скованы за спиной. Бросив на них взгляд, вижу, как неестественно выгнуты пальцы, должно быть, их переломали, но это не самое страшное, что с ним сделали за эти дни.

На каждой щеке мужчины виднелось по ровному прямому порезу, они зашиты черными нитками крестообразным образом. Места, где нить проникала в кожу опухли и покраснели, где-то запеклась кровь. Кроме щек, блондину более грубо зашили рот, причем сделали это так, что ничего сказать сейчас он точно не сможет. О прежней привлекательности Алистера теперь стоит навсегда забыть, что, собственно не важно, ведь он должен умереть здесь и сейчас, на этой сцене. Представляя какую боль он испытывал когда ему резали щеки, а потом вставляли иглу, зашивая их, я поежилась и сжалась ещё больше, чуть ли не ощутив это на себе.

Самое ужасное оказалось то, как он смотрел на меня с того момента, как оказался здесь, и я попала в поле его зрения. Это был не тот взгляд, как перед поцелуем, а другой, так хорошо запомнившийся мне с самого начала нашего общения. Наполненный ненавистью и злобой, словно я бесила его больше всего на свете и будь его воля, задушил бы собственными руками. Почему-то, больно от этого взгляда не было, он наоборот придавал сил и помогал стоять на ногах, так и пытавшихся уронить меня на пол. Мне даже нравился этот взгляд.

– Перед вами, Алистер Измайловский, сотрудник канцелярии императорского дворца, доверенное лицо личного помощника Императора, человек, предавший нашу семью, вступивший в сговор с Рейнхардом Фейном и оказывавший ему содействие и помощь при похищении леди Лей Мортанс. Служба безопасности подтвердила эту информацию, и нашла подлинные доказательства участия Алистера Измайловского и в других преступлениях против Императорской семьи и лично самого Его Величества Императора Анатолия Фейна, – я уловила краем глаза движение руки Геннадия на балконе, он жестом указал в ту сторону, где как раз стояли мы с Лео. Вот зачем меня освободили от казни, наследник трона только что при помощи моего имени обвинил двух дорогих мне людей в преступлениях, наказанием за которые становится только казнь, – сегодня мы окажем честь леди Лей Мортанс отомстить за свое похищение и привести приговор Алистера Измайловского в исполнение, – Геннадий поаплодировал сам себе, толпа на площади поддержала его. На лицо Алистера надели мешок, как и тогда, с Джефферсоном, а гвардеец с коробкой замер на краю сцены так, чтобы не загораживать зрителям заключенного. Застыв на месте, перевожу взгляд на пистолет. Если сейчас Лео отпустит меня, ноги точно подкосятся и я рухну прямо здесь. Надо взять себя в руки. Не представляя, что сейчас чувствует Алистер, хочется крикнуть ему, что я не буду в него стрелять, что ненавижу его, и какой же он дурак, что полез спасать меня. Вздернув подбородок, перевожу взгляд на Лео, тот положительно кивает и мы вместе подходим к гвардейцу. Я не успела ничего сделать, ни взять оружие, ни даже протянуть к нему руку, как где-то сбоку, ближе к противоположному концу сцены раздается оглушительный взрыв. В ушах появляется звон, бороться с которым нет сил и я просто сгибаюсь пополам, затыкая их ладонями и опускаясь на пол не смотря на поддержку Леотхелаза. Сразу после этого со всех сторон начинают стрелять. Вздрогнув, первым делом пытаюсь найти взглядом Алистера, пока вокруг переполох. Еще один взрыв и я вижу, как пламя вырывается с балкона прямо над сценой.

– Алистер, – не выдержала я, прижавшись к полу, стараюсь ползти в его сторону, но тут кто-то обхватывает меня за предплечья и прикрывает ладонью затылок. Стрельба вокруг продолжается, я вижу, как осколки кирпичей отлетают от стены прямо над нами. Лео срывается с места и прикрывает собой упавшего на живот блондина с мешком на голове. Волна облегчения охватывает меня, он хотя бы не стоит на коленях в качестве живой мишени. Продолжая зажимать уши ладонями, утыкаюсь лбом в холодные доски пола сцены, а тяжелое мужское тело прикрывает меня сверху, прижимая сильнее. Я не вижу, что происходит вокруг, слышны только выстрелы, взрывы, визг женщин и звон от первого взрыва, прозвучавшего слишком близко. Где-то не далеко мужской голос пытается отдавать приказы, но слова теряются в общем гуле.

– Миледи, нам нужно убраться со сцены, предлагаю аккуратно ползти к краю, вы сможете не поднимаясь с пола? – раздается голос Лиама у меня над ухом, заставляющий вернуться к действительности. Вот только я давно потерялась в пространстве и понятия не имею, где здесь край, а где нет. Только собираюсь что-нибудь ему ответить, как где-то рядом с нами происходит еще один взрыв. Сцена накренилась, и мы начинаем скользить по ней к стене. Пытаясь удержаться за доски, понимаю, что в перчатках никак не могу зацепиться и продолжаю сползать вниз, пока больно не ударилась плечом о брусчатку площади и кирпич здания. Парень приземлился прямо на меня, выбив воздух из легких и придавив своим весом. Чуть развернувшись, пытаюсь оценить ситуацию и найти взглядом Алистера, но кроме нас на покосившейся сцене больше никого нет. Сейчас она играет роль щита от выстрелов, все еще раздававшихся в непосредственной близости, а в стену над нашими головами периодически продолжают врезаться пули.

– Лорд Лей Клен, сюда, – кричит из переулка, где остались машины, гвардеец, он отрывается от стены и пригнувшись бежит в нашу сторону, пока другой прикрывает его из-за угла, но мы не успеваем подняться на встречу. Деревянные перекрытия балкона догорают, и он рушится прямо на нас.

Глава 3. Анна

Проститься с сыном мне не дали, не было возможности даже просто похоронить его по человечески. Минингит истек кровью на главной улице, в снегу, и никто не успел ему помочь. Ко мне в больницу он попал уже будучи мертвым слишком долго. Мне не дали оклематься или хотя бы прийти в себя. Сразу после инцидента, повлекшего за собой смерть моего сына, монстр с зелеными глазами убил Седого на глазах у всех, кто был там в тот момент, произнес речь и гвардейцы без предупреждения открыли огонь. На территории колонии начался хаос, а нам с доктором Перевым пришлось разгребать весь этот мусор. В результате раненых оказалось куда больше, чем убитых, что радовало, но обыскали не всю колонию, а где-то еще идут противостояния с оставшимися верными руководству гвардейцами. Выстрелы периодически слышны, а я вздрагиваю каждый раз, когда их слышу.

Нас с доктором на всех не хватило, пришлось подключать к помощи других женщин из отдельного крыла. Вызвались не многие, но обрабатывать и перевязывать несложные раны они умели и сейчас значительно облегчали нам жизнь своим присутствием. Леон не покидал операционной, куда один за другим завозили отсортированных мною по тяжести больных. Тут и огнестрельные ранения, и множественные ножевые, переломы. Одна из женщин с трудом успевала мыть и стерилизовать оборудование после каждого пациента, что в текущих условиях казалось бессмысленным. Все кровати первого этажа здания больницы заполнились ранеными, а двери не переставали открываться, приводя новых изувеченных мужчин. Сбившись со счета на пятидесятом пациенте, перестала их считать. Вот что бывает, когда одному упрямцу неймется и он тянет за собой тех, кто в него бездумно верит.

К концу дня я устала, едва стояла на ногах, но работы оставалось еще очень много, что пришлось взять себя в руки. Только к следующему утру, спустя сутки после случившегося, все устаканилось, выстрелы прекратились и колония оказалась под полным контролем Рейнхарда Фейна. Лекарств на всех не хватило, пришлось пользоваться народными методами, но сейчас все, кто выжил находился в стабильном состоянии, но почти каждый второй мучился от боли и первый этаж тонул в периодическом стоне.

Заглянув в операционную, вижу уснувшего прямо на полу в углу у шкафа Леона, уж он вымотался больше меня и отключился, как только позволила возможность. Женщина, что убиралась здесь на протяжении всего вчерашнего дня, куда-то испарилась, но судя по наведенной чистоте, дело свое сделала прекрасно. Мои помощницы тоже расходились, некоторые отпрашивались поспать, другие уходили без предупреждения. Оставаться в этом аде одной не хотелось, тем более глаза слипались и сон мне тоже не повредит. Скрывшись в ванной, я смываю с себя всю тяжесть прошедшего дня, вместе с чужой кровью и потом, и переодеваюсь в чистую форму. Их осталось не так много, разобрали быстро.

Облегченно вздохнув, смотрю на свое отражение в зеркале и понимаю, насколько сильно устала и как хочу спать. Глаза стали красными, помимо усталости, еще и от вечного напряжения. В приемном отделении недостаточно света, пришлось щуриться и всматриваться во все. Опустив крышку унитаза и использовав его в качестве стула, я позволила слезам скатиться по щекам, больше негде этого сделать. Плакать при заключенных, ставших жертвами в противостоянии принца, слишком унизительно. Своей личной комнаты у меня тоже нет, только общая, на четыре человека, а учитывая хаос и панику, соседки, скорее всего, сейчас прячутся именно там.

После суток столкновений и ведения огня между гвардейцами, зная, сколько было жертв, я не представляла, где искать тело сына. Когда все началось, его отнесли в морг, но затем туда поступало все больше и больше тел, маленькое помещение в подвале больницы было не рассчитано на такое количество. Его уже могли отправить в кремационную печь, или завалить остальными. Как бы сильно мне не хотелось попрощаться, копаться в трупах желания не возникало. Хуже всего для меня оказалось то, как Миша отреагировал на смерть сына. Он тогда тяжело выдохнул, кивнул, взял из рук принца пистолет, развернулся и ушел…Ушел в тот хаос, что творился на улице и больше сюда не возвращался. Я ведь даже не знала, жив ли мой муж или мне нужно оплакивать еще и его? Да, Мин совершил непозволительный поступок, обрек сестру на смерть, если бы ее личность раскрылась сразу, но Скерли повезло. Не смотря на это, Минингит все же наш сын, и я не понимала изменений в чувствах Миши к нему.

Да, он мог в нем разочароваться, но не перестал же любить? Как тогда объяснить полное безразличие после его смерти? У меня невыносимо сжималось сердце, стоило в очередной раз подумать, что моего старшего ребенка больше нет среди нас, и я даже не успела с ним проститься. Я не могла вспомнить, что сказала ему последним и когда это было. Слезы текли из глаз не переставая, они давно хотели, но долг перед жизнями других людей не позволял сорваться. Всему приходит конец, моей стойкости тоже. Нужно взять себя в руки и, не знаю, хоть пару часов поспать. Может подняться в кабинет доктора, там есть диван и он свободен, раз Леон спит в операционной. Да, я потеряла сына, но у меня еще есть две дочери, и нужно к ним вернуться.

Встав с унитаза, я всхлипнула последний раз, хорошо умыла лицо, но оно оставалось красным из-за слез. Не надеясь встретить кого-то в больнице, покинула уборную и сразу пошла на второй этаж, где находился кабинет доктора Перева. Сзади раздавались стоны, но краем глаза я увидела, что пара помощниц еще здесь и решительно ускорила шаг. Будем надеяться, женщины остались ответственные и помогут раненым, хотя бы до моего возвращения или пробуждения Леона. Оказавшись наверху, где звуков с первого этажа почти не слышно, я прислушиваюсь и понимаю, что здесь тоже раздаются голоса, но вместо стона, обычные разговоры. Замерев на пороге кабинета, прикладываю ухо в двери.

– Ты не понимаешь, они уже уходят, выгляни в окно. Берут все, что не приколочено к полу и сваливают. Твои сторонники пытаются их остановить, многие разворачиваются, но есть и те, кто прорывается и уходит. Этим сбродом тебе войну не выиграть, – голос своего мужа я узнаю везде, он жив, прекрасно, и первым делом пошел не оплакивать сына или хоронить его тело, а спорить. Судя по услышанным словам, спорил он с монстром с зелеными глазами.

– Мне что, самому у ворот встать? Какого черта, Олег? – голос Рейнхарда слышался отдаленно, видимо, принц находился дальше от двери в кабинет. Когда только он успел туда прошмыгнуть мимо меня со своим протезом вместо ноги? Слишком увлеклась работой, что не обратила внимания, иного объяснения у меня нет.

– Мои люди решают эту проблему, но вы сами сказали Крокодилу с Седым, что после захвата колонии заключенные могут быть свободны. Мне посылать сюда каждого, кто напомнит об этом? – в голосе третьего мужчины слышалось недоумение, он помолчал какое-то время, и всполошился, – вот, начинается, я же говорил, сегодня прямая трансляция, Орлов писал об этом в телеграмме, но она не сохранилась во всей этой беготне.

– Я позову Анну, думаю, она должна это увидеть, – очнувшись, когда муж произнес мое имя, я сразу дернула за ручку, очень надеясь, что не буду обвинена в шпионаже. Стоило двери распахнуться, и взгляд присутствующих внутри четверых мужчин уставился прямо на меня.

– Что я должна увидеть? – оправдавшись таким образом, захожу внутрь и закрываю за собой дверь. В личности троих я не ошиблась, это и правда оказались мой муж, принц Рейнхард и майор Олег Деминов, а вот увидеть тут еще и полковника Потапова, руководителя этой колонии до вчерашних событий – не ожидала. Мужчина далеко за пятьдесят, лысый и без признаков растительности на лице ковырялся одной рукой со своим протезом, замещавшим вторую. Получалось плохо, но никто не предлагал ему помощи.

– Казнь нашей дочери, – злобно процедил сквозь зубы Миша, заставив мои брови приподняться. Переведя глаза на принца, буквально сверлю его взглядом, а в груди закончился воздух от возмущения.

– Я не это имела в виду, когда просила исправить ее пребывание во дворце, – с трудом процедила сквозь зубы, на что Рейнхард тяжело вздохнул и покачал головой. Он выглядел еще более усталым, нежели я. Так и не успел умыться и переодеться. Сидел в кресле на колесиках за рабочим столом доктора, вертясь из стороны в сторону в рваном в нескольких местах, и заляпанном грязью и кровью, плаще, волосы выбивались из хвоста, особенно самые короткие и торчали в разные стороны. На пряди, вылезшей ему на глаза, видны следы запекшейся крови. Только благодаря ей заметила разбитую бровь, но рана уже затянулась, должно быть, парень проходил с ней весь день. Оказывать ему помощь, даже если принц и ранен где-то еще, не хочется, пусть его друг, что спит в операционной, это делает.

– Как жаль, что я вас неправильно понял, – в голосе монстра с зелеными глазами слышалось не меньше раздражения, чем в моем. Хоть в чем-то мы с Его Высочеством солидарны. Пока мы препирались, майор прибавил звук телевизора, что висел между книжных полок на стене, а Миша шикнул на нас, призывая к молчанию. Уставившись в экран, не могу поверить своим глазам. Моя девочка выходит из дворца под руку с принцем Леотхелазом и перед ней открывают дверь автомобиля. Выглядит она настоящей принцессой: прическа, макияж, наряд, все аккуратное и свежее. Разве так ведут приговоренных к казни? Машина трогается с места и уезжает за территорию дворца.

– Для той, кого будут казнить, она выглядит неплохо, – озвучил мои мысли Миша, обхватив себя за предплечья и барабаня указательными пальцами по локтям. Это была его стандартная, защитная поза, хоть за кого-то из наших детей он волновался, и на том спасибо. Боль от потери сына и обида на мужа за его безразличие снова кольнули в сердце, но сейчас все внимание обращено на Скерли, я не могла оторвать взгляда от экрана, пусть там уже сменилась картинка на изображение репортера где-то в толпе на площади.

– Что конкретно было в той телеграмме, Олег? – поинтересовался Рейнхард, перекрикивая голос диктора и мешая вслушиваться в бесполезное освещение количества собравшегося на площади народу. Поморщившись, майор почесал переносицу.

– Я не запомнил, бегло пробежал глазами, выцепил дату и время казни и пошел дальше стрелять в своих друзей, – в его голосе слышалось осуждение, но принц никак на это не отреагировал, просто развел руками и развернулся больше к экрану телевизора. Изображение диктора сменилось съемкой сверху двух подъезжающих к площади машин. Камера все отдалялась и отдалялась, пока не показали столицу с высоты птичьего полета. Отыскав глазами стул для посетителей, я подошла и устроилась на него, даже не подумав спросить чьего-то позволения. Судя по недовольному взгляду Рейнхарда, брошенному в мою сторону всего на несколько секунд, его это не очень обрадовало.