Помоги проекту - поделись книгой:
Жанру книжной иллюстрации уделяется большое внимание и в Праге. Здесь работают над иллюстрациями к чешским народным песням и легендам, создают рисунки бытового характера для иллюстрированных журналов и т. п. Манес отдается этой работе с присущей ему страстью и упорством. Мысль об издании иллюстрированных народных песен зародилась у него еще в годы учения в Академии, когда один из его руководителей, X. Рубан, в качестве учебного задания поручил своим ученикам исполнить иллюстрации к песням. Тогда Манес совместно с одним из сокурсников, Б. Гавранеком, выполнил две иллюстрации к песням «Бржетислав» и «Прощальный подарок», но это были еще робкие и малоиндивидуальные рисунки.
Спустя десять лет Манес снова обращается к работе над иллюстрациями. Теперь он обладает гораздо большим опытом, умением и глубиной восприятия. Художник работает в библиотеках, музеях, серьезно и внимательно изучает старинную вязь чешских средневековых рукописей, их замечательные миниатюры и чудесные инициалы. На этот раз Манес иллюстрирует сборник песен, обработанный Эрбеном и появившийся в 1856 году. Эти иллюстрации обычно разделяют на три группы. К первой относятся беглые зарисовки, фиксирующие первоначальные замыслы. Эскизы исполнены очень свежо и с большим темпераментом. Это, например, выполненные пером тушью и слегка подцвеченные акварелью рисунки к песням «Канифасовые юбки», «Искренность дороже красоты», «Колыбельная» и некоторые другие. Ко второй группе следует отнести иллюстрации к песням «Старичок», «Ливень», «Корова», «Далекая», «Потеха». Здесь художник с большим умением сливает графический текст песни с рисунком и создает гармоническую композицию как в целом, так и в частях.
Рассматривая эти иллюстрации, видишь, что художник был хорошо знаком с французской книжной графикой того времени, однако он глубоко самостоятелен и дает свое творческое претворение материала, свою чисто чешскую, народно-национальную трактовку. Это выражается в особом, свойственном Манесу, мягком и теплом юморе, сочетающемся с тонким лиризмом, в проницательной наблюдательности и глубоком знании народного быта, з своеобразной музыкальности, которой пронизаны все рисунки.
В иллюстрациях к песням, относящихся к третьей группе и созданных в конце 50-х - начале 60-х годов. Манес сосредоточивает главное внимание на инициале, с большой изобретательностью вплетая его в композицию какой-либо сценки (иллюстрации к песням «Бабушка», «Старая любовь», «Ракушанка и мораванка»).
Среди еще одного типа иллюстраций к народным песням надо назвать рисунки, которые сразу же могли быть перенесены на деревянные доски (листы к песням «Предложение», «Страх», «Три венка»). Они исполнены в поздний период творчества Манеса, в самом конце 1860-х, в 1870 году и характеризуются чрезмерной детализацией, тщательностью отделки и некоторой салонностью общего решения.
К сожалению, иллюстрации Манеса к народным песням не были изданы в книге и остались в стадии подготовительных рисунков большей или меньшей степени законченности.
Наряду с работой по иллюстрированию народных песен во второй половине 50-х годов вообще широко развивается деятельность Манеса как рисовальщика. С 1857 года он начинает сотрудничать в художественном журнале «Воспоминания о замечательных памятниках и событиях» - иллюстрированном издании того времени. В журнале помещались гравюры на дереве с бытовых, исторических или видовых зарисовок различных художников.
Издатель журнала Бельман решил к сорокалетнему юбилею выхода в свет так называемой «Краледворской рукописи» вновь издать ее с иллюстрациями Манеса. Эта работа стала для художника большим и важным делом.
«Краледворская рукопись» - сборник поэм и песен, написанных на древнечешском языке,- получила свое название от городка Кралева двора, где будто бы она была обнаружена. Долгое время после опубликования (в 1819 году) рукопись считалась памятником седой чешской старины. Однако в дальнейшем начали возникать сомнения в ее подлинности. Некоторые ученые оспаривали, другие доказывали достоверность сборника. Лишь несколько десятилетий спустя было установлено, что «Краледворская рукопись» представляет собой очень хорошую подделку, имитирующую стиль древних былин и сказаний, и принадлежит перу Вацлава Ганки - поэта и ученого. Ганка создал-имитацию, подобную «Оссиану» Макферсона или «Гуслям - избранным песням иллирийцев» Мериме. В свое время «Краледворская рукопись» сыграла огромную роль в чешской культуре и во многом способствовала росту национального самосознания. С ее страниц вставали образы древних чешских героев, их борьба за независимость родины, большие чувства и страсти, картины быта и жизни далекого прошлого.
Поручение издателя увлекло Манеса. Он подошел к иллюстрированию рукописи с идеей воплотить в обобщенной художественной форме представления чешского народа о славных страницах своей героической истории.
По сравнению с другими иллюстрациями рукописи, появившимися к сорокалетнему юбилею, выполненными в гравюре на меди по рисункам чешских художников Свободы и Тренквальда в Вене (гравированными Шмидтом) в чисто немецком духе - суховато, сентиментально и скучно, иллюстрации Манеса воспринимаются как работа значительно более глубокая и национальная по замыслу и решению.
Он много работает над изучением исторических документов, читает археологические исследования, делает в музее зарисовки с памятников материальной культуры, одежды и убранства далекого прошлого. Одновременно Манес изучает и копирует знаменитые старинные чешские миниатюры и орнаменты - все то, что могло бы ему помочь при иллюстрировании народного эпоса.
Метод работы Манеса, как всегда, был длителен и необычайно тщателен. Эрбен писал: «
Может быть, не все одинаково равноценно в работе художника. Различна и степень законченности иллюстраций. Однако всегда мастер старается их тесно слить с текстом, строго продумывая композицию каждого листа. Иногда иллюстрации решаются как обрамление текста, иногда соединяются с орнаментальными украшениями. Сам Манес так пишет о методе своей работы: «
Среди всех этих работ самыми живыми, непосредственными и сильными воспринимаются первоначальные эскизы. Рисуя пером по предварительному наброску, сделанному тушью, Манес подчеркивает большие тени, противопоставляя им яркие освещенные места. Эскизы иллюстраций к героическим поэмам «Забой и Славой», «Забой на скале», «Забой в долине», «Забой и Славой в бою с Людеком», «Забой и Славой на поле битвы» решены необычайно живо, полны динамики и яркой выразительности.
Высится скала из чернолесья,
На скалу выходит сильный Забой,
Все края кругом он озирает…
От краев тех дух в нем замутился…
поется в песне, и ее эпическое звучание подхватывается в рисунках, от которых веет могучей силой подвига этого народного сказителя. Персонажи Манеса - мужественные и отважные витязи, подлинные герои древнечешских преданий. Если иллюстрации к поэмам «Краледворской рукописи» исполнены героического пафоса и мужественной силы, то иллюстрации к народным песням той же рукописи решены в более лирическом плане. Особенно удавшимися следует считать эскизы иллюстраций к песням «Горсть цветов», «Сирота», «Жаворонок».
Помимо иллюстраций к «Краледворской рукописи» и народным песням, Манес в 50-х годах создает карикатуры и литографии бытового характера, рисунки на веерах, в письмах и т. д. Он полон творческих замыслов, мечтает о работе над монументальными полотнами, однако в условиях того времени их было почти невозможно осуществить и художник вынужден был много работать над заказными композициями («Утро», «Вечер», 1857) и портретами.
К 50-60-м годам относятся наиболее яркие работы мастера в области портретного жанра. Его портретные рисунки этого времени приобретают характер классической ясности и законченности. Штриховая моделировка, ложащаяся по форме, пластически лепит объем. Тщательность отделки рисунков отнюдь не лишает их непосредственности и первоначальной свежести. Таковы отличные портреты К. Гайловой (1855) и Каролины и Франтишки О'Хегертовых (1856), головка девочки (около 1861) и многие другие.
В многочисленных портретах этого периода, выполненных в масле, мастер выступает своеобразным историографом, запечатлевшим образы представителей тогдашней буржуазии и интеллигенции. Перед зрителями проходит галерея современников Манеса. Он старается раскрыть характер каждого персонажа; чувствуется большой и подлинный интерес художника к людям, с которых он пишет портреты, в каждом он выявляет конкретный образ, с лишь для него характерными и ему присущими чертами, привычки и манеры, которые выработали в нем жизнь и среда.
В процессе работы Манес постепенно отходит от излишней детализации в передаче обстановки, костюма, окружения, что наблюдалось в портретах начала 50-х годов, для того чтобы сосредоточить внимание на главном - на внутренней сущности образа.
Особенно выдающимися работами, стоящими на уровне лучших портретов, созданных европейскими художниками в XIX веке, являются портреты супругов Вендулаковых. В этих двух заказных полотнах, изображающих богатого пражского пивовара и его жену, мастер достиг глубокого проникновения во внутренний мир изображаемых лиц. Он сумел дать в очень конкретных и индивидуальных образах обобщенный тип представителей тогдашних преуспевающих буржуа. Стоит лишь взглянуть на холеное, с чувством собственного достоинства и превосходства смотрящее на зрителя лицо пивовара, на его губы, складывающиеся в чуть презрительную, высокомерную улыбку, чтобы определить то место, которое он занимает в жизни. Его супруга изображена без малейшей идеализации. Полное, расползающееся тело, еле сдерживаемое пышным муаровым платьем, грубое простое лицо властной и твердой женщины, многочисленные драгоценности, в которых она с гордостью позирует перед художником,- все это создает необычайно типичный, глубоко запоминающийся образ представительницы разбогатевшего нового буржуазного сословия, крепко занявшего свое место.
Иные женские образы носят более задушевный, лиричный характер.
В 1855 году он создает портрет-картину «Йозефина». Взяв в основу композицию леонардовской «Джоконды», он пытается найти обобщенный образ славянки. С полотна на нас смотрит красивая, полная жизненных сил женщина. На темном фоне четко вырисовывается светлый силуэт полуобнаженной фигуры, ее контуры мягко вписаны в окружающую среду. Крупные складки одежды с глубокими тенями подчеркивают белизну и свежесть обнаженного тела. В этой работе Манес показал себя первоклассным художником, сумевшим донести до зрителя свое восхищение перед всегда прекрасной и вечной земной красотой.
Нередко в женских образах, чувствуется романтическая идеализация, однако в лучших произведениях Манес, продолжая традиции, заложенные Ма-хеком, дает развитую и полную картину правдивого индивидуального портрета, тесно связанного с чешской действительностью 50-60-х годов.
Подобно работе над портретами, сквозь все творчество Манеса проходит линия разработки пейзажного жанра. Еще от отца пейзажиста Манес унаследовал любовь к природе, умение тонко почувствовать своеобразие родного пейзажа. И если в ранних работах еще можно заметить налет романтической красивости и нарочитой картинности («Орлиное гнездо», 1840, «Травенское озеро», 1842), то уже в 50-е годы метод Манеса в работе над пейзажем становится свободнее, шире, его внимание привлекают поиски передачи воздушной среды, солнечного освещения и живописных эффектов. Легкая текучесть в наложении мазков, игра на противопоставлениях ярко освещенных пятен глубоким теням делают его небольшие работы начала 50-х годов очень свежими и живописными. Таковы несколько вариантов картины «На прогулке» (1851), «Кроконошская хижина» (1851), Горный пейзаж с козами». Во время путешествий по родным краям альбомы Манеса заполняются множеством зарисовок разных уголков природы, пейзажами Чехии, Моравии и Словакии. В 60-х годах собираемый им постоянно материал по натурным зарисовкам синтезируется в пейзажах, имеющих необычайно обобщенный и монументальный характер. Это прежде всего две пейзажные картины «Ржипский край» и «Лабский пейзаж». Здесь отразилась любовь художника к родной земле, к ее широким просторам и ясному небу, к ее полноводным рекам и заботливо возделанным полям и лугам.
Вот «Ржипский край». Свободно и благодатно льет свои воды Лаба, орошая искони чешскую землю с легендарною горою Ржип в глубине. С истым трудолюбием возделаны поля. То тут, то там мелькают белые домики с пятнами красных крыш, поднимающих колористическое звучание пейзажа. Пейзаж написан с такой полнотой обобщения, что воспринимается как большое, монументальное полотно, хотя размер картины всего лишь 41 X 64,5 см. Той же широтой, свободой и жизнерадостностью дышит и «Лаб-ский пейзаж». Высокая точка зрения, взятая художником, позволяет дать панорамную ширь охвата. Кра сивы и-плодоносны широкие берега Лабы, которая течет тихо и мирно, щедро одаряя своею влагой землю. Ясная гладь ее вод отражает чистые и спокойные небеса. Эти два пейзажа Манеса достигают подлинно эпического звучания. И недаром часто их совершенно справедливо сравнивают с симфоническими картинами - поэмами Бедржиха Сметаны «Влтава» и «Из чешских лесов и лугов».
К тому же примерно времени относятся пейзажи Манеса, имеющие более лирическое, камерное звучание. Это полная непосредственного жизненного наблюдения небольшая работа в овале - «Под избой», в которой каждая деталь изображения пронизана искренней и большой любовью к своей земле, к ее природе и жизни, или «Деревенский костел». В этом пейзаже, написанном в очень обобщенной и лаконичной манере, есть черты сближающие его с французской пейзажной живописью, в частности с работами Курбе и Милле. Следует сказать, что Манес никогда не бывал во Франции, и все его достижения в области передачи в живописи воздушной среды, всего красочного богатства натуры, в мастерстве обобщать и синтезировать были получены в результате собственной работы, наблюдений и исканий. Сохранилась масса рисунков художника с набросками деревьев, сучьев, цветов и растений, широких видов той или иной местности, акварелей и живописных этюдов с детальной проработкой жанровых композиций в пейзаже и т. п.
Пейзажи Манеса были новой ступенью по отношению к условным, написанным в старых традициях пейзажам XVIII - начала XIX века, они дышали солнцем, светом и воздухом, Йозеф Манес был одним из первых чешских художников XIX века, который вместе с А. Косареком, Б. Гавранеком й А. Бубаком начал создавать проникновенно-лирические образы чешской природы. В дальнейшем, в 60-70-х годах, она была воспета замечательной плеядой национальных пейзажистов.
60-е годы знаменуются в Чехии новым подъемом национально-освободительного движения: еще к концу 50-х годов, в связи с общим кризисом Австрийской империи, реакция начала ослабевать, пал реакционный кабинет министра Баха. Оживает общественная и культурная жизнь. Появляются новые чешские журналы: «Цветы», «Час», «Образы жизни». Возникают национальные творческие объединения: музыкальные, художественные, хоровые, спортивные. Открывается временный национальный театр, закладывается постоянный. В эту пору было организовано и общество, объединявшее всех деятелей чешского искусства, - «Умелецка беседа» («Художественная беседа»). Отдел музыки в нем возглавил Б. Сметана, во главе литературного отдела стали Я- Неруда и В. Галек, секцией художников руководил Манес. Он находился в центре художественной жизни и художественных интересов национальной школы. Это общество,_ противопоставляя себя официальным культурным учреждениям, ставило своей задачей развитие передовых традиций самобытной чешской культуры.
В 60-е годы Манес, как и в революционный 1848 год, вновь обращается к выполнению заказов по росписи знамен для различных общественных организаций. В 1862 году он создает знамя для хорового объединения «Глагол», которым руководил Б. Сметана. В качестве девиза на знамени этого объединения были начертаны слова великого музыканта: «Песней к сердцу, сердцем к родине». В это же время художник расписывает знамена для кружка «Пражский сокол», обществ «Ржип» (1863), «Лука» (1868), объединения строителей (1868) и другие. Знамена представляли собой большие шелковые полотнища с аллегорическими изображениями, исполненными в технике масляной живописи. Здесь в полную силу проявилось замечательное знание художником старинных фресок, орнаментов средневековых миниатюр. Композиционное решение росписей носит ясный законченный характер, их аллегории легко читаются, рисунок четок по своему линейному ритму, цветовой строй условно-декоративен и наряден. Одновременно с работой по украшению знамен Манес исполняет эскизы монументального характера для строившегося храма Кирилла и Мефодия в городе Карлине, которые, однако, не получили осуществления.
Все эти работы монументального плана подводят Манеса к выполнению наиболее серьезного и крупного творения, лучшего шедевра его зрелой поры - росписи доски часов Староместской ратуши в Праге, называющихся в Чехии «Орлой». В этой росписи в подлинно монументальной и обобщенной форме слились воедино все темы, разрабатывавшиеся мастером,- пейзаж, портрет и национально-этнографический жанр.
Башня ратуши, возвышающаяся на одной из центральных площадей старой Праги, была еще в XV веке украшена старинными часами, которые представляли большой интерес с научной, художественной и ремесленной стороны. Часы указывали не только время суток, но также и дни, месяцы, год, положение солнца, луны и звезд, главные праздники. Разнообразно и изобретательно украшенные, они были уникальны не только для своего времени, но до сих пор неизменно привлекают внимание всех, посещающих Прагу. К середине XIX столетия старинные часы, несмотря на ряд реставраций, чрезвычайно обветшали и требовали сложных восстановительных работ. Специальное заседание городского совета вынесло решение об их реставрации, которая должна была идти по различным направлениям. Восстановление или, вернее, выполнение заново календарной доски часов было поручено Манесу, который согласился на исполнение заказа за минимальную сумму в 500 злотых, надеясь, что здесь ему наконец удастся воплотить свою мечту о монументальном произведении. «Думаю, что Прага будет иметь обо мне память»,- писал он. С 1865 по 1866 год художник был целиком захвачен своей работой. Календарная доска, расположенная несколько ниже циферблата старинных часов, представляла собой круг диаметром два метра двадцать сантиметров, в центре которого мастер поместил старый герб Праги. Вокруг него в двух концентрических кругах размещены медальоны с аллегорическими знаками зодиака и сценами из трудовой крестьянской жизни чехов и словаков, соответствующими двенадцати месяцам года. Герб старого города и концентрические круги были связаны между собой орнаментальным узором.
Композиции росписей медальонов, исполненных маслом на меди, имеют необычайно целостный и органический характер. В медальонах малого размера мастер проявил себя великолепным рисовальщиком, дав двенадцать различных изображений знаков зодиака, то высоко патетического звучания, как Водолей, Весы или Стрелец, то исполненных теплого и мягкого юмора, как Рыбы, Рак или Козерог. Отлично найденные композиционные решения, точный и ясный рисунок, тонкое чувство формы заставляют вспомнить Рафаэля, чье имя так часто с великой почтительностью упоминалось в семье Манесов и глубокое поклонение которому Йозеф Манес сохранил на всю жизнь. Однако наиболее интересны росписи крупных медальонов. Неторопливо, лаконично и просто рассказывает художник о жизни и труде своего народа на протяжении четырех времен года. В январе приходит Новый год. Манес изображает семью, дружно собравшуюся возле стола. Новый год предстает в образе младенца, которого мать с нежностью держит в руках. Уходящее прошлое воплощено в образах старческой четы, с любовью взирающей на ребенка. Неподалеку от них юноша - олицетворение весны и молодости, зрелый муж, весело поднимающий кружку за здоровье младенца - символ расцвета жизненных сил. Композиция отлично вписана в круг, чувствуется, насколько свободно и мастерски художник ощущает форму и владеет рисунком. Цветовое решение работы условно-лаконичное, необычайно хорошо найденное. На золотистом фоне - естественном цвете медной доски - в красивом цветовом ритме выступают персонажи изображенного действия. Далее перед зрителем проходят сцены, олицетворяющие последующие месяцы. В феврале - сильный и мужественный словак, прийдя с работы, обогревает ноги у очага, в то время как женщина собирает хворост; в марте начинаются полевые работы, солнце мягко согревает землю, крестьянин идет за плугом, в который запряжены два могучих вола. В апреле пробуждаются жизненные силы земли - крестьянин вместе с детьми прививает новые ветви к плодовым деревьям. Май - месяц юности и любви, бурно разрослись цветы и зелень, среди которых художник изображает девушку и юношу, олицетворяющих молодость и весну. В июне косят траву - двое здоровых и сильных людей, мужчина и женщина, в национальной чешской одежде на фоне чешского пейзажа. В июле созревают хлеба - могучей стеной стоит рожь, возле которой возвышаются две сильные женские фигуры. Одна из женщин жнет колосья серпом, другая приостановилась и смотрит на мальчика, принесшего им студеную воду в кувшине. Чередой проходят картины крестьянского труда в августе, сентябре, октябре, ноябре и декабре, когда молотят, засевают озимые, снимают виноград, заготовляют дрова на зиму, разделывают туши животных.
Этой работой Манес как бы поет гимн чешскому народу, гимн труду и счастью. В ней соединяются глубокое познание действительности, любовь к своей родине и романтические идеальные представления о будущем.
Романтические мечтания Манеса о народе не шли дальше крестьянства. Он был в этом отношении ограничен своим временем, своей эпохой. Но то, что он изображал, было по-настоящему глубоко и искренне любимо. Всегда очень требовательный и взыскательный к себе, Манес, приступив к работе над календарной доской, внимательно изучил все, что было создано его предшественниками. Он хорошо знал одну из старых календарных досок, выполненную в 1659 году, познакомился с образцами старых иллюстрированных календарей и во многом исходил от изображения месяцев на миниатюрах так называемого Крыжовницкого молитвенника Вельмистра Льва 1356 года, которые были опубликованы в издававшемся тогда сборнике археологических памятников. Однако все это было творчески и очень индивидуально переработано. К каждой композиции Манес предварительно собирал огромный подготовительный материал; это было основным принципом его работы. Сохранилось множество подробнейших рисунков проработки фигур отдельных персонажей, портретных набросков, различных деталей. Весь этот материал, все знания Манеса в области исследования народной одежды, типов людей, разработка портретного и пейзажного жанров были здесь обобщены и подняты на уровень больших образных решений. Правда, и в росписях календарной доски звучат ноты идеализации. Художник как бы сознательно отворачивается от отрицательных явлений, от сложной противоречивой жизни общества того времени. По своей внутренней сущности он был во многом романтиком и идеалистом, мечтавшим о прекрасном человеке, о его слиянии с природой, горячо и нежно любимой им. Большой заслугой мастера является то, что он сумел воплотить в совершенных художественных образах свое представление о сильных здоровых людях и о чудесной природе своей земли; с какой одухотворенной любовью показал он труд и ввел трудового человека - крестьянина - в изобразительное искусство Чехии.
В монументальных решениях композиций медальонов календарной доски Манес продолжает старые традиции чешского искусства, всегда проявлявшего себя в первую очередь в монументальных формах витража, скульптуры или архитектуры. Роспись часов была одной из последних работ мастера. В это время его уже хорошо знали в художественных кругах. Студенты Академии обращались к Манесу с просьбой возглавить одну из мастерских. Однако ненависть к академической рутине, холодному официальному искусству, глубокая, подлинная любовь к своей родине и своему народу не позволили ему идти в Академию.
60-е годы были временем наиболее яркого расцвета манесовского творчества и началом его угасания. После исполнения росписи календарной доски часов, потребовавшей огромного напряжения духовных и физических сил, последовала реакция. Многочисленные неудачи с выполнением работ в масштабах, на которые они были рассчитаны, невозможность издать иллюстрации к «Краледворской рукописи» и народным песням, воплотить свои монументальные проекты, а также и личное одиночество очень влияли на душевное состояние впечатлительного и мягкого по натуре художника. И хотя имя Манеса было 'знакомо передовой интеллигенции, в народе мастер не был еще известен. Манеса это тяготило, тем более, что его жизнь и творчество были целиком отданы родине и народу.
Художник, преданно любивший Чехию, почти не выезжал за ее пределы, за исключением сравнительно недалеко расположенных Мюнхена, Вены или Дрездена. И очень показательно, что Мансс в одном из немногих своих путешествий отправляется в далекую Россию. Здесь он надеется найти вдохновение, стремится ближе узнать и изучить родственный ему великий славянский народ. К сожалению, путешествие Манеса в Россию падает на конец 60-х годов, время начала ухудшения его душевного и физического состояния, когда поездка уже не смогла оказать существенного влияния на его творчество.
Возможность посещения России предоставилась Манесу в 1867 году, когда в Москве были организованы большая Всероссийская этнографическая выставка и славянский съезд, долго и тщательно подготавливавшиеся.1 На съезде были представлены делегации от самых различных славянских стран. [1 Отчетные материалы этого съезда были опубликованы в книге «Всероссийская этнографическая выставка и славянский съезд в мае 1867 г.». Спб., 1867].
Манесу страстно хотелось повидать Россию. Сбор средств среди друзей художника и активные просьбы с их стороны помогли ему попасть в состав членов делегации, которую возглавляли представители панславистской национальной тенденции, противники австро-венгерского дуализма Палацкий и Ригер. В качестве членов в состав делегации входили писатели и ученые, давнишние друзья России Эрбен и Коллар, филологи-слависты Вавра и Патера и многие другие.
Делегаты были очень торжественно встречены на границе, поездка от Варшавы до Петербурга, пребывание в тогдашней русской столице и Москве сопровождались многочисленными банкетами, осмотром разнообразных достопримечательностей отдельных городов.
Поездка была для Манеса несколько утомительной, но в то же время и интересной,- недаром он испросил позволения остаться еще на некоторое время в Москве, после того как съезд уже закончился и его участники разъехались.
В Петербурге Манес знакомился с художественными сокровищами Эрмитажа, посещал Академию художеств, Публичную библиотеку, Мариинский театр. Однако наиболее яркое впечатление на мастера оказала Москва с ее древнерусской архитектурой, старинными монастырями и церквами, ансамблем Троице-Сергиевой лавры в Загорске, где художник провел много времени, зарисовывая образцы русской народной одежды, наблюдая русские народные типы, изучая древнюю архитектуру.
К сожалению, альбомы с многочисленными зарисовками, сделанными во время пребывания в России, на обратном пути были им потеряны. Сохранилось лишь три наброска с деталями построек русской архитектуры. По возвращении на родину болезнь Манеса прогрессировала, ему уже не удалось создать работ, обобщающих его впечатления от поездки в Россию.
Друзья Манеса, в частности его приятель и покровитель Ланна, сестра - художница Амалия Манес отправляют Йозефа в 1870 году в Италию, надеясь, что благодатный итальянский климат восстановит угасающее здоровье мастера. Действительно, Рим на время возродил силы Манеса. Чудесные памятники великого города произвели колоссальное впечатление на художника. Сохранились живописный этюд римских руин, письма Манеса с восхищенно-восторженными отзывами о монументальных росписях великих художников итальянского Возрождения, особенно о «Страшном суде» Сикстинской капеллы Микельанджело. Однако это были уже самые последние впечатления художника. Сестра Манеса, горячо любившая своего брата, привезла его из Италии совсем больным. Дни художника были сочтены. Он скончался у себя на родине в 1871 году, в возрасте пятидесяти одного года.
Жизнь художника была полна труда, постоянной борьбы за существование, редких успехов и большие разочарований. Лишь близкие друзья Манеса и современная ему передовая художественная интеллигенция достойно оценили творчество мастера при жизни. Они хорошо понимали, что Манес вместе с лучшими учеными, историками, писателями и поэтами своего времени служил делу возрождения национального чешского искусства.
Его творчество пробуждало патриотические чувства, любовь к национальной истории, национальным обычаям и преданиям, к родной земле и ее людям. Поэтической героизацией чехов и словаков пронизаны многочисленные рисунки, иллюстрации и монументальные работы мастера. В его портретах впервые в истории чешского искусства XIX века так широко, разнообразно и правдиво были представлены различные образы современников. В его пейзажах природа Чехии впервые открылась зрителям во всем ее правдивом очаровании.
Пейзаж и люди, крестьяне различных чешских земель, герои древних преданий отражены в работах Манеса столь характерными и типичными, что их часто воспринимают через образы, прошедшие сквозь творческую призму мастера. Недаром в стране так
Популярен эпитет «манесовский»: манесовский женский тип, манесовская лиричность и т. п.
Не прошло и двух десятилетий после смерти художника, как творчество его было оценено по достоинству. В 1880 году была организована первая большая посмертная выставка произведений мастера, широко ознакомившая публику с его работами. В 1887 году было создано художественное объединение, названное именем Манеса. В своей декларации мастера, объединившиеся в обществе, писали: «
Воздействие Манеса на развитие чешского искусства было очень сильным и бесспорным. Второй после Манеса крупнейший чешский художник XIX - начала XX века Микулаш Алеш сознательно избрал программой своего творчества развитие манесовских традиций. «Иду дорогой Манеса»,- писал он. По тому же пути следует старейший художник современной Чехословакии Макс Швабинский, работы которого являются как бы звеном, соединяющим реалистическое художественное наследие Чехии XIX века с искусством сегодняшнего дня. На большом портрете-гравюре с изображением Манеса Швабинский подписал: «
Развивая национальное искусство Чехии, дорогой Манеса шли и идут современные художники - Й. Лада и К. Сволинский, В. Рабас и В. Рада, В. Седлачек и В. Шпала и многие другие.
Ян Неруда писал: «Манес изучил чешскую жизнь, как ни один художник до него, поэтому его лица, образы, композиции так новы и близки нам чешской своей душой». И в наши дни его творчество воспринимают живым источником народных традиций, живым не только для Чехословакии, но и далеко за ее пределами.
Фронтиспис, Йозеф Манес в пути. Рисунок
1. При лунном свете. 1843. Масло
2. Веруна Чудова. 1854. Рисунок, подцвеченный акварелью
3. Йозеф Горнак. 1854. Рисунок, подцвеченный акварелью
4. Подготовительный этюд к дессюдепорту «Зима-Лето». Рисунок пером, подцвеченный акварелью
5. Родина. Эскиз к литографии. Рисунок пером
6. Словацкая семья. Акварель
7. Ливень. 1857-1860. Рисунок пером, с размывкой
8. Канифасовые юбки. 1857-1860. Рисунок пером, подцвеченный акварелью
9. Колыбельная. Из цикла «Музыка». Рисунок пером, с размывкой
10. Забой на скале. 1857. Рисунок пером, с размывкой
11. Забой и Славой на поле битвы. 1857. Рисунок пером, с размывкой
12. Жаворонок. 1857-1860. Рисунок пером
13. Незабудки. Литография
14. Портрет Ф. Ригера. 1849. Рисунок
15. Портрет К. Гайловой. 1855. Рисунок
16. Портрет М. Вендулаковой. 1854. Масло
17. Йозефина. 1855. Масло
18. Портрет О. Хегертовой. 1856. Рисунок
19. Швея. Масло
20. Ржипский край. 1863. Масло
21. Лабскпй пейзаж. 1863. Масло
22. Утренняя песня. Из цикла «Музыка». Рисунок пером, с размывкой
23. Деревенский костел..Масло
24. Староместская ратуша в Праге
25. Часы Староместской ратуши и доска с росписью Манеса
26-27. Медальоны доски часов. 1855-1856. Масло на меди
28. Март. Медальон
29. Апрель. Медальон
30. Июнь. Медальон
ИЛЛЮСТРАЦИИ
Поделиться книгой: