Золотое дно

Владимир Немцов

ЗОЛОТОЕ ДНО

Вступление

Если у вас есть время, дорогой читатель, и желание услышать о необыкновенном, возьмем лодку и поплывем вдоль берегов Апшеронского полуострова.

Выберем тихий предутренний час, когда в Бакинской бухте замирают на рейде суда и одинокие яхты с повисшими парусами ожидают восхода солнца. Приглушим мотор — пусть лодка слегка покачивается на волнах. Посмотрите на город. Он кажется необыкновенным, праздничным в этом море огней. Огни цепочкой поднимаются в горы, тянутся по берегу, скрываются за горизонтом. Это нефтяные промыслы вплотную подступили к городу — оттого и кажется он таким огромным.

Можно слушать шорох волны за кормой, смотреть на огни и, если хотите… мечтать.

Но не за этим мы сели в лодку. Пусть удаляются фонари Бакинской бухты. Мы направляемся в открытое море.

Уже исчезли светящиеся шары приморского бульвара, слились в одно сплошное сияние городские огни. Сквозь теплый туман, повисший над водой, стала видна только длинная полоса бледного света. Казалось, это Млечный путь спустился на землю.

Тишина опустилась над морем. Лишь изредка слышны гудки танкеров.

Впереди показались огоньки. Вы думаете, мы приближаемся к берегу? Нет. Эти неподвижные огоньки — в открытом море. К ним направляется наша лодка. Внизу, под нами, в морских глубинах скрыты несметные сказочные богатства. В недрах морского дна таится черное золото.

Нефтяные пласты, скрытые глубоко под землей, словно кольцами опоясывают горные хребты. Мы сейчас плывем около отрогов Кавказского хребта. Вокруг него выросли нефтяные промыслы: здесь, на Апшероне, и с севера, в Грозном, Майкопе.

Найдена нефть и здесь, в море, под нами, около приподнятости дна, являющейся продолжением Кавказского хребта. К самому Красноводску идут эти подводные горы.

И на другом берегу также находят нефть.

А может быть, и на глубоких местах в Каспийском море по обеим сторонам подводного хребта таятся нефтяные пласты, скрытые в недрах морского дна?

Пока это еще не разрешенная загадка, хотя геологи предполагают, что здесь спрятаны неисчислимые запасы черного золота, такие, что с ними не смогут сравниться все вместе взятые нефтяные месторождения мира. Как его достать? Как спуститься на сотни метров под воду и пробурить там скважину глубиною в тысячи метров?

Слышите? Словно перекликаясь с рокотом мотора нашей лодки, откуда-то из темноты доносится равномерное гудение. Как будто бы отпечатанная на копировальной синьке, освещенная снизу фонарем, выросла перед нами стальная решетчатая конструкция. Это буровая вышка.

Вот она — цель нашего путешествия. Смотрите: вышка стоит вдали от берегов.

Нет, это не остров.

Тонкие трубчатые ножки торчат из-под воды. На них — дощатый квадратный настил. Волны свободно бродят под ним. Морская буровая работает день и ночь. Крутится ротор бурильного станка, его тяжелый блестящий диск. Сверху, с вышки, опускаются трубы; они все глубже и глубже уходят в морское дно. Вгрызается в подводный грунт вращающееся долото. День за днем, месяц за месяцем проходит оно песчаные, глинистые, известняковые слои…

Каспий редко бывает спокойным даже летом. Пенистые волны мечутся под тонким дощатым настилом островка. Они пытаются приподнять его, оторвать от тонких вздрагивающих ножек и унести с собой в открытое море. Но крепко стоит стальной островок под ударами волн. Не могут они разметать это кажущееся хрупким создание человека. Сильны и бесстрашны люди, стоящие здесь на вахте.

Посмотрите по сторонам. Видите: то там, то здесь мерцают огоньки. Это вышки, уходящие в море. Они спустились с холмов Апшерона. Им тесно на земле, они пока еще недалеко ушли от берега, но смелая мысль советского человека, его упорство и неукротимое стремление вперед заставляют итти их все дальше и дальше в открытое море.

Сейчас уже есть вышки, построенные в семи километрах от берега, на глубине в десять-двенадцать метров. У берегов раскинулись целые морские промыслы, они уже давно дают нефть. Из сотен скважин в морском дне нефтяники Азербайджана достают жидкое золото земли.

Темная фигура поднимается вверх, на стальной переплет буровой вышки, точно на мачту корабля взбирается матрос, чтобы во мгле распознать далекие мерцающие огоньки. Ему кажется, что они уходят в просторы Каспийского моря, далеко-далеко, на другой берег, вдоль подводных отрогов Кавказского хребта. И в этом фарватере, освещенном огнями морских буровых, плывет теплоход из Красноводска…

Да, это мечта… Можно ли и будут ли строить вдали от берега стометровые башни подводных оснований? Этими ли путями пойдут советские инженеры для решения поставленной перед ними задачи — достать нефть из далеких глубин Каспийского моря? Пройдет всего лишь несколько лет, и мы об этом узнаем.

Может быть, сейчас, когда мы с вами смотрим на удаляющиеся огни морских буровых и слышим кипение воды за кормой, где-нибудь в Баку, Москве, Ленинграде, Калуге, в рабочем поселке или колхозном селе медленно идет по уснувшим улицам пока еще никому не известный автор нового проекта покорения морских глубин. Может быть, через несколько лет о нем будут писать на первых страницах газет и журналов.

Глава первая

БЕЛЫЙ ШАР

«… — Итак, сегодня студент геологоразведочного техникума Николай Тимофеевич Синицкий направляется в Баку на практику…» — послышался тонкий, металлический голос на фоне ровного гула моторов.

Пассажиры, откинувшиеся в покойных креслах сорокаместного самолета, приподняли головы, ища глазами репродуктор. Девушка, сидевшая у окна и рассматривавшая журнал, вздрогнула: ей показалось, что голос раздался возле, нее, откуда-то из спинки кресла. Она вопросительно посмотрела на соседа. Рядом с ней сидел юноша лет 17, с мягкими, как пух, рыжеватыми волосами, спадавшими на лоб. Голубые глаза, светлые ресницы и почти бесцветные брови придавали его лицу наивно-детское выражение.

Юноша смущенно сжимал в руках маленькую черную коробочку.

— Простите меня, — проговорил он. — Я случайно включил эту игрушку, вроде диктофона. Мне очень неудобно, что он за меня представился…

— Оригинальный способ знакомства! — рассмеялась девушка, весело смотря на своего все более красневшего соседа. — И часто вы его применяете?

— Ну, что вы! — пробормотал тот. — Аппарат я не для того сделал.

— Так зачем же он вам нужен?

— Я его первый раз испытываю, — доверчиво сказал Синицкий. — Пробую, как он за меня все записывает.

— И выбалтывает секреты, — усмехнулась девушка, перелистывая журнал. — Плохая услуга.

Синицкий ничего не ответил. На самом деле, как это все глупо получилось!

Под проворными пальцами его соседки мелькали красочные, многоцветные рисунки журнала: проносились ракетные пассажирские самолеты, оставляя за собой оранжевый след, навсегда застывший на глянцевой бумаге; бежали голубые обтекаемые тепловозы, приземистые автомашины; скользили по воде гигантские глиссеры; тянулись через всю страницу автоматические линии станков, управляемые одним человеком; блестели бронзовые линии высоковольтных магистралей постоянного тока, спустившиеся с гор Алтая; опускалась батисфера на морское дно.

Девушка наконец нашла нужную страницу: зеленоватая вода, каменистое морское дно. На нем стоит решетчатая башня. Художник изобразил вокруг башни плавающих рыбок. На поверхности воды — островок с вышкой. Островок укреплен на подводной решетчатой конструкции. Внизу подпись: «Новое глубоководное основание буровой вышки системы инженера Гасанова».

— Значит, вы студент-геолог, если верить вашей говорящей коробочке, — неожиданно сказала девушка. — Эта болтунья сообщила окружающим, — насмешливая соседка оглянулась по сторонам, — что вы летите в Баку на практику.

Синицкий со злостью сунул диктофон в карман. От девушки не укрылось недовольство ее соседа.

— Смотрите, это должно вас интересовать, — уже серьезно проговорила она и указала глазами на рисунок подводной башни.

Студент взглянул на крупный заголовок статьи, напечатанной рядом с красочной картинкой. «Подводное основание на глубине пятидесяти метров», прочел он.

— У нас в институте по этому случаю сегодня должен быть большой праздник… — заметила девушка.

— Вы сказали: «у нас в институте», — перебил ее Синицкий и подумал: «Может быть, она из того института, куда я направлен на практику». — Вы там работаете?

— Поймали на слове. Придется сознаться.

— Вопрос можно? — смущенно сказал Синицкий и почему-то почувствовал себя школьником.

Девушка утвердительно кивнула головой.

— Вы Гасанова знаете?

— Немного, — лукаво улыбнулась она. — Этот человек с головой потонул в нефти.

— Мой директор тоже советовал «заболеть этим делом». Ну, а я с нефтью, можно сказать, впервые встречусь, да и то только в Баку, на практике.

— А до этого встречались всюду, — с мягкой иронией заметила девушка. — Смотрите, — указала она в окно, где виднелись блестящее крыло и радужные круги от винтов: — она в моторах нашего самолета. Взгляните вниз… да нет, не сюда! Видите автомагистраль? Идут машины. Вот там вдали ползут, как жуки, комбайны. Всюду в моторах течет эта кровь. Впрочем, о чем говорить… Жизнь без нее не может продолжаться! — Девушка замолчала и снова повернулась к окну.

«Какая она…» подумал Синицкий и остановился, не сумев определить, какой же она ему показалась. Строгие восточные черты лица, черные глаза, такие темные, что не разберешь, есть ли в них зрачок или нет. Красиво это или не очень, Синицкий не смог бы сказать. Но ее живая, горячая речь невольно располагала к себе.

Юноша вытащил из кармана гребенку и украдкой провел по своим взъерошенным волосам. Он покосился на свой тщательно завязанный пестрый галстук, скользнул взглядом по острой складке хорошо выглаженных светлых брюк и, видимо, оставшись довольным своим костюмом, снова посмотрел на девушку.

— Вот вы скоро кончите техникум, — после недолгого молчания заметила она, — почему бы вам не выбрать своей специальностью нефтеразведку?

Этот вопрос застал студента врасплох. Почему нефть? Так много на свете интересного! Например, способы самолетной разведки железных руд. Он изучал литературу по этому делу, даже проектировал свой совсем особый прибор, но… прошло два месяца, и он уже начал возиться с карманным рентгеноаппаратом для определения алмазов в породе. А еще через некоторое время он позабыл о разведке и рентгеноаппарате и стал конструировать радиостанцию в футляре от фотоаппарата. Но разве это главное? Он все еще не знает, что для него основное и где он будет учиться дальше. Может быть, совсем изменит специальность. И потом, нефтью он не хотел заниматься.

Он только поработает с новыми аппаратами нефтеразведки, а там видно будет.

— Простите, пожалуйста, — обратился Синицкий к своей соседке. — Вы меня спросили о нефти… Скажу откровенно: по-моему, искать ее не так интересно… И потом, я думаю, — он развел руками и кисло улыбнулся, — в век атомной энергии…

— Нефть все-таки остается главнейшим стратегическим сырьем! — с досадой перебила его девушка. — Неужели вы этого не понимаете? Заокеанские дельцы, — подчеркнула она, — об этом прекрасно знают. Они кричат об атомном веке, а сами захватывают все новые и новые нефтяные районы. Из нефти, «между прочим», — девушка с иронией произнесла эти слова, — добывается тротил, сильнейшее взрывчатое вещество. Надеюсь, это вам известно? А какая атомная техника заменит синтетический каучук, смазочные масла и многое другое? Разве можно обойтись без нефти? Мы ее ни у кого не отнимаем, — продолжала она помолчав, — своей достаточно. Но ведь ее нужно отнять у природы. А это не так легко, особенно если это богатство запрятано в морском дне. И в этой борьбе нужны настоящее мужество, смелость, влюбленность в свое дело. «Скажу откровенно»… — повторяя эти слова, сказанные Синицким, девушка насмешливо взглянула на него, — мне кажется, когда вы начнете работать, то сами сможете не на шутку увлечься нефтью.

— Особенно после вашей лекции, — улыбнулся студент. — Такой я никогда не слышал у себя в техникуме.

«На самом деле, — подумал Синицкий, — я почти ничего не знаю о нефти. Да, пожалуй, не только я. Еще воины Александра Македонского мазали свое тело «черным жиром». Называли этот жир по-разному: «черное масло», «каменное масло», «земляная смола». Его называли «нефть», от персидского слова «просачиваться». Видимо, когда-то человек увидел эту жидкость просачивающейся из-под земли… — вспоминал студент, опасаясь, что сейчас девушка устроит ему экзамен. — Сколько веков прошло, а вот до сих пор никто не знает точно, что же представляет собой нефть». Неразрешенная загадка, и, конечно, не ему, Синицкому, решать ее. Большие ученые каждый по-своему строят теорию ее происхождения.

По мнению одних, нефть произошла из остатков вымерших доисторических животных. По мнению других — из растений. А третьи ученые утверждают, что из того и другого вместе. Синицкий, конечно, изучал все эти теории. По его мнению, люди скоро раскроют эту тайну. Они будут абсолютно точно знать все о происхождении нефти. И, как был твердо уверен студент, решат эту задачу наши советские ученые, школы академика Губкина. Они ближе всего подошли к этому вопросу.

Оказывается, Синицкий все-таки кое-что помнит. И если соседка начнет экзаменовать, он ответит по меньшей мере на четверку.

Успокоившись, он попросил у девушки журнал и в этот момент почувствовал, что кто-то смотрит на него. Синицкий поднял голову и встретился взглядом с человеком, сидящим на противоположной стороне кабины. Ему бросились в глаза очки странной, необычайной формы.

Незнакомец опустил голову, внимательно рассматривая картинку в журнале, лежащем у него на коленях. Синицкий обратил внимание, что журнал раскрыт на странице, где в зеленой воде темнела башня Гасанова.

Человек в странных квадратных очках и его сосед были одеты в обыкновенные спортивные костюмы (почти такие же, как и на Синицком). Над окном висели два охотничьих ружья в брезентовых клетчатых чехлах. Еще выше, на полке, лежал лакированный чемодан.

Видимо, не только одну девушку интересовал журнал со статьей о достижениях инженера Гасанова.

«Эти охотники чем-то напоминают иностранных туристов», подумал Синицкий и невольно спросил у соседки:

— Американцы, я слыхал, тоже имеют морские промыслы в Мексиканском заливе?

— Да, не так давно они появились, — ответила девушка. — А первый морской промысел создал Киров, в бухте Ильича. Вы, конечно, об этом знаете. Теперь такие промыслы всюду, но это еще не все… Вот у Васильева… — Девушка мгновенно остановилась, словно сказала что-то лишнее, и тут же перевела разговор на другую тему: — Покажите, если можно, ваш диктофон. Я немного разбираюсь в этом деле.

Синицкий обрадовался. Ему хотелось сделать что-нибудь приятное для нее. Надеясь, что диктофон заинтересует соседку, студент с увлечением начал демонстрировать свою конструкцию. Он вертел ручки, щелкал переключателями, открывал крышку, где были уложены тонкие коричневые листки, показывал, как электромагнитный рекордер чертит на этих листках невидимые строчки. Он даже открыл отделение усилителя, где торчали лампочки величиной с горошину, и показал миниатюрные батарейки и репродуктор.

— Но это еще не все! — восторженно проговорил Синицкий. — Каких только игрушек мне не приходилось делать! Один раз я сконструировал рентгеноаппарат из простой электрической лампочки. Правда, его лучи были слабенькими, и для того чтобы получить снимок руки на пластинке, я держал ее под аппаратом сорок минут. Так вот и сидел не шелохнувшись, пока рука не затекла! — рассмеялся изобретатель. — А вот еще строил походный спектроскоп для анализа минералов… Ничего не получилось…

Синицкий рассказывал с увлечением, чувствуя, что девушка слушает его с искренним интересом.

Самолет летел над полями. Проплывали, словно куски зеленоватого стекла, озера, болота, маленькие речки. Медленно уходили вдаль прямые линии железных дорог и широких автострад, как будто вычерченные на желтоватой бумаге.

Наконец Синицкий закончил свой рассказ и робко заметил:

— Простите, за меня представился диктофон, а я так и не спросил ваше имя и отчество…

— Можно без отчества. Меня зовут Саида. Запишите на вашем диктофоне. — Девушка приподнялась в кресле и посмотрела вниз.

Синицкий не умел поддерживать разговор. Он замолчал и уткнулся в журнал.

Самолет приближался к морю. Уже показалась исчерченная голубыми линиями бесчисленных рек желтая земля. Это дельта Волги в зарослях камыша.

Сверкнуло море. А вскоре выплыли, словно из морской глубины, туманные горы.

Через полчаса самолет подлетал к Баку.

Вот уж скоро берег. Самолет быстро идет на посадку.

На минуту у Синицкого заложило уши, он не слышал вопроса, с которым к нему обратилась Саида. Виновато взглянув на нее, он знаком показал, что ничего не слышит. Ему показалось, что уши забиты ватой. Так всегда бывает при резкой смене давления воздуха, когда самолет снижается. Синицкий проглотил слюну, что-то щелкнуло в ушах, словно мгновенно вылетели из них плотные ватные тампоны, и снова стали слышны рокот мотора и говор пассажиров. Студент поднес к глазам бинокль и с любопытством взглянул в окно. Море блестело, как мятая серебряная бумага от шоколада.

Вдруг из-под воды вырвался гладкий белый шар, похожий на гигантскую пловучую мину. Он сверкнул на солнце полированными боками и, взметнув в воздух тысячи брызг, закачался на волнах.