Сказания Ринеммы

Сказания Ринеммы

За строками летописи

«Под самыми облаками бился Бахрим с Тейлек-хазэном. Могуч был владыка шувийский, владел искусствами тайными и мечом колдовским, да только не смог поразить воина. Бились молнии о ратный доспех, падали чародейские змеи под клинком Бахримовым; воздел оружие воин, обрушил его на врага – и рухнул с небес Тейлек-хазэн, распростерся на сырой земле…»

Бахрим поднял глаза от свитка, перевел взгляд на стену, на тусклый блеск изогнутого меча, отнявший жизнь у шувийского хазэна и многих других до него. Атлай-летописец, тенью следовавший за войском Инхары, все записал верно, благо и сам бой с земли видел. Уже давно правитель уверился, что в строках книжника не будет лжи, и давал его записи читать другим только для порядка.

Только вот не передать всё пером. Не передать то, как пылали в глазах Тейлека чужие силы, подарившие ему искусство и мощь. Не показать, как жег душу один лишь взгляд в лицо шувийца. И не передать, с каким ликующим воплем вырывались из плена воли погибшего владыки незримые другим души его подданных.

Страшный был бой. Бахрим по праву гордился тем, что совладал с Тейлеком в поединке. Да, небесная кровь защитила его разум, сотворенный Инхарой клинок резал чужие чары… но для победы потребовались и могучая воля, и великое искусство. Их Бахрим закалил и отточил сам, и твердо знал – правы те, что славят, восклицая «Нет тебе равных на поле брани!»

Воин вновь опустил взгляд на свиток.

«Когда Бахрим спустился к телу владыки, и отогнал черный дух его, не давая вернуться и мучить людей – земля и небо содрогнулись от радостных криков. Все хором славили победителя: и воины Инхарайи, и шувийские крестьяне, и духи земель, заточенные в прошлом хазэном…»

Да. Славили. Прославляли так, что если бы Бахрим пожелал сесть на трон – на руках бы его донесли. И ведь по праву! Из всех, кого на своем пути встречала и сокрушала растущая Инхарайя, именно Шувия оказалась самым страшным врагом. В первую череду – из-за своего правителя. Бахрим знал, что заслужил каждое слово великих почестей за то, что сперва разбил шувийское войско, а потом сошелся в поединке с Тейлеком и поверг его самого.

Он все заслужил. Но он не дожил бы до своих лет, если бы не обучился замечать все вокруг и позволил бы славе ударить вином себе в голову.

И стоило воину опустить веки, как перед ним вставало то, чего в летописи не будет никогда. Взгляд Инхары. Владыки. Властителя нового могучего царства. Великого чародея. Давнего друга.

Он был недоволен. Все чаще в последнее время славили Бахрима, и воздавали почести Инхаре только по обязанности; слова, обращенные к правителю, шли от обычаев, а не от сердца. Оглядываясь на жизнь, Бахрим понимал: иначе и быть не могло. Он всегда ладил с людьми, он всегда был на виду, он всегда вел войско в бой и побеждал, а когда проигрывал – берег людей… Все знали Бахрима и все любили его. По праву. За дело.

Сам же Бахрим знал – малого он бы достиг без Инхары. Воин побеждал в боях – но чародей влил чары в его доспехи и оружие, помогая сражаться с самыми ужасными врагами. Бахрим вел армии – но Инхара следил за тем, чтобы войска были в порядке, а на завоеванных землях исполнялись должные законы. И именно он выбирал, в какую сторону двинуться солдатам, кого надо покорить, а с кем – договориться… и договаривался он же.

Деяния Инхары не забудут, Атлай старательно записывал всё. Но Бахрим уже знал: рассказы о владыке пропускают мимо ушей, а воинская доблесть звоном колоколов катится повсюду. И вновь понятно. Кто захочет знать о долгих переговорах, тысячах заполненных бумаг и бесконечном чтении книг, когда можно с восторгом послушать о великих битвах, поверженных врагах и сокрушенных стенах?

Бахрим раньше лишь мимоходом думал, что его могут позвать на трон. Гнал мысли, обманывал себя, но после победы над шувийцами видел эту тропу с пугающей ясностью. И столь же верно он понимал – нельзя ему на престол. Он не справится с тем, что сейчас делает Инхара, и не сможет стать таким же правителем, как и тот. Особенно зная, что Инхара намерен править долго; ходили слухи, что правитель выторговал у горных мудрецов зелье молодости в обмен на покой снежных вершин и обитающих там духов.

Бахрим знал точно – это не слухи. И знал, сколько планов Инхара уже построил, рассчитывая на долгую жизнь; только он и сможет их претворить в жизнь.

Можно отказаться, когда будут предлагать… но ведь и потом попробуют. А кое-кто – как Хасар – постараются и выбора не оставить.

Воин знал, что Инхара понимает то же самое. Десятки раз представил, что тот может сделать, упирался в один лишь путь. Правитель не сможет удержаться на троне, если не обучится принимать решения с холодным сердцем и жертвовать чем угодно ради своего царства.

Инхара на троне был давно. И царство, сотворенное им, выросло вчетверо.

В дверь осторожно постучали.

– Да? – хмуро отозвался воин.

– Владыка зовет вас, Бахрим-марун, – склонился в поклоне слуга. Воин кивнул, вставая из-за стола.

Сердце кольнула горечь, смешанная с гордостью за друга: все-таки решил сам. Не подослать убийцу, не навести чары издали… Инхара умел не только принимать решения, но и смотреть им в глаза.

Шагая по дворцу, наполненному вечерними тенями и плеском звездного света, Бахрим размышлял: а если он будет сопротивляться? Клинок окажется в руке вмиг, и чары создателя он будет резать так же хорошо, как чужие. Искусство никуда не исчезнет, а многие любимые заклятья Инхары окажутся бесполезны – к ним воин давно привык, ведь ими чародей помогал ему закалять тело.

Да. Он может победить – если по-настоящему схватится с давним другом.

Только этого делать нельзя. Сам Бахрим не сможет удержать царство. Даже если ничего не начнется, если владыка и воин вообще сойдутся в бою. А значит…

Воину тоже надо уметь жертвовать.

Инхара стоял у перил на каменном выступе – окрещённом ранлейским словом «балкон». Такое украшение ему понравилось еще при завоевании. В родном дворце правитель приказал соорудить такое же, и частенько размышлял тут, не покидая дома и наслаждаясь вольным ветром.

Он был немногим старше Бахрима, но казалось, что разница в годах велика. Длинные волосы поседели после долгих разговоров с духами, просторные одеяния и тяжелые царские знаки заставляли ходить неспешно, долгие горные странствия высушили тело. Но хотя Инхара казался слабым, все знали, какая мощь таится в тонких темных пальцах.

В комнате не было почти никого: только свернулась на ковре с книгой тонкая девушка в желтых шелках, мимолетно бросившая на Бахрима песочного цвета взгляд. Ферха – керхан-ала, пустынный дух, давно заключившая с Инхарой нерушимый договор. Бахриму иногда казалось, что ее держит рядом с правителем больше любопытство, чем данное слово. Или… но об этом он не спрашивал, зная, что давний друг лишь улыбнется.

Воин остановился чуть позади Инхары; тот оглянулся через плечо, шагнул в сторону. Бахрим вздохнул, тоже положил руки на гладкий камень перил.

Потянулось молчание; лишь свистел ветер, звенела далеко внизу река, и шелестел позади шелк одежд Ферхи.

– Ты сам обо всем подумал, – наконец проронил Инхара. Как всегда – тихо и с нерушимой твердостью.

– Да, – вздохнул тот. – После победы над Тейлеком стало уже слишком поздно как-то менять.

– После победы над Шувией всем стало ясно, – поправил Инхара. – А поздно стало куда раньше.

Бахрим кивнул, соглашаясь. В таких делах Инхара всегда видел дальше него.

– Вместо меня поставь Асмира, – сказал он. – Он тебе верен так, что пес от стыда покраснеет, и только он справится с войском и сражениями. А ещё он хорошо знает Ришан, и с походом на его земли справится, как никто иной.

– Похода не будет.

– За такую войну ещё больше подрастет в силе, сможет меня за… – Бахрим осекся. – Что?

– Похода не будет, – повторил Инхара, глядя на тонущие в дальнем тумане горы. Оглянулся на воина, скривил тонкие губы в столь знакомой усмешке. – Великий Бахрим потрясен? Надо звать Атлея, пусть занесет в летописи.

Воин и в самом деле был потрясен. Поход на Ришан был делом решенным ещё с тех пор, как они захватили первое царство. Как сейчас-то от него можно отказаться?

Слова теснились в горле, но голос Инхары прозвучал раньше, чем Бахрим успел хоть что-то сказать.

– Завтра объявлю, что завоевания закончены, и что Инхарайе пора отведать мира. Я отправлю послов в другие царства, и мои владения заживут спокойной жизнью. Границы надежно укреплены, и любого, кто посмеет на них посягнуть, мы отбросим. А от нас за пределы будут идти лишь караваны торговцев да послы со свитой.

Бахрим глубоко вздохнул. Инхара говорил с уверенностью – так, как всегда говорил о давно обдуманных решениях. И когда он объявлял о таком – все удавалось.

– Скажи, Бахрим, – теперь чародей полностью повернулся к старому другу, – ты сможешь спокойно жить при мире?

Бахрим помедлил. Перебрал в памяти все свои войны и бои, лязг клинков и пьянящее чувство удали в битве. Покачал головой, сказав честно:

– Нет. Не для меня такая жизнь, Инхара.

– Да, – кивнул правитель. – Все это знают. Потому-то ты и скажешь, что сделал все, что мог для Инхарайи. Проверишь все войска напоследок, пообещаешь с того света прийти, коли бойцы посмеют стать хуже, чем при тебе. И уйдешь в странствия – дабы ещё тысячу легенд сложили.

Он сделал знак Ферхе; та гибким движением поднялась, подошла к стене, провела рукой по темному дереву, погрузив пальцы в резьбу. Скользнула к Инхаре, что-то вложив ему в ладонь, вернулась на место.

Правитель же протянул Бахриму маленькую бутылочку, наполненную сияющей жидкостью.

– А когда-нибудь, – уверенно сказал он, – ты вернешься. Здесь половина; тебе хватит.

– А тебе? – хрипло спросил Бахрим, завороженно глядя на сияние зелья, за которое многие правители продали бы души. – Тебе – хватит половины?

– Придется кое-что поправить, – ответил Инхара. – Или снова пойти к мудрецам и говорить с ними. Долго. Но я и не спешу.

Бахрим осторожно протянул руку и сомкнул пальцы на тонком стекле. Медленно наклонил голову – то ли кивок другу, то ли поклон правителю.

– А теперь иди, – велел Инхара. – Подумай над словами – что хочешь сказать воинам, чтоб до конца жизни запомнили и детям с внуками передали.

Как только за Бахримом закрылась дверь, Ферха вновь скользнула на балкон.

– Странный выбор, – прошептала она голосом далеких барханов.

– Простой выбор, – возразил Инхара. – Мой трон остается нерушим. Бахрим продолжает творить легенду, что по праву принадлежит ему. Всем хорошо, не так ли? Как игра с Белым Странником, когда ты завладеешь его волосом: выпадет кость – получишь дар. Выпадет клык – просто уйдешь живым.

– Не про то, – покачала головой керхан-ала. – Ты сколько лет мечтал о Ришане… и теперь откажешься?

– Мечтали мы двое, – ответил Инхара. – Ришан я возьму лишь вместе с Бахримом – когда он вернется, и когда умрут все, кто пожелает вознести его выше, чем захочет он сам.

– К тому времени Ришан укрепится, – задумчиво произнесла Ферха. – Будет куда труднее. Ради чего ты так рискуешь, Инхара-фешир?

Правитель коротко улыбнулся.

– Есть слово «дружба», Ферха. Его сила превыше мощи слова «польза».

– Человеческие слова, – заметила керхан-ала. – После всего, что ты узнал и пережил, ты ещё мыслишь себя человеком?

– Не мыслю. Остаюсь. Иначе бы сильнее пользы не было ничего.

«Через полвека после того, как пал Тейлек-хазэн, к могучему инхарайскому двору прибыл молодой человек, крепкий телом и обильный дарованиями. Он назвался сыном великого Бахрима; столь многое он ведал об отце, и столь похож был на него, что никто не усомнился в этих словах.

Государь Инхара радушно принял его и привел в войско свое. Быстро возвысился сын, принявший имя отца своего, и начали говорить о том, что ждет его слава такая же – под мудрой рукой государя.

Недостойный встречался с ним, и сказал, что рад случившемуся: отец мой писал о деяниях его отца, а мне выпадет доля писать о деяниях сына. Смех был мне ответом, и показалось мне, что знает Бахрим то, что неведомо мне.

Но кто может сказать о таящемся за границами этих строк?»

31.03.2011

Два совета

На востоке от Астанировых гор шла война, долгая и тяжелая. Оба королевства она измотала, но одно из них уже видело свое поражение. Армия еще оставалась сильна, но полководцы качали головой, предсказывая гибель. Королевские волшебники по мере сил отбивали вражеские чары, но не могли обещать победу.

В отчаянии король взялся за старые книги, надеясь отыскать способ совладать с врагом. И в пожелтевшей от времени летописи он отыскал сказание о Железном дереве, некогда охранявшем покой страны, способном отразить любой натиск. Только не было сказано, как его можно вырастить; и даже волшебники лишь разводили руками.

Мудрейший из них, однако, вспомнил о том, что в Астанировых горах живет древний дракон, которому ведомо множество забытых людьми тайн. Путь к нему нелегок, и он не дает советов бесплатно, но если кто и может знать – так это он.

И король отправился в путь, отыскав в сокровищнице волшебный жезл, старый настолько, чтобы его история привлекла внимание дракона.

Долго поднимался он по горным тропам в одиночестве, поскольку драконы не любят множества гостей. Дважды едва не попал под лавину, трижды – чуть не сорвался в пропасть. К концу путешествия изрезанные острыми камнями руки кровоточили, а ноги болели от тяжкого пути.

Но он достиг своей цели, вошел в громадную пещеры, в которой и обитал тот, к кому он стремился. Исполинский дракон с чешуей, мерцающей как изумруды, и глазами, старыми как подземные озера, поднял голову ему навстречу.

– Путь ко мне труден, – сказал дракон, и в голосе его прозвучал интерес. – Зачем ты пришел, человек?

– Моя страна на краю гибели, – ответил король, – и помочь нам может Железное дерево. Если знаешь, как взрастить его – то скажи мне.

И положил жезл у лапы дракона.

Тот поднял волшебную вещь двумя когтями, и долго рассматривал ее, а потом медленно кивнул.

– Ну что ж, я принимаю твою цену, человек. Но действительно ли тебе нужно Железное дерево? Может, подойдет секрет могучего заклинания?

– У врага хватает чародеев, которые развеют его, – ответил король.

– А может, состав несокрушимой стали?

– Мы не успеем выплавить доспехи для всей армии, – покачал головой король.

Дракон покачал головой; в глазах его читалась усмешка.

– Что ж, слушай, человек. Все не так сложно… но согласишься ли ты?

И он рассказал.

Король слушал очень внимательно; когда же дракон замолк, он только спросил:

– Иного способа действительно нет?

– Если и есть, то он мне неведом, – склонил голову дракон.

– Тогда я заплачу эту цену, – ответил король. – Она не столь велика.

Ничего не ответил дракон; только во взгляде его мелькнуло уважение.

Вернувшись домой, король вновь повел войну; но раньше он щадил противников, а теперь не брал пленных и приказывал убивать любого, кто был похож на врага.

Ведь только ожесточив сердце, можно взрастить Железное дерево.