Помоги проекту - поделись книгой:
Однажды, в октябре, когда мы были на вечерней прогулке, надзиратель вызвал Шерешевскую в контору. Мы все бросились к ней, предчувствуя что-то неладное, но она со смехом сказала нам, что к ней приехала сестра из Белостока на свидание. Все же. мы насторожились. Прошел час. Шерочки не было. Надзирательницы стали нас звать в камеры, но мы не поднялись. Удивительно, как только должна была произойти чья-нибудь казнь, тюремная администрация становилась очень осторожной с нами, избегая столкновений, Уже темнело. Со двора, где мы гуляли, видны были окна Меца и Беленького. Мы условились раньше, что у них на окне должно висеть полотенце, в знак того, что все благополучно. Полотенца не было, жуткий признак, значит, сегодня казнь. В тяжелом молчании мы разошлись по камерам. Наступила гробовая тишина. Вдруг вошла надзирательница м-м Бойко с перевязанной щекой (у нее всегда были флюсы, благодаря этим флюсам Ольге Таратуто удалось бежать под видом м-м Бойко с завязанной щекой) и сообщила нам, что Ольге Таратуто дают свидание с Мецем, Беленьким и Шерешевской, уводимыми на казнь.
В три часа ночи их увезли. Когда их вывели на двор и усадили в тюремную карету, Борис Мец поднял воротник пальто и сказал: «Как холодно, можно простудиться». К ним пригласили еврейского раввина. Товарищи заявили ему, что о раскаянии не может быть и речи, что если бы у них было десять жизней, они бы их все отдали на борьбу.
Вешали по очереди, Беленького последним. Шерешевская мучилась 25 минут. Ожидающие должны были смотреть на ее предсмертные конвульсии» (Деркач Н. Я. По этапам и тюрьмам. М.-Л., 1930.).
Реакция
На российскую и эмигрантскую общественность взрыв у кофейни Либмана произвел большое впечатление. Мнения разделились не только в обществе, но и среди самих анархистов – от крайнего неприятия безмотивного террора до восторженной похвалы смельчакам, бросившим открытый вызов всему буржуазному классу. Даже среди одесских анархистов по вопросу о взрыве в кофейне Либмана не было единства: так, идеолог анархо-синдикалистской группы, действовавшей в городе параллельно с чернознаменцами, публицист Даниил Новомирский террористический акт чернознаменцев резко осудил. Но, несмотря на явную и декларируемую непричастность к взрыву, Новомирскому пришлось из-за полицейских преследований покинуть Одессу. В город он вернулся только в сентябре 1906 года, создал Южно-русскую группу анархистов-синдикалистов (ЮРГАС), но и она, вопреки идеологическим установкам самого Новомирского, отнюдь не избегала террористических актов и экспроприаций.
Впоследствии русские анархисты все же открестились от терактов, совершенных безмотивниками. Большая часть анархистских лидеров, при всем их радикализме, прекрасно понимала, что подобными акциями лишь оттолкнет от себя народные массы, причем не только обеспеченные слои населения, но и тот самый пролетариат. Акты безмотивного террора постепенно сошли на нет в Российской империи. После революции 1905—1907 гг., когда радикальные направления в отечественном анархизме – безначальцы и чернознаменцы – прекратили свое существование по причине гибели или ареста основной части активистов, в российском анархо-движении утвердилось кропоткинское («хлебовольческое») направление, проповедовавшее массовые действия – революционные захватные стачки, забастовки, восстания. Однако в современном мире мы видим возрождение подобных террористических практик – только уже на совершенно иных идеологических принципах. Безмотивный террор нынче проповедуют некоторые тоталитарные секты, фундаменталистские организации.
Взрывы в метро, в автобусах, в торговых центрах, взрывы жилых домов – это тот же самый безмотивный террор, жертвами которого могут стать любые люди вне зависимости от их национальной и расовой принадлежности, вероисповедания, политических взглядов или социального статуса. Террористы-фанатики, совершающие акты безмотивного террора, в ряде случаев являются зомбированными инструментами в руках заинтересованных организаций или личностей. Но встречаются среди них и те, кто убежден, что своими преступными действиями он может повлечь какие-либо коренные изменения в общественном устройстве, приблизить торжество своего социального или религиозного идеала.
Глава 5. Чернознаменный Екатеринослав
В начале ХХ века Екатеринослав (ныне – Днепропетровск) стал одним из центров революционного движения в Российской империи. Этому способствовало, в первую очередь, то, что Екатеринослав представлял собой крупнейший промышленный центр Малороссии, а по численности населения занимал четвертое место среди малороссийских городов после Киева, Харькова и Одессы. В Екатеринославе существовал многочисленный промышленный пролетариат, за счет роста которого увеличивалась и численность населения города – так, если в 1897 году в Екатеринославе жило 120 тысяч человек, то к 1903 году число жителей города увеличилось до 159 тысяч человек. Значительная часть интернационального екатеринославского пролетариата трудилась на металлургических заводах, составлявших основу экономики города.
Рабочий город
Как центр металлургической промышленности Екатеринослав стал развиваться еще в XIX веке. 10 мая 1887 года был запущен Брянский металлургический завод, принадлежавший Брянскому акционерному обществу, спустя два года – трубопрокатный завоюд бельгийского акционерного общества братьев Шодуар, в 1890 году – еще один металлургический завод акционерного общества Гантке, в 1895 году – завод Эзау, специализировавшийся на выпуске стального фасонного литья. В том же 1895 году на левом берегу Днепра выросли цеха еще одного трубопрокатного завода бельгийского промышленника П. Ланге, а в 1899 году построили второй трубопрокатный завод Шодуар.
Развитие металлургической промышленности требовало все новых и новых людских ресурсов. Ко времени открытия Брянского завода на нем трудилось около 1800 рабочих, спустя год их численность уже перевалила за две тысячи. Как правило, это были вчерашние крестьяне, прибывавшие в Екатеринослав в поисках работы из деревень Орловской, Курской, Калужской и других центральнорусских губерний. Если брать национальный состав рабочих екатеринославских металлургических предприятий, то большинство составляли русские, несколько меньше трудилось украинцев и уже затем шли поляки, евреи и представители других национальностей.
Условия труда на предприятиях Екатеринослава были очень тяжелыми. В жарких цехах трудились по 12 часов в сутки: так, в железнодорожных мастерских рабочий день начинался в пять часов утра, а заканчивался только в восемь часов десять минут вечера. При этом за малейшие провинности администрация заводов и мастерских строго карала работников штрафами и увольнениями, благо нехватки в рабочих руках Екатеринослав не испытывал – не прекращался поток прибывавших в город из деревень обнищавших крестьян, готовых на любую работу.
Селились екатеринославские рабочие в слободках, обильно возникавших по окраинам города. Одной из самых крупных и известных слободок была Чечелевка, прославившаяся в дни революционных выступлений 1905 года. Чечелевка, по легенде, получила свое название в честь некоего Чечеля – отставного николаевского солдата, поселившегося после демобилизации на опушке рощи. Так оно было или нет, неизвестно, но бесспорен факт, что к 1885 году, когда инженер Пупырников составил план Екатеринослава, Чечелевская слободка уже на нем значилась.
«Старшая» Чечелевка, примыкавшая к фабричному кладбищу, постепенно застраивалась двухэтажными домами с лавками и магазинами. Населявшие ее квалифицированные рабочие Брянского завода стремились к «облагораживанию» своей жизни и, по мере доходов, совершенствовали свои жилища. Основная же масса неквалифицированного пролетариата, прибывавшего из деревень, своего жилья не имела и либо снимала комнатушки да углы в домах более «благополучных» хозяев, либо ютилась в откровенно трущобных лачугах – «волчьих норах», как их называли в городе.
Помимо Чечелевки, екатеринославский пролетариат селился и в других аналогичных слободках – Рыбаковской, Старо-Фабричной и Ново-Фабричной, Монастырской, Прозоровской, а также в рабочих предместьях, находившихся в непосредственной близости от города – в Кайдаках и Амур-Нижнеднепровске.
Среди промышленных рабочих Екатеринослава давно и плодотворно вели пропаганду социал-демократы. Про деятельность же анархистов ничего не было слышно вплоть до 1905 года. Правда, в 1904 году в Екатеринославе существовала близкая к анархизму махаевская группа, носившая громкое название Партия борьбы с мелкой собственностью и всякой властью. Возглавляли ее Нохим Бруммер и Копель Эрделевский. Эрделевский позже отметился в качестве организатора анархо-коммунистических групп в Одессе. Но добиться каких-либо существенных успехов в рабочей среде Екатеринослава махаевцам так и не удалось. Группа выпустила несколько прокламаций и затем прекратила свое существование.
Первые шаги анархистов
В мае 1905 года в Екатеринослав прибыл анархистский агитатор из Белостока Фишель Штейнберг, известный под прозвищем «Самуил». Он с удивлением отметил, что в таком крупном промышленном центре как Екатеринослав рабочие массы совершенно ничего не знали об анархизме. Белостокские же анархисты, наоборот, давно посматривали на Екатеринослав как на крайне благодатную для распространения анархистских идей почву. Ведь здесь, в отличие от еврейских «местечек», существовал многочисленный и организованный промышленный пролетариат, который сама жизнь подталкивала к восприятию идей и методов анархизма.
В июне 1905 года в Екатеринославе начали пропагандистскую деятельность еще двое анархистов, незадолго до этого прибывших в город из Киева, где 30 апреля полиция разгромила Южно-русскую группу анархистов-коммунистов. Одним из этих пропагандистов был Николай Музиль, более известный в революционных кругах как Рогдаев, или Дядя Ваня. Рогдаев стал проводить агитационные собрания, проходившие поздним вечером или даже по ночам и собиравшие до двухсот слушателей. После нескольких таких чтений докладов на позиции анархизма практически в полном составе перешла Амурская районная организация социалистов-революционеров, в том числе и ее секретарь двадцатидвухлетний Архип Кравец. Так появилась Екатеринославская рабочая группа анархистов-коммунистов, первоначально объединившая семь – десять активистов, преимущественно молодых еврейских ремесленников и рабочих. Деятельность анархистов на первом этапе носила пропагандистский характер. Они распространяли листовки и воззвания среди рабочих екатеринославских предместий, проводили лекции и чтения докладов. Екатеринославский пролетариат проявлял к анархистской пропаганде определенный интерес. Отмечали это даже большевики.
Первая боевая вылазка группы последовала осенью – 4 октября 1905 года анархисты бросили бомбу в квартиру директора екатеринославского машиностроительного завода Германа, незадолго до этого объявившего на своем предприятии локаут и рассчитавшего несколько сотен рабочих. Находившийся в доме Герман погиб, а бомбометателю, пользуясь темнотой, удалось скрыться. Параллельно с убийством Германа анархисты планировали совершить покушение и на директора завода Эзау Пинслина, также рассчитавшего сотни рабочих своего предприятия, но предусмотрительный директор, испугавшись участи Германа, покинул Екатеринослав.
Октябрьская стачка 1905 года
Тем временем, ситуация в городе становилась все более напряженной. 10 октября 1905 года в Екатеринославе вспыхнула всеобщая стачка. Первыми, с утра 10 октября, забастовали учащиеся ряда городских учебных заведений. Группа воспитанников музыкального и коммерческого училищ начала обходить все остальные учебные заведения, требуя прекращения занятий. Если другие учащиеся отказывались присоединиться к забастовке, то по помещениям учебных заведений разливалась зловонная химическая жидкость и занятия прекращались по вынужденной причине. В первом реальном училище столкнули с лестницы инспектора, попытавшегося навести «порядок». После того, как занятия были прекращены, учащиеся вышли на Екатерининский проспект и направились к зданию коммерческого училища, у которого состоялся митинг.
Одновременно объявили забастовку машинисты железнодорожного депо и служащие Управления Екатерининской железной дороги. Во дворе железнодорожных мастерских было устроено собрание рабочих, постановивших в знак солидарности с московскими и петербургскими трудящимися начать забастовку. Рабочие вывели из депо паровоз, составили поезда и отправились снимать с работы рабочих Брянского завода, завода Эзау, трубопрокатного завода и всех заводов поселка Амур-Нижнеднепровск. К 17.00 все заводы прекратили работу и несколько тысяч рабочих собралось на вокзале, устроив митинг. Только через два часа, к 19.00, когда на вокзал прибыла вызванная властями рота вооруженных солдат, рабочие разошлись.
На следующий день, 11 октября 1905 года, на Екатерининском проспекте собрались группы учащихся средних училищ. Они начали строить баррикады на углу Кудашевской улицы, прямо напротив городского полицейского управления. Для постройки баррикад использовали доски и ограды бульвара. Когда баррикады соорудили, начался митинг, продолжавшийся более получаса. К этому времени со двора полицейского управления вышла рота солдат. По ней из толпы было произведено несколько револьверных выстрелов. Рота дала два залпа в воздух. Митингующие отступили, но тут же собрались на следующем углу. Рота была подведена туда. На приказ офицера разойтись демонстранты ответили градом камней и револьверными выстрелами. После двух залпов в воздух, солдаты выстрелили по толпе, убив и ранив восемь человек.
В районе станции «Екатеринослав» собрались большие группы железнодорожных и заводских рабочих. На приказ командира второй роты Бердянского пехотного полка разойтись рабочие ответили бранью и выстрелом из револьвера. После этого один из взводов роты дал залп по митингующим, ранив рабочего Федора Попко, и лишь тогда митингующие рассеялись. Вечером у Екатеринославской тюрьмы на Военной улице собралась рабочая и учащаяся молодежь. Против нее выдвинулись казаки. По казакам сделали несколько револьверных выстрелов, двое казаков получили ранения.
Ответным залпом казаки убили нескольких митингующих. На Чечелевке, в районе пятой полицейской части, рабочие построили баррикады и встретили казаков и пехоту градом камней и выстрелами. Затем была брошена бомба, от взрыва которой погибло двое и было ранено около пятнадцати солдат. В завершении рабочие взорвали два телеграфных столба.
13 октября состоялась многотысячная похоронная демонстрация, хоронившая погибших на Чечелевке рабочих, среди которых был и семнадцатилетний анархист Илларион Корякин – первая потеря начинавшей свою деятельность анархистской группы. Лишь 17 октября, после получения известий о Манифесте, подписанном царем и «дарующем демократические свободы», вооруженные столкновения в городе прекратились.
Несмотря на то, что в событиях октября 1905 года анархистам Екатеринослава, в силу их малочисленности и недостаточной материальной и технической оснащенности не удалось сыграть более значительную роль, отказываться от надежды на скорое вооруженное восстание в городе они не собирались. Разумеется, для вооруженного восстания требовались несколько иные ресурсы, чем те, которыми к осени 1905 года обладали екатеринославские анархисты. Группа нуждалась в бомбах, стрелковом оружии, пропагандистской литературе. Всю осень 1905 года екатеринославские анархисты предпринимали шаги к совершенствованию своей деятельности. Так, для установления связи с белостокскими товарищами, в Белосток, эту «мекку» российских анархистов, отправился бывший эсер, а ныне – активный анархист-коммунист Василий Раковец, которому поручили привезти с собой типографское оборудование.
Зубарь, Стрига и другие «бомбисты»
Боевую деятельность екатеринославских анархистов взялся курировать Федосей Зубарёв (1875—1907). Этот тридцатилетний рабочий железнодорожных мастерских, которого в группе называли, сокращая фамилию, «Зубарь», стал ценным «приобретением» анархистской группы в дни октябрьской забастовки. Несмотря на то, что Федосей лет на восемь-двенадцать был старше остальных своих соратников по анархистской группе, активности и энергии ему было не занимать. В прошлом видный эсер, член Боевого стачечного комитета, он познакомился с анархистами на баррикадах и, разочаровавшись в умеренности социалистических партий, связал свою дальнейшую судьбу с анархистской группой.
К концу 1905 года в рядах российских анархистов – чернознаменцев сформировалась группа коммунаров во главе с Владимиром Стригой, ориентированная на организацию в отдельно взятых городах и населенных пунктах Российской империи вооруженных восстаний по типу Парижской коммуны. В качестве места проведения первого восстания коммунары избрали Екатеринослав. По их мнению, в этом рабочем городе с большой долей промышленного пролетариата, да еще и со свежими воспоминаниями о вооруженных выступлениях в дни октябрьской стачки, организовать восстание было бы проще, чем в Белостоке или каком-нибудь другом городе Польши, Литвы или Белоруссии. Обратив внимание на Екатеринослав, Стрига стал готовить отряд коммунаров, которому предстояло прибыть в город, установить связи с местными товарищами и начать восстание.
В пользу доводов Стриги и других коммунаров говорили и события в самом городе. 8 декабря 1905 года в Екатеринославе началась всеобщая забастовка. Анархисты с самого начала стремились превратить забастовку в восстание, призывая рабочих не ограничиваться отказом от работы и митингами, а приступить к экспроприациям денег, продовольствия, оружия и домов. Хотя бастующие рабочие перекрыли все железные дороги и с Екатеринославом отсутствовало железнодорожное сообщение, восстание не начиналось. Тем временем, губернатор направил 8 и 10 декабря письма командующему Одесским военным округом с просьбой прислать в город войсковые подразделения, так как дислоцировавшийся в Екатеринославе Симферопольский пехотный полк незадолго до этого был отправлен в Крым на подавление восстания севастопольских моряков.
Командование армией просьбу губернатора удовлетворило и части Симферопольского полка с боем пробивались к Екатеринославу, встречая сопротивление железнодорожников и рабочих в расположенном на пути следования Александровке. Наконец, 18 декабря, подразделения полка прибыли в город. Сразу же власти издали указ о запрете всех политических мероприятий и постановили горожанам сдать оружие в срок до 27 декабря. 20 декабря предприятия города приступили к работе, а 22 декабря Совет рабочих депутатов Екатеринослава официально заявил о прекращении забастовки.
Одновременно с прекращением забастовки екатеринославские анархисты получили и известие о том, что следовавшие из Белостока коммунары были арестованы в дороге, а сделавшие из-за забастовки железнодорожников вынужденную остановку в Киеве екатеринославцы Василий Раковец и Алексей Стрилец-Пастушенко, везшие типографское оборудование также были схвачены полицией. Прорваться в Екатеринослав удалось лишь Стриге с небольшой группой товарищей-коммунаров.
Стрига несколько оживил работу екатеринославских анархистов. Возобновились теоретические занятия в кружках, было напечатано несколько листовок тиражами до трех тысяч экземпляров. Однако, размеренная агитационная деятельность, хотя и производила немалое впечатление на жителей города, не устраивала стремившегося к более активной борьбе Стригу. В январе 1906 года он, вместе с Зубарем, Доценко, Нижборским, Елиным и другими екатеринославскими и белостокскими анархистами отправился на съезд безмотивников в Кишинев. На съезд Стрига вынес предложение о создании Русской летучей террористической группы анархистов, которая бы приступила к громким терактам.
«Эпоха экспроприаций»
Деньги на начало террористической борьбы решили взять в Екатеринославе, совершив крупную экспроприацию. Но, в последний момент, от этой экспроприации пришлось отказаться. Прибывшие же в город для ее совершения и находившиеся на нелегальном положении безмотивники нуждались в конспиративных квартирах для ночлега, в питании, одежде и деньгах. Поэтому для их обеспечения всем необходимым анархистам пришлось провести целую серию экспроприаций. Самым популярным способом экспроприации, как отмечает украинский историк А.В.Дубовик, стала практика рассылки «мандатов» – письменных требований выплатить определенную сумму денег, – представителям крупной и средней буржуазии Екатеринослава.
Отказ от выплаты требуемых денег мог обойтись предпринимателям гораздо дороже: так, в посудный магазин некоего Вайсмана, отказавшегося заплатить анархистам, была брошена бомба. Посетителям и приказчикам магазина дали несколько секунд, чтобы убежать, затем раздался взрыв, принесший хозяину ущерб в несколько тысяч рублей. Случалось и так, что требуемых денег в данный момент не оказывалось. Например, 27 февраля 1906 года в один из магазинов поселка Амур пришел анархист, напомнивший хозяину о «мандате» на 500 рублей. Но в кассе оказалось лишь 256 рублей и экспроприатор потребовал, чтобы к следующему приходу хозяин приготовил недостающую сумму и 25 рублей в качестве штрафа. Имели место и открытые ограбления с захватом выручки магазинов: в аптеке Розенберга 2 марта 1906 года анархисты захватили 40 рублей, в аптеке Левого 29 марта – 32 рубля. Несмотря на то, что для прекращения грабежей власти расставили на всех более-менее крупных улицах города солдатские патрули, вылазки продолжались.
Первую же относительно крупную экспроприацию анархисты провели в конце февраля, захватив у кассира пристани две тысячи рублей. Деньги поделили между анархистами Екатеринослава, Белостока, Симферополя и «летучей группой» Стриги, вскоре выдвинувшейся в другой город для проведения следующей экспроприации. Екатеринославцы получили из экспроприированных средств 700 рублей, из которых на 65 рублей был закуплен типографский шрифт, а 130 израсходовали на помощь отправлявшимся в ссылку арестованным анархистам: в Тобольск в это время были сосланы Леонтий Агибалов – за хранение анархической литературы, рабочий Петр Зудов, собиравший деньги в поддержку анархистов и задержанные в марте в Екатеринославе товарищи из Бакинской красной сотни анархистов-коммунистов Николай Хмелецкий, Тимофей Трусов и Иван Кузнецов. На оставшиеся 500 рублей намеревались закупить оружие, но, по просьбе одесских анархистов, они были пожертвованы на организацию намечавшегося побега из тюрьмы участников взрыва в кофейне Либмана (впрочем, устроить побег «либмановцев» не удалось и на екатеринославские деньги бежал из тюрьмы другой активный анархист Лев Тарло).
Стрига уехал, большая часть денег, полученных в результате экспроприации, пошла на помощь политзаключенным и одесским единомышленникам, вдобавок к этому группа накануне лишилась активных бойцов. Так, 1 марта анархист Тихон Курник, дезертировавший из дисциплинарного батальона, в Кременчуге застрелил двух полицейских, но был схвачен прохожими, в которых стрелять не захотел. 2 марта рабочий-анархист Вячеслав Виноградов («Степан Клиенко») увидел, как на улице офицер (прапорщик Каистров) избивает рядового. Анархист решил пресечь это безобразие и выстрелил в офицера, ранив его, но был схвачен солдатами – сослуживцами избиваемого.
К концу марта 1906 года екатеринославские анархисты оказались в столь невыигрышном положении, когда фактически работу по обеспечению группы деньгами, оружием и типографским оборудованием пришлось начинать с нуля. Получив на «мандате» 300 рублей, они купили несколько револьверов и часть типографского оборудования. Организационная деятельность реанимировалась и, к началу апреля, в рабочем Нижнеднепровске даже появились новые пропагандистские кружки.
Павел Гольман, которому было всего двадцать лет, к своему возрасту уже имел за плечами вполне солидный для тех лет революционный опыт. Как и Кравец, Зубарев и многие другие екатеринославские анархисты, Гольман перед тем, как стать анархистом, состоял в партии социалистов-революционеров и даже нес эсеровское знамя на похоронах убитых рабочих в октябре 1905 года. Хотя революционная биография молодого активиста началась гораздо раньше.
Сын полицейского урядника, оставшийся в 12 лет без отца, Гольман уже в этом возрасте был вынужден самостоятельно зарабатывать себе на жизнь. Он работал посыльным в конторе, а в 15 лет поступил слесарем на гвоздильный завод. Там он и познакомился с революционными идеями, начав сотрудничать с социал-демократами, а затем и с эсерами. Вступив в восемнадцатилетнем возрасте в партию эсеров, Гольман, работавший к этому времени слесарем в железнодорожных мастерских, быстро стал одним из самых активных партийцев. В дни декабрьской стачки он вышел из партии и стал присматриваться к анархистам.
Для пополнения казны группы 18 апреля 1906 года анархисты пошли на следующую крупную экспроприацию. Павел Гольман, Яков Коноплев, Леонард Чернецкий («Олик») и трое других товарищей напали на сборщика казенной винной лавки и захватили 6 тысяч 495 рублей. Целый мешок мелких монет анархисты сразу же раздали местной крестьянской бедноте, а большую часть захваченных средств пустили на создание типографий – небольшой в самом Екатеринославе и более крупной в курортной Ялте.
Про ялтинскую типографию, названную анархистами «Гидра», следует сказать особо. Она действовала… на территории расположенного в Ялте царского имения «Ореанда». Дело в том, что после принятия царем Манифеста 17 октября 1905 года, царские владения в Крыму в знак «демократизации» жизни в стране решили сделать доступными для обычных граждан и на территорию этих превосходных мест отдыха устремились сотни туристов. В толпах отдыхающих подпольщикам было легко раствориться и, первое время, они проводили конспиративные встречи и собрания кружков в гротах скал Ореанды. Позже анархисты решили воспользоваться моментом и создать типографию в том месте, где меньше всего могли заподозрить ее существование.
К концу апреля – началу мая 1906 года деятельность анархистов в Екатеринославе существенно активизировалась. Этому способствовало как появление собственных типографий, оружия и средств, так и прибытие в город сразу нескольких очень активных и опытных товарищей. Екатеринославский рабочий Сергей Борисов («Сергей Черный»), незадолго до этого бежавший с каторги, объявился в городе и присоединился к группе анархистов. Одновременно из Белостока прибыли рабочий-боевик Самуил Бейлин («Саша Шлюмпер») и его приятельница, двадцатидвухлетняя портниха Ида Зильберблат.
С приездом иногородних товарищей возросла террористическая составляющая деятельности екатеринославских анархистов. 27 апреля Леонард Чернецкий («Олик») в одиночку напал в Каменке – рабочем пригороде Екатеринослава, на троих городовых, застрелив одного из них и тяжело ранив двоих. Спустя день полиции удалось напасть на след «Олика». В квартиру, где он ночевал, с обыском явились полицейские в сопровождении казаков. Однако, Чернецкому удалось бежать, предварительно ранив помощника пристава и командира казачьей сотни.
Более громкий террористический акт произошел через неделю, 3 мая 1906 года. Узнав, что в полночь через Нижнеднепровск проедет поезд с комиссией, возглавляемой министром путей сообщения, анархисты решили устроить взрыв. К железной дороге отправились Павел Гольман, Семен Трубицын и Федосей Зубарев. Поезд задерживался (кстати, возглавлял комиссию не министр, а начальник Приднепровской дороги) и анархисты решили бросить бомбу в вагон первого класса показавшегося курьерского состава. Зубарев бросил бомбу, повредившую стенку вагона, но состав не остановился и промчался мимо. Однако, при взрыве пострадал Павел Гольман, которого пришлось доставить в больницу.
Спустя восемь дней, 11 мая, Федосей Зубарев предпринял еще один террористический акт. Он изготовил две бомбы, снабженные часовыми механизмами, и установил их возле казачьих казарм в Амуре. Расчет был сделан на то, что после взрыва первой, относительно небольшой бомбы, казаки выбегут на улицу искать нападавших, и тут взорвется вторая, куда более мощная, бомба. На деле же все вышло совсем не так. Услышав первый взрыв, казаки не выбежали на улицу, а спрятались в помещениях казарм. Поэтому последовавший за первым взрыв восьмикилограммовой бомбы не принес жертв, а лишь свалил часть забора вокруг казарм.
В ответ на боевые вылазки анархистов власти предприняли серию обысков и арестов. 13 мая, на массовке в самом Екатеринославе, полиция арестовала 70 человек, в том числе почти всех активистов собственно городской группы. Задержанных разместили в бывших казачьих казармах, так как Екатеринославская тюрьма была перенаселена и уже не могла вместить новых арестантов. Казачьи казармы охранялись хуже тюрьмы и совершить из них побег было легко. В конце концов, 1 июля двадцать один заключенный бежали из казарм с помощью часового солдата.
Следующее крупное вооруженное столкновение с представителями власти произошло 26 июля. В этот день в степи за рабочей Чечелевкой походила массовка, собравшая около 500 человек. Когда массовка закончилась и сочувствующие рабочие разошлись, осталось 200 человек, непосредственно участвовавших в анархистском движении. Они проводили собрание, а после его окончания также двинулись в сторону города. Возвращавшаяся группа из тридцати анархистов внезапно столкнулась на степной дороге с двигавшимися навстречу конными драгунами численностью в 190 человек. Использовав темноту, удобное расположение кустов вдоль дороги, анархисты открыли по драгунам огонь и успешно отбились, убив девятерых и ранив четверых солдат. Со стороны анархистов пострадал лишь легко раненый Зубарев. Зубарь, вооруженный бомбой и браунингом, заскочил в первый попавшийся дом и потребовал оказать ему медицинскую помощь.
Лето 1906 года в Екатеринославе отличалось небывалым всплеском террористической активности анархистов, причем практически все нападения и покушения оказывались удачными и проходили без потерь со стороны анархистов. Первое место среди террористических актов анархистов в это время занимали нападения на полицейских чинов и доносчиков. Так, до августа 1906 года в Екатеринославе и окрестностях были убиты организатор охранного отделения на Амуре Кальченко, начальник стражников Морозов, трое околоточных надзирателей и десять городовых, еще десять сотрудников полиции получили ранения.
Помимо нападений на полицейских существенную роль играли и акты экономического террора, осуществлявшиеся против директоров, инженеров и мастеров. В то же время экспроприаций за лето 1906 года было проведено всего четыре, но зато все крупные: на товарной станции Амур захвачен 1171 рубль; в конторе лесопильни Копылова – 2800 рублей; в казенной палате – 850 рублей и при выезде в Мелитополь – 3500 рублей.
Однако, в августе 1906 года группу постигли и потери двоих видных активистов. 5 августа, в девять часов утра, в земскую больницу, где под охраной полиции находился арестованный за участие во взрыве курьерского поезда раненый Павел Гольман, явилось семеро анархистов во главе с другом Гольмана Семеном Трубицыным. Они обезоружили городового и ворвались в палаты с криком «Где Гольман?». Павел выбежал сам, отбросил костыли, сел на извозчика и уехал на Амур. Однако, через несколько часов полиции удалось выйти на след Гольмана: увезшего его извозчика вычислили по номеру и выпытали у него адрес дома, куда он доставил беглеца и сопровождавших его анархистов. Дом на Амуре, в котором скрывался Гольман, окружили. К этому времени товарищи оставили Павла в доме одного, а сами отправились искать ему убежище. Увидев, что дом окружила полиция, Гольман стал отстреливаться, убил стражника и, видя бесперспективность своего положения, застрелился.
Во время нападения на казенную палату 20 августа 1906 года преследовавшими анархистов полицейскими был ранен в ногу Антон Нижборский («Антек»). Не растерявшись, Антек бросился к экипажу, в котором ехал полицейский пристав, и произвел 7 выстрелов, ранив офицера в плечо и руку. Полицейские окружили Антека со всех сторон, сдаваться же живьем в руки полиции анархист не собирался и последнюю пулю выпустил из браунинга себе в висок.
Вслед за гибелью Павла Гольмана и Антона Нижборского Екатеринославскую рабочую группу анархистов-коммунистов сотрясло еще несколько тяжелых ударов. Группа лишилась подпольной типографии в Ялте. Происходило это при следующих обстоятельствах. Взяв во время экспроприации на даче Фельземаер в Крыму чек на сумму 500 рублей, анархисты Владимир Ушаков и Григорий Холопцев попытались обналичить его в банке и прямо там же были арестованы. Желавший спасти свою жизнь Холопцев сдал полиции расположение типографии «Гидра» в гротах царского владения и 24 августа полицейские, в сопровождении солдат, нагрянули в Ореанду. Они конфисковали 15 пудов типографского шрифта, тиражи листовок (в том числе 3300 экземпляров листовки «Павел Гольдман») и брошюр. Были арестованы и находившиеся в типографии анархисты Александр Мудров, Петр Фомин и Тит Липовский.
Следующая неудача постигла группу при попытке совершить экспроприацию. Чтобы добыть деньги на возобновление типографии и на помощь арестованным, шестеро анархистов: Семен Трубицын, Григорий Бовшовер, Федор Швах, Дмитрий Рахно, Петр Матвеев и Онуфрий Кулаков, – выехали в Каховку, где предполагали совершить налет на отделение Международного банка. Связавшись с тремя единомышленниками из Каховки, 1 сентября 1906 года они взяли в банке 11 тысяч рублей, но были настигнуты полицией. Несмотря на то, что анархистам удалось застрелить четверых преследовавших, их арестовали. 20 сентября в поле за городом все екатеринославцы и один каховец были расстреляны, двоим каховцам дали по пятнадцать лет каторги.
Таким образом, мы видим, что история революционной борьбы анархистов в промышленном Екатеринославе богата примерами экспроприаций и вооруженных нападений. Рассчитывая посредством вооруженной борьбы поднять рабочих на восстание, анархисты во многом сами «рыли могилу» своему движению. Полицейские репрессии, гибель активистов в постоянных столкновениях – все это не могло не сказываться на численности движения, лишало его наиболее действенных участников и, в конечном итоге, способствовало постепенному упадку анархистских инициатив.
Глава 6. От безмотивного террора к рабочим федерациям
Разгром в результате полицейских репрессий 1906 года Екатеринославской рабочей группы анархистов-коммунистов все же не привел к концу анархистского движения в Екатеринославе. Уже к началу следующего, 1907 года, анархистам удалось оправиться от поражений и не только возобновить свою деятельность, но и достаточно быстро увеличить численность групп и кружков до 70 активистов и 220—230 сочувствующих. Немало сделал для этого Самуил Бейлин, концу 1906 года приехавший в Екатеринослав вместе со своей женой Полиной Краснощековой.
Агитатор «Саша Шлюмпер»
Самуил Нахимович Бейлин родился в 1882 году в Переяславле, в еврейской интеллигентной семье. Очевидно, что родители Самуила были людьми не бедными: юноша получил хорошее музыкальное образование, великолепно пел и обладал талантом актера-мимика. Но не музыка, не литературное творчество и не театральное ремесло не заинтересовали юношу настолько сильно, чтобы он посвятил свою жизнь именно искусству. В другое время, быть может, он и стал бы деятелем искусства, но только не в годы революции. В девятнадцатилетнем возрасте, в 1903 (или в 1904) году Бейлин вступил в эсеровскую организацию.
Он предпочел работать в боевой дружине и участвовал в ликвидации провокатора в Киеве, после чего скрылся. В Бердичеве его все же настигла полиция. Но Бейлин сумел бежать, перепилив решетку камеры. Переплыв через Днепр, он оказался на территории православного монастыря. Молодого еврея окружили монахи. На помощь пришло богатое воображение и все тот же актерский талант. Самуил придумал историю, будто бы он – давний последователь христианства и мечтает покреститься, но его родители – ортодоксальные иудеи и категорически запрещают ему переход в другую веру. Вот он и бежал от родителей, которые, тем временем, разыскивают его с помощью полиции. Монахи поверили Самуилу, благословили его и спрятали на территории монастыря.
Через какое-то время Самуил Бейлин перебрался через российскую границу и отправился в Англию. В Лондоне он устроился работать рабочим-обойщиком, там же познакомился с анархистами и скорректировал свое мировоззрение. В начале 1905 года Самуил Бейлин вернулся в Россию. Он обосновался в Белостоке, присоединившись к действовавшей там чернознаменской группе, и принял самое активное участие в знаменитой стачке ткачей в мае-июне 1905 года. Он экспроприировал продукты питания и раздавал их бастующим рабочим, собиравшимся на старом Суражском кладбище. В конце концов, его арестовали. Бейлин предъявил фальшивый паспорт, в котором в качестве места жительства значилось местечко Орлы. Его собрались этапировать на мнимую «родину», но в последний момент товарищам-анархистам удалось отбить Самуила у конвоиров.
Сменив Белосток на Екатеринослав, Бейлин, не покладая рук, сразу же принялся за революционную работу. Он агитировал рабочих на Брянском и Трубопрокатном заводах, распространял листовки в рабочих кварталах Чечелевки и Амура. Бейлин характеризовался не только хорошими организаторскими способностями, но и большой личной смелостью, участвуя в большинстве экспроприаций и вооруженных нападений.
Надо отметить, что в 1907 году екатеринославское анархистское движение несколько реорганизовалось. В его структурной реформе сказывалось влияние кропоткинского направления, ориентированного на создание крупных объединений федеративного типа по профессиональному или территориальному принципам. Были созданы четыре районные анархистские федерации – Амурская, Кайдакская, Нижнеднепровская и Городская, объединявшие товарищей по территориальному признаку. Кроме того, возникли цеховые федерации портных, заготовщиков и хлебопёков, 20 пропагандистских кружков и группы на всех более-менее значительных предприятиях города.
Значительное влияние анархисты получили на металлургическом заводе Брянского акционерного общества, называемом в народе просто Брянским заводом. Брянцы были одним из наиболее многочисленных и сознательных отрядов екатеринославского пролетариата. Между рабочими завода и администрацией конфликтные ситуации возникали постоянно. Рабочих не устраивал каторжный распорядок дня, при котором трудились по 14 часов в сутки, система штрафов, жесткое управление мастеров.
Брянский завод
Выступления рабочих на Брянском заводе начались еще в конце XIX века. Чтобы предотвратить их, дирекция ввела на заводе жесткий политический контроль. Рабочий, устраивающийся на завод, был должен пройти пропускной пункт завода – проходные ворота с личным столом, которым управлял полицейский. В компетенции полицейского был сбор сведений о каждом рабочем, его политической и криминальной благонадежности.
Для усмирения рабочих заводская администрация наняла отряд охраны из 80 черкесов, осетин и лезгин. Как всегда, власть имущие сыграли на национальном факторе. Расчет был сделан на то, что не знающие русского языка и совершенно чуждые основной массе рабочих в культурном отношении, кавказцы будут без зазрения совести расправляться с любыми попытками неповиновения на заводе. И действительно, эти наемные охранники отличались особой жестокостью и были ненавидимы большинством рабочих предприятия.
Работавший на заводе Г.И.Петровский, в будущем известный деятель компартии, вспоминал: «В те времена на Брянском заводе был знаменитый старший сторож, звали его Павел Павлович, и выписанные заводоуправлением с горного Кавказа черкесы, осетины и лезгины, которые не понимали русского языка и готовы были служить не на жизнь, а на смерть перед начальством, не особенно щедро дарившим их. Павел Павлович строго, с точки зрения капиталистических интересов, правильно понимал свои задачи. Если он заметит какой-нибудь непорядок около табельных досок, когда рабочий подходит и снимает номерок, он с особым наслаждением бил в затылок или прямо в зубы» (Петровский Г. И. Воспоминания о работе на Брянском заводе в 90-х годах. – Революцией призванные. Воспоминания екатеринославских рабочих. 1893—1917. Днепропетровск, 1978. С. 26).
Чашу терпения брянцев переполнила трагедия 29 мая 1898 года, когда рабочего Никиту Кутилина убил один из черкесов. Возмущенные рабочие подожгли заводскую контору и потребительскую лавку, перевернули сторожевые будки и едва не перебили всю охрану. Требовали убрать черкесов и ненавистного старшего сторожа Павла Павловича. На завод прибыла полиция в сопровождении двух пехотных батальонов. После этих событий на предприятии создали собственный 6-й участок полиции, содержавшийся за счет завода (то есть, за счет рабочих, против которых он и был создан).
Осенью 1906 года дирекция завода понизила расценки в железопрокатном цеху на 40 рублей, переведя рабочих со сдельной на поденную оплату труда. Для брянцев этот перевод стал настоящей катастрофой – вместо 1—2 рублей в день их заработок понизился до 30—70 копеек, в зависимости от квалификации. Опасаясь взрыва недовольства, дирекция пошла на создание согласительной комиссии для уррегулирования отношений между администрацией и рабочими. Но в состав комиссии вошли социал-демократы, к которым отношение на заводе было, мягко говоря, прохладным. Созданная же в начале 1907 года Федерация рабочих анархистов Брянского завода выступила против существования комиссии как действующей в интересах администрации и 1 марта 1907 года обратилась к брянцам с листовкой «Ко всем рабочим Брянского завода», в которой осудила деятельность комиссии и предложила не выбирать ее в следующий раз.
26 марта 1907 года возле здания паросилового цеха был застрелен бывший начальник железопрокатного цеха А. Мылов, незадолго до этого назначенный директором завода и ненавидимый большинством рабочих за проводимую им «фильтрацию» по политической благонадежности. Сопровождавший Мылова телохранитель Задорожный был ранен. Стрелявший, девятнадцатилетний анархист Тит Меженный, работавший на этом же заводе вальцовщиком, был схвачен.
После убийства Мылова правление завода во главе со Свицыным постановило закрыть предприятие. 5300 рабочих были рассчитаны, а более 20, считавшихся политически неблагонадежными, арестованы. Примечательно, что социал-демократы убийство Мылова осудили и поддержали действия администрации, чем заслужили полное презрение со стороны рабочих. В то же время популярность анархистов, чей представитель уничтожил ненавидимого всеми рабочими завода директора, резко возросла, причем не только на самом Брянском заводе, но и на других предприятиях города: так, 30 марта 1907 года состоялся митинг Екатеринославских железнодорожных мастерских, собравшиеся на котором рабочие выразили полную солидарность с брянцами.
Помимо Брянского завода, в 1907 году рабочие анархистские федерации возникли еще на некоторыых предприятиях Екатеринослава. В частности, в железнодорожных мастерских действовала Федерация железнодорожных мастерских (анархистская), объединявшая до 100 сочувствующих рабочих.
Достаточно активно вели себя анархисты и на трубопрокатном заводе братьев Шодуар. В начале 1907 года по инициативе приехавшего из Белостока анархиста – боевика Самуила Бейлина («Саши Шлюмпера») здесь была основана Федерация рабочих анархистов-коммунистов трубопрокатного завода.
Покушения на мастеров
Видимые успехи пропаганды на предприятиях способствовали переходу некоторых анархистов, прежде являвшихся сторонниками тактики «безмотивного террора», к синдикалистской деятельности. Среди них был и известный нам боевик Федосей Зубарев, один из немногих оставшихся в живых после репрессий и столкновений конца 1906 года ветеран екатеринославского анархистского движения. Впрочем, ориентируясь на синдикалистскую деятельность, Зубарев, являвшийся к этому времени фактическим лидером Амур-Нижнеднепровской районной организации анархистов-коммунистов, да и другие анархисты, не собирались оставлять и прежние методы вооруженного сопротивления, прежде всего акты экономического террора.
Было очевидно, что у рабочих тактика покушений на наиболее ненавидимых ими мастеров и директоров вызывала только всемерную поддержку. Об этом свидетельствовали как убийство на Брянском заводе анархистом Титом Меженным директора Мылова, так и более раннее по времени убийство начальника железнодорожных мастерских в Александровске, тоже совершенное екатеринославским анархистом.
Начальник железнодорожных мастерских Александровка господин Василенко был известен тем, что сдал полиции более 100 передовых рабочих, участвовавших в декабрьской стачке 1905 года. После тех событий прошло уже полтора года и Василенко, видимо, был в полной уверенности, что его предательские действия остались безнаказанными. 7 марта 1907 года работавший слесарем на трубопрокатном заводе Шодуар анархист Петр Аршинов отомстил за выданных рабочих и убил Василенко. Аршинова схватили в тот же день и 9 марта 1907 года приговорили к смертной казни через повешение. Впрочем, в ночь на 22 апреля 1907 года Аршинов благополучно бежал из тюрьмы, избежав смерти. Ему удалось перебраться через границу и обосноваться во Франции, откуда, спустя два года, он вновь вернулся в Россию.
В начале апреля 1907 года полицейским удалось выйти на след части екатеринославских анархистов. 3 апреля полиция явилась на квартиру Иды Зильберблат и арестовала хозяйку, Вовк и Полину Краснощекову. В самой же квартире устроили засаду, ожидая, что вот-вот должен прийти кто-нибудь еще из екатеринославских анархистов. И действительно, на следующий день утром к Зильберблат пришел ничего не подозревающий «Саша Шлюмпер». Его схватили. Но, выйдя на улицу в сопровождении полицейских, анархист привычным жестом сбросил пальто, которое осталось в руках у задерживавших, произвел несколько выстрелов из револьвера по полиции и скрылся.
Волей-неволей, но анархистам часто приходилось задумываться о финансировании. Существовать за счет членских взносов, как это делали социал-демократы, было, с их точки зрения, не совсем благородно – как можно рабочего, получающего за свой тяжелый труд жалкие копейки, еще и заставлять платить с заработной платы какие-то взносы? Вот и приходилось анархистам по-прежнему совершать экспроприации.
Севастопольский побег
24 июля 1907 года анархисты провели сразу три ограбления, имевшие закономерную развязку – гибель двоих боевиков и арест двоих других. История этих экспроприаций уходит в знаменитый побег 21 заключенного из Севастопольской тюрьмы, который произошел 15 июня 1907 года. Впечатляющий по своей дерзости побег стал одной из самых ярких страниц сопротивления царскому режиму. Впрочем, расскажем о побеге словами одного из содействовавших ему с воли революционеров: «Впиваюсь в пространство глазами и ясно-ясно вижу в тюремном окошке красный платок.
«Значит, побег состоится», – успокаиваю себя я. Поднимаю правую руку с платком – условный знак стоящим в овраге товарищам, ожидающим моего сигнала. Николай и его спутник анархист должны извлечь из мусора припятанный в овраге снаряд и доставить его к заранее условленному месту у тюремной стены, где и ждать с тюремного двора особого сигнала для его взрыва.
Действительно, не проходит и двух – трех минут, как из оврага показываются двое человек, несущих большую кошелку, один из коих, опираясь на корявую палку, идет тяжелою усталою походкой. Подойдя к стене и расположившись как бы покурить, они предварительно вешают ношу на сучёк своей палки, прислоненный к тюремной стене, а сами в ожидании нового сигнала, садятся вблизи и закуривают. Камешек, брошенный им со двора тюрьмы, – последний условный знак, – вносит заметное движение в эту застывшую, было, возле стены группу. Видим, как один из них, анархист, быстро подходит к кошелке и зачем-то над ней наклоняется. Вслед затем – вспышка бикфордова шнура, скачёк двух странников в сторону, столб густого дыма, страшный гул. Все это смешивается в одно целое, большое, чудовищное, непонятное… Одно мгновение стоит гробовая тишина, а вслед затем… О, великая радость!… Сердце готово разорваться на части. Все мы ясно видим, как из образовавшейся в стене бреши, точно безумные, выскакивают наши товарищи, которые, не медля ни минуты, по получении от нас оружия, одежды и адресов, разбегаются в разные стороны» (Цитович К. Побег из Севастопольской тюрьмы в 1907. – Каторга и ссылка, 1927, №4 (33). Стр. 136—137.).
Впоследствии беглецы скрылись в горах в районе станции Инкерман, где стоял использовавшийся севастопольскими анархистами и эсерами в качестве базы хутор Карла Штальберга. Хозяин его и сам принимавший активное участие в революционном движении в Крыму, с готовностью укрыл бежавших.
Среди беглецов были и два анархиста-коммуниста – давние участники Екатеринославской рабочей группы двадцатитрехлетний Александр Мудров и девятнадцатилетний Тит Липовский, арестованные во время разгрома типографии «Гидра» в Ялте (третий арестованный в Ялте анархист, Петр Фомин, бежать отказался). Бежавшие анархисты нуждались в помощи, в первую очередь – в деньгах.
Решив поддержать беглых анархистов, Зубарев сотоварищи 24 июля провели три экспроприации. На обратном пути экспроприаторов на протяжении сорока вёрст преследуют полицейские стражники во главе с урядником. Анархисты отстреливаются и, в конце концов, убивают урядника и ранят нескольких стражников. Казалось бы, погоня отбита. Но на станции Сухаревка Екатеринославской железной дороги анархистов замечают станционные жандармы. Начинается перестрелка. Во время нее один анархист получает ранения. Раненого кладут на захваченный паровоз и пытаются уехать. В этот момент навстречу движется воинский поезд, а сзади настигают жандармы. Окружив анархистов, жандармы хватают двоих из них живыми. Но Федосей Зубарев, обороняя помещенного на паровоз раненого, продолжает стрелять из маузера и двух браунингов. Жандармам удается ранить и Федосея. Истекая кровью, он прикладывает маузер к виску и нажимает на курок. Осечка… Зубарев пробует выстрелить заново. На этот раз попытка удается.
Неудачей закончилась и попытка Самуила Бейлина устроить побег из женского корпуса Екатеринославской тюрьмы. Он собирался освободить арестованных анархисток Юлию Дембинскую, Анну Соломахину, Анну Дранову и Полину Краснощекову. Последняя опасалась, что ее разоблачат как участницу подготовки покушения на генерал-губернатора Сухомлинова (см. ниже) и приговорят к суровому наказанию. Вдобавок, у арестованных революционерок к этому времени произошел конфликт с администрацией тюрьмы, и они опасались репрессий. Однако, вызволить из застенков удалось только Юлию Дембинскую. Остальных анархисток администрация тюрьмы предусмотрительно перевела в более охраняемый мужской корпус. После провала побега Бейлин покинул Екатеринослав.
Кризис движения
К 1908 году полицейские репрессии значительно ослабили российское анархистское движение. Многие видные анархисты оказались за решеткой или покинули страну, погибли в перестрелках с жандармами, покончили с собой во время задержания или же были казнены по приговорам военно-полевых судов. Такое положение дел позволило, впоследствии, советским, а также и некоторым современным российским исследователям утверждать, что в период между 1908 годом и Февральской революцией 1917 года российский анархизм едва ли не был уничтожен.
Полицейские репрессии, которым подверглись анархистские группы Российской империи в 1907, 1908 и 1909 гг., хотя и ослабили движение, но, все же, не смогли уничтожить его на корню. Несмотря ни на что, продолжали существовать старые анархистские группы и появляться новые, в том числе в регионах, прежде не охваченных пропагандой идей безвластия. Как раз в это время анархизм завоевывал более прочные позиции не только в еврейских местечках западных губерний, но и среди рабочих и крестьян центральных областей империи, Дона и Кубани, Кавказа, Поволжья, Урала и Сибири.
Изменилась только идеологическая ориентация российских анархистов. Ведь репрессии затронули, в первую очередь, самую радикальную часть движения – чернознаменцев и безначальцев, ориентированных на вооруженную борьбу. Гибель наиболее отважных активистов в вооруженных столкновениях, аресты и смертные казни существенным образом ослабили чернознаменцев и безначальцев.
В 1909 году один за другим перестали выходить два основных печатных органа чернознаменского направления – в январе 1909 года прекратил свое существование основанный Константином Эрделевским парижский журнал «Бунтарь», а через полгода, в сентябре 1909 года, закрылся и редактировавшийся в первое время своего существования Сандомирским журнал «Анархист», также выходивший в Париже. На смену сторонникам безмотивного террора и коммун пришли последователи хлебовольцев – синдикалистски ориентированные анархо-коммунисты. К просиндикалистским методам борьбы склонились и некоторые активные в прошлом чернознаменцы, винившие в смертях и арестах анархистов «неправильную» тактику. В результате анархисты переориентировались на агитационную работу в среде крестьянской молодежи и фабричных рабочих, однако окончательного отказа от вооруженных методов сопротивления так и не последовало.
Последним оплотом анархизма, по мнению советского историка В. Комина, к 1908 году оставался только Екатеринослав – «единственное место в России, где существовала постоянная группа анархистов, которая продолжала вести пропаганду своих идей среди местных рабочих и некоторой части крестьян» (Комин В. В. Анархизм в России. Калинин, 1969. С. 110.). В конечном итоге, именно в Екатеринославской губернии было суждено появиться анархистскому движению, сыгравшему видную роль в событиях Гражданской войны в России и вошедшему в историю под названием «махновщина». Именно из Екатеринослава анархистское мировоззрение распространилось в соседний Александровск и далее – в села Александровского уезда, в том числе – в Гуляйполе, которому было суждено стать «столицей» махновского движения.
Глава 7. Боевой интернациональный отряд
В период с осени 1907 по весну 1908 гг. нескольким малороссийским городам, в первую очередь – Екатеринославу (ныне – Днепропетровск), а также Киеву и Одессе, суждено было стать местом деятельности Боевого интернационального отряда – одной из наиболее серьезных попыток анархистов создать многочисленную и разветвленную вооруженную организацию.
Поделиться книгой: