Мы, кто катит этот мир

Пугающая и завораживающая коллекция. Там было на что посмотреть. Инструменты. Полный набор современного мучителя, все, от грубых кузнечных клещей и до миниатюрного, не иначе как созданного для выполнения сложнейших операций, блестящего скальпеля.

Несколько томительно долгих минут он просто смотрел и чуть заметно улыбался уголками бесцветных губ. Кажется, что-то невнятное шептал. После медленно кивнул, опустил голову, пряча пробивающуюся ухмылку, повернулся к девушке, в его недавно еще холодных зрачках полыхало, подмигивая, дьявольское пламя.

Она держалась. Блеск инструмента, который в руках этого человека мог стать только орудием пыток, слепил ее, прогонял мысли, все кроме одной, самой страшной, самой ужасной. Она прекрасно понимала, что ждет ее дальше, понимала и старалась убедить себя в том, что выдержит. Старалась, пыталась, вот только получалось не очень. Да, ей почти удалось убедить себя в том, что все обойдется, но тело не хотело хранить ее секрет, выдавало скопившиеся страхи. Умножало их. Дрожали колени, дрожь раскачивала тело, старалась она выглядеть безучастной, но…

Смесь ощущений, что переполняли жертву, радовала самодеятельного палача. Тот не спешил, наслаждался каждым мгновением, растягивал удовольствие. Вот костлявая рука садиста потянулась к большому резиновому молотку, но замерла, чуть коснувшись рифленой поверхности рукояти. Метнулась к скальпелю и тут-таки вновь застыла. Похоже, мучитель все не мог определиться с первой пыткой.

Мрачную тишину страшного подвала разбавил пугающий бесцветный шепот:

– Скажи мне, дорогая моя, что попробуем, с чего начнем? Я прямо теряюсь. С одной стороны мне хочется утонченности, для этого у меня есть несколько любимых инструментов, вот, к примеру, один из этих ножей. Острые они, ну просто бритвы. Поверь, я могу сделать отличную пластику! – он скрипуче засмеялся, на бледном кажущемся безучастным лице заиграла блеклая улыбка сумасшедшего. – Но с другой стороны, шеф запретил наносить сильные увечья. Что делать, даже и не представляю!

В продолжение разговора он тяжело, но ничуть не натурально вздохнул. Долго смотрел на девушку, будто и вправду рассчитывал на ее помощь. Медленно пожал плечами, мол, как знаешь. Кивнул своим мыслям, взял в руки большие щипцы, из тех, которыми кузнецы извлекают из пламени раскаленный металл. Принялся вертеть инструмент в руках, поглядывая на дрожащую девушку. Нравилась ему эта игра, очень нравилась, даже испарина появилась на бледном лбу и дыхание чуточку участилось.

Все. Похоже, пришло время переходить к активным действиям. Палач обошел вокруг тележки, откатил ее, чтоб не мешала. Остановился напротив дрожащей своей жертвы. Взялся обеими руками за ржавые ручки щипцов, разжал, намереваясь обхватить губками ее руку, сдавить и сжимать, пока та не потеряет сознание от боли. Его это действительно заводило, даже глаза обрели по-настоящему осмысленное выражение, отражения страшных мыслей замелькали в их бесцветной глубине.

Девушка покорно склонила голову, но когда грубый металл коснулся ее нежной кожи, вдруг ожила. Резко дернулась, качнулась в сторону «худого». Увлеченный своими щипцами и предвкушением скорого удовольствия тот и не заметил, как ее ноги, обутые в высокие сапоги на шпильке оказались на уровне его груди. Собрав воедино все свои силы, она ударила его каблуками. Кажется, был слышен хруст. Палач ухнул, будто спущенный мяч. Схватился обеими руками за свой передвижной столик в надежде устоять. Не смог. Упал. Стол рухнул на него. Сверху на распростертое тело звенящим водопадом просыпался блестящий инструмент. Послышался страшный звук, нечто среднее между шипеньем и рыданьем и все стихло.

Проявляя настоящие чудеса гибкости, она дотянулась ногами до потолка. Завела носки сапог за трубу. Держась лишь ними, повисла на трубе. Подтянула голову к рукам. Пальцы коснулись волос. Мгновение и у нее в руках заколка. Легкое движение и одна рука свободна. Вслед за ней освободилась и вторая. Девушка качнулась, высвобождая ноги. Элегантное сальто и вот она на полу.

В момент эффектного ее приземления «бесцветный» пришел-таки в себя. Понимая, что перед ним не обездвиженная беззащитная девчонка, он затравленно огляделся в поисках хоть какого-нибудь оружия, чего-то более весомого, чем инструменты из его набора. Быстро нашел то, что искал – черенок с острым отломленным концом отполированный чьими-то натруженными руками. Удивительно резво вскочил на ноги, бросился к деревяшке, в которой видел свое спасение, наклонился, схватил, чудом устояв на ногах. Повернулся, противно зарычал и бросился на девушку.

Спокойно и грациозно, просто тигрица на охоте, она ступила шаг в сторону, чуточку наклонилась, уходя от удара. Поймала палача за руку, цепкие пальцы впились в костлявое запястье. Резкое движение. Сам не понимая, как это получилось, худой врезался лбом в стену, сполз, сдирая ногтями штукатурку, опустился на пол и громко завопил. Она же набросилась на него, придавила, завела руку за спину, послышался отчетливый щелчок, казалось, сломалась кость…

– Просто великолепно! Я безмерно рад, что вы меня не разочаровали. Скажу как есть – наблюдать за вами это одно большое удовольствие, – заглушая хрип поверженного садиста, послышался спокойный мужской голос. Новый персонаж подвальной сценки вышел из темноты, остановился и театрально поклонился.

Не столько от неожиданности, столько от удивления она немного ослабила хватку, а «бесцветный» так тот и вовсе перестал дышать. Жертва и палач, что поменялись местами, переглянулись и удивленно замигали глазами. Вне всякого сомнения, подобного явления они не ожидали. Это все вид того… новенького. Не пугающий он, комический. Полы широкого плаща скрывали объемную фигуру, в руке чернел отвратительного вида пистолет, но это еще ладно, а вот лицо, совсем уж некстати, закрывала яркая карнавальная маска, украшенная цветными перьями.

Человек в маске жестом дирижера взмахнул рукой с пистолетом, указывая стволом на плетеное кресло, что появилось на границе освещенной территории и кромешной мглы. «Бесцветный» облегченно выдохнул, тяжело поднялся, со злостью взглянул на девушку, которая покорно склонила голову. Напрягся, казалось, сейчас он ее ударит, как минимум, попытается. Нет, не рискнул, просто схватил руку, что выкручивала его суставы, попытался повторить прием, но физические упражнения это не самое сильное его место. Смирился. Подтолкнул девушку к стулу, та села.

– Вижу, наручники нашу гостью удержать не могут, значит, давайте поступим, как раньше, как в былые, так сказать, времена. Вяжи! – человек с пистолетом бросил на пол большой моток грубой пеньковой веревки. – Смотри мне, чтоб не развязалась!

Веревка надежно зафиксировала руки и ноги. «Худой» старался изо всех сил, вязал узлы, крепко, профессионально, со знанием дела. Тут старайся, не старайся, а никакая шпилька не поможет.

Наблюдая за его действиями, толстяк заметно осмелел. Медленно, по-прежнему продолжая целиться, он подходил ближе и ближе. Остановился у кресла. Присел. Потрогал последний узел, убедился в том, что девушка полностью обездвижена. Повернулся к бесцветному своему помощнику.

– Все. Собирай свои железки и с глаз долой! Да, ребятам скажи, чтобы готовились. Раз наша гостья не хочет сотрудничать, значит, все сделаем сами.

Все еще не решаясь убрать пистолет, он медленно попятился. Шаг, еще и еще один. Остановился, нащупал в темноте стул, потянул его на себя. Помещение наполнилось отвратительным скрипучим звуком, в воздухе запахло пылью с привкусом чего-то едкого.

– Вы не забыли, что находитесь на химическом предприятии? Нет? Это хорошо, не советую слишком глубоко дышать. Пыль, понимаете ли, большей частью состоит из человеческого эпителия. Кто знает, чью кожу мы вдыхаем, как он жил, от чего умер, – человек в маске тяжело опустился на стул. – Итак, по законам жанра я просто обязан с вами поговорить. Должен предложить вам сотрудничество, склонить на мою (конечно же, темную) сторону, все такое. После вы с презрением отвергнете то, что я делаю от всей души, оскорблять начнете с переходом на личности. Выслушав, мне ничего не останется кроме как вас убить. Да, так все и произойдет, я не хуже какого-нибудь ясновидящего представляю ближайшее будущее. Так все и случится, но все-таки я бы хотел заключить с вами сделку…

Тот замолчал, казалось, что-то обдумывая. Она же внимательно его рассматривала. Особенно ее занимала маска. Нет, она прекрасно знала, кто под ней скрывается. Директор. Пусть тот зачем-то пытался изменить голос, придумал себе смешную походку, но массивную фигуру не скрыть никаким плащом. Непонятно, к чему все это? Что за маскарад? Это, конечно же, интересная идея, но как-то несвоевременно…

– Точно, совсем из головы вылетело! – совершенно неожиданно толстяк рассмеялся. Громко так, натурально, просто от всей души. Смеясь, поднялся.

Изображая то ли загадочного мистера Икс, персонажа популярной оперетты, то ли небезызвестного призрака, живущего в тайных подвалах старого оперного театра, хохотун взмахнул рукой, закрывая полами плаща лицо, тут-таки убрал плотную ткань. Маска исчезла. Еще движение и в темноту улетел сам плащ. На границе света и тьмы, контрастно освещенный и глуповато улыбающийся, стоял толстяк директор. Он смущенно пожимал плечами и водил носком правой туфли перед собой, просто не страшный злодей, а обычный нашкодивший школьник.

Она не выдержала и расхохоталась. Буквально зашлась веселым безудержным смехом. Минуты сменяли друг друга, она смеялась, он мрачнел. Она закатывала глаза, заливаясь, он же мигал ресницами и краснел, прекрасно понимая, что смеются над ним и только над ним. Краснел, но ничего противопоставить веселому смеху попросту не мог.

– Все! Посмеялись и ладно, – краска отхлынула от круглого лица, оно стало серо-земляного цвета. – Пора переходить к делу.

– Какие у нас с вами могут быть дела? – сквозь смех спросила она.

– Прежде всего, перестаньте хохотать. Невежливо это, да и не люблю я все эти «хи-хи»! Надо мною в детстве часто смеялись, – он отвернулся и продолжил: – Мне бы очень не хотелось этого делать, не вынуждайте меня, но если вы не успокоитесь, мне придется принять меры…

– Хорошо, – неожиданно легко согласилась она. – Так что вы хотите мне предложить?

– Предложить? Ничего. Я просто хочу вам объяснить, что все это ваше высматривание да вынюхивание ни к чему не приведет. Ни к чему хорошему! Следовательно, давайте поступим правильно. Все просто и понятно. Я вас отпускаю, ваша же организация оставляет меня и мое производство в покое. Только и всего!

Вместо ответа она отрицательно покачала головой.

– Вот как! Вы не поверите, но такой ответ меня тоже устраивает. В конце концов, я все равно получу то, что мне нужно, правда, другим путем, – он извлек из кармана телефон в чехле с пушистым белым чертиком на тыльной его части, ее телефон, показал ей, печально пожал плечами. – Последний шанс. Да, чуть не забыл, я ведь вам еще деньги не предлагал! Старею. Так вот, сейчас предлагаю. Сколько? Скажем, миллион! Нет? Два? Десять? Пятнадцать?! Опять нет? Ну и ладно. Видит бог, я старался быть вежливым.

Глядя ей в глаза немигающим взглядом, толстяк еще раз показал ей ее телефон, примерился дрожащим пальцем, целясь куда-то в верхнюю часть экрана, злобно ухмыльнулся. Она не отреагировала.

– Опять забыл! Какой-то я весь сегодня несобранный! – он звонко хлопнул себя по лбу. – Вы ведь не понимаете, что я делаю, а потому вам и не страшно. Так вот, сейчас все расскажу. Я что предположил, если вы не цените свою жизнь, должно быть вы цените чью-то чужую! К примеру, жизнь вашего друга. Видел я, как вы мило ворковали! Нет, что вы, не подумайте, я не подглядывал, просто так получилось, нечего обниматься на людях. Да, значит, я отправил ему письмо от вашего имени. Где-то час тому назад. Письмо, как это сказать, затравочное. Сейчас отправлю еще одно, уже с большей конкретикой. Вы очень хорошо позировали, там, на трубе… есть, отправлено. Остается только ждать результата…

– Ничего у вас не выйдет, – она облизала пересохшие губы.

– Ладно вам, вы еще так молоды, откуда такой пессимизм? Мрачность мысли – удел людей, умудренных жизненным опытом, – толстяк укоризненно покачал головой. – Я хотел сказать – не надейтесь, все у меня получится, надо только подождать!

– Он сразу же поймет, что это ловушка, – решительным тоном продолжала она. – Поймет и не станет мчаться сломя голову, напротив, сразу же обратиться в соответствующие органы. И еще, он может попросту не получить письмо, а еще может…

– Может, все может, но послание он гарантировано получит, я перестраховался, его уже ждут возле дома, как только я дам команду…

– Нет! – она попыталась вырваться, дернулась, но лишь чуточку подскочила, удерживаемая легким, но слишком уж надежным креслом.

– Да не волнуйтесь вы так! – теперь пришла очередь толстяка улыбаться. – Ничего ему не сделают, там не сделают, просто передадут послание, расскажут, где вас искать. Нам ведь обоим необходимо, чтобы он сюда пришел, а уже здесь, в подвале…

Улыбаясь улыбкой стеснительного садиста, он принялся рассказывать о том, что ждет ее саму и ее друга. Похоже, тема разговора толстяку нравилась. Описывая в мельчайших деталях предстоящую экзекуцию, он даже вскочил, не в силах совладать с эмоциями. Мгновение и он уже расхаживал по комнате, размахивал руками, истерично кричал, на ходу выдумывая самые изощренные пытки, дополняя собственной фантазией те, которые придумали до него. Здорово получалось, такому воображению мог бы позавидовать даже тот худой палач-неудачник…

Она же сидела привязанная к креслу, слушала и… тоже улыбалась. Искренне, при этом чуточку загадочно. Лишь немного воображения понадобилось, чтоб за напускной улыбчивостью разглядеть отблеск истинного счастья на дне ее прекрасных глаз. Странное поведение для девушки, руки и ноги которой надежно примотаны к ножкам и подлокотникам кресла, девушки, судьба которой, казалось, предрешена.

Пусть толстяк и был всецело погружен в свои сладостные фантазии, он не мог не заметить этот подозрительный блеск. Он резко оборвал монолог, отвернулся, чтобы не видеть ее и зловеще прошептал:

– Очень даже напрасно надеешься, – мрачный голос витал по не менее мрачному помещению. – Сегодня все будет, как я хочу! Он придет, ты уже здесь, вы мне ответите за все…

Девушка не стала ничего говорить, просто подмигнула, весело, задорно, наклонила голову, пряча улыбку.

– А вообще я должен сознаться – мне немного жаль. Вы так прекрасно пели! Говорят, сам не видел, но слышал, что вы еще и танцуете. Жалко губить такой талант, но вы не оставляете мне выбора. Что ж, пеняйте на себя, теперь вам будет не до песен и не до танцев, – голос зазвучал увереннее, толстяк снова взял себя в руки и подошел к ней. – Заговорился я с вами, а ведь уже пора давать команду ребятам в подъезде, они письмо доставят, по старинке, никакой электроники, исключительно бумага и ручка…

Послышался тихий писк, подтверждающий, что сообщение отправлено. Девушка вздохнула и отвернулась, скорее всего, это исключительно для того, чтобы улыбка, которая становилась только ярче, не выдавала отличного ее настроения.

К тому времени толстяк окончательно потерял всяческий интерес к своей пленнице. Похоже, он выговорился, его фантазия выдохлась, ее творения померкли. Он подошел к стене, открыл скрипучий металлический ящичек, потянул вниз массивный рычаг рубильника. Раздался отчетливый щелчок, одна за другой начала вспыхивать лампы. Яркий свет вырвал из темноты продолговатую комнату, в двух противоположных стенах которой виднелись двери. Они, как и стены казались тонкими, хлипкими, будто фанерными. Потолка же и вовсе не было. Чернела непроглядная высь, в ней же отражениями света ламп блестели металлические детали лестницы, какие-то крюки, тросы. Вообще создавалось впечатление, будто это и не комната, а участок коридора без потолка, отделенный на скорую руку фанеркой.

Будто по команде обе двери открылись. Стройными колоннами в помещение вошли люди. Много людей, человек тридцать, не меньше. Все мужчины одного роста, с одинаковыми фигурами, в одинаковой одежде. На каждом из них длинные плащи исключительно «шпионского» покроя, на бритых головах – мятые серые шляпы, под ними темные очки.

Мрачные личности выстроились вдоль стен. Ни один из них не взглянул на привязанную к креслу сидящую в центре комнаты девушку. Она их попросту не интересовала. Все молчали. Молчал и толстяк. Он неторопливо прошелся вдоль одной шеренги, авторитетно кивнул головой. Пошел обратно, но на этот раз останавливался возле каждого «агента», тыкал тому в грудь пальцем, при этом изображал какую-то замысловатую фигуру в воздухе. Повторил свои действия, прогуливаясь вдоль другой шеренги. Повернулся к девушке, подмигнул ей, широко развел руки, слегка склонил голову, будто поклонился, решительно направился к одной из дверей, толкнул, вышел. Тут-таки за ним последовали безликие личности в плащах и шляпах. Все ушли, оставив девушку сидеть в одиночестве и гадать, что все это было и главное, что в голове у того, как все это выдумал?

Топот множества ног просочился через тонкие перегородки. Сомнений не было, мрачные типы дружно поднимаются по лестнице. Значит, скоро начнется…

Шаги стихли, все стихло. Время шло, для нее же ничего не менялось. Ярко светили лампы, озаряя продолговатое помещение, где-то за стеной, то ли реальная, то ли воображаемая, капала вода.

Откуда-то сверху донесся звук. Удар. Глухой удар, за ним треск. Протяжный скрип. Она заметно оживилась, все-таки хоть какое-то разнообразие, хоть что-то отвлечет ее от изрядно надоевших капель.

Одна из дверей распахнулась. Судя по звуку, от сильного удара ногой. На пороге показался толстяк. Он скорчил страшную гримасу, изображая персонажа третьесортного фильма ужасов. Выставил вперед обе руки, грузно переступая с ноги на ногу, направился к ней. Тот же час вспомнился «худой», выбирающийся из-под простынки, его безумный взгляд. Похоже, но нет, это другое, глаза толстяка не были отрешенно-стеклянными, они светились, пылали бесконечной злобой, сквозь которую проглядывала растерянность. Уж не надышался ли «химик» своей продукции?

Липкие пальцы коснулись ее шеи. Ощупали, сомкнулись, начали давить. Девушка мысленно сжалась. Ей было больно, но куда сильнее боли было отвращение.

С горящими глазами, перекошенными чертами, лицо толстяка приблизилось к ее лицу. Она чувствовала его гнилое дыхание. Так хотелось увернуться, вырваться из державших ее пут, но веревки лишь сильнее впивались в конечности. Она не смогла удержаться и громко, пронзительно закричала.

Мерзкий шепот дополнил и без того отвратительную картину. Озверевший толстяк-директор принялся что-то бормотать. Пальцы-сардельки все сильнее сдавливали шею, ей не хватало воздуха. Она чувствовала, как силы покидают ее, но ничего не могла предпринять, не могла уже даже кричать, лишь глухо хрипела.

В один момент все переменилось. Оттуда-то сверху из темноты упал большой пистолет с огромной рукоятью, благо без глушителя. Огнестрельное оружие, ставшее метательным, угодило точно в голову толстяку. Отскочил пистолет от макушки и, весело звякнув, упал на бетонный пол. Ошалевший директор замер на мгновение, пламя ярости в его глазах погасло, на передний план вышла растерянность, сменившаяся ледяным безразличием. Упитанное тело покачнулось, нависло над ней. Казалось, придавит он своей массой девушку, но нет, он лишь странно подмигнул, разжал пальцы, после плавно опустился на пол и буквально растекся по грязному бетону.

Она не заметила, но почувствовала, как из рук неторопливо опускающегося на пол недавнего ее работодателя выпал маленький ключик и скользнул под блузку. Ей было не до того, ей надо было отдышаться и надышаться. Удивительное чувство! Затхлая атмосфера подвала казалась сладостным воздухом свободы, она почти поверила в то, что все уже позади, что все закончилось, но нет…

Не успела она восстановить дыхание, как ситуация вновь изменилась. Послышался противный смешок за спиной и вот оно изменение – ее тащили вместе с креслом. Кто-то подкрался сзади, наклонил плетеную конструкцию и волоком поволок ее к выходу из фанерной комнаты. Она пыталась обернуться, пусть не помешать, но хоть понять, увидеть, кто там, что происходит, но этого ей так и не удалось.

Глава 9

Скрип. Хруст. Хлопок. Удар. Звон. Где-то внизу в бездне шахты что-то металлическое загромыхало, падая, перекатываясь со ступеньки на ступеньку. Еще удар, на этот раз металлом по металлу. На редкость неприятный звук – так гудят колокола в руках звонарей-дилетантов. Громко, надрывно, визгливо с тоскою – отвратительная комбинация, сразу и не разберешь, что это, то ли набат, то ли погребальный звон.

Он поежился. Вернулось чувство, о существовании которого он практически забыл за долгие годы бездействия. Чувство опасности, чувство существования на грани. Нахлынуло оно на него волною, захлестнуло, чуть не сбило с ног. Сердце громко забилось, казалось, выпрыгнет из грудной клетки. Серией мощных толчков разогнало оно кровь насыщенную адреналином, повысило тонус организма и тут-таки замерло. Конечно, это просто видимость, так только казалось…

Несколько глубоких вдохов и пульс вернулся в норму. Все вернулось в норму, только сам он изменился – снова стал тем, кем и был на самом деле. Не осталось в нем ни напускной вальяжности, ни лени, отвратительного чувства, порожденного переводом на тихую работу. Он снова стал тем, кем был всегда…

Совладав с переполняющими его эмоциями, он замер. Прислушался. Впустил в себя каждый звук, проанализировал каждый шорох. Удивительно быстро составил картину происходящего, почти полную и, кажется, достоверную.

Прежде всего, шаги. Те самые, мягкие, будто человек топчется на месте. Они реальные, не плод воображения. Там, у дальней стены, скорее всего, за шахтой лифта кто-то был. Так и есть, уже не только размеренный топот, но и множество других менее отчетливых звуков свидетельствовали об этом. Целая какофония: шуршащая ткань, не иначе как дешевый плащ, скрипучие ботинки, хриплое дыхание, размеренный шелест (что он там деньги в темноте считает?). Тот, незримый, изо всех сил старался не шевелиться, не дышать, но получалось только хуже.

«Плохо же вас учили! Прописная истина – чрезмерная сосредоточенность на тишине первая тебя и выдаст, – пробормотал он, продолжая прислушиваться. – Шпиону необходимо спокойствие, оно и только оно».

Глубокие вдохи невидимого в темноте злоумышленника действительно насмешили его. Страшно захотелось подкрасться, расхохотаться дилетанту в лицо, а вот после…

Еще комбинация звуков. На этот раз источник где-то ниже. Но шум точно такой же. Тяжелое прерывистое дыхание, шелест ткани. «Даже немного обидно, выставили против меня каких-то клоунов. А с легкими у них что? Неужели все как один астматики?» – промелькнула не лишенная прозаичной логики мысль.

Чуточку разнообразия. Ни хрипов, ни шелеста, только голоса. Несколько голосов, преломлялись они, отражаясь от бетонных стен. Заглушая все, сильный пронзительный послышался крик. Его сердце дернулось и замерло, костлявая рука ужаса сдавила горло, перекрывая доступ кислороду…

– Она! – прохрипел он, моментально растеряв все самообладание.

Рывок туда, где как он уже понял, начиналась лестница. Неудачно. Под ногами кто-то копошился. Это не тот, незримый, что прятался за шахтой, это другой. Подножка, сильный толчок, вот это уже тот, из-за лифта. Большущий кулак скользнул по его голове чуть выше уха. Почти удалось увернуться от очередного удара, но первый, который неизвестно откуда взялся, тот, который ползал на четвереньках, достиг своей цели, схватил его за ногу, рывком потянул на себя.

Устоять не получилось – он упал. Где-то рядом свалился, глухо звякнув, дробовик. Рука похлопала по плитке примерно в том месте, где должно лежать оружие. Вместо приклада удалось нащупать ботинок незнакомца, катающегося по полу, тот запутался в плаще (точно дилетант!) и изображал червя, ползая по кафелю. Мгновение и неведомое пресмыкающееся обездвижено. Все складывалось хорошо, но вот второй, тот, который стоял, оказался расторопнее, навалился сверху, придавил к земле, заставив хрипеть и своего напарника, на которого давили сразу два тела. Болевой прием и из ослабевшей руки вывалился пистолет, оружие того, который сверху…

Удар в темноту. Кулак столкнулся с чьей-то челюстью. Его кулак. Второй, который давил на него сверху, громко ухнул, противно захрипел и вдруг обмяк. Нижний все еще копошился, но серия ударов, большая часть из которых достигли цели, не оставила тому шансов. Ему же оставалось только выбраться из-под придавившего тела и браться за дело, конечно, не лишним было бы для начала отыскать свой дробовик.

Оружие быстро нашлось. Гладкий приятный на ощупь приклад моментально успокоил, вернул сосредоточенность. Он встал на ноги, мотнул головой, прогоняя остатки тумана, забравшегося внутрь черепной коробки, того самого изрядно опостылевшего весеннего тумана. Шагнул вперед. Споткнулся обо что-то небольшое и металлическое, воображение заботливо изобразило пистолет, тот, который вывалился у одного из «астматиков». Так это было или нет, узнать не удалось. Весело скользнув по кафелю, то, что казалось оружием, свалилось вниз. Несколько бесконечных секунд звенела тишина, но вот внизу что-то звякнуло, приглушенно и печально, кажется, кто-то вскрикнул, но если и так, то слишком тихо, как-то очень уж растерянно и точно не испуганно.

Шорохи на площадке что пролетом ниже звучали отчетливее. К уже изрядно приевшемуся тяжелому дыханию и шелесту длинных плащей прибавился шепот. Занимательный шепот, хриплый, липкий, отвратительный, кроме всего прочего в голосах неизвестных сквозило нечто, что более всего напоминало испуг. Вот это отличный знак!

Звуки становились громче, их источник приближался. К ним прибавился свет, но тоже нечеткий, неяркий, еле различимый. Кто-то поднимался по лестнице, не придумав ничего умнее, чем светить себе под ноги слабеньким фонариком. Вот где их таких берут!

Не давая себе возможность подумать, он выстрелил. Сопровождаемая почти неразличимым в общей сумятице звуком, пуля покинула ствол оружия. Гулко охнув, человек с фонарем упал. Луч света описал дугу, вырвав из окружающей темноты несколько силуэтов, одинаковых, похожих, будто братья. Три свинцовых плевка – три тела на ступенях. Но это был далеко не конец. Что бы он ни думал о защитниках шахты-крепости, сдаваться они точно не собирались. Просто рядом с ним, разъяренный синец влетел в бетон, вторая пуля срикошетила от стойки перил, третья, судя по звуку, пролетела у самого уха. Осыпавшаяся штукатурка подтвердила, что были еще несколько их подруг, только те прошли гораздо выше. Надо было действовать, иначе загонят в угол!

Он вскочил на ноги. Прижался к стене. Прислушался. Подобное уже было. Звуки. Совсем рядом. Хрип. Наверняка раненный. Но это ладно, этот не опасен, другое дело те, которые этажом ниже.

Все произошло быстро, от того момента, когда он переступил порог бетонного кубика до момента, когда расправился с тремя на лестнице прошло не более двух минут. Тем не менее, даже за этот мизерный промежуток времени многое изменилось. Он действительно стал видеть. Глаза успели привыкнуть к практически абсолютной тьме, давая возможность более или менее ориентироваться в тесном пространстве.

Рука нащупала новую обойму. Чисто рефлекторное движение и пистолет заряжен. Вторая рука извлекла другой пистолет: «Похоже, сегодня придется неплохо потрудиться…»

Шаг на лестницу. Вот они! Один прямо перед ним, несколькими ступенями ниже. В паре шагов еще одна фигура. Пистолеты сами нашли для себя мишени. Он лишь немного подождал, чувствуя, как кровь бурлит, от нахлынувших ощущений, давненько такого не было!

Одновременно оба тела опустились на ступени. Почти беззвучно только пистолеты со звоном упали на бетон, зато тоже одновременно, практически синхронно.

Снова голоса, но это уже не шепот, это крики. Истошные крики, вопли отчаянья. Наверняка у тех, кто защищает лабораторию не осталось сомнений в том, что они проиграли. Страх поселился в их душах, а это значит – оборона прорвана, пусть они все еще предпринимают жалкие попытки сопротивления.

Этажом ниже что-то происходило. Возня. Человек пять, никак не меньше. Ругаются? Выбирают того смельчака, который рискнет ступить на лестницу? Точно! Нет желающих? Почему это неудивительно?!

Световая граната, звякнув о перила, вспыхнула сверхновой звездой. Несмотря на то, что он не просто закрыл глаза, но и зажал их ладонями, его буквально ослепило. Что чувствовали те, которые внизу, думать не хотелось, да у него были другие заботы.

Снова шаг на лестницу. Теперь в ход пошел винчестер, буквально несколько минут и кажущийся огромным боекомплект иссяк. Вниз сброшен и сам дробовик. Судя по громкому крику – он также нашел свою цель.

Еще несколько пролетов отвоевано. Еще несколько человек уровнем ниже. Они практически втиснулись в стены, вжались в углы. Решили устроить засаду? Похвально, но нет, не в этот раз! Рой пуль, разъяренных свинцовых пчел, устремился вниз. Кажется, были крики, кажется, разрывал тишину частый топот бегущих ног, но он того не слышал.

Лестничный пролет, очередной «этаж». Пистолеты убраны. Он злобно ухмыльнулся, его ладонь легла на рукоять ножа. Шутки кончились, теперь все будет по-взрослому! Он приготовился. Отступил на несколько шагов, схватился за перила. Глубоко вдохнул.

Сильный рывок и тело переброшено через ограждение лестницы. Мгновение падения и нож настиг свою цель. Точный удар – один на полу. За ним маячил второй. Слишком медлительный. Пока тот понял, что происходит, широкое лезвие глубоко вошло в плечо. Еще один, видно даже в темноте, растерянно огляделся.

– Плохо же вас готовили, – прошептал он, рассчитывая на то, что его услышат.

Так и случилось. Тот, последний, резко метнулся на голос, но там уже никого не было. Споткнулся о лежащее тело своего же напарника, потерял равновесие и кубарем скатился по ступеням. Остановился на площадке, несколько раз судорожно дернулся и затих, похоже, навеки.

Тишина взорвалась выстрелами. Автоматные очереди, их дополнял свист пуль, звон труб и металлических стоек, в которые они влетали, от которых рикошетили.

Он упал на пол. Понимая, что это вряд ли спасет, ползком подкрался к самому краю площадки, достал вторую гранату, занес руку, закрыл глаза. В тот же миг, не было возможности даже выдохнуть, этажом ниже раздался взрыв. Волна сжатого воздуха больно ударила по ушам, оглушая, от слепящей вспышки не спасали ни тонкие веки, ни широкие его ладони.

Разом все смолкло. Исчезли звуки, растаяли людские голоса, остался только писк, тихий, противный с медленно нарастающей громкостью. Отвратительный звук давил на перепонки, подавлял волю, от него хотелось спрятаться, забиться в дальний угол, и какая разница, что причина тому его собственная, а не чья-то граната.

Звук взрыва медленно растаял в заунывном перезвоне, но свеченье осталось. Яркий, слишком яркий блеск множества люминесцентных ламп бил в глаза, в их стерильном свете все казалось нереальным, ненастоящим, фальшивым, как собственно и все происходящее.

Опять очередь пистолетов, благо защитники подземелья непроизвольно помогли ему – поделились боезапасом.

Шаг на лестницу. Один пролет вниз, еще один. Тень этажом ниже. Если бы дуло пистолета не дернулось, он бы и не поверил, что был выстрел, не было слышно звука, рука не ощутила отдачи. Мир превратился в немое кино, скорее, в компьютерную игру на компьютере без звука. Звон в ушах, что хуже тишины, яркий свет множества ламп, висящих в воздухе, матовый блеск пистолетов в обеих вытянутых вперед руках. Компьютерная игра, как на нее ни смотри. Жуткий шутер, кровавая стрелялка от первого лица. Тут нет места размышлениям, всем управляют рефлексы. Шаг на ступеньку – мелькнувшая тень – выстрел. Шаг – выстрел. Медленно, методично, не отвлекаясь на мелочи.

Когда усталость, подпитываемая назойливой мыслью о том, что время идет, один этаж сменяется точно таким же другим, а противники все прибывают, практически победила, ситуация изменилась. Охранники крепости «закончились». Последний из них упал, медленно и печально скатившись со ступеньки. Откатился на несколько метров и затих.

Финиш, скорее, конец уровня. Ровная поверхность. Лестница осталась позади.