Смерть на корпоративе

– Нет, Обе и сейчас живы. Характер у Лёни тяжелый, на руку горяч. Меня не бьёт, но кричит часто.

Трубников передумал уходить, попросил разрешения посмотреть дом.

– Волонсевич говорил, что строит дома для своих.

– Да, этот дом для нас построили. Мы за него выплачиваем. Это Лёню уволили, а я-то по-прежнему в агрохолдинге работаю. Хороший дом: газ и вода есть. Все удобства. Пять комнат. Нам даже много. Вот зал, здесь отдыхаем. Из той комнаты мы кладовку сделали. Это спальня.

В спальне стояла большая разобранная кровать, прикроватная тумбочка, в углу столик с зеркалом, стул и рядом кресло, в котором свернулся клубком Василий.

– Давно Лёня ушел? – спросил Трубников, глядя на кота.

– Только что! Уже спать легли! Кто-то позвонил, он оделся, убежал, накричал на меня, дескать, не суйся!

– Не сказал, когда вернется?

– Нет, не сказал. Он всю ночь может отсутствовать. Работы же нет постоянной, если шабашка подвернётся, то почему бы и нет? Денег всегда не хватает.

Машенька все время поправляла руками волосы, одергивала рукава кофты, будто у нее всё время что-то чесалось. Трубников вежливо улыбнулся, прощаясь. Вышел под дождь. Ни зги не видно! Дождь, ветер. Во дворе рядом с домом летняя кухня с верандой. На веранде стол, длинная скамья. Летом кушают здесь. Трубников сел за стол, зябко поёжился. Холодно, но крыша спасает от дождя. Пожалел, что нельзя курить. Отключил телефон, ждал.

Прошло часа два или три, но детективу они показались вечностью. Он уже засомневался в правильности своих умозаключений. Кот прибежал с улицы, сразу спать. Но улёгся не на кровать, а в кресло. Маша утверждает, что Лёня ушёл только что, они уже спали. Постель разобрана. Если бы только что спали, то кот лёг бы в постель. Теплую, согретую человеческим телом постель кот предпочёл бы холодному креслу. Но он лёг в кресло! Значит, тёплым было кресло, а постель холодной. Маша говорит неправду. И почему она все время чешется? Нервничает? Скорее всего, она сидела в кресле и ждала мужа, в постель она не ложилась. Где же ее Леонида черти носят в такую непогоду? Долго его ещё ждать?

К дому с погашенными фарами тихо подъехала машина. Из неё вышел мужчина, открыл ворота, вернулся в машину. Трубников молча наблюдал. Остановилась машина у самого порога. Леонид вышел и открыл багажник. Пытался вытащить большую коробку. Она выскальзывала из рук, падала в багажник.

– Вам помочь? – доброжелательно спросил Трубников, подойдя к нему и подхватывая коробку.

Леонид отшатнулся от него и громко выругался. Трубников опустил коробку обратно, зевнул, прикрыв рот рукой.

–Может быть, в дом? А то дождь!

Дверь распахнулась, на пороге появилась Маша, увидела Трубникова, схватилась руками за голову.

– Дура! – плюнул в ее сторону Лёня, – не могла позвонить мне, предупредить?

– Уже второй час ночи, – сказал детектив, – не надо так громко кричать, соседей разбудите, пойдемте в дом, Леонид. Впрочем, что же у вас в коробках? Сигареты… С травой?

Леонид снова выругался, подскочил к гостю с жаждой драки. Трубников быстро пресек его вдохновенный порыв. Повёл в дом, захлопнув багажник.

– Нет никакой травы! – запричитала Маша, – вы что? Мы не наркоманы! Мы не мародёры! Это сигареты обыкновенные! Самые обыкновенные! Покурите сами!

Под ее причитания Трубников ввёл Леонида в кухню, усадил на табуретку и сел сам. Закурил сигарету, вздохнул с облегчением.

– Ну! Что я говорила? Самые обыкновенные сигареты! Спёр где-то. Я думала, вы ушли! Где вы были? Лёнька! Они тебя подозревают, что ты Громова отравил! Говорят, он тебя часто ругал, ты ему отомстил! Яда подсыпал крысиного! У нас яда нет! Зачем нам яд? У нас кот мышей ловит! Лёнька! Чего молчишь?

– Дура, – уже спокойнее сказал Леонид, – слушай сюда, детектив, – я сигареты не спер, а взял на реализацию. По-тихому взял, по-тихому продам, а себе процент с реализации. Громова я не травил, хоть он того и заслуживает! Пачкаться из-за него не стану! На юбилей зашёл из любопытства, уже сто раз об этом пожалел. Думал, никто не заметит, все заметили! На кой мне Громова травить, если я уже с агрохолдинга ушёл? Так любого обвинить можно. Громов всех достал!

– Кто же тебе сигареты на реализацию дал? Уже не впервой?

– Не твое дело!

– Не дай Бог, чтобы это стало моим делом! Я сейчас позвоню в Ростов, приедут к тебе из Ростова люди в погонах, увезут с собой. Надолго увезут, пока всё не расскажешь.

Леонид со злобой смотрел на детектива, курил сигарету.

– Волонсевич во всем виноват! Он здесь хозяин, ему все дозволено! – сказал Леонид. – За поганый мешок зелёнки с работы выгнал! А здесь другой работы нет! За дом плати! За газ, электричество и прочее плати! А я на аппетит не жалуюсь! Это все из-за него! Жлоб проклятый! Из-за мешка зелёнки выгнал! Жить чем? Куда мне деваться?

– Лёня, – устало опустилась на табуретку Маша, – ты лучше ему скажи, чем ментам с Ростова! Этот из двух зол наименьшее. С Украины сигареты. И что? А там война! Кому война, а кому мать родна. Он давно там сигареты берёт, здесь продает, там денег ни у кого нет. Он ведь рискует, когда туда идет! Сейчас опасно стало. А жить на что? На мою зарплату? Волонсевич кричал, что Леня его опозорил! Дескать, родственник! Лучше б за женой следил! Она его опозорила! А Лёнька что? Все воруют и он ворует. Не надо ментов с Ростова! Хватит тех, что из-за Альберта людей допрашивают. Волонсевич им кабинет в конторе дал, обжились, чайником обзавелись! Уж, скорее бы все закончилось!

– Для вас все закончится сегодня утром, – Трубников достал смартфон, хотел набрать номер телефона.

Маша с возмущением смотрела на него:

– Я же все сказала! Мы мирные контрабандисты! Мы не наркоманы! Не мародёры!

– Дура! – вскочил с табуретки Леонид, – кому поверила? Хочешь от меня избавиться? В тюрьму отправить?

Он ударил по руке детектива, смартфон упал. Трубников снова взял его за руку, но Леонид успел схватить со стола кухонный нож. Маша с побледневшим лицом выбежала из дома в халате и тапках. На этот раз Трубникову понадобилось не две минуты, а минут десять, чтобы успокоить Леонида. Он уложил его на пол в кухне, связал бельевой верёвкой, которую нашёл в столе. Вышел на порог. По-прежнему ураганный ветер и дождь. Маши нет, машины тоже нет. Вернулся в кухню. Леонид крутился по полу, вытирая его животом, ругался матом. Детектив устало опустился на табуретку, закурил свою сигарету «Бонд».

Маша, промокшая до нитки, вернулась через полчаса. Трубников осмотрел багажник машины, пусто, чисто и мокро. Вернулся в кухню, где уже стоял на плите чайник. Маши не было, а Леонид плакал сидя в углу. Маша развязала его, разрезав веревку, ушла принять душ. Вернулась в спортивном костюме и в огромных тапках мужа, поставила на стол блюдо с блинами, сметану, начала, как ни в чём не бывало заваривать чай.

– Маша, – спросил Трубников, – я знаю, что у вас в доме есть газ и вода, но я не знал, что горячая вода есть!

– Нет горячей, – ответила Маша, – котёл есть, греть долго надо. Я холодный душ приняла.

– Вы морж?

– С этой ночи я морж. Под проливным дождем, да ещё ветер, чуть не утонула вместе с машиной.

– Не понял, где чуть не утонули?

– Что же ты, сыщик, наделал? – встал во весь рост Леонид, выхватил у жены кухонное полотенце и высморкался в него, вытер слезы, – напугал мою дуреху! Он с перепугу все коробки с сигаретами в озеро сбросила! Дура! Машка! Это ж я для тебя! Тебе на восьмое марта подарок хотел купить!

– Спасибо, Ленчик, за подарочек! Садись за стол! Все-таки масленица!

– Дура! – уже тише сказал Леонид, – какая масленица ночью?

– Зато теперь тебя никто в тюрьму не посадит! Как только у тебя язык повернулся такое сказать! Якобы я от тебя избавиться хочу! Сам ты дурак! Иди лучше к Волонсевичу, он отходчивый, обратно тебя возьмет, а то тебя угораздит вместо сигарет еще что-нибудь на реализацию,.. Ешь, садись, чего стоишь? Чай стынет!

Леонид плюхнулся на табуретку, обмакнул блин в сметану, сунул в рот, медленно жевал, глядя на Трубникова.

– Бывало, я на озере карасика поймаю для Васьки, – бормотал Леонид, – столько сигарет туда сбросила! Теперь рыба помрет!

– Карась приспособится, – успокоила его жена, – только запах поменяет с болотного на сигаретный. Устала я что-то, спать хочу.

Трубников встал, попрощался, направился к выходу.

– Подождите, – поднялась Маша, – вас Волонсевич привез и уехал, а ваша машина где? Дождь до костей пронизывает, ветром насквозь! Я только куртку накину, подвезу вас. Где ваша машина? А хотите, оставайтесь у нас ночевать.

– Нет, спасибо. Хотел бы озеро посмотреть, в которое вы коробки…

– Пожалуйста! Смотрите, ныряйте! Я только куртку накину.

– Я не знал, что вы умеете водить машину, где учились?

– Нигде. В селе надо все самому уметь: водить, ремонтировать… На кой мне права? Я только до дальнего огорода и обратно. У нас два огорода: рядом с домом и дальний. Вот озеро. А вон дом Мещеряковой. Надо же! Ей тоже не спится, свет горит.

– Откуда вы сбрасывали коробки?

– Вон мостки деревянные. Озеро маленькое, но глубокое, метра три будет, осторожнее, а то скользко!

Трубников вышел, осмотрел деревянные мостки. Дождь смыл все следы, ветер устроил на маленьком озере бурю. Вернулся в машину. Маша подвезла его до конторы агрохолдинга, где стояла его машина, уехала.

Катя-Катеринка, ягодка малинка

Остаток ночи он провел в гостинице в Матвеево-Кургане. Проснулся утром от неприятного чувства, что за ним кто-то наблюдает. Молодая женщина курила сидя за столом. Она обернулась, широко улыбнулась ему, поздоровалась.

– Я давно вас жду. Вы же детектив? А я жена Тимофея Ивановича. Меня Катей зовут. Вы не сердитесь, пожалуйста, за мое вторжение, у меня есть для вас важная информация.

Трубников молча встал, забрал одёжки, полотенце, ушёл в ванную комнату. Вернулся, открыл окно, слишком много дыма. Не присаживаясь, спросил у гостьи, как она вошла?

– Просто вошла, вы сердитесь? Я же работаю здесь, у меня ключи служебные. Нет, если вы пожалуетесь, то меня уволят. Я же извинилась! И у меня важная информация!

– Я слушаю вас.

– У Громова, я буду называть его Алик. Я его всегда так звала, он не возражал. У Алика были от Тимофея секреты. А от меня-то у него никаких секретов! И все же! Однажды он провёл ночь не со мной, а с мужчиной! Меня за дверь выставил, урод! А к нему с Ростова приехал ещё один такой же урод! Только не подумайте обо мне плохо! Я под дверью не подслушивала! Они оба на повышенных тонах говорили, спорили, я думала, что подерутся. Ругались сильно! Я посмотрела карточку его в регистратуре: Антон Черноусов и адрес в Ростове. На пять лет младше Алика, но тоже франт! Я сперва испугалась, что Алик стал голубым. Нет. Они оба ругались из-за денег, оба одновременно ушли. Я в номер. Постель даже не разобрана. У меня от сердца отлегло. Это у них деловая встреча была! Нет, вы только подумайте! Деловая встреча в гостинице ночью! Ругались они отчаянно, не поделили какие-то деньги.

– Антон Черноусов, – прочитал Трубников на бумажке его адрес, – а раньше он сюда не приезжал?

– Нет, впервые! Я здесь всех постояльцев знаю! С Тёмой рассталась, перебралась сюда. Здесь работаю, здесь и живу. Я же была права? Это же очень важная информация?

– Когда приезжал Черноусов?

– Во вторник, 15 февраля. Приехал вечером, уехал затемно. Кушать в номер не заказывали. Вы на меня все ещё сердитесь?

– Екатерина, у вас же двое детей! Мальчик уже большой, но девочка совсем маленькая! Ваша мама живет в Яблоньках. Переезжайте к ней! Каждый день детей сможете видеть! Разве сами не тоскуете?

– Очень тоскую!

– Так в чём же дело? В деньгах? Много вы здесь зарабатываете?

– Деньги Тимоша дает. Он не жадный, я не гордая. Я свободолюбивая! Тошно мне в Яблоньках! Такая тоска! Вы сегодня во сколько вернётесь? Что на обед закажите? У нас кухня хорошая!

– Я на одну ночь. За информацию, спасибо. Сообщите об этом полиции.

– Тю!

Трубников вышел в коридор, вслед ему протяжным голосом неслось: «Когда вы вернётесь?»

– Бедный Волонсевич, – подумал он, – а за Черноусова спасибо. Надо дать задание Лукашову, чтобы выяснил, кто это?

Благоухание духов не сочетается с ведром и шваброй

Трубников вошёл в кабинет Волонсевича, когда там мыла полы уборщица Жанна. Она была одета в красивое черное платье, золотые сережки в ушах. Благоухание духов плохо сочеталось с ведром и шваброй. Но больше всего детектива поразило лицо уборщицы, столько в нем было вдохновенного благоговения, счастья! Выражение лица Волонсевича было противоположным. Он снова встал навстречу детективу, предложил кофе с пирогом, начал извиняться за то, что вчера не позаботился о его ночлеге.

– Нет, спасибо, до Ростова не так уж и далеко. Вы позволите мне поговорить с уборщицей?

– Жанна, – обратился к уборщице Волонсевич, – это детектив, ответь на его вопросы.

– Вы были на корпоративной вечеринке?

– Была. Меня пригласили.

– Далеко от вас сидел Громов?

– Рядом сидел.

– Что пил и кушал?

– Не помню. В чужие тарелки смотреть не привыкла. Хотя помню, он джем абрикосовый кушал. Целую баночку сам скушал!

– Жанна! – с укором сказал Волонсевич, – столы от яств ломились! Тебе джема жалко? Не хватило?

– Такого больше не было, кто-то свой принес, с косточками. Он ел, выплевывал и смеялся. А я не жалуюсь. Я очень хорошо покушала! Пирожки с вишнями вкусные были.

– Где вы были, когда он упал на пол?

– Я у самой двери уже была, уходить собиралась. Он не упал, он сполз на пол. К нему сразу Мещерякова подбежала, закричала.

– До этого Мещерякова подходила к нему?

– Разве упомнишь! Ели, пили, танцевали! Все туда-сюда ходили! Лёнчик пришёл, вдоль стола прошёл и обратно. Пирожок в рот сунул. Альберт Иванович не сразу сполз на пол, а когда натанцевался. Валентина Васильевна помогала на стол накрывать ещё до обеда.

– Спасибо, Жанна, больше вопросов нет.

Она домыла полы и ушла. Трубников обратил внимание на удрученное состояние Волонсевича:

– Ещё месяца два назад я запланировал поездку в Беларусь по делам агрохолдинга, а как теперь? На Украине стреляют, на первом этаже следователи кофе пьют, уезжать не собираются. Придётся всё-таки поехать, авось, ничего. Постараюсь поскорее обернуться.

– А с кем же дети?

– Со мной сестра живет, она присмотрит.

– Мне бы поговорить с главным инженером, как его зовут?

– Алексей Евгеньевич Павлов. Позвоню ему, прибежит.

Павлов не заставил себя ждать. Поздоровался с детективом, сел за стол.

– Во сколько же вы начали корпоративный обед?