Избушка, избушка, повернись…

В это время Потнева бегала по пустым кабинетам «Избушки», куталась в шарф. Услышала звонок на стационарный телефон в кабинете Шаталова, подбежала, схватила трубку, с облегчением вздохнула, услышав голов Шаталова. Но после очень короткого телефонного разговора медленно опустилась на стул. Широко раскрытыми глазами долго смотрела в окно. За окном лил дождь. Небольшое деревце раскачивалось под ветром. Передавали, что ожидаются дожди, ливни с грозой, градом и усилением ветра до 22 метров в секунду. В этот день прогноз синоптиков оказался точным.

Потнева вышла из состояния каталепсии. Быстро оделась, заперла весь первый этаж, села в машину, поехала. С досадой увидела, что мало бензина. Придется заезжать на заправку. Был уже третий час. Еще пару часов и двери психиатрической больницы для посетителей закроют. Она очень торопилась. Миша сказал, что он в больнице в Азовском районе. У нее есть навигатор, но это так далеко! Дорога скользкая, видимость плохая, дождь…

Лилия Аркадьевна знала, что деньги из кредитных организаций идут не на приобретение «Джон Диров», а на офшорный счет за границу. Но она не имела к этому счету никакого доступа! Степа имел! Мог иметь Миша, а могш и не иметь. Степа был жадным до денег, все себе! А ей что? Все-таки главный бухгалтер! Единственное, что она имела – зарплата в тридцать тысяч рублей! И никаких премий! Хотя за несколько лет ее работы главным бухгалтером на офшорный счет перечислено более трехсот миллионов рублей! По усам текло, а в рот не попало! И что теперь? Кузнецов умер. Шаталов «спрятался» в психушке, кто будет отвечать? Сидеть, кто будет? Кроме нее некому!

Все эти годы она была уверена, что Кузнецов и Шаталов не бросят ее! Они же втроем в одной лодке! Она не выдала их, когда ее допрашивал Лагутин после убийства Кузнецова. Она сознательно заморочила голову детективу, когда он вновь начал ворошить убийство Степы. Она делала все правильно! Так ей диктовал сначала Степа, потом Миша Шаталов. Они же все втроем вместе! И что теперь?

– Меня все бросили! Меня все бросили! – причитала она вслух, сама того не замечая, судорожно нажимая на педаль газа. Скорее! К Шаталову для дальнейших указаний. Он не может бросить ее! Как же так? О чем он говорил вчера с Олей? Ночью ее сбила машина неподалеку от офиса? Что Оля делала ночью в офисе? За легкий флирт не убивают! Сейчас она приедет к Шаталову, обо всем узнает. Он расскажет, объяснит, поможет. Что происходит?

– Меня все бросили! Все меня бросили!

Старший брат вернулся

Трубников снова застрял в пробке. Слова «дождь, ветер» и «пробка» стали синонимами для Ростова.

Ветер, дождь, пробка… Ждемс! В шестом часу выехал из Ростова. Пробки нет, видимости тоже нет. Дождь сплошной стеной. Дорога скользкая. Наконец, добрался до дачи Кузнецовых. Увидел свет, вздохнул с облегчением, Римма дома! Скорее по привычке, чем по интуитивному предчувствию, заглянул в окно прежде чем звонить в дверь. Его насторожило то, что не задернуты шторы. Гостиная пуста. На полу разбитый цветочный горшок азалии, которым Римма в прошлый раз похвалялась перед ним. Дверь заперта изнутри. Он вошел в дом через кухонное окно. Тихо прошел в гостиную.

На шикарном диване спал неряшливо одетый мужчина в рваных носках. Ноготь на большом пальце поражен грибком, на губах герпес. На руках татуировки, свидетельствующие о неоднократном посещении колонии. Лицо в царапинах. Возле дивана на полу пустая бутылка из-под коньяка. Бутылка не удивила детектива. Она вполне согласовывалась с портретом спящего неряхи. Но почему рядом с бутылкой скотч?

Трубников связал неряху скотчем по рукам и ногам прежде, чем он успел проснуться. Неряха все же проснулся и зашелся кашлем, задергался в конвульсиях, пытаясь освободить руки и ноги. Отчаянно кричал на производственном языке и кашлял. Детектив пошел искать Римму. На втором этаже все чисто и пусто. На первом начал обходить все закоулки. В ванной обнаружил следы крови, испугался за Римму. Неряха кричал угрозы и скакал на пятой точке по всей гостиной. Пришлось привязать его простынями к батарее под окном.

Он нашел Римму в подвале, связанную скотчем. У нее была поранена левая рука. Он развязал ее, на руках принес в гостиную, хотел осмотреть руку, но не успел. Римма, увидев привязанного к батарее неряху, бросилась на него с кулаками и криками. Трубников присел за стол, наблюдая за Риммой. Она отвела душу. Видать, много накипело. Когда она выдохлась, Трубников помог ей пересесть на диван, подал воды. Спросил, кто это? Под окном у батареи?

– Ленька! – всхлипнула Римма, – мой старший брат. Явился, не запылился! Слышишь ты, мурло! – обратилась она к неряхе, – я же тебе каждый месяц посылку на зону! А ты меня в подвал!

– Степан знал о нем?

– Конечно! Все знали! И Степа, и Миша. Вначале его хорошо приняли. За стол посадили, накормили, а он… Ленька не может жить с людьми. Только на зоне. Степа запретил ему сюда приходить.

Она замолчала, рассматривала рану на руке.

– Принести бинт? Где аптечка?

– Спасибо, само пройдет. Царапина. Я от него такого не ожидала. Взбесился! Какая муха тебя укусила, урод?

– Давно он вышел на свободу?

– В январе. Позвонил мне, попросил денег. У меня денег нет. Степе я ничего не сказала, он бы его сразу прогнал! Я Леньку отправила к Мише, предварительно с Мишей поговорила. Он пообещал дать ему в долг.

– Обманул! Обманул! Гад! Твой Миша меня кинул!

Неряха разразился непереводимыми на другие языки выражениями с очень сильной эмоциональной окраской. Потом зашелся кашлем. Римма налила в стакан воды из кулера, поднесла брату. Он сделал несколько глотков, потом набрал в рот воды и плюнул на нее. Она отскочила, убежала в ванную комнату. Трубников закурил. Неряха скусывал с рук скотч и покаянно сплевывал на пол.

Римма вернулась с тарелкой в руках На тарелке вата и небольшой тюбик с кремом. Трубников подошел, взял тюбик: «Стелланин». Мазь для наружного применения. Он снова присел за стол, продолжал курить, наблюдать за Риммой, удивляясь ей. Леонид демонстрировал презрение к ней, она проявляла заботу и терпение.

Долго и старательно смазывала брату спину вверху под лопатками кремом. Вытирала чистой ватой. Римма закончила процедуру, снова ушла в ванную, мыть руки. Неряха смотрел на детектива с чувством внутреннего превосходства. Вернулась Римма, села за стол рядом с Трубниковым:

– Он в тюрьме сидел, – сказала она извиняющимся тоном.

Трубников молча смотрел на нее, курил.

– Ему там ржавый гвоздь в спину! Как только заражения крови не случилось? Такие у нас тюрьмы! Куда только надзиратели смотрят? Он в лазарете долго лежал. До сих пор еще воспаляется рана. Надо смазывать каждый день.

– Врач сказал? – спросил детектив.

– Что вы! Его нельзя к врачу! Вы разве не видите, какой он? Я сама по интернету почитала, у людей поспрашивала. Брат все-таки. Жалко его.

– Почему вы согласились стать учредителем «Избушки»?

– Степа попросил. Это было три года назад. Или чуть больше? Уже не помню. Какая разница? Миша продаст весь бизнес. Я ему доверенность написала. Ленька! Урод! Цветок с корнем вырвал! Зачем? Чем тебе моя азалия помешала?

Она подняла с полу цветок, осмотрела корень.

– Римма, – попытался вернуть ее к проблемам бизнеса детектив, – вы знаете, что деньги переведены в офшор? Все деньги, что получены за эти три года от кредитных организаций!

– Это же в офшор! Не на меня же! Мне Степа всегда деньги на булавки давал. Так и говорил: «На булавки». Если он выводил деньги на офшор, значит, так надо было. Я же вам говорила, что ничего не понимаю в тракторе, сеялке! Слава Богу, что хоть корневище не повреждено. Азалия выживет! Я очень люблю азалии. А вы, какие цветы любите?

Трубников понял, что говорить с ней бесполезно. Он встряхнул Леонида, поднял его на ноги, повел к двери.

– Куда вы его? Там дождь! Там ветер! – закричала Римма.

– Сестричка. Помоги! – в унисон ей взвыл басом Леня, – мне холодно!

Трубников провел Леонида под дождем, посадил в машину со связанными руками. Римма стояла на крыльце, прижимая к груди цветок.

У меня было тяжелое детство

Они приехали на Таганрогское шоссе, свернули в переулок. Подъехали к офисному зданию. Трубников пинками выгнал Леонида из машины.

– Руки развяжи, – плаксиво сказал Леонид, – у меня было тяжелое детство. Меня мама часто била, а Римма смотрела. Думаешь, почему она все терпит? У нее с детства страх. Развяжи! Я же в тапочках! Почти босой! Под дождем!

Трубников молча смотрел на него. С трудом закурил, мешали ветер и дождь. Леонид перестал гнусавить, смотрел на него со злобой.

– Где стояла Оля? – спросил у него детектив.

– Ты не ее месте стоишь. Ты следующий!

– Где машину взял?

– У Риммы в гараже!

– Сколько тебе Шаталов за это заплатил?

– Кинул! Сказал, что у ней в сумке двести тыщ. Я ее сбил, обыскал. Нет денег!

– За Кузнецова тоже двести тысяч? Тоже кинул?

– Пошел ты! – И Леонид выругался, потом зашелся кашлем, согнувшись до земли.

– На шторах в гостиной Кузнецовых остались жирные пятна от твоего стелланина. Под ногтями Панкратовой осталась твоя кожа! У тебя все лицо исцарапано! За нее тоже двести тысяч?

– Не корысти ради, – до самых ушей улыбнулся Леонид, – не корысти ради! Хотя денежки мне тоже нужны! Мы с мамочкой и сестричкой в коммуналке жили. Я соседского кота в туалете повесил. Не корысти ради! У других соседей попугая из клетки достал и в морозилку!

Он засмеялся, снова зашелся кашлем, согнулся пополам. Трубников курил, наблюдал за ним. Он перестал кашлять, с ухмылкой посмотрел на детектива. Трубников вспомнил слова Саши о «хвосте» и его омерзительной ухмылке, от которой мороз по коже. Дождь утих, из-за туч выглянула луна, осветив исцарапанное и гнусное лицо Леонида. Он сплюнул в сторону детектива:

– И тебя надо взять и убить! Взять и убить!

Трубников позвонил Лагутину, ожидал услышать упреки, что снова будит ночью.

– Я в машине, – ответил Лагутин, – еду в Ростов. Возвращаюсь из Пешково Азовского района. Еще один труп. Главный бухгалтер Потнева разбилась на своей машине. Гнала с бешеной скоростью. Перед этим кого-то навещала в психиатрической больнице. Кого? Сейчас ночь, я пока не стал выяснять.

– Шаталова навещала. Нашел, где спрятаться!

– Я уже говорил, что Шаталов не мог убить Кузнецова, у него рост малый!

– Малый, зато удалый. Приезжай на Таганрогское шоссе, я жду тебя возле офиса «Избушки». Убийца рядом со мной. Сдам с рук на руки. И доказательства тоже.

– Какие доказательства?

– Симку, с которой позвонили Барковскому в тот воскресный вечер. И двести тысяч рублей. Приезжай, я жду.

Приехал Лагутин, познакомился с Леонидом. Открыли офис. Трубников указал на деньги, которые Оля получила от Шаталова и спрятала у себя под столом. Леонида увезли, чему он был очень рад, потому что промок и продрог.

Исчезли тучи, появилось утреннее солнце. Ветер утих.

– Чем же Оля могла шантажировать Шаталова? – удивился Лагутин.

– Спроси у Шаталова. Если верить Славе, то Кузнецов перевел на офшорный счет более трехсот миллионов рублей, выданных за несколько лет кредитными организациями на приобретение тракторов и другой техники. У Шаталова заболел внук, понадобились деньги. Очевидно, Кузнецов не дал ему на лечение внука ни гроша. А тут Леонид из тюрьмы вышел, работу искал. Шаталов предложил ему подзаработать.

Муж дочери купил Шаталову симку на московском вокзале. Оказывается там можно купить без паспорта. Я наобум спросил, попал в цель! Сам не ожидал, что дочь Шаталова сама отдаст симку! Шаталов позвонил сначала Барковскому, потом в полицию. А Кузнецова, Панкратову, Булавинова и Олю убил Леонид.

Почему Тамара Щукина не сказала, что это Шаталов попросил ее пригласить Римму? Может быть, боялась попасть в разряд соучастников из свидетелей? И что могла знать Оля? Пожалуй, ничего. О чем-то догадалась. Пригрозила оглаской, шумом. Она могла просто шутя при людях обвинить его в убийстве Степана Кузнецова, то есть пригрозить ему этим. Распогодилось! Птицы поют.

– Если все это правда, то на деньгах из-под стола Оли должны быть пальцы Шаталова и ее пальцы. Проверим. А я вчера прокурору о необходимости проверки… Я уже двое суток не спал! Седьмой час. Успею домой заехать, хотя бы поесть сидя за столом, а не на ходу.

Они уехали. К офисному зданию потянулись люди. Пришла Алиса. Удивилась, что нет Потневой, нет Шаталова. Удивилась, получив от прокурора требование о предоставлении документов в рамках назначенной проверки.

– Как же так? – говорила сама с собой Алиса, – ведь восьмого марта был принят федеральный закон, который ввел мораторий на проверки!

Две сестры Потневой плакали обнявшись. Они не понимали, зачем Лилия поехала в такую страшную погоду в Пешково? При чем здесь Пешково?

Римма старательно пересаживала азалию в новый горшок. Она не знала о начавшейся проверке. Не понимала, что теперь она и только она будет отвечать за исчезнувшие в офшоре миллионы.

С тревогой смотрела в окно Наташа, волновалась за папу. Почему он не звонит? Где он? И кто был этот человек, который забрал его симку? Ведь папа велел выбросить ее. Надо было выбросить. Кто был этот человек? Надо было спросить у него удостоверение личности.

Заплакал ребенок и она бросилась к нему. Поднесла его к окну, он перестал плакать и улыбнулся.

Радовались хорошей погоде Саша и Анастасия. Они подружились. Завтракали варениками с вишнями со сметаной, улыбались друг другу.

Радовался солнечному свету Слава. Целовал фотографию Риммы. Он был готов пожертвовать не только свободой, но и жизнью ради нее. Бог милостив. Он не потребует от влюбленного юноши таких жертв. Скоро он выйдет на свободу, сдаст экзамены и перейдет на третий курс. Помирится с отцом. Приступит к составлению бизнес плана, ведь он все-таки индивидуальный предприниматель! Он сам создаст свой бизнес!

Смущенно улыбался Лукашов, принимая от Лены чистую и выглаженную пижаму, пряники и конфеты. В это утро Лена ослушалась шефа. Поехала не на работу, а в больницу, чтобы навестить заболевшего сослуживца. Потом приехала в офис на Кировский. Отключила сигнализацию, открыла дверь.

Детективное агентство продолжает работать.