Авантюра, валюта и кровь

Василий Боярков

Авантюра, валюта и кровь

Глава I. Хищение миллионов

В конце октября 2018 года в аэропорту Шереметьево города Москвы случился неприятный ажиотаж, и все специальные службы находились в состоянии полной мобилизованности. Повышенная готовность являлась вполне объяснимой: ожидался чартерный рейс, прибывавший прямиком из Нью-Йорка и перевозивший ни многим ни малым, а ровно три миллиона долларов (по официальной версии деньги предназначались для поддержания малого московского бизнеса).

Обеспечение сохранности денежных средств было приведено в состояние готовности номер один. Обычно подобные рейсы представлялись делом вполне обыденным, однако в сложившейся ситуации нельзя было допустить ни одного, даже малейшего, промаха: по сложившейся традиции, в случае провала, исчезнувшая сумма делилась на охранные организации, занимавшиеся обеспечением безопасности переправляемых миллионов, а лично транспортировщики ничего не теряли. Однако сейчас же всё выглядело немного иначе: ценный груз оказался не застрахован, потому как перевозились деньги, добытые преступным путем и по ровному счёту предназначенные, для того чтобы сперва их легализовать, а уже потом незатейливо пустить в оборот преступных организаций; существовавшая схема считалась идеально продуманной и давно уже была налажена русской мафией, а соответственно, вряд ли бы нашелся непродуманный человек, попытавшийся тягаться с мощнейшей преступной организацией, – общая практика так сложилась, что обычно «переброска» проходила, если верить русской поговорке, «без сучка, без задоринки». Но только не в настоящем, конкретном случае…

Итак, то ли случайно, а то ли и на беду, но тем же самым рейсом, организованном между Североатлантическими Соединенными Штатами и Центральной Россией, в салоне первого класса осуществлял перелет некто, зарегистрировавшийся по документам как Майкл Мэйсон; на самом же деле он прослыл предприимчивым вором-мошенником и от рождения носил имя Михаила Яковлевича Мишина, среди американских гангстеров больше известного в качестве Майкла Мэссона и слывшего отъявленным прохвостом-авантюристом; вот и сейчас, осуществляя посадку в чартерный рейс, он умудрился изменить более привычную для него фамилию всего на одну букву и благополучно поднялся на борт совсем иным человеком.

Всего в самолете присутствовало одиннадцать пассажиров, посчитавших возможным заплатить сорок тысяч долларов, чтобы лететь в немноголюдных и комфортных условиях; кроме них, находилось еще десять человек, обеспечивавших охрану ценного груза, и пять человек обслуживающего персонала, в том числе и пара пилотов.

Во время пути во Франции сделали плановую дозаправку, позволив пассажирам размять затекшие кости, где разве только прилежные инкассаторы, охранявшие долларовые запасы, не решились отлучиться от «коронного места»; здесь можно сказать, что они находились в отдельных помещениях и что незаинтересованные участники перелетной экспедиции, за исключением корабельной обслуги, не должны были догадываться об их возможном существовании. Заполнение баков прошло без каких-либо осложнений, и пришло время двигаться дальше. Все, кто отваживался покинуть салон самолета, поднялись обратно на борт, и незамедлительно заняли ненадолго оставленные места. Самолет уверено и плавно набрал высоту и продолжил прерванный маршрут, назначенный к перелету. Посадка должна была осуществляться в аэропорту Шереметьево, но внезапно оттуда поступил категоричный отказ, как объяснялось, «в ввиду загруженности всех линий», поэтому самолету пришлось быстро перегруппироваться и разворачиваться на Внуково.

Неожиданная смена курса заставила одного из присутствующих попутчиков занервничать более всех остальных, хотя, можно смело утверждать, годы усиленных тренировок выработали в нем очень ценное качество – никак своих чувств не выказывать. Настало время обратить на необычного человека внимание чуть-чуть подробнее…

Майкл Мэссон слыл аферистом средней руки и в узком кругу «специалистов профессии» добился сравнительно неплохих результатов, причем в определенных преступных сообществах пользовался неким криминальным авторитетом, для авантюриста довольно-то значимым; в результате он так ловко обыгрывал хитроумные махинации, что посидеть за решеткой ему довелось только единственный раз, хотя за ним водилось не менее пятидесяти успешно прокрученных комбинаций (из числа известных полиции и бездоказательно ею проваленных). Говоря о его внешности, без преувеличений можно заявлять, что она выглядела приятной, не была еще тронута зрелостью и выдавала представителя сильного пола, достигшего лет двадцати восьми, может, чуть больше; молодой мужчина, он был высок ростом и обладал внушительным телосложением, спортивным и примечательным; красивое лицо, продолговатое и худощавое, густые черные волосы, зачесанные назад, под цвет им выразительные глаза, смуглая гладкая кожа – все перечисленные характерные признаки указывали, что при большом желании представитель преступной профессии мог бы сделать успешную карьеру киноактера, но… то ли похожий вид деятельности ему не нравился, то ли тяга к отчаянным приключениям пересиливала все остальные потребности, однако иметь дурную славу среди преступного мира его устраивало намного больше, чем, скажем, более честные виды заработка (недаром он любил приговаривать: «Обладать красивым телом – еще не значит располагать предприимчивыми мозгами, и навряд ли кто-то из тех, кто бездумно сверкает на подиумах, достоин достигнутых возвышенных званий»); одежда его состояла из обыкновенной ковбойской кожаной куртки, модных коричневых джинсов, красивых «ботинок-казаков», ненавязчиво позвякивавших и чем-то напоминавших российские, а еще фетровой шляпы, изготовленной на американский манер и обозначенной коричневатым окрасом. Еще про искателя приключений следует рассказать, что, в силу его возрастных параметров и приятной наружности, возле него всегда крутилась какая-нибудь очаровательная милашка, едва ли доходившая до двадцати, как максимум, двадцати пяти лет… оно и неудивительно: во-первых, в его карманчиках всегда шуршали денежные ассигнования, многочисленные и добытые из неиссякаемых источников, что, как известно, для большинства представительниц слабого пола является причиной, немаловажной, а в некоторых случаях для заведения отношений, возможно, и главной; во-вторых, молодой человек виделся окружающим генератором интересных идей и с ним никогда не бывало скучно; в-третьих, он был абсолютно непредсказуем, то есть его планы настолько резко могли измениться, что, направляясь, к примеру, в Россию, он вдруг делал неожиданную пересадку и дальше уже следовал, условно скажем, в Австралию; в-четвертых, Михаил был бесподобно красив, прямо как тот Аполлон, и редкая обворожительная прелестница могла равнодушно пройти мимо, чтобы не задержать на нем затуманенный взгляд, где-то восхищенный, а в чем-то и зачарованный. Но существовало еще одно значимое обстоятельство, помогавшее ему удерживать позиции, занятые в преступном сообществе: новоявленному комбинатору везло просто невероятно, и подмечались даже удивительные случаи, когда профессионально направленная пуля пролетала мимо лишь потому, что Майклу вдруг приспичило подтянуть шнурки, либо поднять внезапно покатившуюся монетку; следовательно, хотя раз от раза и появлялись недовольные люди, настойчивые желавшие увидеть его среди мертвых, но по каким-то непонятным законам жизни, непостижимым нормальному пониманию, ему всегда удавалось убедить разгорячившихся недругов, что умирать ему пока еще рановато.

Таким образом, когда произошло непредвиденное изменение курса, Мэссон в душе немного занервничал, а заодно и счел необходимым изобразить из себя недовольного пассажира, которому вдруг стало невероятно интересно, что же явилось причиной корректировки нью-йоркского рейса, обычно «Аэрофлоту» несвойственной. Осуществляя возникший замысел и отобразившись неприятнейшей миной, он подозвал к себе молодого стюарда и, стараясь как можно эффектнее разыгрывать внутреннее волнение, якобы охватившее его в связи с неожиданным нарушением планов (что, по правде сказать, получалось у него в общем неплохо), обратился к нему с вопросом, прокручивая в голове различные варианты развития последующих событий:

– Что-то происходит? Почему мы совершаем посадку во Внуково, а не, как намечено, в Шереметьево? Меня должен будет дожидаться один человек, я же – вот напасть! – не смогу его предупредить о смене маршрута по той роковой причине: батарея в моем мобильнике села.

– В таком случае мы можем предложить Вам бортово́й телефон, и вы вполне успешно согласуете Вашу дальнейшую встречу. Между прочим, пока Вы ожидаете, наша компания предоставит Вам самые комфортабельные условия и постарается устранить все неприятности, способные возникнуть в связи с временным пребыванием в аэропорту, а заодно и, как сможет, скрасит общую томительность ожидания.

– Хорошо, – пассажир недовольно заерзал, паникуя уже неподдельно, – давайте сюда ваш аппарат и предоставьте мне возможность спокойных переговоров.

Мишин прекрасно знал, что все разговоры, проводимые в самолете, мало того что прослушиваются, так они еще и записываются, а потому, по вполне понятным причинам, он решил говорить как можно более зашифровано:

– Кара, привет! Это я… Майкл. Понимаешь? Тут, по сути, такое дело… нам резко поменяли маршрут, и мы летим теперь в аэропорт Внуково, а не, как условились ранее, в Шереметьево.

– Я в курсе, – последовал простой и лаконичный ответ, не столько удививший, сколько шокировавший предприимчивого иностранца, прибывавшего в столицу Российского государства.

– Но как?.. – изумился Майкл полученному ответу. – А как же тогда наши договорённости: нам придется всё поменять?

– Все остается так же, как и прежде, но просто мы поедем на виллу не с одного аэропорта, а с другого – только лишь и всего! Дошло ли, наконец?

– Думаю, да, – незадачливый аферист вдруг понял игру, осуществляемую преступной напарницей, – а ждать мне где, в кафе или в общем зале? Я бы предпочел посидеть немного в кафе.

– Так в точности и поступай, – ответил ласковый голос Карен.

Едва самолет приземлился, Мишин обратил внимание, что недалеко от посадочной полосы находится старенькая модель «Жигулей» – на ней, сексуально выгнув назад красивую спину и запрокинув туда же прекрасную голову, прямиком на капоте сидит обворожительная блондинка. Майкл сразу же узнал белокурую девушку, обязанную его дожидаться (как он ее про себя назвал: «Моя любимая Кара»). Про нее следует сказать, что она не шла ни в какое сравнение ни с одной из представительниц прекрасного пола, доселе когда-либо Мэссоном виданных; другими словами, он считал себя просто огромным везунчиком, что ему удалось подцепить столь бесподобную пассию, а главное, удержать ее рядом. Вместе с тем он не выглядел полным идиотом и давно уже понял, что конкретно двигало шикарной прелестницей – неуемная тяга к волнующим приключениям, авантюрным махинациям и крупномасштабным аферам.

Останавливаясь на ее внешних особенностях, можно без обиняков утверждать, что голубоглазая красавица была настолько хороша собой, что завораживала, притягивала, да и просто манила, не позволяя оторвать от себя восхищенного взгляда; милая девушка, она вот только-только достигла двадцати двух лет с половиной, а уже всем своим очаровательным видом воплощала несравненную красоту и природную женственность, причем то примечательное обстоятельство, что она являлась еще и блондинкой, делало ее потрясающей и в целом неотразимой; сверх всего прочего, идеальные формы лица – не круглые и не овальные – казались исключительными и подчеркивали его полнейшую безупречность; легкая косметика и, конечно же, накладные ресницы делали вид бесподобной красотки если и не божественным, то во всяком случае зачаровывающим, пленительным; все остальные отличительные черты – «капризный носик», слегка вздернутый кверху, алые губы, украшенные яркой помадой, пухленькие и похожие на маленький бантик, сочная грудь, двумя удивительными выпуклостями выпиравшая немного вперед, в меру зауженная талия и больше обычного расширенная ягодичная область – все перечисленные признаки придавали ей дополнительного шарма и особенной привлекательности; белокурые волосы, спускавшиеся чуть ниже плеч и вившиеся заманчивыми кудряшками, в настоящее время скрывались под джинсовой шляпкой, элегантно сидевшей на прекрасной головке; весь остальной костюм полностью соответствовал американскому стилю, представлялся в тон головному убору, причем как по цвету, так в точности и по пошитой материи – он выглядел в виде длинных брюк, плотно облегавших словно точёные ноги, и цветастой, разукрашенной куртки; обувь представлялась настоящими ковбойскими сапогами, не содержавшими молний, изготовленными из крокодиловой кожи и доходившими ей почти до верхней части стройной, изящной голени.

Стало быть, ни у кого теперь не вызовет удивления, какими именно обольстительными параметрами в определенный промежуток чересчур насыщенной жизни шокировался пройдоха-авантюрист и с помощью каких характеристик он легко и ненавязчиво оказался сломлен, как следствие, полностью очарован, а затем, когда, немного погодя, ему было предложено провернуть небольшое, якобы нехитрое, дельце (как нетрудно предположить, мысль, направленная на ограбление криминальных боссов российской мафии, «квартировавшихся» в далекой Америке, пришла в голову, разумеется, Каре), то безропотный бедолага, совсем потерявший от ее ослепительной красоты и «холодный разум», и трезвый расчет, покорно согласился, притом практически не вникая в подробности и в полной мере окунаясь в ее грандиозные планы.

Теперь следует вернуться к основным событиям, развернувшимся в самолете, направлявшимся на вынужденную посадку. Так вот, пронырливый авантюрист, попавший в коварные сети хитрющей красотки, увидел в иллюминатор знакомые очертания, великолепно сложенные и далеко ему, по правде, не безразличные; в следующую секунду он всё понял (тем и славился!) и принял решение совершать хищение точно так же, как было запланировано в Шереметьево, но с маленьким изменением – удачливый аферист вознамерился осуществлять их совместные разработки, спланированные для Внуково. Здесь, кстати, надо воздать должное замыслам хитроумной красотки: во «вновь назначенном аэропорту» работать было гораздо проще и намного меньше вертелось «российских копов», что значительно облегчало основную часть их общей авантюрной задачи. Не вдаваясь в дополнительные подробности, Мишин начал проводить действительную часть операции…

Итак, чуть только летальный аппарат совершил незапланированную посадку, молодой человек двинулся к выходу и ненавязчиво присоединился к тем самым пассажирам, в чью компетенцию входила охрана находившегося при них чемодана, – он специально замешкался у входа, чтобы спокойно их возле него дождаться. Стоит обратить внимание, что по какой-то невероятной случайности, но в руках у Майкла находился металлический чемоданчик, один в один аналогичный тому, какой прочно удерживал в руках ответственный инкассатор, сопровождавший ценнейший груз, и даже цвет у обоих был особенный – стальной, серебристый; нетрудно догадаться, Мишина заинтересовал именно предмет, имевший отношение к охраняемой ноше. Поравнявшись с охранниками, взявшими на себя труд, а заодно и ответственность, дабы в целости и сохранности доставить мафиозные деньги до конечного пункта, находившегося в России, Майкл первым делом обратил внимание и, к радости, убедился, что члены службы безопасности несут точно такой же блестящий кейс, какой был и в том числе у него самого, – а уже в следующий момент опытный аферист, словно бы невзначай, внезапно споткнулся, и его чемодан, содержавший всевозможное мужское тряпье и всяческие бытовые надобности (такие, к примеру, как бритва), лихо раскрылся, предоставив всеобщему обозрению предметы личной гигиены, а также нательное белье, принадлежавшие «рассеянному и неуклюжему» пассажиру. Придав себе вид полнейшего недотёпы, он принялся энергично размахивать обеими руками, как будто бы пытаясь хватать на лету разлетавшиеся по округе объекты. Кое-кто из охранников и других недавних попутчиков даже сочувственно улыбнулись, а в силу устоявшейся традиции, некоторые принялись еще и активно помогать: все вместе они собирали личные принадлежности, рассыпавшиеся по ходу дальнейшего продвижения.

Выказывая почти искреннею признательность, Мишин благодарил, как только умел, клялся в извечной дружбе, а заодно и безграничной любви, убеждая, что если кому вдруг приспичит приехать в Нью-Йорк, то он без стеснения может останавливаться прямиком у него; в конечном итоге, менее чем за три с небольшим минуты чемоданчик Мэссона был наилучшим образом упакован. Как только «счастливый факт» состоялся, пронырливый пройдоха попробовал приподнять упакованную поклажу, но вдруг… внезапно почувствовал сильнейшее головокружение, вследствие чего его мотнуло прямиком на сотрудника, удерживавшего денежную поклажу. От неожиданности столкновения тот несколько растерялся, а под воздействием особого приема, применённого вовремя и по случаю, ослабил хватку за ручку; однако сам охранник, не чувствуя ничего другого, более существенного, про себя подумал, что кратковременная утеря контроля над ценной ношей – она ему лишь слегка показалась. Авантюрист же, задержавшись не больше чем на секунду, моментально отпрянул назад и хлопотно повинился, а затем, слегка пошатываясь, подобно пьяному, стал непринужденно спускаться с невысокого трапа. За весь период протекания небольшого спектакля (а как нетрудно догадаться, случилось именно представление) более всех «напрягся», единственное, сотрудник, к руке которого и был пристегнут металлический чемоданчик, аналогичный, как и у Мишина, – но все вроде бы обошлось; по крайней мере так ему казалось, ведь, по его мнению, никто, из имевших честь поучаствовать в нежданном переполохе, к нему, по сути, не приближался, и если не брать во внимание то неприметное то ли нечаянное прикосновение, то ли непродолжительное касание, последовавшее от не совсем адекватного пассажира, неловкого и рассеянного, волноваться, в принципе, было не о чем, тем более что дипломат продолжал оставаться в его могучих руках, прочно пристегнутый железным наручником (вникая же в особенности службы охраны, у них была строжайшая инструкция – не открывать оберегаемое устройство вплоть до конечного пункта его назначения).

Постепенно пассажиры благополучно спустились вниз. Разглядев содержимое личных вещей Мишина, все немного повеселились и, не заостряя на случившемся происшествии особенного внимания, невольные участники направились восвояси. Но вот как раз беспечному охраннику в настоящем случае было бы чего опасаться: Майкл Мэссон недаром прослыл отличным авантюристом и сумел освоить технику, когда его основной талант заключался в том удивительном условии, что он беспрепятственно умел подменять любые предметы, причем его не могли остановить даже настолько вроде бы надежные предметы защиты, какими являлись стальные браслеты; в частности, сейчас он продемонстрировал своё удивительное умение с такой небывалой ловкостью и видимой непринужденностью, что создавалось не тревожившее впечатление, что он как бы ничего преступного и не делает; на самом же деле, усыпив всеобщую бдительность, изображая из себя полнейшего недотепу-профана и предоставляя на всеобщее обозрение неподдельную активность возле упавшего багажа, Мишин, напротив, усердно занимался тем, что готовился к открытию замка железных наручников, а лишь только наступил благоприятный момент, продемонстрировал самый элементарный трюк, давно им уже наработанный и направленный на подмену носимых предметов (его, кстати, с легкостью бы продемонстрировал любой, мало-мальски профессиональный, иллюзионист, владеющий искусством проведения невидимых глазу фокусов); другими словами, когда разбросанные вещи оказались уже упакованы, а замки его чемодана защелкнулись, ему достаточно было единожды прикоснуться к искомой цели, чтобы наручники незаметно перекочевали с одной ручки чемодана на точно такую же, но все же немного другую – это было всего-навсего легкое движение, и на него никто не обратил никакого внимания, тем паче руки сотрудников службы безопасности славятся настолько внушительными размерами, насколько нервные окончания, расположенные непосредственно у их кожи, практически «не работают»… и аккурат таким немаловажным обстоятельством и решили воспользоваться ловкие комбинаторы.

Осуществив задуманное мероприятие, Мишин благополучно спустился с трапа, после чего незамедлительно припустился «веселой пробежкой» и направился к невероятно красивой возлюбленной, всем своим внешним видом изображая долгожданную встречу, а отнюдь не постыдное бегство, как бывает, когда человек, совершивший, к примеру, неблаговидный поступок, торопиться побыстрее покинуть опасное место; по большей части его поспешная предосторожность выглядела вовсе не лишней: краем глаза авантюрист увидел, что к чартеру подъехал абсолютно черный лимузин, выделявшийся удлиненно-продолговатой формой и больше похожий на катафалк, нежели чем на что-то иное, и сумел недвусмысленно догадаться, что на мрачном транспорте прибыли за американской валютой, минуту назад им беспардонно похищенной и находившейся сейчас в его «цепких ручонках»… и хотя она попала к нему не совсем честным путем, но была очень ему необходимой, для того чтобы завоевать благосклонное расположение самой прекрасной на свете девушки – обожаемой им голубоглазой красавицы. Как и было ожидаемо, проволочная сетка, создававшая ограждение к летному полю, была предусмотрительно разрезана, причем именно в том месте, где к ней приблизился Мэссон, предоставив ему неограниченную возможность беспрепятственно покинуть пределы летного поля, становящегося очень опасным и, соответственно, «стрёмным». Приблизившись к ослепительной девушке, внешне казавшейся абсолютно невозмутимой, он демонстративно (для всех остальных) поцеловал ее в алые губы и не смог удержаться от вопроса, само собой «просившегося» наружу:

– Почему все-таки Внуково, а не Шереметьево?

– Там собралось слишком много разносторонней публики, обеспечивавшей безопасность прибывавшего груза, но у них, к огорчению, нашлась работа немного более важная… – улыбаясь лишь уголками прекрасных губ, не полностью разъяснила красавица, специально сохраняя волнующую интригу.

– Да? Интересно было бы знать: и какая?

– А-а, – небрежно бросила белокурая Кара, – кто-то набрался наглости позвонить администрации аэропорта и не позабыл сообщить, что в зале ожидания заложена мощная бомба.

– Вот даже как? – искренне удивился авантюрист. – И кто бы, смущаюсь спросить, сумел такое проделать?

– Много говоришь, Майки! – оборвала его пронырливая прелестница, озарившись недовольной ухмылкой. – «Валить» надо отсюда, да притом побыстрее, пока нас не раскрыли и, сам понимаешь, «в тюрячку» «не замели».

Получив неоспоримую инструкцию, податливый аферист быстренько юркнул в салон и в следующий миг сделался пассажиром «старенькой классики». За руль уселась необыкновенная спутница – то ли «перспективная любовница», то ли, скорее, просто признательная подруга – носившая, кстати, американское имя Хлои Карен Сидни; а уже в следующий миг она настолько резко вжала в пол педаль газа, что звук взревевшего двигателя невольно привлек внимание мрачного вида мужчины, подъехавшего на лимузине и одетого в исключительно черное одеяние.

О личности странного персонажа, стоит пояснить, что он являлся вором-рецидивистом, «коронованным «законником», выделявшимся грозным именем Ю́ргена Мак-Когана, выдававшим его американскую принадлежность; по-русски же он звался Коганом Юрием Марковичем, в паспорте записывался, как Карпович, но в определенных кругах больше был все-таки известен под преступным псевдонимом Карат, то есть считался человеком, понимавшим и в золоте, и в денежных ассигнациях; еще про него следует уточнить, что он был «смотрящим» за всей валютно-денежной частью, находившейся на территории Америки и принадлежавшей российской мафии (к слову сказать, без его ведома не решался ни один существенный вопрос, возникавший по ту сторону бескрайней Атлантики), но что, самое главное, он никогда не брался сопровождать «бесценные грузы», почему-то считая, что присутствием столь влиятельной особы только привлечет к ним нежелательное внимание, лишнее и ненужное (кстати, по последней части необъяснимого каприза никто из сподвижников с ним не спорил, так как он слыл первым финансистом и вторым лидером русскоязычных гангстеров… кто считался первым, не было известно никому, потому как верховная фигура представлялась настолько загадочной, что одно неосторожное желание, направленное на постижение ее тайны, легко приводило к смерти всякого, проявившего неоправданную и чрезмерную любознательность).

Глава II. С чего все началось

Мак-Коган, мысленно подивившись, что невероятно красивая девушка отъезжает от аэропорта на допотопной автомашине, да еще и с каким-то не совсем «выдающимся хлыщом», лишь на пару мгновений заострил на ней далеко не пристальное внимание (потому как она представилась ему необычайно знакомой), однако, не придавая столь незначительному обстоятельству (по крайней мере, так ему тогда показалось) какой-нибудь логической подоплеки, распорядился следовать по конкретному адресу: его поджимало скоротечное время и намного более заботило выполнение собственной миссии.

– Странная парочка, – только и смог он про себя поразмыслить, когда их лимузин трогался с места и когда он медленно покидал взлетно-посадочную полосу, расположенную во Внуково.

Между тем солидный пассажир даже не удосужился проверить, все ли в порядке с его объемным портфелем: подобные операции проводились регулярно и ничто еще не стало препятствием на пути к их удачному исполнению. Какого же было его удивление, когда он, прибыв в главный офис преступного клана и представ пред очи той самой загадочной личности, управлявшей не только российским, а заодно и американским бизнесом, освоенным русской мафией, открыл металлический чемоданчик и «выдал» его содержимое на личное обозрение преступному боссу…

Прежде чем рассказывать о простеньких предметах, представших их ошеломленному взору, необходимо заметить, что главный мафиози выглядел высоким, отличался плотным телосложением и представлялся человеком, обладавшим исключительной физической силой и развитым телом; одет он был в черный костюм, сплошной и плотно облегавший коренастое туловище, на голове же его красовалась сплошная маска, выделявшаяся прорезями для глаз – в общем, всем своим внешним видом он походил на японского ниндзя.

В тот самый момент, когда появился Юрген Мак-Коган, предводитель преступной организации занимался каждодневными тренировками, где основное внимание уделялось упражнениям, повышавшим его боевое искусство и позволявшим оттачивать приемы рукопашного боя, а одновременно и навыки, способствующие профессиональному владению самурайским мечом. Прекрасно понимая, что в моменты усердных занятий главу мафиозного синдиката лучше не беспокоить (своей исключительной подготовке он уделял невероятно большое внимание), Юрий Маркович просто-напросто поставил «бесценный чемоданчик» на стол и предусмотрительно отправился в угол, терпеливо дожидаясь, когда же к нему соблаговолят обратиться. Интересующий миг наступил практически в тоже мгновение: каким-то непостижимым образом (единым ударом) загадочный человек ударил мечом по обоим замкам, запиравшим металлический кейс, предоставил ему возможность резко открыться и продемонстрировать на общую оценку невзрачное содержимое, никак не похожее на банкноты, изображавшие мистера Франклина. Не стоит сомневаться, что удивлению Юргена не было никакого человеческого предела, когда его пораженному взору предстало все то мужское белье и бытовые предметы, которые, охваченный чрезмерным усердием, собирал на летном поле небезызвестный искатель приключений Майкл Мэссон.

– Ну, и что же это такое? – практически не удивляясь (словно бы ему обо всем было известно заранее) и переходя на шутливые интонации, поинтересовался главный среди всех мафиози. – Ты самовольно решил поменять мой «скромненький гардеробчик» и хочешь меня уверить, что всё представленное тобой «дерьмо» имеет стоимость в три миллиона долларов? Ладно, если бы твой «несогласованный подарок» оправдывал ту баснословную сумму, что с огромным нетерпением ожидается мною с той части планеты, но я даже «на глаз» без особого труда различаю, что преподнесенное мне «грязненькое шмотьишко» не стоит и сотни «баксов».

– Павел Аркадьевич, – именно так обращались к первому боссу российской мафии, – извините, но… я не понимаю, как подобная неприятность смогла приключиться?

– Значит, я, господин Юрген, – официально предводитель обращался к ближайшему сподвижнику только в моменты сильнейшего гнева, – попробую Вам объяснить, – сказал он тихо, а следом бешено заорал: – Вас провели, как малых детей, как глупых котят! А вот где и кто именно, – говорил он снова спокойно, – это Вам и предстоит выяснить в минимально сжатые сроки. В дальнейшем – как Вы, конечно же, понимаете – Вы приведете безмозглых людишек сюда и предоставите мне на безжалостную расправу; скажу честно, мне бы лично хотелось улицезреть их «наглые рожи» и поступить с «погаными подлецами» по-свойски.

– Но… если окажется, что был всего один человек?.. – попытался выдвинуть предположение Коган.

– Поверь, – еще больше начал раздражаться криминальный авторитет, полюбивший осваивать приемы владения холодным оружием и переодетый в японского ниндзя, – их было двое, а может, и больше: такое дело в одиночку не провернуть и обязательно кто-то должен был подстраховывать, – он неприветливо усмехнулся, – это я тебе говорю из собственного богатого опыта, когда сам еще промышлял и такими, и подобными им делами.

Не желая испытывать на себе мастерство, какого достиг в практических занятиях самоуверенный предводитель, Коган поспешил удалиться и немедленно направился выполнять приказание, как принято говорить, от греха, и подальше.

Выйдя от босса, он собрал десятерых нерадивых охранников, сопровождавших ценнейший багаж, (теперь, наверное, становится понятно, почему Юрген никогда не находился вблизи «непривлекательных грузов»); стало быть, оказавшись среди более мелких подельников, или простых «преступных шестерок», он чувствовал себя на душевном подъеме и готов был устроить им непримиримый и полный разнос.

– Возможно, вы еще не особенно в курсе, – начал он без длительных предисловий, напрягая мышцы лица до неестественной степени и гневно водя желваками, – но случилось очень неприятное событие – не побоюсь напыщенных слов – вопиющее наглостью и доселе попросту небывалое: все те деньги, какие должны были переправиться из их «поганой Америки» на нашу «благодатную Родину» – они внезапно исчезли! При каких обстоятельствах случилось хищение и на каком этапе – нам предстоит выяснить в самые кратчайшие сроки и, соответственно, вернуть похищенные деньги обратно… все ли всем понятно по сути огромной проблемы?

– Да, – согласились провинившиеся сотрудники, выдававшие принадлежность к службе безопасности российского преступного синдиката, – но что нам необходимо теперь предпринять?

– Подобный вопрос, – раздраженным тоном промолвил Коган, – вам должен задать я, а совсем даже не вы; ну… так я жду.

Вдруг слово взял неудачливый охранник, к руке которого и был привязан злосчастный «золотой чемоданчик», прекрасно понимавший, что большая часть вины в случившемся происшествии находится на его нерасторопной особе (между делом, он был крайне удивлен тому необычному обстоятельству, что до сих пор еще остается живой, хотя, как он справедливо предполагал, основной задачей сейчас ставилось отыскать пропавшие деньги, а уж найти виноватых – это смогут всегда); следовательно, чтобы хоть как-то оказаться полезным, высокий человек, выделявшийся мощным телосложением, имевший квадратную голову, где сияли серо-зеленого глаза, огромные и испуганные, выражавшие полное отсутствие разума, сделал предположение, совсем не лишенное здравого смысла:

– Я почти уверен, что всю дорогу от Нью-Йорка и до Москвы к чемодану никто не подходил и его не касался… за сказанные слова я готов ответить своей головой.

– Не торопись, – убежденно заверил Юрген, – еще успеешь – непременно ответишь. Сейчас же давай пока вспоминай, где тебя смогли предательски «хлопнуть».

Немного подумав, парень, среди преступных элементов носивший погоняло Горыныч (в виду некоторого сходства со сказочным зверем) с сомнением произнес:

– Мне кажется, чемоданы подменил неуклюжий пассажир, вроде бы как случайно рассыпавший личные вещи и задержавший всех на выходе из дверей самолета. Тогда еще другие пассажиры бросились ему помогать: они собирали упавшие шмотки и весело шутили относительно его неуклюжести. Он и сам тогда подогревал и незадачливый смех, и озорное веселье. Сейчас я отчетливо понимаю, что так он усыплял нашу общую бдительность.

– Похоже на дело, – согласился с предположением Коган, – но зачем к нему подходил именно ты? Ты ведь отлично знал, какой при тебе находится ценный груз… так почему же ты нарушил главнейшую догму важнейшей инструкции?! Справились бы все остальные, так сказать, и без твоей – совершенно ненужной! – помощи.

– В том-то и дело, – убедительно произнес Горыныч, мрачно напрягая нахмуренный лоб, – что к нему-то я вовсе не приближался, стараясь сохранять расстояние, положенное по правилам и равное метру; мне хорошо известна инструкция, определяющая, что, в случае какой суеты, мне необходимо удаляться от места возникновения конфликта по возможности дальше.

– Правильно, – согласился пытливый Мак-Коган, – но объясни: как могла случиться незаметная подмена немаленьких чемоданов?

– На поставленный вопрос мне ответить нисколько не проще, – удрученно «зауверял» проштрафившийся бандит, – ко мне вроде никто не приближался, да и сам-то я ни к кому, пожалуй, не подходил; в настоящем разе, думаю, помогут видеокамеры аэропорта и самолета.

– Правильно, – согласился Юрий Маркович (по паспорту Карпович), – поэтому просмотром видеокамер мы сейчас и займемся.

Уверившись в правильности принятого решения, вся провинившаяся процессия, недавно сопровождавшая ценнейший груз, отправилась обратно и последовала в аэропорт Внуково, чтобы более детально изучить, кто же мог похить миллионы российской мафии?

Пока они находятся в пути, стоит вернуться к двум другим героям, оставленным на белой «допотопной шестерке», отъезжавшей от аэропорта аккурат в тот самый момент, когда и лимузин мрачноватого преступника, ответственного за перевозку, и задаться вопросом: как же все-таки пронырливый аферист познакомился с невероятно прекрасной, просто чудесной, красоткой?

Майкл Мэссон – авантюрист с давно устоявшейся репутацией, поэтому не стоит останавливать на нем повышенное внимание и уделять его «преступным подвигам» излишнее время; стоит лишь сказать, что обыденное его занятие – перемещаться по миру и, применяя всевозможные незаконные способы, облапошивать доверчивых и простодушных граждан, отбирая у них кровно заработанные денежки, «накрайняк» самоцветные камни и, разумеется, блестящее золотишко. Но Хло́я Ка́рен Си́дни, наречённая русским именем Карина, имеющая отчество Амировна и фамилию Ситнева, привлекает к себе более сильное любопытство…

В Америку она приехала около двух лет назад, и, если быть до конца откровенным, была охвачена благим, более того, милосердным стремлением: любыми путями она хотела заработать денежных средств, необходимых на операцию ее младшей сестры, где ни многим ни малым требовалась сумма, равная полутора миллионам американских долларов. Врач, взявшийся проводить лечение и положивший ее в профильную больницу, расположенную в далеком Израиле, согласился поддерживать в девушке жизнь и ждать денег ровно два года. В настоящее время отведенный срок подходил к концу, но денег, говоря простым языком, «как не было, так и нет»; полный же провал сердобольной красавицы стал возможен по той обыкновенной причине, что, единственное, чего сумела постичь в американском обществе Кара, – это вечерний стриптиз, где она пользовалась бешенным спросом и невероятным успехом; однако тех небольших денег, что она могла зарабатывать, едва хватало, чтобы ей самой кое-как сводить концы с концами и чтобы одновременно оплачивать поддержание жизни самой ближайшей родственницы. Волею случая Сидни попала работать в легальное полуно́чное заведение, принадлежавшее небезызвестному мистеру Когану; а в нем, кроме обычных танцев (за отдельную плату, конечно), в обязанностях стриптизерш устанавливалось, что они обязаны ублажать благонадежных клиентов и развлекать их по отдельной, местами сексуальной, программе – но, опять же, только в пределах разумного; стало быть, половое сношение допускалось исключительно в отношении очень состоятельных и дружественных организации вип-посетителей, да и то разве что с согласия самих полуголых танцовщиц».

Однажды, в ходе одной из «незамысловатых аудиенцией», ей было указано уделить «вдруг образовавшееся» личное время человеку, известному под именем Майкла Мэссона, хотя и не представлявшему для русско-американских бандитов какой-либо значимой ценности, но бездумно сорившему большими деньгами; в виду отсутствия свободных помещений, белокурой красавице разрешили обслужить «богатенького клиента» в помещениях, смежных с кабинетом главного американского босса, что, со своей стороны, выражалось посетителю невероятной, услужливой почестью.

«Накачавшись» больше обычного (не без помощи Хлои), Мишин быстро уснул, и в потаённой комнате образовалось «гробовое молчание»; удивительное дело, но человек, перебравший с горячительными напитками, ничуть не храпел и могло даже создаться впечатление, что он не спал, а скорее, таковым притворялся (говоря по чести, он погрузился в сказочное царство Морфея самым что ни на есть честнейшим образом – просто особенность его натренированного организма заключалась в одном особенном качестве, то есть, когда молодой человек «отрубался» не дома, дыхание его становилось практически ровным… мало ли зачем впоследствии могло пригодиться?); вот и сейчас, хитроумный пройдоха – пусть возле него и находилась прекраснейшая из стриптизерш Соединенных Штатов Америки – настолько перебрал, что, едва они оказались вдвоем и едва распилили по паре бокалов шампанского (незаметно подкрепленного «убойным» ирландским виски), сим же часов уснул. Для развратных танцовщиц отдых также никогда не является лишним, и голубоглазая девушка совсем уже была хотела воспользоваться счастливой возможностью, предоставленной ей себе самолично, как вдруг… в соседнюю комнату зашли двое, и той волей-неволей пришлось стать очевидицей их тайного разговора.

– Через три дня придется заказывать в Россию очередной чартерный рейс, чтобы переправить три миллиона долларов, – узнала она голос Юргена, – верховный босс срочно требует дополнительных денег.

– Да, с ним не поспоришь, – отвечал человек, показавшийся Каре незнакомым и говоривший странным, «полушипящим», мужским баритоном, – хорошо еще, он их не часто требует.

– Согласен, – подтвердил «досточтимый» Мак-Коган, – а не то мы бы здесь совсем разорились.

И оба рассмеялись плоской и незадачливой шутке.

– Чартерный рейс будем заказывать, как и обычно, «742»? – поинтересовался Сиплый, как его прозвала про себя прекрасная Карен.

– Здесь я тебе однозначно сказать не могу, – засуетился Коган, – нужно согласовать поставленный вопрос с нашими людьми, что работают в Нью-йоркском аэропорту.

– Так чего же ты ждешь? Давай согласуй.

Получив однозначное указание, Мак-Коган принялся названивать, чтобы, «не откладывая в долгий ящик», сразу же «пробить» заинтересовавший обоих вопрос, и в конечном итоге выяснил, что их излюбленный «742-й» как раз таки сегодня ушел по ту сторону океана и что навряд ли он вернется в ближайшие четверо суток. Полученное известие виделось обстоятельством, их несколько опечалившим, но, делать нечего, русские криминальные авторитеты заказали чартер под номером «848». Подслушанная цифра, а вместе с ней и мысль, просто кричавшая, что ей непременно следует очутиться на обозначенном самолете, настолько проникли в разум отчаянной молоденькой дамочки, что никакими «железными клещами» вытащить ее оттуда было бы уже практически невозможно; сердобольная девушка прекрасно знала: срок нахождения в больнице Израиля ее младшей сестры Ирины заканчивался, требовался перевод денег, необходимых на долгожданную операцию, взять их было неоткуда – а тут такой прекрасный, просто счастливый, случай; еще не зная, как она будет действовать, Сидни была, без сомнений, убеждена, что стащит нужные деньги у русской мафии.

Как водится в необычных, скажем больше, непредвиденных случаях, Карен без особого стеснения пригрела денежки очередного клиента, мирно спящего и ничего в округе не ведающего, и уже совсем было собралась без стеснения «улизнуть», намереваясь обдумать план последующих событий в более располагающей обстановке, как внезапно беспробудно спящий клиент (вроде бы как мертвецки пьяный?) спокойным, но «полузаплетавшимся» голосом произнес:

– Карен? Тебя ведь Кара зовут, не так ли? Верни мне, пожалуйста, мои кровные: у меня их не так уж и много, а мне бы очень хотелось их еще немного потратить. Если изъявишь желание, то я могу транжирить их вместе с тобой, тем более что ты совсем не дурна собой, а напротив, я бы даже сказал, очень мила и красива.

Постепенно одурманенный мозг Майкла Мэссона начинал освобождаться от чрезмерного алкоголя, и он теперь воочию видел, какой перед ним находится «удивительный ангел» (но, опять-таки, если давать сравнения только внешние, потому как внутри моложавой авантюристки бушевали самые настоящие дьявольские бури и сатанинские страсти, а значит, правильнее все-таки, наверное, сравнивать ее с расчетливым демоном, а не с бесхитростным служителем, спустившимся с благословенного неба).

– Как долго я спал? – спросил ограбленный посетитель полупьяными интонациями. – И главное, что пропустил? У нас что-то было?

– Да! Ты, «беспутный мерзавец», меня изнасиловал, – спокойно отвечала самоуверенная милашка, не моргнув ни одним очаровательным глазом, – я очень сильно сопротивлялась, но тебя было попросту не унять. Вот, ты даже оставил на мне синяки, – промолвила она многозначительным тоном, показывая на запястьях заживающие царапины, еле-еле заметные и едва-едва видимые; в дальнейшем, разразившись наигранными рыданиями, она дополнила высказывание убедительными угрозами: – Мои боссы, если им рассказать, будут очень недовольны – да что там?! – просто сердиты, и я даже представить боюсь, как жестоко они, оказавшись в горячке, с тобою разделаются – договора на секс у нас в общем-то не было, а только так… потанцевать да немного «потискаться».

Глава III. Подготовка

В голове у Майкла все более прояснялось, и он давно уже понял, что «хитроумной бестии», где-то невероятно прекрасной, а в чем-то чрезвычайно продуманной, от него определенно чего-то сильно понадобилось; однако пока он не мог взять себе в толк, чего же конкретно? В результате опытный пройдоха сделал испуганный вид и, изображая из себя полного недотепу, всеми правдами и неправдами решил «вытащить» из несравненной красотки как можно больше интересующей информации.

– Ситуация действительно очень и очень серьезная, – он вроде бы как согласился с актом бездумного изнасилования, за что в Америке можно было угодить прямиком на электрический стул, либо под воздействие смертельного газа, либо под применение какого-нибудь другого, не менее эффективного, умерщвления, – хотелось бы только прояснить обстоятельства: как же наша близость случилась?

Мэссон был «воробей уже стрелянный», поэтому на столь неприхотливом разводе поймать его было достаточно сложно; однако он все-таки решил прояснить все те аргументы, какими владеет очаровательная, но в то же время коварная девушка.

– Когда мы остались одни, – начала она, жалобно всхлипывая, – тебя словно бы подменили: ты «будто с цепи сорвался» – набросился на меня, порвал на мне всю одежду, – здесь девушке даже врать практически не пришлось, так как вся одежда стриптизерш состоит из легких предметов, едва прикрывающих тело, – далее, сильно избив, изнасиловал.

– Вот здесь хотелось бы подробнее, – дрожащим голосом «выдавил» Мишин, практически полностью придя в себя и пытаясь казаться крайне напуганным.

– Ты больно сжал мне запястья, впился отвратительными губами в мои нежные губки, обдал меня вонючим дыханием, а затем, мощнейшими тычками раздвинув мои несильные ножки и практически не оставляя мне выбора, совершил беспринципный, позорный и «грязный поступок».

Внимательно осмотрев небольшую, уютную комнату, продуманный комбинатор, не заметив основных следов преступления, загадочно произнес:

– А сперма?.. Мужские-то выделения где-нибудь будут? Поверь, без нее придуманный факт о якобы изнасиловании превращается в мельчайшую пыль; в недоказанных же случаях судят обычно тех, кто выдвигает ложные обвинения, а вовсе не тех, кого беспардонно оговорили. Здесь-то как, все нормально? А то, в сущности, я уже чуть ли не поверил в старый, добрый и дешевый развод. Давай-ка лучше признайся, красотка, честно: чего тебе от меня надо? И вот, может быть, тогда – разумеется, плененный твоим невероятно притягательным обаянием – если буду способен, я по возможности соглашусь помочь – не будь я Майкл Мэссон!

Произнесенное имя возымело на девушку эффект разорвавшейся бомбы: слава удачливого проныры (хотя и средней руки) давно уже прочно обосновалась в американском преступном обществе и уверенно ходила в обиходе криминального мира, где главным преимуществом являлось, конечно же, что он всегда умудряется выходить «из воды и сухим, и без особых потерь» (ну, кроме одного неприятного случая, когда в самом начале «незаконной карьеры» он попался на незначительном деле и когда ему пришлось отбыть трехмесячный срок тюремного заключения). Неудивительно, что, услышав имя прославленного пройдохи, впечатленная Карен всплеснула руками и громко воскликнула:

– Ой! Это действительно правда?!

– Что? – неподдельно озадачился Мишин. – Мое имя известно даже в столь захудалом местечке, каким является подобное захолустье?

– Да, да, – радостно залепетала прелестная Хлоя, враз воспрянувшая духом и осчастливленная возникшей надеждой, – и, без всякого сомнения, мне необходимо, чтобы опытный человек, бывавший во всяческих переделках, помог мне в одном небольшом, несложном, но очень многообещающем деле.

– Можно было обойтись и без лести, – расплылся Майкл в довольной улыбке, – но она, без преувеличения, удалась, а потому я слушаю тебя, милашка, в два раза внимательнее.

И Хлоя Карен Сидни первому проходимцу, встретившемуся ей на опасном пути, рассказала грандиозные планы, задуманные для спасения ближайшей родственницы, истерзанной беспощадной болезнью; она очень надеялась на неотразимые внешние данные, поэтому говорила практически голую правду:

– Случилось, что у меня имеется младшая сестра Ира; сейчас она находится в одной знаменитой израильской клинике и остается на временном поддержании жизнеобеспечения. Для того чтобы ей провели успешную операцию и «поставили на ноги», мне необходимо где-то раздобыть, притом в самом срочном порядке, ровно полтора миллиона долларов.

– Интересно, – искренне изумился Мишин, – и как ты надеялась заработать столь баснословную сумму обыкновенным стриптизом?

– Сначала, как только я здесь появилась, все вроде бы шло совсем и неплохо, – продолжала милая девушка, – деньги, казалось бы, начали прибывать и даже стали накапливаться, но настолько в минимальном количестве, что, проведя несложные математические расчеты, я пришла к определенному выводу, отчетливо говорившему, что, для того чтобы собрать необходимую сумму, мне придется в таком темпе отработать лет эдак тридцать, причем ни есть, ни пить, ни предаваться каким-либо развлечениям.

– Наблюдение верное, – подытожил бывалый авантюрист слова, сказанные прекраснейшей девушкой, – честных денег заработать практически невозможно – настоящие капиталы можно, единственное, забрать у тех, кто сам их наворовал в достаточной мере и у кого их уже столько, что возьми у них малую толику – а они ничего в итоге и не заметят.