Двенадцать ведьм (СИ)

Эфалид съехал на обочину, остановил машину и, озадаченно поинтересовался: «День – дерьмовый, тут я согласен. Зевс и Мойры – тут я тоже на твоей стороне. Но чем тебе не угодила Англия? Ты же только, что приехал?»

– Тем, что мне прямо сейчас нужно быть в Греции и спасать Пандору, которой очевидно угрожает опасность! – Ганимед был вне себя от бессильной злости.

– Кого? Кого? Пан-до-ру!!! Хм! А почему я только сейчас от тебя о ней слышу?

– Эфалид потом! Машину разворачивай и дуй в аэропорт?

– Им! Ты куда собрался?

– В Грецию! Не ясно, что ли?

– Им. Она там, что одна?

– Нет. Ее охраняет Ликург и его люди.

– И ты сомневаешься в способности Ликурга защитить Пандору?!!!, – Эфалид уставился на него как на умалишенного.

– Да. Нет…. Разумеется, нет.

– Тогда, в чем дело?

Ганимед не стал ничего объяснять, просто выхватил из кармана телефон, и судорожно тыкая пальцами на кнопки, набрал номер Ликурга. Раздался звук вызова и почти мгновенно в трубке раздалось: «Да?!»

– Лик! Где Пандора? – Ликург замешкался на какие-то доли секунды, – Ну? – уже торопил Ганимед. Ликург сделал отчаянную попытку заверить его, что с Пандорой все в порядке, – но Ганимед заподозрил неладное, – Дай ей трубку! Прямо сейчас! Это вопрос жизни и смерти! – раздражение в голосе Ганимеда указывало на то, что спорить с ним бесполезно. – Дай ей трубку!

– Это как бы сложно сделать…, – голос Ликурга звучал несколько сконфуженно.

– Что…, что с ней? – Ганимед даже дышать перестал, дожидаясь ответа.

– Просто спит…, – Ликург явно что-то недоговаривал.

– Так разбуди! – Ганимед уже просто рычал в трубку.

– Не могу. Мы это… того… поссорились с ней. Она решила покинуть твою резиденцию. Я попытался ее остановить. И она применила силу, свою силу, ну ты в курсе... Я даже не ожидал от такой хрупкой девочки…, и мне пришлось ее усыпить..., но она в полном порядке. Вот смотри. Спит как ангел. – Ликург показал ему спящую Пандору.

– Великие боги! Я же просил тебя быть с ней поделикатней! А ты!!! Чем ты ее усыпил?

– Сначала пришлось запустить в нее несколько дротиков с кетамином. А потом для надежности я ввел ей приличную дозу фенобарбитала.

– Несколько дротиков с кетамином… это сколько? И что значит приличную дозу фенобарбитала? – Ганимед почти простонал свои вопросы, потому что ответы он уже знал…, не будь Панодра богиней – спать бы ей уже вечным сном.

– Им, ну она же богиня. Ну что ей сделается. Тем более ты сам сказал, что ей нужно отдыхать. Вот она и отдыхает…

Ганимед тяжело вздохнул, но понимал, что сейчас что-либо объяснять Ликургу – пустая трата времени. – Лик, потом поговорим. Сейчас Пандору нужно срочно доставить в Эймсбери. Не спускай с нее глаз ни на миг! Тем более, сейчас, когда она не может себя защитить, по твоей вине! Только, Лик, не вздумай везти ее как мешок картошки! Забудь, на несколько часов, что ты солдафон и прикинься джентльменом. – Да, кстати. А от моего особняка хоть что-то осталось?

– Ну как сказать… Что-то конечно осталось. Но реконструкция понадобится серьезная…

Ганимед опять тяжело вздохнул, – Ладно. Потом все сам увижу. Лик, пожалуйста, с этой минуты предельное уважение и деликатность по отношению к Пандоре. – Ганимед отключил связь. И раздраженно уставился на Эфалида, который больше не сдерживался, а откровенно ржал.

– Эф! Не вижу ничего смешного! Ты хоть представляешь, в каком бешенстве будет Пандора, когда придет в себя. Я итак ума не приложу, что с ней делать. У меня Армагеддон на носу, а я должен с богиней-малолеткой нянчиться!

– По-ни-маю, – Эфалид давился от смеха и от того еле выговаривал слова, – Но как представлю себе Лика, спасающегося от разгневанной богини, не могу удержаться..., а он ей что в спину стрелял так боялся связываться?

– Я не знаю подробностей! – Ганимед почти шипел.

– Наконец-то нашлась девушка, которая не спасовала перед великим спартанским царем…, – Эфалид укатывался от смеха, – … ой, не могу…, ну возможно он теперь научится обходительности и учтивости в отношении слабого пола и поймет, что можно не только приказывать, но и разговаривать…, а что там конкретно случилось? Он объяснил?

– Повторяю, подробностей я не знаю. – Ганимед был мрачен и абсолютно не разделял веселья Эфалида, который тоже вдруг посерьезнел и озвучил тревожащее его беспокойство: – Им, тебе нужен отдых. Я понимаю, что ты эмпат, и эмоциональные срывы, подобные сегодняшнему – для эмпатов – норма. Но не для тебя! Я не знаю, может, может тебе успокоительные попить …, а то не ровен час и мне придется в тебя дротиками с кетамином стрелять и накачивать фенобарбиталом… – несмотря на попытку перевести все в шутку, голос Эфалида звучал крайне озабоченно.

– Ты же знаешь – мне нельзя успокоительные принимать. Они притупляют мое восприятие. Но ты прав. Я определенно не в себе. Это место. Оно на меня так действует. Как будто я под действием сильного галлюцигена нахожусь.

– Кстати, а почему ты вдруг, просто ниоткуда, решил, что Пандоре угрожает опасность?

– Мне сообщили…

– Кто?

– Не знаю. Просто нечто очень древнее стучалось в сознание, и я впустил. Но я доверяю этому голосу. Абсолютно доверяю. Без тени сомнения.

– А почему ты скрываешь, что Пандора уже прибыла?

– Да, не скрываю я ничего. Просто не думал, что это важная информация и все…

– Юлишь…, ой юлишь…. Кстати, какая она?

– Кто?

– Им! – в голосе Эфалида звучало искреннее возмущение.

– Она… очень похожа на свою мать. Зевс – совершенно покорен. Мы уже приехали?

– Да. Приехали, – недовольно подтвердил Эфалид. И очень вовремя для тебя, но мы еще вернемся к…

Но Ганимед уже не слушал его. Он выскочил из машины и стремительно направлялся к штатному патологоанатому, некроманту Седу Мортем.

– Сед! Вы уже подняли тело наверх или ждали меня?

– На верх подняли. Но особо ничего не трогали. С чем цербер не шутит, а вдруг ты что-то почувствуешь?

– Надеюсь, тем более, что я сегодня в особо чувствительном настроении, – мрачно усмехнулся Ганимед. – Ну что ж пошли осмотрим очередную «находку». – Все как обычно? Или ты заметил что-то особенное?

– Все как обычно. Душа – вне этого мира. Девушка не выглядит мертвой, просто спящей. Но это даже не стазис, это скорее криосон. Но я, сколько не пытался, не могу «нащупать оболочку», а без этого не распознать природу магии. Но ваша догадка босс, что тела планируют анимировать – верна. Вот только не факт, что души вернутся в эти тела.

– Насколько ты уверен, что тело и душа не воссоединятся, если убийца все же планирует это сделать? – мрачно поинтересовался Ганимед. Сед был магом смерти, поэтому в этих делах, он был гораздо более сведущ, чем он.

– Понимаешь, не тело держится за душу, а душа за тело. Не мне тебе рассказывать, что светлые души в мире смертных обеспечивают равновесие между светом и тьмой. Так вот как только это демоническое отродье, нарушило баланс, удалив частичку света из мира смертных, тут же родился ребенок со светом в душе, и баланс был восстановлен – таков Договор между Тьмой и Светом. Это значит, что души ведьм, даже если их освободить, не смогут остаться в мире смертных – это будет нарушением Договора. Разумеется, в теории, душа может подать прошение в канцелярию Света – и попросить восстановить ее на службе и вернуть в прежнее тело. Но эти светлые – они такие бюрократы и такие правильные. Они все хотят служить, это раз. Они терпеть не могут тех, кто требует к себе особого отношения, это два. И захочет ли душа, вкусившая жизни в Элизиуме, немедленно вернуться на службу, это три. Тем более, что только избранные души – помнят свои предыдущие жизни. Эллина любила тебя, но, расставшись с телом, душа способна помнить только истинную, светом данную, или кармическую, данную тьмой, любовь – но ты итак знаешь это не хуже меня.

– Ганимед знал это, как знал, и то, что любовь Эллины – весьма вероятно не более, чем наваждение, внушенное ей Афродитой. Эта мысль плетью прошлась по кровоточащему сердцу. Сед интуитивно понял, что сейчас ему лучше замолчать.

Ганимед был наслышан о тенденции последних лет, превращать кладбища в разновидность общественных парков, где уставшие от городской суеты жители могут провести время наедине с природой и своими мыслями. Кладбище было очень ухоженным, очень обустроенным, очень организованным и очень цивилизованным. «Слишком уж это очень», подумал Ганимед поморщившись, – «нет, это не кощунство, но и неправильно как-то». Сам он относился к местам захоронения смертных с уважением, но предпочитал посещать как можно реже. В праздном, бесцельном посещении кладбища – для него определенно было что-то противоестественное… и неуважительное…

Астрея расшифровала его осуждающий и мрачный взгляд по-своему: – Им, ты тоже это заметил?

– Что заметил? – Ганимед оторопело уставился на нее.

– Могила, в которой захоронена жертва, расположена в центре пятиугольника...

– Нет. Но сейчас, когда ты на это указала – я четко вижу вершины пятиугольника, образованного из соседних могил. Как ты думаешь, все остальные тела тоже были помещены в центр пятиугольника?

– Не знаю. Нужно проверить. Это несложно сделать теперь, когда мы знаем, что ищем. Но, если это окажется так, то мы не правильно истолковывали назначение стихийных катаклизмов, сопровождавших ритуалы.

– Я понимаю, о чем ты. Стихии – вызывались намеренно, чтобы не только уничтожить остатки магических следов, но и скрыть то, что могила с жертвой расположена в пятиугольнике. И если окажется, что пятиугольники есть на каждом из кладбищ, то это будет означать, что заговор готовился на протяжении лет триста, если не больше, – Ганимед громко и протяжно выдохнул, – у-у-ух…, я надеюсь, что я ошибаюсь.

– Вряд ли ты ошибаешься, – уверенным голосом убила надежду Астрея, – все остальные кладбища слишком сильно пострадали от стихий. Обрати внимание, что это кладбище стихия почти не задела, но при этом никаких следов магического воздействия. Это значит, что темный не нуждается в помощи стихий, чтобы уничтожать следы своей магии. Он прекрасно справляется с этим сам. Просто в этот раз у него что-то пошло не так…. Причем ему не повезло дважды. Во-первых, стихия – разыгралась слабая и кладбище практически не пострадало. Во-вторых, оно такое … четко организованное…, что мне даже напрягаться не пришлось, чтобы увидеть паттерн.

– То есть ты не веришь, что темный просто решил оставить нам зацепку? – усмехнулся Ганимед.

– Разумеется, не верю.

– А я думаю, что зацепку нам оставили, но не темный, – подала голос Медея, которая уже довольно долгое время, вместе с Эфалидом и Седом, слушала рассуждения Ганимеда и Астреи. – я думаю, что есть кто-то, кто против реализации плана темного. Но, вряд ли это друг, особенно твой Ганимед!

– Ты думаешь, что этот некто пожертвовал Эллиной, чтобы привлечь мое внимание к проблеме?

– И, да и нет. Ей пожертвовали не только для того, чтобы привлечь твое внимание к проблеме, но и для того, чтобы причинить тебе страдания.

– Но Им – это кто-то из титанов, только они и еще Зевс способны управлять стихиями и пространством, – Ганимад понимал, что Астрея вежливо намекает ему, что это не Афродита.

– Если предположение Медеи – верное, то – это определенно кто-то из титанов, – согласился Ганимед. – Эфалид, завтра же отправь специалистов в Сандер Бей, пусть отсканируют городок на качество магии. Если все-таки засекут кого-то с высоким уровнем чистоты светлой магии, то можно не сомневаться, что жертвой должна была стать ведьма из Сандер Бей, а не Эллина. А сегодня, пока совсем не стемнело, давайте закончим все, что должны закончить согласно протокола.

– Сед, почему ты не упомянул мне о коконе? – Ганимед смотрел на тело ведьмы как завороженный.

– О каком коконе? – не понял Сед.

– Ее тело, оно окутано светящимся коконом. Это похоже на миллиарды искорок, сплетенных между собой.

– Я ничего такого не вижу, – произнес озадаченной Сед.

– И я, – подтвердили Астрея и Эфалид.

– Ты прав, – почти восторженно заметила Медея, удерживая руку над телом. – Я, правда, не вижу искорок, но ощущаю нечто похожее на электростатическое поле. Ничего подобного я не чувствовала ни на одном из других тел.

Ганимед вспомнил светлячков, о которых рассказывал Эфалид, и силе их ведущей. Стоунхендж, – подумал он – особое место, вполне возможно, что и ведьма – тоже особенная. Ганимед подошел поближе и открыл свое сознание. Тишину разорвал гул барабанов, почти склонившееся к закату Солнце вдруг оказалось в зените. От невыносимо яркого солнечного света заболели глаза, стало настолько нестерпимо жарко, что нечем было дышать. Прикрыв глаза рукой, Ганимед все же нашел в себе силы посмотреть на возникшую из воздуха богиню.

– Афдродита…?

– Знаю, что удивлен, но ты был не прав. Судьба Вселенной для меня важнее моего разбитого сердца, тем более, что я совершила ошибку.

– Моя любовь к Эллине была твоих рук дело?

– Нет, любовь Эллины к тебе – была моих рук дело. На тебя мои чары не действуют, неужели ты забыл об этом! – Афродита криво усмехнулась, – Я знала, что даже если ты не сможешь ее полюбить, то обязательно привяжешься к Эллине – но, все получилось еще лучше, ты влюбился. Смертная Эллина – постарела бы и умерла, а рядом бы находилась ее абсолютная копия – юная и прекрасная, но абсолютно равнодушная к тебе. Да, я знала, о Пандоре и о том, что отец заставит тебя опекать ее.

– Это ты надоумила Эллину отправить свое резюме в наше агентство?

– Нет. Мой план потому и возник, что твоим секретарем работала девушка похожая на Пандору.

– О какой ошибке ты тогда говоришь?

– Это я сообщила тогда Астрею , что ты и Эос – любовники. И это я внушила Эос вечную неразборчивую страсть. Я ревновала. Не смотря на то, что знала, что и Эос для тебя тоже особо ничего не значит. Но, я надеялась, что Астрей найдет способ тебя уничтожить. Однако, он, как и я, не захотел связываться с Зевсом.

– Ты ищешь титана, способного управлять стихиями и пространством, и у которого на тебя зуб, думаю, ты его только, что нашел. Но будь я на твоем месте, я бы держалась от него как можно дальше. Все эти годы его ненависть к тебе только росла. С каждым новым любовником Эос – он ненавидит тебя все больше и больше.

Ганимед замешкался в нерешительности. Он не знал, что в таких ситуациях полагалось говорить. – Ты простила меня? – спросил он просто, чтобы не молчать.

– Я работаю над этим… – ее голос прозвучал как эхо. И Ганимед понял, что разговор окончен.

– Что опять с Пандорой, что-то не так? – услышал он голос Эфалида.

– В смысле? – не понял, еще не пришедший в себя после видения, Ганимед.

– Да. Потому что ты опять ушел в астрал, – напомнил ему Эфалид.

– Нет, с Пандорой все в порядке, – увидев округлившиеся глаза Астреи и Медеи, Ганимед мысленно застонал. Зная, что с тремя ему просто не по силам справиться, заявил: «Все вопросы завтра! У меня сейчас срочное, очень важное дело». Он удалялся от них почти бегом, но недостаточно быстро, чтобы не слышать за спиной их веселое похихикивание. Через пару часов Ликург доставит Пандору, и они обо всем догадаются сами.

Top of Form

Глава 4

ГЛАВА 4

Ганимед снова и снова перечитывал материалы этого сложного и запутанного дела. Он понимал, что если замешаны титаны, то под угрозой не только мир смертных.

Кто бы мог подумать, что его безответственное и трусливое поведение в ранние годы бессмертия – аукнется ему через тысячелетия. Эти ранние годы – он помнил как дурной сон. Он взлетел так легко и так высоко, что ему завидовали многие из богов. В присутствии Зевса они все приветливо улыбались Ганимеду и выказывали глубочайшее почтение. Но стоило ему оказаться одному, те же, кто ему улыбался и рассыпался в комплиментах – демонстрировали свое презрение и пренебрежение. Зевсу было плевать на сплетни и на то, что думают о нем его подданные, поэтому услышав сплетню о том, что он и Ганимед – любовники, он просто долго смеялся, заметив, что его репутацию уже ничего не испортит, а вот репутацию Ганимеда – уже давно пора немного подпортить. Ему даже было невдомек, насколько больно ранили юную душу Ганимеда – подобные сплетни.

Поэтому, когда Ганимедом – заинтересовалась прекрасная как сама любовь Афродита – он был ошеломлен и польщен. Вчерашний изгой и выскочка заполучил самую желанную женщину во Вселенной. Да, он сам себя начал уважать и сам собой гордиться. Ганимед усмехнулся этим своим воспоминаниям. Они очень быстро стали любовниками, и какое-то время Ганимед был почти абсолютно счастлив. Но когда Афродита заговорила о том, чтобы бросить Гефеста и выйти за него замуж, он понял, что не может с ней так поступить. Не может с собой так поступить. Он уважал ее и любил по своему, но все еще помнил то упоительное чувство, которое вызывала в нем Соль. Каждый раз, смотря на нее, у него захватывало дух. Он был готов на любые подвиги во имя ее. В тот день, когда он получил ее руку и сердце – он не мог перестать улыбаться. В нем было столько любви, что всем друзьям, родственникам и родителям – он еще три дня рассказывал какие они у него замечательные и как он их всех любит. Он улыбнулся, вспоминая, как они закатывали глаза и просили избавить их от излияний его чувств. Мысль же о том, чтобы жениться на Афродите – вызывала тоску и безысходность. Все о чем теперь он мог думать, это как объяснить Афродите, что не может на ней жениться.

Ганимед не нашел ничего лучше, чем сбежать как последний трус. Он впервые воспользовался дружеским расположением Зевса и попросил того дать ему отпуск от обязанностей виночерпия на триста лет. Однако, всем остальным сказать, что Зевс отправил его на край Вселенной с важной миссией. Зевс тогда очень удивился, но просьбу выполнил. Ганимед даже не нашел в себе смелости, чтобы лично сказать Афродите о своем отбытии, поэтому передал свиток через Ириду.

Проскитавшись сто лет в глубинах космоса, Ганимед заскучал и поддавшись уговорам Зевса, согласился провести вместе с ним пару лет в гостях у Гипериона . Тогда Ганимеду – это показалось очень удачным стечением обстоятельств. Ведь на Олимпе он рисковал встретить Афродиту, а в имении у Гипериона – это было маловероятно. Но судьба решила посмеяться над ним – он избежал встречи с Афродитой, но познакомился с Эос. В первый же день знакомства – они проговорили ни о чем нескольких часов. После чего виделись почти каждый день. Изголодавшийся по информации и общению Ганимед – с удовольствием слушал журчащий голос богини Зари и обсуждал с ней последние новости. Она оказалась не только всесторонне просвещенной, но и прекрасным, остроумным рассказчиком. И в ней не было ни толики обычной божественной напыщенности. Они расстались хорошими друзьями и договорились переписываться. Ганимед не хотел опять совсем выпасть из жизни, а Эос призналась, что никто не слушает ее с таким вниманием и не понимает, так хорошо как он. В течение двести лет, пока Ганимед опять скитался по Вселенной, они не виделись, а только переписывались.

Ганимеду пришла пора возвращаться к своим обязанностям. Зевс все чаще ворчал, что отпуск у Ганимеда слишком затянулся. Вернувшись из отпуска, Ганимед направился к Афродите, чтобы попросить прощения и объяснить, почему он сбежал. Но Афродита передала через свою служанку Гармонию, что не желает его видеть. Тогда, Ганимед совсем не расстроился, наоборот вздохнул с облегчением. Жизнь виночерпия потекла своим чередом, только встречи с Эос становились все чаще. То, что они стали любовниками – было не больше, чем продолжением их дружбы. В их отношениях не добавилось страсти или интенсивности, просто чуть-чуть больше комфорта. Обе стороны все устраивало, никто не хотел ничего менять. Так продолжалось пятьсот лет. Ганимед подозревал, что если бы не вмешался муж Эос, то так продолжалось бы вечно. К их чести надо сказать, что они всегда были очень осторожны. Как он понял теперь, если бы не ревнивая Афродита, никто бы так ничего и не узнал. Но Астрей узнал, и Эос приняла решение, что им с Ганимедом больше не нужно встречаться. Разрыв с Эос Ганимед переживал очень болезненно, ведь она была его другом, прежде всего, и лишь потом любовницей. Тогда он в первый и последний раз в своей долгой жизни поругался с Зевсом, сообщив тому, что в Тартаре видел он его Олимп со всеми его богами, что мечтает, чтобы его оставили в покое, и отправился жить в мир смертных.

Сегодня, Ганимед больше не винил судьбу. Он прожил достаточно долгую жизнь, чтобы научиться признавать свои ошибки. «Чтобы ты изменил в прошлом?», - как-то спросила у него Эллина. Тогда он сказал, что ничего бы не изменил. Потому что нить событий его жизни привела к их встрече. Сегодня, он бы ответил иначе. Что ему не надо было связываться с замужними женщинами. И Афродита и Эос – были замужем. Если бы ему тогда хватило порядочности учесть этот важный факт – сегодня Эллина была бы жива, а он не имел бы во врагах, единственного титана, который, по-видимому, в курсе надвигающейся катастрофы.