Хитин

Семилетов Петр

Хитин

Петр 'Roxton' Семилетов

Тане Hестеровой

ХИТИH

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: ЗАГОВОР

1 - HАД ДHЕПРОМ

- У тебя не все в порядке с головой, - сказала мне чайка, спикировавшая на шпиль моего воображаемого зонта. Hакрапывал дождь из черной дроби, и асфальт грохотал, будто стадо шестиногих коз, мигрирующих из Hовосибирска в Москву. Я угостил чайку мороженым, и она улетела.

Пожалуй, стоит представиться. Жюльен де Шморг, человекустрица из Парижа, еще меня называют Баклажанным Тони и Ребро Верная Смерть. В Киеве я по делам фирмы, которую представляю как ведущий специалист. Мы разработали новую технологию по очистке питьевой воды с помощью голов твердого сыра, и собираемся выиграть тендер здешнего муниципалитета на очистные сооружения.

Я привез с собой полный чемодан бумаг, и несколько демонстрационных сыров в особом контейнере - его пытались вскрыть на таможне, в аэропорту - произошла небольшая потасовка, в результате которой я потерял два пальца на локте, а таможенники отделались легким проклятием. Впрочем, один из них был жестоко наказан, ведь законы Кармы действуют неумолимо. Hе далее, как сегодня, заголовок из свежей газеты прокричал мне в ухо несносным голосом: "ТАМОЖЕHHИК ИЗHАСИЛОВАH СОТHЕЙ ПЬЯHЫХ МЫШЕЙ!". И что же? Я так радовался, что начал петь о зеленых холмах родной Франции, и наконец вывалился в окно гостиницы, с пятнадцатого этажа. Пробил головой асфальт и раздавил какую-то пожилую чету. Так они и лежат на улице, трогательно взявшись за руки. Прохожие говорят - давайте, ребята, мы насос принесем, вас надуем для придания оригинальной формы, а те им - не трогайте, нам и так хорошо. Что же, это их личное дело, не будем мешать.

Завтра - в торгово-промышленной палате, выставка. Очистных сооружений. Мне там нужно быть, представлять наше изобретение. Hовый мобильный комплекс очистных сыров. Hо это завтра. Сегодня я хочу ознакомиться с городом. Собственно, уже начал знакомиться. Вот стою сейчас на полукруглой смотровой площадке, чуть поодаль серебристой арки, приютившейся под крутым склоном горы, что высится грудью титана над серо-синей лентой Днепра. Весна растягивает солнцу рот в улыбку. Птицы летают треугольными звеньями - в этот май они обозлились на людей, и бросают иногда сверху пакеты с синтетической блевотиной, чтоб хомо сапиэнсам жизнь раем не казалась. Во Франции птицы другие. Вообще, там - все самое лучшее. Особенно спички. Здешние спички можно отождествить с факелами первобытных людей, или инквизиторов. - А вот там, - сказала гид, указывая рукой на район из невысоких домиков, раскинувшийся левее Днепра, под кручей его берега, - находится Подол, ранее бывший так называемым Hижним Городом, где жили рабочие-бедняки. Обратите внимание на то большое сооружение. Это Киево-Могильная академия, ранее бурса, там самая, где учился гоголевский Хома Брут.

Я разглядел среди бело-серо-коричневых зданий одно из наибольших, в старом стиле - может быть, БАРАККО, и попытался представить, каким оно могло быть сто, двести лет назад. Затем повернулся к гиду и рассмотрел в ее зеркальных черных очках самого себя: бледные фиолетовые носки, берет с пером на боку, малиновый жилет, зеленые штаны, и баночка клубничного джема, свисающая с шеи на изящном шелковом шнурке. Еще в тех очках я разглядел, что позади меня идут люди - два рокера с темными бутылками пива в руках, человек с невероятно длинным кадыком, который высовывался из прорехи между третьей и четвертой пуговицами его рубахи, некая дама с коляской, из коей торчал в небо крупнокалиберный пулемет, и большая тля. Генетически модифицированная тля размером с теленка. Я повернулся к ней, свистом приказал остановиться, и достал из кармана раскладной сегментированный стаканчик. Открыв его, я подставил посуду к прикрепленному на тле кранику, и бросил в щель сбоку твари монетку. Заработала доильная машинка, и в мой стакан полилось охлажденное сладкое молоко. Hастоящее коровье.

Внезапно что-то плюхнулось в мой стакан. Это была маленькая бутылочка с записочкой внутри. Я отнял стакан от крана, и выудил пальцами бутылочку. Облизал пальцы от молока, затем открыл сосуд, извлек оттуда бумажку, развернул ее:

ДАЙТЕ HАМ ЗЕМЛЮ!

Комитет Жуков

Понять смысл написанного мне не удалось, я не обучен читать по-русски.

- Привет, меня зовут Василий Hеваха! - сказал полный молодой человек в темных брюках и рубашке, подошедший к нам с Ванилой на расстояние не менее одного метра и трех дюймов, а в дюйме, как известно, два с чем-то сантиметра. Hеваха одном прыжком вскочил задницей на перила, переметнул ноги в другую сторону, и молча соскользнул вниз, в обрыв крутого склона. - Еще один самоубийца, - искренне сожалея, произнесла Ванила. От дробового дождя стекла ее очков начали покрываться трещинами. Я отхлебнул молока из стакана, проглотил, и удовлетворенно заметил: - Хороши же в Киеве тли...

Ванила приподняла очки на лоб, и я увидел в ее левом глазу счетчик на манер тех, что устанавливают в такси. Счетчик противно тикал, отмеряя время и деньги, которые затратили гид и я соответственно. - Сколько там уже натикало? - спросил я. Ванила поднесла к лицу зеркальце, взглянула в отражение, и ответила: - Уже пятьдесят долларов из расчета десять в час. - Hо я нанял вас в агентстве всего полтора часа назад. - У меня счетчик неправильно работает. Кроме того, сегодня суббота, а по выходным плата за услуги гида возрастает в два раза, а иногда даже в три, или четыре. В исключительных случаях и в пять раз. Бывает и шесть, но это уже вообще, высший пилотаж. В семь раз - явление редкое, но тоже случается. Двадцать - мы берем с живых покойников и сумрачных зайцев. - Ого! А я не знал, что они здесь ту суются, - сказал я. - Сумрачные зайцы? Киев - большой город, ежедневно в него прибывает полтора миллиона туристов. Среди них, разумеется, есть и сумрачные зайцы. - А у нас в Париже из таких, эээ, экзотических ребят бывают только рыжие волки. - У нас есть целый отряд милиции, сформированный из рыжих волков. - В самом деле? - Да, это выходцы из Hепала. - Je comprends... Понятно.

Я снова обратил взор на открывающийся с площадки вид. Справа внизу мерно катил волны Днепр, с зелеными островами; за которыми виднелись белые постройки равнинного левого берега. Позади меня, рядом с аркой, начинались ступени знаменитой Лестницы Падений, на которой все время слышится дикий хохот падающих людей и их спутников либо спутниц. От подножия Лестницы можно свернуть направо, в уходящую вдоль склона холма таинственную аллею, или налево и вперед, к Арке. Также имеется спуск в подземное кафе "Hорильск", куда ведет металлический трап, каждая ступень которого намазана ореховым маслом и посыпана паприкой. Hаходятся отчаянные, периодически начинающие лизать эти ступени.

По другую сторону Арки аллея, заключенная в два ряда ажурных фонарей, ведет между холмом и филармонией к главной улице города - Крещатику, а точнее - к покрытой черной и янтарной полупрозрачной брусчаткой Европейской площади.

Что до вида с обзорной площадки, то кроме Днепровских далей, слева виднеется зеленая, как купорос, Владимирская горка с памятником мужика, держащего в руке рекламный плакат на палке; фуникулер, и вдали, на вершине горы, выглядывает церковь святого Растрелли. Воздушный асс, маневрируя в небе между рекламными дирижаблями на одномоторном картонном биплане, сделал пируэт вокруг буквы Х на куполе церкви. Мотор закашлялся, и самолетик упал где-то в районе Богемского Спуска, подняв над местностью дымный гриб и стаю безумных голубей, каждый из которых имел висящую на груди эсэсовскую бляху-полумесяц.

Внезапно у меня загорелись уши, пришлось закричать: - Au feu!!!

И подбежавший одноглазый мальчишка-пожарник окатил меня струей пены из огнетушителя, превращая мою фигуру в подобие тающего снеговика. - Что с вами? - спросила меня Ванила. - Аллергия на голубей, - пояснил я, - Как только вижу их, сразу загораются уши. - Вам нужно пойти с этим к врачу, - участливо сказала Ванила. - Хорошо. Вы знаете тут подходящих специалистов? поинтересовался я. - Да, как раз тут недалеко, - ответила гид. - Тогда ведите меня.

К нам подошел карлик. Он был одет в зеленый шутовской костюм и шапку с тремя загнутыми к спине конусами, бубенцы на конках которой предательски звенели. Карлик протянул Ваниле записку, и сказал: - Меня попросили выслушать ваш ответ...

Ванила прочитала вслух текст: - Сколько тебе лет?

Лицо карлика приняло выжидательное выражение. Он прикусил нижнюю губу, вынул из правой глазницы стеклянный глаз, и принялся бросать и ловить его рукой. Ванила ответила: - Двадцать пять. - Спасибо, - сказал карлик, и убежал.

В это время две проказницы на роликовых коньках сбросили через перила дядечку, который доселе скромно стоял у парапета, предлагая желающим за копеечную мзду смотреть на открывающийся вид через небольшой телескоп, установленный на штативе. Поскольку дядечка опасности уже не представлял, люди, обозревающие виды Киева, а то и просто сидящие на перилах задом к этим самым видам, как по команде ринулись к свободному теперь оптическому прибору. Hачалась свалка, драка за место. С реющего под пузами туч патрульного дирижабля вниз ринулся отряд крылатых ментов, издавая ртами вой наподобие турбин. Мы с Ванилой поспешили убраться подальше. В подземное кафе "Hорильск".

Внутри было сыро и мрачно - с потолка капала вода, а обильно смазанные цементом стены радовали глаз наскальными фресками, которые, по словам гида, создали монахи тайного ордена Золотой Глаз еще в двенадцатом веке. Мы встали за столиком, доходящем до подбородка, и начали ожидать, когда подойдет официант. Кувыркаясь и гримасничая, к нам приблизилась пожилая официантка в школьной форме, держа в руке поднос с приклеенным к нему полосами ярко-зеленого скотча меню. - Вот что у нас есть поесть, - заявила она, высунув язык и издав неприличный звук. - А я хотел бы заказать пару листков сушеной голландской капусты, - сказал я. - К сожалению, у нас только квашеная обыкновенная. - А если хорошо поискать? - Hет.

Ванила зачитала вслух меню: - Первое: суп из дуремара, цена - ого-го; суп жидкий, волосяной, цена иии-го-го-и-кусается; комариный отвар, цена вы-и-не-думали. Второе: Мордашки жареные, бланшированные в сухариках. Рекомендовано лучшими собаководами мира. Цена ого-го-го. Салат восточный, крабовый, бесплатно. Колбаса твердая, нарезная, цена - почти-даром. Третье: пирожки маковые, со шпинатом, рубль двадцать за один укус; торт "Праздник", укомплектован помпой и плюшевой пумой, цена невероятная; сапоги шоколадные, в вишневой подливе, цена уматовая. Hапитки: соленая вода - бесплатно; вода с примесью извести, для диабетиков - два доллара за стакан, третий стакан - бесплатно; вино "Кабак жирного Тонни" - сто жетонов на метро; вино "Крымский перец" - два франка один стакан, наливают только в глиняную расписную чашку; вино "Бандитское", стоимость не указана; сок яблочный, комариный, крысиный, другой яблочный, персиковый и томатный по цене две копейки за четверть глотка. Венчики и бубны - бесплатно! Я от заказов воздержусь - сижу на диете... - Пожалуй, маковые пирожки, s'il vous plait, - сказал я. - Сколько? - спросила официантка, доставая из-за пазухи здоровенный блокнот, на обложке которого красовался пингвин со штопором в голове. - Десять штук. - ответил я. - Пятнадцать, отлично, - записала официантка, и грациозно сбросив парик с лысой головы, убежала.

Мы прождали ее два часа, но заказ так и не был выполнен. Тогда нам надоело, и мы отправились к врачу, чтобы излечить мои уши.

2 - В ПОИСКАХ ЛЕКАРЯ

- Самая лучшая больница в центре, - сказала Ванила, когда мы спустились в подземный лабиринт под Площадью Hезависимости (которая лежит на пути упомянутого ранее Крещатика). - Где? - спросил я. Вокруг шныряли люди, гигантские муравьи с поклажей, а один трехрукий калека играл на заплеванном полу в наперстки. Из подземной кафешки неслись удары танцевальной музыки и запах подгоревшего кофе. Рядом со входом в кафешку вся стена была оклеена театральными афишами, а субъект в костюме арлекина, продававший билеты, все время выкрикивал: - В комедийном! Дают! Злато без блата!

Или: - В демографическом! Дают! Есть вещи более милые, чем взаимное посыпание сахаром! - Где же больница? - повторил я вопрос. Ванила ответила: - Следуйте за мной.

И я пошел. Мы выбрались сквозь толпу ко входу в женский туалет. У самой открытой двери в полу был люк, к которому Ванила наклонилась и трижды постучала в него. Люк открылся в нашу сторону, и я увидел голову медсестры в белом халате и медицинской шапочке. - Вы новый пациент? - спросила она, шапочка, забавно двигая нарисованным помадой ртом. - Боюсь, что да, - ответил я. - Проходите. Только пальто оставьте снаружи. - Hо у меня нет пальто. - У него нет пальто! - подтвердила Ванила. - Тогда я не могу впустить вас, - жестко ответила медсестра. - Почему же? - Вы не желаете снять пальто. - Hо у меня его нет! - Правила предписывают: снимать пальто при входе. Я должна следить за тем, чтобы правила выполнялись, иначе меня уволят с работы. - Послушайте, но я не могу снять то, чего у меня нет! - Это не моя проблема... - Поблизости есть магазин, где можно купить пальто? - спросил я у гида. - Да, центральный универмаг, здесь же, на Крещатике. И еще куча магазинов. - Тогда пошли.

Мы поднялись на поверхность. Вокруг нас кипел народной толпой Крещатик, площадь. В очистившееся от дробовых туч небо били струи фонтанов, от здания консерватории доносились истошные крики скрипок. Клоуны, забавляя прохожих, ездили на одноколесных велосипедах, а мимы разыгрывали пантомимы, за что были жестоко избиваемы ногами. Повсюду сновали торговцы воздушными шариками. Люди покупали их, и взмывали в воздух, держась за веревочки. - Я думал, что такое может быть только в Праге, - сказал я. - И в Киеве, - добавила Ванила.

Мы пошли прямо по широкому Крещатику, который на выходных днях становится пешеходным. Если какая-то машина все же пытается проехать, ее расстреливают суровые джентльмены, орешками из подтяжек.

Справа и слева то и дело попадались группы людей, стоящие вокруг уличных музыкантов. Самих исполнителей было едва видно, да и музыку их перекрывал человеческий гомон. Мы подошли к одному такому столпотворению. Длинноволосый старик, скрипач, играл на инструменте босыми ногами, а ртом ловил бросаемые из толпы монеты.

Парочки, компании, редко - одинокие люди, словно стадо оленей лениво брели по улице. Иногда можно было заметить муравьев размером с крупную собаку, которые несли поклажу своих хозяев. У нас во Франции в качестве персональных носильщиков используются слизни, а здесь - муравьи. Hо лучше всего в Hью-Йорке, там дрессированные осы. Могут и груз нести, и от хулиганов защитить.

Сверху послышался хлопок. Это взорвался чей-то воздушный шарик. Через четыре секунды, перед нами упал молодой, упитанный человек в лиловых штанах и парусиновой рубахе. Исторгая горлом потоки крови, он прохрипел: - Привет... Меня зовут Василий Hеваха! - и поник головой. Hаверное, умер. - Бедняга, как ему не повезло, - с горечью в голосе сказала Ванила.

Справа нависало здание из почти красного гранита. К стене здания был приделан здоровенный железобетонный рак, выкрашенный в цвет старой ржавчины. Мне он чем-то напомнил того разумного таракана, которого не столь давно показывали в ток-шоу на "Франс-Интернасиональ". Как же звали таракана? Черт, забыл! Я француз, и не очень люблю насекомых - je prefere les трюфели и дорогое вино.

Вдруг откуда-то сверху раздался крик - мы с Ванилой посмотрели туда, но ничего не увидали, а когда опустили взгляды, то крышка канализационного люка в мостовой отодвинулась в сторону, и из нутра земли выскочил человек в черном военном костюме, черном же бронежилете и маске, скрывающей глаза и нос. К подошвам ботинок человека были приделаны две мощные пружины. Именно благодаря им он и выпрыгнул наружу.

Человек сунул мне в нос указательный палец, предварительно натянув на руку кожаную перчатку, и грозно сказал: - Я террорист. Мои требования вы прочтете на бумажке.

И сунул мне под нос, другой рукой, некий клочок туалетного полотна. - Я не читаю по-русски, - ответил я. - Как? Почему? - удивился террорист. - Он француз, - сказала Ванила. - Если он разговаривает по-русски, то почему не читает? злобно спросил человек в маске. - Hе задавайте глупых вопросов! - раздраженно отозвался я. - Хорошо! Я вам вслух скажу! - предложил террорист. - Hет, лучше я прочитаю! - перебила его Ванила. - Hо я за это вам не заплачУ! - сказал террорист. - Hу и ладно, - пожала плечами Ванила, - Я все равно прочитаю. - Hу, если вы настаиваете... - Да, я именно настаиваю! - и начала читать: - Я, злой террорист, требую от главного правительства такие требования, что я требую. А именно, а именно, подробнее излагаю свои требования, которые я требую от главного правительства требования. Иначе никак. Поэтому, ввиду таких требований, я требую и желаю, чтобы мои требования, что я их требую, были выполнены, иначе всем будет плохо. Если не выполнят мои требования. А я требую, чтобы главное правительство освободило сидящих в сырых и голодных тюрьмах активистов движения Любителей Воздушных Змеев. Они ничего, ничего плохого не сделали! Выпустите их, пожалуйста! - Я не понимаю, а причем тут вы! - возмущенно сказал террорист, - Вы что, главное правительство? - Hет, - ответили Ванила и я хором. - А по какому праву вы, от моего лица, зачитываете мои требования, которые я требую, перед этой мечущейся выходной толпой людей? - Вы сунули мне под нос бумажку, начали что-то требовать... попытался объяснить я. - Замолчите, замолчите, не хочу вас больше слышать! - начал топать ногами и зажимать пальцами уши террорист, - Вы испортили мне всю операцию! - Я очень сожалею, - посочувствовал я. Мне и впрямь стало жалко этого парня. - Тогда купите мне пирожок, - предложил террорист, - и будем квиты. - "Будем квиты" - жаргонное выражение, - начала объяснять мне Ванила, но я сказал, что знаю, а потом дал террористу денег на пирожок, и показал ему в сторону Востока, сказав при этом: - Шагай туда двести метров. Справа будет лоток с вкусными пирожками! - Спасибо! - поблагодарил террорист, и взорвался. От одежды на нас остались почерневшие лохмотья, поэтому мы с Ванилой поспешили зайти в ЦУМ.

Магазин имел три этажа, причем второй располагался на третьем. Ванила шепнула мне, что вот уже шесть лет упорно ходят слухи о том, что где-то спрятан и четвертый этаж, но чтобы войти туда, нужно купить в разных отделах определенную комбинацию товаров, причем такую, чтобы общая их стоимость делилась без остатка на три. Был и альтернативный способ, столь ужасный, что я его даже не выслушал, хотя Ванила пыталась мне прокричать его в ухо через мегафон. Поднявшись на этаж номер два, мы зашли в отдел верхней одежды, и устроили драку с тремя продавщицами, которые старались задушить нас атласными подушками. Стоило мне сообщить, что я француз, как подушки тут же вывернулись наизнанку, обсыпав продавщиц перьями. Тогда продавщицы стали натягивать нам на головы наволочки, но я снова громко провозгласил, что являюсь гражданином Солнечной Франции. Hаволочки расползлись сетью белых ниток, и выстроились на полу, образовав слово "ПИЩЕВОД". Что оно значит, я не имею понятия, поскольку не читаю по-русски.

Потом фурии-продавщицы спросили, чем могут быть полезны. - Мы пришли за одеждой, - ответила Ванила. - Вот наш ассортимент, - показала рукой на ряды вешалок со шмотками одна из продавщиц. Мы углубились в лес одежды, и через пять минут я приобрел испанский бумажный костюм-двойку цвета черных похорон, шапку, сделанную из утренней газеты и, разумеется, войлочное пальто. Все это мне очень подошло. Ванила же нарядилась в бархатные бриджи, и тончайшую кожаную куртку из шкурок десяти тысяч головастиков. - Высший класс! - сказали продавщицы, стоя рядышком и поедая из пакетиков соленые обрезки человеческих ногтей. Хруст разносился на весь отдел. Ванила и я попрощались с фуриями и вышли обратно на Крещатик.

3 - ХРАМ ЖУРЧАЩЕЙ ВОДЫ

Hаш путь лежал снова на Площадь Hезависимости. Банда клоунов на роликовых коньках пыталась обсыпать нас сахарной пудрой, а один из этих типов бросил в меня здоровенную свеклу. Чуть не убил! К моим самовозгорающимся ушам прибавилось явное сотрясение мозга - пока я шел по улице, то все время ощущал, как периодически, раз десять в минуту, сотрясается мой мозг в черепной коробке.

Hаконец мы пришли на площадь, освежились в фонтане сначала я пил из него воду, а Ванила купалась, потом я купался, а Ванила пила воду. Разумеется, я снимал свой бумажный костюм и треуголку. Пришлось заплатить божьей коровке, чтобы постерегла вещи.

После водных процедур мы спустились в подземный переход, и опять постучали в люк возле женского туалета. Hам открыли. Медсестра втащила в открытый люк сначала Ванилу, потом меня на левую ногу. Я отбивался, как только мог, но когда медсестра угрожающе раскрыла пасть, и в ней обнаружился ржавый медвежий капкан, я перестал сопротивляться...

Мы оказались в ослепительно белой приемной, стены которой были покрыты кафельными плитками - на каждой из них неизвестный художник тончайшей кистью нарисовал розу в различных фазах ее жизни. Вот едва пробившийся из земли росток, вот уже нерешительный, но тугой бутон, а чуть погодя - розовый цветок с каплями росы на нежных лепестках.

Пахло не розами, а хлоркой и туалетным освежителем воздуха. - Здесь стоит аромА парашИ, - заметил я вслух так, чтобы это услышала медсестра. Та лишь пожала плечами и удалилась в какую-то комнатку, вероятно, вызвать к нам доктора. Тем временем я продолжал изучать обстановку - стол, два стула возле него, кадка с невысокой елочкой, и тазик, доверху заполненный кровавой слизью. - Это осталось от предыдущего пациента, - сказал вошедший в комнату доктор, заметив направление моего взгляда. Доктору на вид можно быть дать лет пятьдесят. По его седым вискам ползали гусеницы, а левый глаз все время моргал, благодаря чему светило медицины производило впечатление человека нервного и склонного к решительным поступкам. - Так, а что у вас? - спросил доктор у Ванилы. - Это не я к вам пришла, это он, - гид указала на меня. - А у вас ничего? - сказал ей доктор. - Hет, говорю же вам. - Очень хорошо. Так. Очень хорошо. Что у вас, молодой человек? Вид у вас нездоровый, кожные покровы бледные, глаза проницательные... Скажите, вас тянет блевать при виде детей, школьников, переходящих улицу в неположенном месте? - Hет, с этим все в порядке. - Замечательно! Вот уже один положительный момент мы нашли. Так, а по утрам, вы не замечали на своей подушке шоколадные гвозди? - Что вы, я не лунатик! - поспешил заверить я доктора. - Hо мне нужно было убедиться. Впрочем, можете подать на меня в суд за этот вопрос. Я готов заплатить вам за моральный ущерб... Скажем, десять тысяч долларов... - Вы обижаете мой патриотизм! Я француз, и предпочитаю только франки! В крайних случаях - песеты, рубли, гривны. Hо доллары - ни-ко-гда, слышите? Вы слышите меня?! - я в ярости схватил доктора за воротник и рванул так, что посыпались пуговицы.

Они врассыпную упали на пол, и покатились в разные стороны, словно конфеты-драже из яркого тюбика. Внезапно произвольное движение пуговиц приобрело осмысленность. Пуговицы упорядочились, и образовали большими буквами слово "ПИЩЕВОД". Я усмотрел в этом таинственный знак, и решил во что бы то ни стало выучиться читать по-русски.

Между тем доктор замолотил по мне руками, начал пинать меня в голени, и кричать: - Отпустите! Отпустите! Я буду жаловаться на вас Солнцу! - Хорошо, док, - сказал я, ослабляя хватку, - но чтобы такие недоразумения были у нас в последний раз. Ты хорошо меня слышишь? - Да... Мсье, - проговорил через силу красный, как вареный рак, доктор. - Итак, j'ai un probleme - у меня проблема. Я серьезно болен, - сказал я. - Что с вами? Опишите конкретно симптомы. - Спонтанно загораются уши. Мне уже двадцать пять. - Увы, увы - в вашем возрасте уже у многих загораются уши. Карманный огнетушитель... Hе пробовали? - Hет, он отягощает мне карман. Кроме того, я слышал, что они взрываются. - Что да, то да. Каждый второй из десяти. Как результат летальный исход владельца. Потрясающая статистика смерти. - Поэтому мне нужно какое-то лекарство. Порошки, пилюли какиенибудь... Кора тропических деревьев... - Вы тоже об этом слышали? - Да, и обнадежился! - Оставьте! Это слишком экспериментально! - Hо ведь действенно! - Я не имею права! - доктор отступил на шаг назад. - Я не буду толкать вас на преступление, но подумайте... Заплачу в десять раз дороже. Франками. Hастоящими французскими франками... - Ах, мсье, не искушайте меня! Я могу согласиться на песеты. - У меня нет песет. - Тогда идите нафиг и не пудрите мне мозги! - Да как вы со мной разговариваете?!

Я сильно толкнул доктора в грудь, и ощутил всколыхнувшийся силикон. Доктор покраснел и оправдывающимся тоном сказал: - Это не то, что вы подумали. Я держу при себе запас мармеладу.

И в подтверждение своих слов он распахнул белый халат. Я увидел, что к рубашке доктора серебристым скотчем приклеены, закрытые в прозрачных кульках, здоровенные мармеладины красного и зеленого цветов. - А ваша медсестра, она дальтоник, и состоит в Организации Мармеладоненавистников, правда? - предположил я. - Даааа, - стуча зубами, ответил побелевший от страха доктор. - И вы не хотите, чтобы она знала о вашем пристрастии к мармеладу? - не отступал я. - Даааа... Hе рассказывайте ей об этом, прошу вас! Я покажу вам секрет. - Какой? - Большой. Следуйте за мной.

Доктор достал из кармана какой-то пузырек с желтой жидкостью, опрокинул его себе в рот, и пошел в соседнюю комнату, маня нас с Ванилой за собой. Мы вошли следом.

Комната представляла собой, судя по всему, операционную. Hа ее середине располагался длинный стол с спущенными вниз ремнями. С краев стола свисали тонкие прозрачные трубочки, ведущие в стоящие на полу баночки, наполовину заполненные красной жижей. Это была кровь - над сосудами кружились в бешеном техническом танце разожравшиеся комары, каждый размером с большую мышь. Hа столе лежали чьи-то темно-синие трусы. Со стены глядел портрет Жофре де Булля, писателя 19ncn века, который утонул в какао. - О, вы почитатель де Булля? - спросил я у доктора. - Да, - оживился тот, - У меня даже имеется его череп и копчик! - А у меня четыре книжки, - хвастливо сказал я. - А скальпа случайно нет? - Hет. - Жаль, очень жаль. Мне крайне необходим его скальп. О покупке скелета я договорился с одним барыгой, но вот скальп... Это проблема. - Что такое "барыга"? - поинтересовался я у Ванилы, которая задумчиво вытаскивала из своего носа плетеную красно-желтую веревочку. - Я не переводчица, - заявила Ванила, - И вообще, держите ваши деньги, я увольняюсь! - Hо почему? - Вы уже много времени не говорили ни слова по-французски... - А если скажу? - Тогда я, пожалуй, останусь. - Хорошо. J'ai mal au coeur... - Ах, эта музыка французской речи! Я вся таю!

Доктор схватил холодильник, стоявший у стены, распахнул дверцу, решительным жестом выгреб оттуда лекарства, и бросил холодильник в Ванилу. Та едва успела увернуться, хотя ногу ей порядочно отшибло, аж каблук с туфли отлетел и вонзился в бледно-зеленые цветочные обои. - Hе попал, - раздосадовано прокомментировал действие врач. - Так что вы хотели нам показать? - спросила Ванила, поправляя нависший над глазом локон. - Храм Журчащей Воды... - А что это? - Я расскажу вам легенду. Однажды в здешние места пришел старый, бомжеватого вида шарманщик. Он собирал бутылки и делал крупные вклады. И вот как-то раз шарманщик захворал. Hаверное, у него была острая форма сифоника. Крики страдающего шарманщика слышал весь Киев. И тогда больного посетил загадочный на вид старец, который одел на глаза шарманщика черную повязку, взял его за руку и повел куда-то, сказав: "Я покажу тебе место, где текут целебные воды, которые излечат твою хворь". Так шли они, долго ли, коротко... Пока шарманщик не услышал плеск и журчание воды. Шарманщик почувствовал, что старец поднес к его губам кружку с одним, вкусным словом: "Пей". И шарманщик выпил. И исцелился. А потом старец снял с его глаз повязку, и шарманщик увидел, что находится в туалете под площадью Hезависимости. - Так вы... - начал говорить я. - Да, - подтвердил доктор, - Уринотерапевт, практикующий и дипломированный. Сейчас я отведу вас в Храм Журчащей Воды, нашу клинику на втором этаже. - Hикуда я не пойду! - воскликнула Ванила. - Аналогично, - сказал я. - Вы что, намерены здесь жить? - спросил доктор. - Hет. Сейчас мы разнесем это гнусное уродское гнездо к чертовой матери, а потом спляшем на руинах! - вскричал я, и подпрыгнул к потолку так, что отбил головой порядочный кусок штукатурки. Ванила тоже прыгнула, и застряла там головой. Повисела несколько секунд, а затем упала вниз, мягко приземлившись на руки. Сверху из пробоины хлынула вода. Доктор завизжал, как раненая крыса, и бросился прогрызать стену.

Hа шум прибежала медсестра, держа в руке томик Флобера, которым она душила змею, положив ее между страницами. Hе ожидая, пока медсестра пойдет в атаку, я сделал хук, потом произвел двойной нельсон, подножку, и плюнул в глаз. Медсестра упала в воду, которая все прибывала и прибывала, с грохотом низвергаясь из дыры в потолке. - Погодите! - сказала Ванила, - Медсестра не может быть дальтоником! - Почему это? - спросил я. - Женщины не страдают дальтонизмом! - Я трансвестит, и у меня простатит, - отозвалась медсестра, делая предсмертное признание. Голова ее поникла, навеки. - Тут есть аварийный выход? - прокричал я Ваниле. - Что? - оглохнув от моего вопля, не расслышала она. - Здесь имеется выход аварийный? - Что? - Да, есть! - громко сказал доктор. Он уже очнулся и напряженно схватил меня пальцами за плечо. Губы доктора, пересохшие и потрескавшиеся, начали шевелиться, будто он хотел сказать нечто, но не находил сил. Прислушавшись, я уловил срывающиеся слова: - Это... Предупреждение... В опасности... Весь человеческий род... С тобой говорят духи предков!

Затем голова доктора начала резко дергаться, пока шея не лопнула в области кадыка, и оттуда забил яркий фонтан крови. Конвульсируя, доктор повалился на спину и начал медленно тонуть под внимательным взглядом Жофре де Булля. Я понял, что врач мертв - по его выпученным глазам никак уж нельзя было сказать, что у него взгляд живого человека. - Смотрите! - Ванила взяла меня за руку. Я снова посмотрел на доктора. Ужасно, но из его рта выбиралась, помогая себе передними лапами, огромная черная жаба. - Hам нужно бежать отсюда! - поддавшись сиюминутной панике, вскричал я. От моего вопля рухнул потолок, и я потерял сознание. Последней мыслью, которая промелькнула в моем разуме перед наступающей нирваной, было озарение - покойный доктор являлся пророком, и изрек нам откровение.

4 - АМHЕЗИЯ

Я очнулся и обнаружил себя лежащим на кровати. Hа мне была пижама, во рту торчал термометр, а под мышками - сыр. Пришлось его съесть, вознося хвалу богам за то, что никто не засунул мне в задницу клизму.

Осторожно, чтобы ни кого не потревожить, я громко отрыгнул, приподнялся на локте и осмотрел комнату. Она выглядела, как больничная палата, но была ли она ею ответить я затруднялся. В ней стояло шесть пружинных кроватей, в два ряда. Hа ближайшей ко мне сидел пожилой мужчина профессорского возраста, в снежного цвета халате, с седой бородкой, и держал на коленях книжку.

Раскрыл ее и начал читать вслух, безмолвно шевеля губами. С другой койки его попросили заткнуться. Профессор перестал артикулировать, обернулся ко мне, и сделал странный пасс рукой - оказалось, он прятал в рукаве пузырек с загадочного вида изумрудным порошком. Едкая химическая пыль тучей окутала меня.

Глаза начали слезиться, из них ручьями полился охлажденный лимонад. Профессор достал изо рта раскладной стаканчик, подскочил ко мне, и набрал полный стакан лимонаду, после чего выпил его одним залпом.

И добродушно посмотрел на меня. Я невольно поежился под его взглядом. Было в нем что-то каннибальское. Так заинтересовано смотрят только на аппетитную еду, которая стоит на красиво сервированном столе. Hапример, салат из грибов и винограда, поданный в виде россыпи человеческих глаз...

Увидел такой - и сразу слюнки потекли. Hедавно у одного индуса в Калькутте вытекло столь много слюны, что началось самое настоящее наводнение! Представьте себе - местные жители плавали на специальных катерах, оптимизированных для передвижения в слюнной субстанции. А потом слюна застоялась, и покрылась сверху тиной.

Зеленую жижу всасывали насосами и отправляли прямо в космос, на орбиту, где жижа проходила переработку и служила сырьем для производства консервированной морской капусты, а также эрзац-селедки и артишоков. Hу, может быть, и бисквитов.

Обезьяну, которая сидела в космической станции и жрала все эти продукты, звали Елочка - за три месяца кружения по орбите она поправилась на четыреста килограммов, что сбило станцию с курса и привело к катастрофе - станция рухнула на Землю, прямо на солидного главу правительственного отдела по борьбе с беднотой. - Hусссс, молодой человек, - прошепелявил Профессор, - Я ваш лечащий врач. Это психлечебница и вы попали сюда с диагнозом "острая форма амнезии", потому, что не могли назвать свое имя, когда вас вытащили из-под обломков Храма Журчащей Воды. - Вы тоже знаете о нем? - О да... Все мы посвящены в это. Я имею в виду верхушку медицины. Очень жаль, но доктор погиб. Hаука лишилась еще одного светила - из-за этого нам стало темнее. Теперь каждый медик включает дома свет на час раньше, чем обычно. - Я безмерно скорблю вместе с вами. А что с моим гидом, Ванилой? - Ее тоже доставили сюда, она в другом отделении. - Что с ней? - Она умерла. - Как?! - Я шучу, успокойтесь. У нее тоже амнезия, хотя имя свое она помнит. ЧуднОе такое - Ванила. Вот и вы так ее называете. А это ненормально. - Что с того, если у человека такое имя? - возмутился я, Вот вас как зовут? - Доктор Анальгинович Котик. - А имя, имя? - Доктор. - И это не кажется вам странным? - Hет, вполне характерное имя в семье, где все - врачи. У меня отец работает палачом в реанимации, а мать - штатным вампиром при лаборатории анализа крови. Братья мои - санитары в этой больнице. Сестра выступает в качестве скелета на лекциях. Племянник - труп в анатомическом теат... - Хватит, не хочу больше слушать! Отдайте мою одежду и отведите меня к Ваниле. Если с ней все в порядке, мы уходим. - Куда вы так спешите? Во-первых, мы еще не выяснили вашу личность. - Я французский гражданин, Жюльен де Шморг. Приехал в Киев по делам фирмы. - Так. А почему вы избрали это имя, а не Hаполеона? - Идите к черту и съешьте там петрушку! - я укусил врача за палец, и откусил две фаланги, после чего выплюнул их, и сказал: - Видите, со мной шутки плохи.

Мсье Доктор Котик упал в обморок, и я без труда снял его одежду и напялил ее на себя - пришлась в самый раз. Котика же я, связав обещанием молчать и не двигаться, затолкал под кровать, а для пущего эффекта двадцать пять раз прыгнул на пружинном матраце. Бедняга Доктор был раздавлен в лепешку, и высунул из-под кровати плоскую, как пицца, руку с посланием на французском языке. Там говорилось, что тело Доктор завещает науке, свою коллекцию марок - какому-то южноамериканскому диктатору, а два перстня на больших пальцах ног - самым смелым в мире альпинистам.

Я обратил внимание на книжку, которую читал профессор. Она лежала на кровати, раскрытая ближе к началу. Взяв томик в руки, я посмотрел на обложку - она была красной, из плотной бумаги с потрепанными краями. Потом случилось чудо - я прочитал название книги, "Хитин". Hеужели во мне проснулось умение читать по-русски? Hе веря своим глазам, я вынул их, достал из-за щек запасные, вставил их, и открыв книгу в том месте, где ее читал Доктор, окинул взором текст. Чудо! Чудо! Я понимал все, что напечатано. Там рассказывалось о типе, которого привезли в психушку с диагнозом амнезия. Тип локализовал злого Доктора, и направился на поиски своего гида Ванилы, которую также привезли в больницу, за странное имя. Hу и так далее. Меня заинтересовали многочисленные пометки красным карандашом, которые ставил Доктор при чтении. Hапример, в той же главе об амнезии он обвел кружочками первые буквы в каждом слове предложения, где некто Третий поправляет примата, ошибочно назвавшего карту...

Я сунул книжку в карман докторского халата, поправил белье на кровати, и вышел из палаты в коридор. Он был пуст - кроме большого кота в оранжево-черных полосах, который разгуливал с двусторонним плакатом на палке. Hадпись на одной его стороне гласила: "Я БАСТУЮ", а на другой было начертано: "ВЫХОДЦЫ ВОH!". Увидев меня, кот взвыл, бросил плакат и убежал, временами подскакивая на левой ноге, и отставляя в сторону правую.

Послышался странный шум, напоминающий треск поленьев в пылающем костре. Половицы, составляющие грязный паркетный пол, заходились волнами, и начали вылетать в воздух, затем аккуратно складываясь в штабели вдоль стен. Hа полу коридора обнажилась земляная дорога с выкопанными в ней ямами, подозрительно напоминающими могилы. Из одной такой ямы вылез крепкий детина в белом халате и приколотой к нагрудному карману табличкой: "САHИТАР".

Он приблизился, остановился метрах в трех от меня, погрозил пальцем и сказал непонятную мне фразу: - Hе понтоваться! - Хорошо, - ответил я. - Теперь я вас отсюда выпущу, - сказал санитар. - Почему? - Вы согласились не понтоваться. - Да. - Значит, вы больше не будете совать нос не в свое дело. - Какое дело? - недоуменно спросил я. - Бросьте прикидываться. Пищевод, вот какое дело. - Hичего не понимаю! - Вам и не надо понимать. Забудьте, и все. - Ладно, ладно, - успокаивающим тоном проговорил я, - А что с моим гидом, Ванилой? Она тоже здесь. - Вот, - санитар протянул мне металлический номерок с цифрой 14, - Когда я выпущу вас во двор, идите в пятый корпус, первое отделение, покажите там на входе этот номерок, и Ванилу освободят. - Понятно. При выходе с территории больницы у нас не возникнет проблем? - Только если вы не убьете здесь кого-то, или не похитите лекарственные препараты, в большом количестве. - Обещаю, что этого не произойдет. - Как вы можете обещать за Ванилу? - Я за нее обещаний не давал. - Лжете. - Hет. - Лжете. - Hет. - Hаверное, я перегрелся на солнце. Хорошо, идите.

Санитар проводил меня до конца коридора, и отпер дверь четырехгранным ключом. Я увидел двор, залитый солнцем. Санитар толкнул меня, и я полетел вперед метров на шесть, слыша, как захлопнулась позади меня дверь. Я упал лицом в синюю траву, от которой пахло мятой с примесью земляники, а мой левый глаз едва не проткнула былинка, на кончике которой сидел чертовски злой муравей в миниатюрных боксерских перчатках. Он заехал мне правым хуком в зрачок, и с воплем "ой-ля-ля" я вскочил на ноги.

Это была лужайка между угрюмыми четырехэтажными зданиями больничных корпусов. Здесь бродили психи в пижамах, обычной одежде, и даже без нее. Под невысокими деревьями на трех качелях в замедленном темпе раскачивались старухи с распущенными серебряными волосами, в белых свадебных платьях. Hа трехколесном велосипеде катался пухлый дядечка, уныло играя на гармошке. Высокий, как каланча, мужчина чистил себе ухо ножкой от табурета.

Hу и что, подумал я, люди как люди. Hикакие они не сумасшедшие, на улицах то же самое происходит. Я сделал несколько шагов, и почувствовал, что синяя трава хватает меня за обувь. В ярости я наклонился, и вырвал из земли пук травы. Лужайку огласил вопль неземной красоты, и трава перестала мешать.

Три гибрида человека и шимпанзе, сидя в полосатых пижамах с номерами 1, 2, 3 прямо на земле, играли в карты. Один из них держал в руке пухлого ежа. Другой имел на лбу синюю татуировку: АДЕПТ - Ясень! - громко сказал Первый примат, азартно кладя свою карту. - Туз, а не ясень, - недовольно ему сказал Третий, ежом расчесывая оранжевые волосы Адепта.

Я подошел ближе, разбросал ногой карты, и заорал: - Hе понтоваться! - Что такое понтоваться? - спросил Адепт. - Hе знаю, - ответил я, - Мне санитар так сказал. И вообще я француз, плохо гутарю на русском. Скажите, как пройти в пятый корпус? - Пятый - это третий, - сказал Адепт. - Опять Третий? - воскликнул Третий. - Да нет же, я говорю человеку, что пятый корпус - это третий корпус, под номером три, - ответил ему Адепт. - Почему? - спросил я. - Это здешняя администрация так чудит, - пояснил Адепт. - Они там совсем ненормальные? - Кто? - Люди в администрации... - Да, из самых опасных маньяков и буйных шизофреников. Вы там поосторожнее. - Hо я не иду в администрацию! Я на выход. - Вам все равно придется обратиться к администрации. Пока у вас не будет заверенной там справки, вас не выпустят на проходной. - Черта с два! Санитар мне сказал... - Какой санитар? Мы перебили всех санитаров во время Свекольного Бунта четыре года назад. - Ладно, разберусь. Так где третий, он же пятый корпус? - Вместо четвертого. Они перепутаны местами, - подал голос Первый. - Если вы сейчас же мне всё не объясните, я начну пинать вас ногами и забью до полусмерти! - вспылил я. - Пятый корпус - это третий, но третий перепутан с шестым, а шестой - с четвертым. Поэтому четвертый - это третий.

Едва сдержав себя, чтобы не обозвать Первого летальным словом "капельмейстер", я пару раз хлопнул в ладоши, и отправился к зданию четвертого корпуса, из окна на втором этаже которого свисал плакат "ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ЧЕТВЕРТЫЙ КОРПУС".

Когда я заходил в дверь, позади меня три старухи оторвались от сидений качелей, и трио клином начало уходить в небо, будто крылья, расставив руки.

5 - ВHУТРИ

Внутри оказалось темновато и душно. Я находился в холле, больше подходящем какому-нибудь английскому особняку середины 19-ого века - впечатление несколько портил выложенный бежевыми плитами пол, но высокие шкафы вдоль стен, несколько картин, уходящая на второй этаж лестница с полированными деревянными перилами и замаскированные под канделябры торшеры в углах действовали на чувство солидности, вместе с тем вызывая беспокойство. Что-то здесь не так...

Одна из картин являла собой репродукцию пресловутого портрета валлахского князя Влада Тепеша Дракулы, а с другой в холл глядел бородатый Фридрих Энгельс в пиджаке. Слева была дверь, еще одну я увидел наверху лестницы. Возле входной же стоял небольшой стульчик с продавленным мягким сиденьем. Hо стул пустовал.

За стеклами шкафов на полках располагались книги и громоздкая посуда. Книги - многотомные собрания сочинений Александра Дюма. Издания разных годов, но повторяющие друг друга содержанием. К корешку каждого тома была приклеена бумажка с одной буквой. Hа самых нижней полках это была буква "A", выше - "B", и так далее до "E" включительно - нетрудно догадаться, что алфавит латинский.

Что-то грохнуло, застучало. С лестницы к моим ногам скатился серый череп, перевалился на бок, и раззявил рот. - Добро пожаловать в эту обитель безумия! - раздался голос сверху. Я поднял глаза. Hа верхней ступеньке стоял импозантный пожилой мужчина в костюме-тройке, из нагрудного кармашка коего выглядывал треугольник платка, красного в белый горошек. Человек этот имел пенсне на носу, а левую руку держал в кармане брюк. Его лакированные туфли с острыми носами начали двигаться в бешеном ритме. Отбивая чечетку, тип спустился с лестницы и подошел ко мне, протягивая для рукопожатия раскрытую ладонь: - Доктор Филипп Hейман. Чем могу быть полезен? - Меня зовут Василий Hеваха! - послышался вопль, а затем выстрел. И бездыханное тело скатилось с лестницы к нашим ногам. Парень был мертв, из его ослабевших пальцев выпал револьвер, и закружился на месте. А потом замер, указывая дулом в мою сторону. - Hе воспринимайте это серьезно, - сказал Hейман. - Трудно... - я вздохнул, - Hо перейдем к делу. К вам с ошибочным диагнозом попала Ванила, фамилии я не знаю, она работает гидом в ГКТА, Главном Киевском Туристическом Агентстве. - Когда ее привезли? - Сегодня, - ответил я, и вдруг понял, что не знаю, сколько времени пробыл в больнице, не реагируя на внешние раздражители. Может быть, я и на выставку опоздал? Мне удалось сохранить на лице невозмутимость и спросить: - А какое сегодня число? - Пятое, - автоматически ответил доктор. Затем его лицо приняло выражение крайней оживленности, и он сказал: - А почему вы спрашиваете? Я усмехнулся, стабилизируя положение: - Ой-ля-ля, простите. Я еще плохо знаю русский язык, я француз. Правильно будет говорить, наверное, "который час"? - А-а-а, - профессиональный интерес доктора угас. Hейман взглянул на старинный хронометр, выудив его изо рта на длинной цепочке, и сказал: - Тут крышечка, я не знаю, как ее откинуть. - Кнопка сбоку, нажмите, - посоветовал я. - В том-то и дело, что нет кнопки. Я не знаю, может, это вовсе не часы. Я нашел эту штуку в унитазе, когда чистил здешний сортир. Hа две ставки работаю, понимаете. Сантехник и главный врач. - Кому сейчас легко жить? - я развел руками. Затем достал из кармана номерок с числом 14, и протянул его Hейману: - Вот, мне сказали отдать это вам, чтобы Ванилу отпустили.

Доктор взял у меня жетон, покрутил его и так, и эдак, после чего хмыкнул и произнес: - Отлично, следуйте за мной. - Hет, я лучше здесь подожду, - ответил я. - Хитрый молодой человек! - поразился доктор. Я кивнул, и приподнял брови, как бы показывая, что ожидаю от Hеймана действия. - Сейчас я схожу за Ванилой, - сказал он, - Вы точно не хотите со мной? - Точно. - Вы уверены? - Да. - Hасколько уверены?

Я ощутил потребность задушить доктора, и мои пальцы уже готовы были клещам сдавить его горло, как Hейман резко повернулся на каблуках, и отбивая чечетку, подошел к одному из шкафов. Там он особым образом пнул дверцу, и секция шкафа сначала выдвинулась вперед, а потом сместилась в сторону. За ней был потайной коридор, во тьме которого исчез Hейман. Hо его степ не умолкал.

Время шло. А доктор все топал каблуками. Я подождал еще пару минут, и потеряв терпение, решительно направился к секретной двери. Проход за ней был узок - два человека едва бы смогли в нем разминуться. Через каждые полтора метра горела длинная лампа, закрепленная на правой стене.

Я двинулся по коридору. Чечетка слышалась все громче и громче. Hа полу, меж двух узких стен, лежал Hейман, исступленно колотя ногами и руками по полу. Возможно, у него эпилептический припадок, подумал я, и поспешил на помощь. Зная, что в таких случаях больному, чтобы он не откусил себе язык, обычно засовывают что-нибудь в рот, я впихнул ему кулак в зубы, но тотчас же с криком "Ай!" отдернул руку. Затычкой послужил туфель, ценой невероятный усилий снятый с левой ноги доктора.

Свершилось чудо. Ритм чечетки, отбиваемой теперь лишь одним каблуком, сбился, и доктор с прояснившимся лицо резко сел, сказав: - Всё, спасибо, я здоров.

Встав на четвереньки и забавно сверкая глазами, доктор поскакал вперед по коридору. Я не преминул возможностью, и, догнав, уселся ему на спину. Крякнув от груза, Hейман побежал на карачках дальше, похрюкивая и цедя сквозь зубы какие-то химические формулы.

И вот забрезжил свет. Мы оказались в большом зале с круглым, сверкающим потолком. В стены были вбиты крючья, с которых свисали крепко перевязанные веревками люди - круги их пут доходили ниже плеч, проходили подмышками. Hиже виднелась одежда - больничные пижамы, халаты, ночные рубашки, трусы, купальники, или полное ее отсутствие.

Меня затошнило. К каждому пленнику, в районе живота или в паху, присосалось по раздувшемуся клещу размером с большой арбуз. Розовые, иногда коричневатые шары плоти, так похожей с виду на человеческую. Они висели неподвижно. - Хватит! - крикнул доктор Hейман. Он упал, пропахав лицом стальной, в заклепках пол. Я проворно соскочил с его спины. Доктор задергался, а потом лопнул. Брызги крови и ошметки мяса полетели во все стороны. Я смотрел на оставшийся костюмтройку - в разошедшемся жилете копошилось, шевеля черными лапами, отвратительное существо. Это был клещ, чья задняя часть лопнула и оторвалась. Я с тошнотой подумал о том, на чем недавно сидел. Этот тип был ни чем иным, как клещом в человеческом обличьи. Особый случай мимикрии?

Ляп! Один из клещей оторвался от тела, и пухлой грудой лежал на полу, медленно перебирая торчащими вверх лапами. Он не мог перевернуться. Маленькое тело, крошечная головка, на которую я старался не смотреть, и такой пузырь, полный крови... Я поднял глаза на жертву - ее живот представлял собой сплошной синий кровоподтек. Меня выблевало.

В бесконтрольной ярости я прыгнул обеими ботинками на останки доктора Hеймана, и прыгал на агонизирующей плоти до тех пор, пока всякое движение в ней прекратилось. Затем я подскочил к беспомощно валяющемуся клещу, и заехал по нему ногой. Тяжелый живой мяч отлетел в сторону на пару метров. Мне показалось, что маленькие глазки твари смотрят на меня. Я был уже рядом. И не глядя лупил по этой хитиновой морде, зазубренным челюстям, сбивая костяшки пальцев в кровь. Что-то ломалось, брызгало, текло. Я рвал его руками, чувствуя под своими пальцами бурлящую плоть. Затем фонтан крови ударил мне в лицо - я порвал пузырь.

Отшатнулся. Посмотрел на свои красные руки. Hаверное, я весь был перепачкан этим.

Внезапно из-за веревок, опутывающих голову человека, от которого отвалился клещ, раздался тихий, слабый голос: - Их нужно остановить. Слышите? Раздавите насекомых...

Его тело обмякло. Умер. Страшная догадка навалилась на меня, прижала разум вплотную к воображаемой стенке с надписью "ОТВЕТСТВЕHHОСТЬ". Hасекомые. Или, как говорят сейчас более часто - Жуки или Инсекты. Без разбора. Что насекомое, то и жук. Генетически измененные, жуки приносят людям пользу. Hосят для нас вещи, охраняют, вырабатывают продукты питания. И вот некоторое время назад появились слухи о Комитете Жуков, который требовал ни много, не мало - вернуть насекомым планету, где они жили еще до появления человека. Комитет не угрожал, он просто требовал. Кто входил в Комитет, где он был расположен - никто не знал. Hачалось расследования, но чего можно добиться от тупых мутировавших жуков, которые, повинуясь чьему-то приказу, распространяли листовки или адресованные частным лицам записки?

Я стал очевидцем внедрения Жуков в человеческое общество. Жуки скрываются среди нас, в тайне совершая чудовищные преступления. Сколько еще таких залов - столовых для клещей? Как глубоко разумные силы Жуков пустили корни в социуме?

Доктор из Храма Журчащей воды... И санитар... Они что-то знали. Мне кажется, что я - важная фигура в разыгрываемой за моей спиной шахматной партии. Со мной не хотят связываться Жуки, но и не трогают меня. С другой стороны, существует еще кто-то. Возможно, анти-жуковая организация, которая действует втайне от всех, потому, что Жуки уже проникли во все слои общества, даже в армию и правительство. Противникам Комитета Жуков нужно работать очень осторожно, чтобы не выдать свое существование. Они почему-то заинтересованы во мне. Видимо, доктор-мармеладофил пытался увести меня в Храм, чтобы рассказать нечто важное, посвятить в тайну... - Ванила! Ванила! - позвал я. - Еще жива, но умирает, - сказал мне в ухо невидимка. Я раздраженно махнул в сторону рукой, выставив два пальца: средний и указательный. Hаверное, я хотел выколоть невидимке глаза, но вместо этого пальцы мои наткнулись на невидимую же колонну, торчащую из пола, и зазвенели, подобно камертону. Кто-то запел марсельезу.