Вне Маршрута

Её улыбка радовала моё сердце, мне было с ней так легко, как было с Олегом, Кевином и Люком. Мы просидели ещё несколько часов в баре, а потом пошли гулять по городу. Мы гуляли и дурачились, словно нам было по семь лет, впервые за долгое время я почувствовал лёгкость и искреннюю радость, потом она запрыгнула на торговую лавку и стала изображать пирата из книг. Продавец начал орать на нас, она показала ему средний палец, спрыгнула, схватила меня за руку и мы побежали, не слыша его ора из-за смеха.

Поздний вечер. Мы сидим на крыше мотеля, выпиваем и смотрим на звёзды, я украдкой посмотрел на неё: волосы такие же длинные и собраны в хвост, мягкие и красивые скулы делают её лицо очень правильным и нежным. Тонкая шея, большие зелёные глаза, маленький и аккуратный нос. А главное – её улыбка ни куда не пропала, она так же осталась при ней, и как ей удалось её сохранить?

ГЛАВА VIII: КЭТРИН

– Так, ты пробовала искать их? – делаю глоток джина

– Кого? А, родителей, да

– И как, нашла?

– Да, только вот… они уже мёртвые были – она заливает в себя джин – мне сказали, что их убили, я не знаю, кто и за что, да и навряд ли узнаю – протягивает мне бутыль

– Вот как, соболезную

– Не стоит, – она гладит меня по плечу – я давно их простила. Когда я хотела найти их, то уже не злилась… нет, обидно конечно было, но потом я подумала, а что если, они отдали меня потому что, эта была вынужденная мера? Как ты думаешь? – наши взгляды пересеклись

– Не знаю, но возможно ты права…

– А ты своих искал? – она легла мне на колени

– Нет, я и не собирался, я даже не знал где их искать, но… Помнишь, я тебе говорил, что не скучаю по ним – опускаю голову и вижу её глаза

–Да

– Я врал – края губ сами поползли вверх – прости

– Я знала, что ты врешь

– Что? Знала? Но, почему сразу не сказала?

– А зачем? – она усмехнулась – ты бы всё равно настаивал на обратном

– Ты права.

Я гладил её волосы и чувствовал умиротворение, не потому что джин обволакивает мой мозг и заставляет работать его иначе, а потому что рядом со мной Кэтрин, та, о которой я думал всё это время. Лишь одним своим присутствием она помогала мне быть сильнее. Я забывал обо всём и всех, мне было плевать на всё, лишь бы мы были рядом всегда

– Смотри – из нагрудного кармана я достал пляж и Анну – классная фотка?

– Да, где ты её достал? – она тычет меня пальцем в подбородок

– На рынке у турка… он такой смешной был! Но жутко бесил меня. Ломался всё, не хотел цену сбрасывать! Но я его уломал и выкупил её за кольцо – подмигиваю ей

– А зачем она тебе? – махая фоткой, спрашивает она

– Да… я и сам не знаю, успокаивала она меня что ли – беру фото из её пальцев – смотрел на неё, и становилось тепло и хорошо. Да и с этой девушкой разговаривал. Анной её назвал, спрашивал у неё как там, на пляже, а теперь она вроде, как и не нужна – перевожу взгляд на Кэт

– Почему? – она прикусила нижнюю губу

– Ну, тебя встретил, теперь, ты мне даришь тепло и покой, да и поговорить есть с кем – стало как-то неловко. Она встала с моих колен и поцеловала меня в губы – Кэт, ты чего?

– Нравишься ты мне, Эрл – опять легла на колени

– Нравлюсь? Что? По-настоящему?

– Ну а как ещё? – опять она смеется – ты мне ещё тогда понравился, я же говорю – ты не такой как все… а я тебе понравилась, ну, тогда? – её глаза бегают

– Да – медленно произнёс я

– Как-то неуверенно! Давай ещё раз!

– Да! – твёрдо сказал я – «когда тебя увидел я, то сердце проломило грудь, твои черты лица запомнил раз и навсегда!» – вспомнил отрывок старого стиха – теперь ты мне веришь?

– Эрл! – она рассмеялась – я же говорю, странный ты.

Я наклонился и поцеловал её в губы, этот поцелуй был долгий и приятный, никогда я не испытывал такого ощущения. Мы перебрались ко мне в комнату. Я снял с себя футболку, а затем аккуратно раздел её, мы тихо легли на кровать и предались самой настоящей любви, без излишеств и лишней похоти. Я старался обращаться с ней аккуратно и нежно, боялся сломать её и потерять навсегда. И в этот момент я понял, чего мне не хватало всё это время – Кэтрин. С ней всё как в первый раз, она оживила меня, она лучше, чем вода. Если вода заставляла мой организм просто жить и функционировать, то Кэтрин воскресила мою душу и чувства, она заставила меня снова любить, радоваться, смущаться и бояться. Уже 23:00. Кэт лежит у меня на плече, и водит пальцем по мои шрамам

– Откуда у тебя эти шрамы?

– Этот – показываю на грудь – получил во время испытания боли, а этот – тыкаю на живот – в потасовке, когда доставлял груз

– Испытание боли? – она подняла голову – что это?

– У вас разве не было такого? В «школе», мы проходили, испытание боли, учителя нас били и резали, чтобы мы к боли привыкали

– Жуть – она легла на мою грудь – у нас такого не было

– Повезло, я таких испытаний натерпелся, но нужно сказать, они помогают, становишься, менее восприимчив к боли

– Тебе вообще нравилось в «школе»? Понимаю, что это глупый вопрос, но всё же…

– Нет. Я её ненавидел, постоянные драки, ругань со старшими пацанами, уроки, тренировки и прочее. Единственное, что меня радовало в ней, так это мои друзья, они всегда меня поддерживали, веселили и помогали, а я отвечал им тем же. Как-нибудь расскажу тебе о них, славные парни, мы однажды – я взглянул на Кэт, она уже уснула – хотя, позже, всё позже.

Спи, ты сегодня не отдыхала. Сон пока ещё не брал меня, я просто лежал и слушал, как она дышит, но слова Кэт, заставили мой мозг залезть в архивы памяти и достать из его недр папку, под название «Школа».

ГЛАВА IX: ДРУЗЬЯ

Мне почему-то вспомнился урок истории. Мы сидим в большой, выкрашенной в зелёный цвет аудитории, повсюду различные портреты людей, которые сыграли огромную роль в истории, за учителем огромная сенсорная доска, а рядом с ней полки, на которых стоят книги возрастом девяносто плюс и старше. Я сижу и слушаю учителя, а Кев рисует его портрет

– Итак, мы знаем, что события, произошедшие в две тысячи пятьсот десятом году, повлекли за собой колоссальные разрушения на планете, так как произошёл ряд техногенных катастроф, повлекшие за собой истощения её запасов, на фоне этого разгорелись войны. Также мы знаем, что некоторое города не принимали участия в войнах и сохраняли нейтралитет, поэтому некоторые из них до сих пор существуют, ещё… – Эту историю мы слышим не в первый раз. Каждый месяц нам пересказывают события тридцатилетней давности. Это делается для того, чтобы заложить в наши головы одну мысль – «люди погубили планету и себя из-за своей глупости, нам, как последним выжившим, нельзя допустить повторения тех ужасных дней». Но для нас это пустые слова, нам по большей части всё равно, это был так давно, что уже не имеет никакого значения. Мы родились, когда Земля уже зализала раны и поглотила тела мёртвых, старый мир мы видим только на фотографиях, он красив, но не более, ведь для нас это просто красивые картинки

– Смотри – шёпотом говорит Кев. Он нарисовал портрет учителя: большой нос, толстые очки, густая борода и дурацкие бакенбарды – копия! Скажи же?

– Чего-то не хватает, о! Придумал – я беру карандаш и дорисовываю большие уши и бородавку на лбу – вот теперь, одно лицо

– Хоть к этим вешай! – он указал на портреты – про него тоже можно такого придумать… например: он был злобный мужик, который ненавидел пацанов и всё время заставлял их учить всякую ересь, а ещё…

– Бринкович, Витерман! – голос учителя обрывает наши фантазии – вас так веселит факт того, что почти всё человечество сгинуло, а большая часть планеты перестала быть пригодной для жизни?– он уставился на нас через свои толстые очки, их блеск вызывал страх

– Нет! – мы встали со своих мест, весь класс уставился на нас, как на экспонаты в музее

–Тогда расскажите нам, что вас так позабавило? – он положил учебник на стол, и опёрся на него рукой

Мы молчим, не знаем, что ему сказать. Сказать, что мы смеёмся над его неправдоподобным портретом? Означает наказание в виде – чистки кабинета, дисциплинарного взыскания и заучивание книг по истории, а это в свою очередь повлечёт за собой пропуск ужина, и вечерней тренировки, которую потом придётся отрабатывать в двойном объёме, а на голодный желудок сделать это очень сложно

– Учитель, я смеялся над глупостью наших предков – Кев, что ты делаешь! – сами посудите, как можно было убивать друг друга, когда под носом планета разваливалась! Нужно было наоборот объединяться!

– И вы Бринкович, посчитали, что это смешно? – его очки сползли на край носа, а брови поднялись от удивления

– Просто это глупо, поэтому мне и показалось это забавным, а Эрл смеялся с меня, вы же знаете, какой я шутник – он улыбнулся

– Бринкович, если я ещё раз услышу, как вы смеётесь на моём уроке – он перевёл взгляд на меня – и вы, Витерман, одним наказанием тут не обойдётся, поняли?

– Да! Просим прощения и обещаем, что больше такого не повториться! – он разрешил нам сесть. Вечно Кев придумает, как выкрутиться. Вообще учитель истории добрый, жаль мы его имени не знаем. Мы вообще не знаем имён учителей… нам просто не положено их знать, это сделано, чтобы мы не могли сродниться с ними. Мы не знаем имени даже того, кто закреплён за нашей группой.

После окончания урока мы собрались в коридоре, и встали в небольшом закутке. Я облокотился на стену и стал наблюдать за тем как, Олег и Кевин спорят, о том, что портрет вышел не очень реалистичный

– Совсем не похож! – держа помятый лист с портретом учителя, говорит Олег

– Так, я специально так рисовал, чтобы смешнее было! Помнишь урок искусства… как там, а! «Ка-ри-ка-тура», вот, это и есть карикатура!

– Вышло совсем не смешно – ровным тоном сказал Олег – Вот если бы ты ему нарисовал, что-то странное и дурацкое, то тогда возможно было бы смешно

Я посмотрел на Люка, он всегда ведёт себя тихо, но сегодня он вообще слова не проронил, странно это

– У тебя просто чувства юмора нет! – Замученный листок складывается втрое и отправляется в карман Кевина – вот Эрл, оценил мой рисунок! Он у нас ценитель, в картинах разбирается!

– Просто хотел поддержать начинающего художника – с иронией произнёс я. Кевин сделал вид, что сейчас заплачет

– Знаешь, Эрл… козёл ты! Ты задел моё чувствительное сердце! – Он ударил себя кулаком в грудь – Олег обнял его за шею и начал натирать голову кулаком

– Люк, ты чего такой унылый? Что-то случилось? – спросил я

– Всё в порядке, просто живот что-то крутит, наверное, съел чего-нибудь, ох. Пойду, схожу в медпункт, пусть врач таблетку даст – он развернулся и быстрыми шагами пошёл к врачу

– Что с ним? Он последние дни сам не свой – смотрю на Олега

– Не знаю, мне он ничего не говорил – Олег смотрит на Кевина, тот машет головой и разводит руками – но он бы мне всё рассказал в случае чего

– Сомневаюсь, он нам-то редко рассказывает, что у него случилось, а сейчас и вовсе убежал

– Он мне иногда говорит, что не хочет нас грузить из-за своих проблем – задумчиво сказал Олег

– Так давайте тогда его найдем, и сами всё спросим – серьёзно сказал Кевин

Мы пошли до медпункта, Олег бы на взводе, всё-таки Люк был его первым другом, потом к ним присоединился Кев, а затем и я. Наша дружба – самое дорогое, что у нас здесь есть, мы готовы всегда помогать друг другу, в частности Люку, он у нас был застенчивый и не любил ссоры. В медпункте нужного нам человека не оказалось. Дальше мы двинули к казармам, пройдя длинные коридоры и поднявшись на нужный нам этаж, за углом мы услышали смех, грубые голоса и тихий плачь. Выйдя на звуки, мы увидели, как восемнадцатилетние издеваются над Люком. Они сняли с него рубашку, скрутили её в тугую плеть и избивали его

– Давай толстяк танцуй, посмотрим, как у тебя сиськи прыгают – скалится самый высокий – нам скучно! Давай, развлекай нас.

Олег выскочил вперёд и диким воплем разорвал их гоготание

– Вы чё твари! Совсем озверели?! – Ему всего пятнадцать, но многие даже спорить с ним боялись, они знали, что с ним шутки плохи

– Дружки твои? – Не глядя на нас, сказал самый высокий – мы сначала с ними разберёмся, а потом тобой займёмся.

Они повернулись к нам – их трое, все здоровые в плечах и руках, зубы похожи на клыки, а глаза как у бешеного быка. Мы взглядами выбрали себе противника, мне достался самый грузный из их компании. Драться нам не впервой, но простой дракой это сложно назвать. Это самая настоящая борьба за жизнь, мы бьёмся до тех пор, пока ноги или руки противника не будут сломаны, а челюсть не будет болтаться как верёвка на ветру. Мы засучили рукава, и стали анализировать друг друга. Кевин достаёт из кармана железный шар, который он нашёл на улице, и вкладывает его в ладонь. Я ослабляю давку рубашки и разминаю кисти с пальцами. Глаза Олега налились кровью, ноздри расширились, а вены на лбу вздулись, словно их качают насосом. Сейчас начнётся битва гладиаторов – либо мы их, либо они нас. Шансы у каждого равны, так как каждый из нас владеет навыками рукопашного боя.

И вот, мы побежали друг на другу. Олег взял на себя самого высокого, он влетел ему головой в грудь, и бросил через бедро на твёрдый пол. Кевин, увернулся от удара ногой и заехал другому в челюсть, но тот ладошкой врезал ему по носу и другой рукой расшиб бровь. Я замахнулся и хотел ударить свою цель прямо в нос, но он перехватил мой кулак и швырнул меня на пол как тряпичную куклу, хотел раздавить мне грудь своей громадной ногой, но я успел увернуться и пнуть его в бедро. Вскочив я принялся пинать его в печень, но урод оказался настолько плотным, что мои удары для него словно укус клопа, одним ударом в скулу, он отправил меня в объятия стены. Подняв глаза, я увидел, как эта туша несётся на меня с намерением размозжить мой череп, но нырнув вниз, и выпрыгнув у него сбоку, я врезал ему локтём в ухо, потом, пока он был контужен, ударил его в шею и выбил правую руку – один есть. Слышу, как Кевин хрипит – его душат, он уже начал синеть и закатывать глаза; я разогнался и со всей мощи пнул суку по лицу, кровь из его носа забрызгала стену, а сам он как мешок с картошкой повалился на пол. Оглядываемся, двое лежат – один без сознания, другой валяется на полу, и корчиться в агонии держа свою руку. Олег сидит на высоком, и лупит его по лицу, в каждый удар он вкладывал всю свою мощь и ненависть

– Повеселиться хотел? – Удар – решил свою силу на слабых показать? – Удар – ублюдок, да я тебя убью! – Он схватил его за ворот и приложился лбом о его нос – теперь тебе весело?! – Крик вырвался из его глотки.

Люк сидит на корточках и плачет. Олег, запыхавшись, подходит к нему и отдаёт его рубашку, мы, переводя дыхание, тоже подходим к Люку

– Ты в норме? – жадно заглатывая воздух, произношу я

– Так вот чего ты такой хмурый последние дни ходил – Олег утирает кровь со лба – почему ты нам всё не рассказал!? Ты же знаешь, мы всегда поможем! – Мы киваем

– Ребят, – всхлипывая, пробубнил Люк – извините меня, я не хотел, чтобы вам досталось из-за меня, теперь у вас неприятности будут

– Люк, что ты несёшь? – Кев наконец заговорил – ты видел как мы их! Да они нам в подмётки не годятся. Мы же, как те мушкетёры из книги – хотел было посмеяться, но кашель разорвал его горло

Натянув рубашку и утерев сопли, он смотрит на нас с сожалеющим взглядом

– Люк – начал я – ты же понимаешь, что мы не всегда сможем тебя защищать, в один момент тебе придётся самому отстаивать свою жизнь. Тебе нужно измениться, либо тебя убьют раньше, чем ты выйдешь отсюда – он смотрит на меня с пониманием и грустью – я понимаю, для тебя это будет сложно, но ты должен постараться! Должен перестать плакать и быть неуверенным в себе, мы тебе поможем, но если ты не захочешь меняться сам, тебе уже никто не поможе,… понимаешь? – Кевин и Олег кивают.

Грохот тяжёлых ботинок приближается в нашу сторону, видимо кто-то услышал наши вопли и настучал учителям. Мы бросились в ближайший туалет, привести себя в порядок, хотя какой-тут порядок, мне нужно зашивать скулу, а Кевину бровь. Рано или поздно учителя поймут, что мы дрались и опять отправят нас на испытание боли. Мы стоим в туалете и умываемся, я промываю скулу, Олег умывает лицо и костяшки пальцев, а Кев трогает свою бровь и шипит от боли. Молчание прерывает Люк

– Парни… спасибо вам, я больше вас никогда не подведу – мы повернулись в его сторону – может я был обузой для вас, но теперь я постараюсь исправиться, буду стараться изо всех сил и…

Кэтрин заговорила во сне и слезла с моей груди, я перелёг от изголовья кровати на подушку и продолжил вспоминать, что же было в этом туалете в тот знаменательный день

–…И тогда сам буду надирать задницы этим уродам! Они больше не посмеют даже смотреть в мою сторону! А если они будут лезть к вам, я убью их! Потому что никто не смеет трогать моих друзей и меня! – Он перешел на крик – теперь они у меня танцевать будут! Как я их ненавижу! Каждого заставлю прощения на коленях просить! – Он иссяк, остыл, и начал пыхтеть.

Из крана тихо капает вода, разводы крови на раковине стекают в сток, улыбки на наших лицах оголяют зубы и дёсна. Люк пылает от всей ярости, что накопилась в нём за столько лет, и в этот момент мы увидели настоящего Люка, того который сидел внутри, но теперь он вырвался наружу, содрал с себя старую кожу и надел новую. Вечный плакса и неуверенный в себе парень – умер в тот день, но зато, на его место встал мужчина и воин. В этот же вечер нас выловили и отправили в комнату для прохождения испытания, Люк пошёл с нами.

ГЛАВА X: ПРОСВЕТЛЕНИЕ

Веки тяжело окрылись, перед глазами, тихо сопя, лежит Кэт. Небольшой лучик света бьёт через закрытые жалюзи, частицы пыли медленно плывут по воздуху, а за окном слышна живая улица, город уже проснулся. Перевернувшись на спину, я посмотрел на галлобраслет – «У вас осталось два выходных дня». Чёртова надпись испортила настроение, она сковырнула мою подсохшую рану и насыпала туда соли. Раньше, когда мне приходило такое оповещение, я был холоден и равнодушен, но с появлением Кэт… Я больше не хочу и не могу быть курьером, я не могу вернуться в Ютию, не могу расстаться с Кэт и своей спокойной жизнью, я больше не хочу прежней жизни. Таскать грузы за сотни километров для каких-то воротничков, рисковать собственной шкурой только ради того, чтобы они были довольны, всё это мне осточертело, я слишком многое пережил за последние пять лет, с меня достаточно.

Отстегнув галлобраслет от левого запястья, и поднявшись с кровати, я сунул его на дно портфеля – больше эту штуку я не надену. Подойдя к спящей Кэт, я поцеловал её в лоб и принял решение о прогулке. Нужно прогуляться, развеется. Тихо выйдя из комнаты и попутно натягивая футболку, спустился на первый этаж, и через дверной проём я вышел на яркую и многолюдную улицу. Сегодня как всегда жарко. Люди вокруг носятся, орут, торгуют, поют, готовят, в общем – живут. Голова немного гудит, видимо вчерашний джин ещё сидит в черепе и теснит мозг, походив немного по площади, и осознав, что здесь слишком шумно, я принял решение найти место потише, а не то моя голова лопнет из-за такого огромного количества шума.

Край города – отличное место, где тебя могут зарезать и продать на органы, или скормить своим питомцам, даже в таких цивилизованных городах есть преступники, но их крайне мало. Тех, кто здесь провинился, либо публично вешают, либо вышвыривают за двери города. Но сейчас здесь тихо и спокойно, людей почти нет, торговые лавки закрыты, а продавцы играют в карты и кости. Бродя вдоль улицы, на глаза мне попался странный магазин антикварных вещей. Его фасад выделялся на фоне остальных, окна и двери имели странную округлую форму, сами стёкла были разноцветными, а дверь была из толстого чёрного стекла с золотой росписью. От него веяло старостью, такое ощущение, что он многое повидал, и пережил. Поднявшись по каменным и треснувшим ступенькам, я приоткрыл дверь – раздался тихий звонок, небольшой колокольчик висел над дверью, видимо он оповещал хозяев о вновь прибывшем кошельке с деньгами.