Связанные Кровью (ЛП)

Я подняла Марселлу со стульчика, так как ей стало скучно, и поставила ее на пол, чтобы она могла поиграть.

Джианна скрестила руки на груди и откинулась на спинку стула.

— Ты думаешь, что это пустая трата времени, как считает Лука? — она фыркнула. — Поняла. Я не могу заниматься документами Фамильи, как ты...

— Я этого не говорила.

Лука определенно мог такое сказать, но он и Джианна были, как кошка с мышкой, так что это являлось данностью.

— Вообще-то я все продумала. Я могу быть полезной для нашего дела с моей степенью. Наши мужчины-маньяки-защитники, как и все остальные мужчины в нашем кругу, поэтому женщинам трудно выходить на улицу в одиночку. Не у каждого члена мафии в распоряжении столько солдат, сколько у Луки и Маттео, но у всех у них имеются жены, которые хотят выглядеть красиво делая своих мужей счастливыми.

Я приподняла бровь, услышав насмешливый тон Джианны, хотя она была права.

— Поэтому я подумываю об открытии женского тренажерного зала только для женщин Фамильи, где смогу проводить занятия по йоге и консультации по питанию и диетам. Деньги на самом деле не проблема, поэтому я установила бы в зале удивительное оборудование, поискала бы персонал среди наших женщин, и Маттео всегда может быть уверен, что у нас на постоянной основе будет несколько охранников, которые будут держать нас и тренажерный зал в безопасности.

— Звучит заманчиво.

— Знаю. — сказала Джианна с усмешкой. — Я прячу умные мозги за своим красивым фасадом.

— Ты такая же тщеславная, как Маттео.

Джианна показала мне язык.

— Это плохо! — закричала Марселла, обвиняюще указывая пальцем на тетю, которая повернулась к ней и снова высунула язык.

Марселла хихикнула, а затем ее собственный язык высунулся с дерзкой усмешкой.

Я вздохнула, подавляя улыбку. Может, и к лучшему, что у Джианны и Маттео не было детей...

***

Когда Лука вернулся с работы к ужину, я практически подпрыгивала на ногах, и в ту же секунду заметив меня, его брови сошлись на переносице.

— В чем дело?

Он подошел к тому месту, где я помешивала пасту в кастрюле с томатным соусом, и поцеловал меня. Марселла была занята просмотром эпизода своего любимого мультика. Ей было позволено смотреть его, пока я готовила ужин, и она едва отвела взгляд от экрана, полностью загипнотизированная. Положив ложку, я улыбнулась Луке.

— Я беременна. — прошептала я, вспоминая последний раз, когда узнала о своей беременности с Марселлой.

Лука и я находились в ссоре в течение первых нескольких месяцев беременности, поэтому я сообщила ему об этом намного позже, и это было ужасно.

Лука моргнул, затем на его лице появилась медленная улыбка, и он поднял меня с пола, прижимая к своей груди. Его губы нашли мои, мягкие и теплые, и отстранившись он выглядел таким же счастливым, как и я. Это выражение, которое мало кто когда-либо видел на лице Луки; Марселла, Маттео и я были, вероятно, единственными, кто знал честную улыбку Луки; не ухмылку, не холодную и высокомерную улыбку или ту, которая была полна угроз. Нет, в этой отражалось истинное счастье. Я с трудом сглотнула, переполненная эмоциями.

Лука коснулся моего все еще плоского живота и покачал головой в явном изумлении.

— Какая неделя?

Я рассмеялась.

— Всего около пяти недель. Еще очень рано. Мы должны подождать, пока не расскажем остальным. Не хочу, чтобы люди узнали до того, как мы убедимся, что с ребенком все в порядке.

Лука покачал головой.

— Мы не скажем им, пока ты не окажешься на большом сроке, но не потому, что потеряешь нашего ребенка. Ничего, никогда не случится ни с тобой, ни с нашим ребенком, Ария. Я этого не допущу.

Он говорил абсолютно уверенно, будто даже Мать-Природа, даже мое тело послушались бы его приказа, но мы оба знали, что это не так. Однако уверенность Луки заставила меня почувствовать себя лучше, и я улыбнулась.

***

Лука, казалось, еще больше нервничал на приёме врача, чем я, когда устроилась на кушетке для осмотра. Я находилась на шестнадцатой неделе и были хорошие шансы, что сегодня мы узнаем пол нашего ребенка. Если это окажется девочка, мы с Лукой определенно попытались бы завести третьего ребенка, потому что ему необходим наследник, и я была не против этой идеи. Большая семья это то, чего я хочу все больше и больше с тех пор, как у нас появилась Марселла. Мне нравилось находиться в окружении семьи: Джианна, Марселла, Лили... Мне необходим был дом, полный смеха.

Доктор улыбнулась мне входя в палату, но, заметив Луку, поджала губы. Ей не нравилось, как он угрожал персоналу, поэтому они приняли нас в нерабочее время никому не сообщив. Он коротко кивнул ей, но не сдвинулся со своего места рядом со мной и не сел.

Я сжала его руку, и его глаза немного смягчились останавливаясь на мне. Врач начала проводить УЗИ, и я смотрела на экран, затаив дыхание, но не могла понять, мальчик это или девочка.

— Все в порядке? — спросил Лука с ноткой нетерпения после минутного молчания доктора.

Она посмотрела на него с напряженной улыбкой.

— Все так, как должно быть. У вас будет мальчик, поздравляю.

Какое-то мгновение я не двигалась. Марселла будет замечательной старшей сестрой для маленького мальчика. Возможно, она не была бы такой ревнивой, если бы осталась единственной принцессой в семье, и мне симпатизировала идея иметь маленького Луку в своей жизни, крошечную версию мужчины, которого я любила больше всего на свете.

Лука погладил большим пальцем тыльную сторону моей ладони — единственный признак любви, который он позволял себе на людях. Мы с Лукой позаботимся, чтобы у нашего мальчика будет лучшее детство, чем у Луки и Маттео. Лицо Луки стало каменным, но в его глазах я заметила намек на настороженность. Я могла себе представить, какие тревожные нотки проносились в его голове. Даже с Марселлой он боялся, что станет таким же, как его отец, будет слишком суровым или жестоким, но ничто не могло уйти дальше от истины. Возможно, он не будет так снисходителен к мальчику, как к дочери, но на этом все.

Сейчас не время обсуждать, пока врач проводит УЗИ и мы не одни.

Как только мы вернулись в машину, я взяла Луку за руку.

— Ты станешь замечательным отцом для нашего мальчика. Я просто это знаю. Ты будешь любить его так же, как любишь меня и Марселлу. Я знаю, что ты будешь терпеливым и любящим и не причинишь ему вреда.

Лука поднес мою руку к губам и поцеловал костяшки пальцев, но ничего не сказал.

Лука

Ария казалась абсолютно уверенной, и я хотел бы испытать то же самое, но знал, что воспитание мальчика в нашем мире должно сделать его сильным, жестким, безжалостным.

Наш мальчик однажды станет Капо, он будет править Фамильей и всем Восточным побережьем. Чтобы быть готовым к этой задаче, он должен стать убийцей, жестоким и властным, стойким к боли и страху. Мой отец любил мучить Маттео и меня, как, ему нравилось мучить нашу мать, а потом и Нину. Он наслаждался нашей болью, нашим страхом; ожесточение происходило автоматически. Маттео и я привыкли к боли с раннего возраста, видели ужасные вещи в нашем собственном доме, наблюдали, как наш отец совершал ужасные преступления, когда мы едва могли ходить.

Как бы я воспитал мальчика?

Ария все еще улыбалась мне лицом полной доброты и любви. Это позволило моему собственному сердцу наполниться такими же эмоциями. Хотя, Ария и Марселла являлись единственными людьми, к которым я был добр, единственными, с которыми я хотел так обращаться. Но мальчик, маленькая версия меня... это уже другая история.

Если он будет хоть немного похож на меня, на мужчин из моей семьи, с ним будет трудно справиться, так как он любил бы убивать и причинять боль. Проявить к нему доброту стало бы трудным. Я должен был бы поощрять его темную сторону, его жестокость, должен был бы делать так, чтобы он стал еще более кровожадным. Как я мог ожесточить мальчика для нашего мира, для задачи стать Капо, если не насилием?

Я не знал, да и не был уверен, есть ли вообще какой-то выход, если я попробую пойти по этому мягкому пути. Может, я не почувствую такого же колебания, такого же отвращения, думая о том, чтобы причинить ему боль, как это было с Арией и Марселлой. Когда я смотрел на них, на их невинные лица, я не мог представить, что ударю их, или еще хуже. Мысль о причинении боли моей дочери или жене, вызывала у меня тошноту, в то время, как причинение вреда другим людям всегда приносило только радость.

— О чем ты думаешь? — тихо спросила Ария.

Я отвел взгляд от дороги, понимая, что не отреагировал на ее предыдущее высказывание, слишком погруженный в свои бурлящие мысли.

— Только о том, какого это будет с мальчиком.

— Все будет хорошо. — она сжала мое бедро, и я положил свою руку на ее. — Ты уже придумал ему имя? Марселлу ты хотел назвать именем твоей бабушки, поэтому я подумала, не хочешь ли ты сделать то же самое с мальчиком.

— Назвать его в честь моего отца или деда? После мужчин мучивших своих детей и жен? — я издал мрачный смешок.

Эти имена никогда больше не будут частью нашей семьи. Они погибли вместе со своими презренными хозяевами.

— Ну, я тоже не хочу называть нашего сына в честь моего отца или деда.

— Мы найдем для него имя, которое не будет нести в себе багаж прошлого. — сказал я.

Часть 3

Лука

Было уже далеко за полночь, когда мы с Маттео вошли в лифт нашего дома. Мы выследили оружейный склад МотоКлуба Тартар из Джерси и сожгли его дотла. Несмотря на мой удар по их главарю три года назад, они все еще были занозой в наших задницах.

Их сотрудничество с Русскими было шатким, но они все еще считали нас своим общим врагом.

Маттео зевнул, прислонившись к зеркальной стене.

— Есть успехи в поисках дома?

Я отрицательно покачал головой.

— Пока нет. Большинство домов с садом находятся слишком далеко от города.

— Ария скоро вытолкнет твоего ребенка, так что тебе лучше найти что-нибудь.

— Осталось еще два месяца. — пробормотал я, но он был прав.

Мы уже три месяца искали себе новый дом. Пентхаус был слишком мал для нас и двух детей, и им необходим был двор, где они могли бы играть, даже если Ария и ее сестры проводили выходные и лето в Хэмптоне.

Лифт остановился на этаже Маттео, и он вышел, помахав рукой. Войдя в пентхаус, я почувствовал себя опустошенным, и в нос ударил запах горелого дерева.

Шум на лестнице заставил меня напрячься, моя рука по привычке потянулась к кобуре.

— Папа? — донесся из темноты тихий голосок Марселлы.

Я опустил руку и направился к лестнице, где обнаружил свою дочь, сидящую на последней ступеньке и протирающую глаза. Я присел перед ней на корточки, и она широко раскрыла объятия.

— Держи меня.

Я взял ее на руки, и ее маленькие ручки обвились вокруг моей шеи.

— Что ты тут делаешь?

— Не могла уснуть.

— Почему ты не пошла к маме в постель?

— Я пошла, но тебя там не было... хотела дождаться тебя.

Мое сердце забилось сильнее, и я поцеловал ее в лобик.

— Теперь я здесь.

Она кивнула в изгибе моей шеи.

— Где ты был?

— На работе, принцесса.

— От тебя пахнет дымом.

Блядь. Хорошо, что я не пришел домой весь в крови, Марселле не нужно этого видеть. В конце концов она поймет, что я делаю, но не сейчас. Я не хотел так скоро запятнать ее невинность.

— Мы жгли костер.

— А мы тоже можем? — сказала она своим мягким, высоким голоском.

Дерьмо.

Я усмехнулся.

— В следующий раз, в особняке.

— Хорошооо. — пробормотала она, ее тело уже становилось мягким.

Я отнес ее наверх в детскую, уложил в постель и накрыл розовым одеяльцем. Вся ее комната была девичьей мечтой о розовом и белом с рисунками единорогов на стенах. Пять лет назад я бы никогда не подумал, что какая-то из комнат в моем пентхаусе будет выглядеть так. Поцеловав ее в лобик, я вошел в хозяйскую спальню.