Второй помощник

– Разрешите покинуть мостик? Спасибо за откровенный разговор.

Они вместе с Катаевым спустились вниз, но через какое-то время Валентин попросил разрешения вернуться на мостик.

– Добро. Что у тебя? – спросил я у него, когда он поднялся и закрыл крышку.

– Врачеватель этот сообщил их командиру, что мы идем вдоль Южного, курсом 215 градусов, тот сказал, что идем прямо в лапы какого-то Питера.

– Понял тебя, понял.

Я дал команду дать семафор на «23-ю» и сменил курс, отходя на глубины за 100-метровой изобатой. Мы же осмотрели практически все в этих местах и шли почти вплотную к острову. Сплошные вопросы, но следует быть предельно внимательными. До берега было 32 мили, где-то там вдалеке должен находиться полуостров Гусиная Земля, его северная оконечность. Ага! Мы же по дороге туда заходили в эти края, видели там сборщиков гагачьего пуха. Так вот кому они пух собирают! Учтем! Я передал информацию Жукову, чтобы подняли черновые журналы за тот период. Через пять часов я отдыхал в каюте командира лодки, меня разбудили. Акустик распознал шум винтов «семерки», идущей от берега в режиме полного хода.

– Куда ж она так спешит? – сквозь зубы сказал я и подошел к немецкому перископу. Выдвинул его. Из-за небольшой качки смотреть было не слишком удобно, но сигнальщик с мостика никого не видел в том секторе, откуда шел шум.

– Есть лодка, в позиционном положении. Стоп машина! Семафор Жукову: срочное погружение!

Теперь все зависело от него. Силуэт «своей немки» мы малость изменили. Опознать нас стало несколько труднее, но у нас только одно 102-мм орудие. Правда, на «семерке» стоит еще менее мощная 88-мм пушка. Наш расчет уже потренировался заряжать и наводить его. Но вряд ли немец будет атаковать нас артиллерией. Успокаивало только то обстоятельство, что шума «Катюши» мы не слышали. Так что поработаем немного «живцом». А на живца и зверь бежит! Вторая лодка! Чуть дальше и еще не видна. Тоже «семерка».

Первая уже обнаружила нас и повернула в нашу сторону, остановила машины и перешла на электроход, ушла под воду. А вот теперь поиграем в кошки-мышки! Я перевел ручки телеграфа на полный вперед и энергично развернулся на параллельный курс, уходя от «семерки» на среднем ходу с восьмиузловой скоростью. Больше она под водой дать просто не может! А где-то крутится «Катюша»! Немец от такой наглости всплыл и принялся нас догонять. Но бег его длился всего 62 секунды! Он разломился пополам. Жуков выстрелил в упор, а сигнальщики «немки» прохлопали ушами. Ведь атаковал он под перископом. Трижды его выставлял, но от солнца, оно здесь низкое. Результат не замедлил сказаться: заговорил УКВ-передатчик, запрашивали U-601. Полный справочник позывных у нас был, запрос шел с U-456.

– На приеме. – На микрофон я положил свернутый носовой платок.

– Питер! Железный крест с дубовыми листьями теперь твой?

– Да, можешь не торопиться, впрочем, подходи, выпьем за удачу!

– Яволь!

Я развернулся ему навстречу, с тем, чтобы его сигнальщики дольше не могли определить меня. Тот дал полный ход, полностью всплыв. Оставалось только узнать: сообразит Жуков, что делать, или придется поиграть в артиллерийский морской бой. Но сигнальщики у немца оказались на высоте! Неожиданно тот на полном ходу пошел на разворот, когда ему оставалось менее двух миль до меня. Затем он остановил дизеля и попытался нырнуть за счет инерции, но к этому моменту у меня было готово орудие к выстрелу, что я и сделал. Недолет, поправка, с третьего снаряда мы перешли на поражение. И тут его подбрасывает взрывом. Уйти под воду он не успел.

Занялись сбором «доказательств». Их было достаточно много, так как первая лодка разломилась по третьему отсеку. Нашли и свежие карты с минными постановками недельной давности. А вот Белушья губа на Южном острове, на которую мы тут чуть напраслину не возвели, оказалась здесь ни при чем. Нет там немецкой базы, зато есть свежая минная постановка, о чем мы немедленно сообщили в Архангельск. Закончив с этим грязным делом (соляр, естественно, все перепачкал), тронулись дальше. Теперь уже зная точно, куда идти не стоит. Неподалеку от Канина Носа нас взяли под сопровождение наши летчики, и дальнейший путь хоть и не был усеян розами, но прошел более или менее спокойно. 22 июня мы ошвартовались в Молотовске.

Глава 18

Дома!

В 07.10 МСК был подан шпринг на достроечную стенку с эллингом, в 07.15 я дал команду от мест отойти и перейти на стояночное расписание, и приказал готовить раненых к выгрузке и эвакуации. Это с точностью почти до секунд совпало с годовщиной моего пребывания здесь. Надо бы отметить, что ли.

Начальства нет, оно в это время отдыхает, но присутствует Михайлов, дежурный по заводу от третьего отдела, теперь он носит другое название: «Особый». А через некоторое время подошел и помощник вахтенного начальника военно-морской базы. Но к моменту его прихода я уже договорился с Михайловым, что мне предоставят ВЧ в кабинете Евсюкова. К тому же пом – много младше меня по званию, поэтому я ему сказал только время прихода, чтобы тот отметил это в журнале. Звоню дежурному по ГШФ, пытаюсь доложить о приходе, но тот начал меня на кого-то переключать, на что ушло у него минут пять. Шумов и тресков в трубке вполне хватало, но голос наркома я узнал. Доложил, что дошли, потерь не имеем, прошу дать разрешение на перелет в Иокангу, разобраться с произошедшим. Вчера Маточкин Шар перестал выходить на связь, так что базу там мы, скорее всего, потеряли.

– Вас неверно информировали на месте, кандидатуры всех пяти командиров были отобраны для командировки в Соединенные Штаты в составе приемной комиссии РККФ. Этих же людей предложили вам, но не информировали ГШФ о замене, да и подобрать другие кандидатуры довольно сложно, так как оформление документов идет по дипломатическим каналам очень долго.

– То есть Морозов, командир дивизиона тральщиков ОВРА, просто хотел три-четыре недели в море не ходить, пересидеть это дело на «Иоканге», да еще и своих друзей подсунул мне в качестве командиров остальных кораблей? Так что ли? Твою мать! Он же сорвал мне операцию! И вы такое говно отправляете в Америку? Он же оттуда не вернется!

– А других, со знанием английского языка, у меня нет. Найдем – заменим и в штрафбат отправим. А сейчас возьмете Фокина, он сейчас в Москве, я его направлю к вам на помощь, он подберет командиров на все корабли. Он же на месте разберется, что можно сделать, чтобы спасти станцию. Что предлагает Степанов?

– Только подошли, я его еще не видел.

– Подождите минуту! – через некоторое время нарком сказал, что Степанов уже выехал в Молотовск, согласовать все с ним и доложить.

– А вас поздравляю с успешным выполнением задания и новым званием. – И повесил трубку.

«Какой успех? Какое звание? Лучше бы не звонил! На хрена мне “пастух”?» – подумал я и повесил трубку телефона.

Все пошло наперекосяк, К-23 требуется пополнить запасы, и раньше чем через два-три дня она выйти в море не сможет. В наличии только эсминец DD-396, заросший до ушей, так как последний год он находился в противолодочной завесе в условиях тропиков. Его требовалось перегнать в Молотовск или Архангельск, но находившийся на борту капитан 3-го ранга Александр Сей подал рапорт о том, что экипаж к выходу не готов. Сам Сей был с Балтфлота, во время Таллинского перехода его эсминец «Артем» зацепил параваном мину и подтянул ее к борту. Погиб практически весь экипаж. Контуженого Сея подобрал малый охотник. Досрочно получил внеочередное звание капитана 3-го ранга после выздоровления, был старшим лейтенантом, и был направлен на Северный флот начальником 1-го отделения отдела боевой подготовки. У него не сдан район плавания, в экипаже некомплект командиров боевых частей и командного состава, кроме БЧ-5. Там полный комплект и они находятся на корабле с момента приемки, с 31 мая. Быстрым шагом направляюсь к дежурному по базе, оттуда связываюсь, пока Степанов не приехал, с базой в Иоканге. Смогли переключить меня на Сея.

– Что у вас по снабжению и обеспечению?

– Полный комплект, товарищ командир.

– Доложите, кого не хватает для немедленного отхода.

– В первую очередь до сих пор не прибыл проверяющий, чтобы принять у меня зачет по району плавания. Нет командиров службы «Р», «бычков» 1, 2, 3, 4, нет семи средних командиров, двенадцати старшин, из 294 человек экипажа на борту чуть более сотни.

– «Иоканга» далеко от вас стоит?

– Рядом, через два борта.

– Все понял, готовьте карты Новой Земли. Находиться на связи, как проводной, так и по радио, на частоте дежурного «42-го района».

– Есть!

А что он мог еще ответить? Тут замечаю, что к достроечной стенке подъехала машина адмирала. Бегу туда! Докладывается Жуков, он от лодок не отходил. Когда я подбежал туда, уже докладывал Галкин.

– Угу, появился! Изволите опаздывать, товарищ капраз! К приезду начальства командир должен стоять у борта и нервно курить сигарету за сигаретой. Ставлю вам на вид и поздравляю! – вид у командующего был довольным. – Давайте посмотрим, что за зверя захомутали!

– Тащ адмирал, вчера станция Маточкин Шар перестала отвечать на контрольную группу запросов. Мы об этом с ней уславливались. В Иоканге стоит DD-396 с полным комплектом вооружений, но у него не укомплектован экипаж. Прошу вашего разрешения временно перевести недостающих с К-23, а матросов добрать на LCT «Иоканга», взять роту десанта и разобраться окончательно с немецкой базой в Белушьей губе. Там, по нашим данным, остались только шахтеры и немного охранников.

– Вы же сами докладывали, что проход закрыт стамухой! Как туда эсминец пройдет?

– Пройдет, моим орлам все равно, с какой коробки уходить под воду, да и на самом эсминце есть, чем пробить себе дорогу.

– Что требуется?

– Задействовать вон те ГСТ, чтобы перебросить на борт DD четыре больших подрывных заряда, 440 килограммов каждый, и тех людей, которые пойдут со мной из команды: 22 пловца, шесть командиров с лодки, трех акустиков, восемь торпедистов. Ну и меня. Сорок человек и три с половиной тонны груза.

– Уже успел подсчитать?

– Да, потребуется четыре машины и прикрытие.

– Что еще?

– Два не базовых тральщика, обязательно, и один-два малых охотника желательно, но чем больше, тем лучше.

– Что вы имеете в виду?

– Думаю, что немцы завалят минами фарватер до Моржова, лодками, они у них там есть, а своих будут вывозить самолетами.

– Да, экскурсию на лодку придется отложить. Следуйте за мной! – приказал адмирал и сел в машину.

Нам пришлось идти к зданию комендатуры за его машиной. Через час мы начали погрузку-выгрузку на четыре ГСТ. Это, вообще-то, «Каталины», но ранних серий и выпущенные в СССР. В каждую входило 1800 килограммов груза или 12 пассажиров. Где-то там на той стороне Кольского полуострова поднимали пары шесть кораблей флотилии и начиналась погрузка личного состава двух рот десантного батальона на эскадренный миноносец-лидер, постройки 1938 года, и имевшем одну «звезду» на мостике. С тридцать девятого года он рассекал субтропические и тропические воды Атлантики и Тихого океана в составе авианосной группы «Йорктаун». Но завис на модернизации и приступил к боевому патрулированию в южной части Атлантического океана в декабре 1941 года. Ему не повезло, так как на нем остановил я свой взор, когда договаривался с американским атташе в Москве. «Флетчеров», готовых вступить в строй, не было. Эсминец уступает им, несмотря на то, что он – лидер, но у него нет универсальной артиллерии. Четыре спаренных огневых установок 127 мм пушек Mark 22, три установки торпедных аппаратов, четырехтрубных. Зато большой запас хода и удовлетворительная мореходность. В общем, бери, боже, что нам негоже, но остальные были еще хуже. А англичане нам ничего подобного и не предлагали. Мои командиры уже осваивали, пока только на бумаге, все то поисковое оборудование, которое было установлено на нем в 41-м году. Нам должны были прийти такие же приборы, только в лодочном исполнении. И у них есть несколько часов, чтобы разобраться с ним. Задача сложная, но не зря же я их гонял все это время?

Наше прикрытие ввязалось в какой-то бой над Кандалакшским заливом, а мы, прижавшись к поверхности моря, ушли и сели в губе Гремиха. Знакомых мне до боли косых причалов еще не было, приливно-отливные течения еще вовсю трепали нервы вахтенной службе. Но разгрузились и погрузились довольно быстро. Я не стал принимать у Сея зачет по району.

– Вы мне его сдадите позже, на переходе.

Единственная дымовая труба довольно сильно поддымливала, поэтому пришлось высвистать «меха» и пообещать вывернуть его «мехом вовнутрь», если он продолжит следовать традиции. Дым исчез! Пошли доклады с боевых постов, на которые я отправил всех своих, через базу запросил готовность остальных кораблей. Они уже готовы. Кстати, оба тральщика – «мои»! Просто на них так же доукомплектовали команды. Они отошли первыми и дважды прошлись по фарватеру. Затем пошли четыре «мошки», и Сей подал команду: «По местам стоять, со швартовых сниматься!» На время похода эсминец получил название «Осмотрительный» из-за наличия на борту всего самого современного на тот момент времени оборудования для поиска и уничтожения подводных лодок. Но, по-моему, более капризного и ненадежного, чем все те приборы для этого дела, которые я, когда бы то ни было, видел. Но другого ничего не было.

Глава 19

И снова пролив Маточкин Шар

Первый контакт с подводной лодкой противника у нас был сразу за Святоносским маяком, но мы только сообщили о ней на базу, так как она, когда ее «поцарапали когти дьявола», мгновенно провалилась на глубину более 200 метров и от контакта с нами ушла. Это внесло позитив в настроение команды. Все немного повеселели, и не так мрачно смотрели на медленно и величественно вздымающуюся зыбь.

Идти не так далеко, а я не стал говорить окружающим, что впереди нас ждут интереснейшие места, где эта техника выкинет такие коленца, что хоть стой, хоть падай. Я имею в виду мелководную часть Баренцева моря с уникальнейшими гидрологическими чудесами. Тем более летом! Держим 16 узлов ход, так как иначе «мошки» осушат свои танки до того, как мы подойдем к Столбовому. Но, вообще-то, по хорошей погоде они способны дать 27 узлов и не морщиться. На тральцах я еще не был, так что их характеристик я не знаю, но 16 держат без напруги. Заодно мы можем «возбудить» некоторых представителей кригсмарине попытаться нас атаковать, ведь, кроме основной задачи, нам поставили и общую: очистить эту часть моря от немецких лодок.

До Гусинской банки нас сопровождали, сменяясь каждый час, два истребителя «Аэрокобра». Дальше пошли одни. Первое, что сделал гидролокатор, когда подошли к малым глубинам, он «окружил нас подводными лодками». Здесь, в Баренцевом, как-то рыбачил, на «самодур», у Кильдина. Глубины там 80 метров, так вот на сорока «самодур»: примерно двуххкилограммовая бронзовая блесна, выточенная на токарном станке, в нос и корму которой вкручено два болта: одно с кольцом, а во второй вварены стальные электроды, загнуты и заточены в виде крючка, так он останавливался, из-за того, что падал на спины пикши, которая пришла туда подкормиться рачком. На Гусинской банке, даже в наше время, рыбы было еще больше. Не говоря уж о сороковых годах. И вот все эти косяки плотной толпой окружили нас на индикаторе сонара.

– Звуки лодок есть?

– Черт его знает! Почти ничего не слышно, только какой-то шум, кто-то пузыри пускает, и легкий треск.

– Это рыба пукает и креветкой закусывает. Идем дальше!

Но при подходе к изобате 100 обнаружили первое минное поле: 22 мины. 11-я флотилия. Их почерк. Обошли. Сонар больше работает вперед, чем вниз. За лодками следят в основном охотники. Но одну мы все-таки погоняли немного. Жаль, что боезапас у нас совсем крохотный, и надобности связываться с ней не было. Тем более что как только мы сманеврировали в ее сторону, она увалилась на грунт.

Столбовой просит на обратном пути забрать раненых, их бомбили, прилетал Ju-88. Связи с Маточкиным не имеет. Вперед вышли тральцы, а мы подошли ближе и приняли шестерых раненых на борт, на ходу. Это еще тот цирк! Так же на ходу забункеровали по очереди охотники. А отлив из пролива довольно густо выносил подсеченные мины. Всего здесь побывало три или четыре лодки. А может быть, они еще и лежат где-нибудь впереди, ждут, когда можно будет дать залп. Тральцы сняли парный трал, работают неконтактным. Два взрыва. Не так густо, но… Теперь очередь «мошки», тральщики выходят в более открытую часть губы и теперь будут «обрабатывать» ее. Мы тоже отошли подальше, давая охотнику внимательно прослушать узкость. Затем начали искать мы, пытаясь найти что-нибудь металлическое на дне. Есть контакт, но вместо бомб и торпед туда уходят пловцы. Мы маневрируем, не давая возможности «пальнуть» наугад. Неожиданно группа выходит из воды на Южный остров. Семафорят, что через пять минут будет «бах». Бах состоялся, и теперь лодке точно не до нас, у нее пошла борьба за живучесть. Продувается, и на палубу выскакивают матросы, которые бегут к единственному орудию. А лодка выплевывает две торпеды из кормовых аппаратов по «МОшкам», но все это накрывается шрапнелью из четырех моих, четырех пушек тральцов и выстрелами зенитных снарядов батареи Столбового. Шрапнель пробить прочный корпус не может по умолчанию. А фугасных и бронебойных мы не применяли. Просто выносили за скобки экипаж и его расчеты. Простая математика: погрузиться они не могли, а людей у них кот наплакал. Малых катеров у нас 4 штуки, так что высадить группу мы можем без вопросов. Они уже подбирают пловцов с берега и подходят к нам за остальными. Но немцы выставили белый флаг: они – сдаются. Все они мечтают дожить до победы. Синдром сорок пятого наоборот.

Обнаружили еще пару не вытраленных мин, больше в проливе ничего и никого не было. «Немка» приткнулась у причала в заливе Бакан, там каждое лето ставят плавпричал для снабженцев. На борту уже хозяйничают зенитчики и стрелки роты прикрытия. Пусть забирают все трофеи, заслужили. А нам некогда! И так потеряли кучу времени, разбирая то, что нагородили здесь немцы. Я приказал Сею:

– Александр Борисович, подойдите на два кабельтова к стамухе и становитесь на два якоря, носовой и кормовой, поперек пролива.

– Есть поперек.

– Трап с правого борта. Шлюпку-3 на воду! – передал я по громкой связи после постановки и повернулся к Володе Знаменскому.

– Володя, в аквалангах осмотрите стамуху и установите буй на месте касания ее грунта. И есть ли там промывы, должны быть. Заряды пока не берите.

– Есть! – ответил старшина второй статьи и спустился с мостика вниз, где начал готовить людей и снаряжение. За ними с большим интересом наблюдали моряки со всех постов на двух палубах.

– Экипаж прошу не отвлекаться, наблюдать за акваторией и небом. Боевую готовность никто не отменял! – рявкнул в микрофон Сей. Он с Балтфлота, где выучка личного состава была гораздо выше, чем на остальных флотах. А это накладывает свой отпечаток на всю оставшуюся жизнь. Замечаний за время перехода он от меня не получил. Мои приказания и распоряжения исполнялись им безукоризненно.

Шлюпка отошла от борта и через несколько минут стала на якорь непосредственно у ледовой пробки. Трое ушли под воду, трое стоят на страховочных фалах. Довольно быстро на поверхности появился оранжевый буек из прорезиненной ткани. Ребят подняли на борт, и шлюпка вернулась к трапу. Оставляя на палубе мокрые следы, старшина подошел ко мне.

– Все абсолютно в том состоянии, что и было, сидит на том самом камне, который обозначен на карте, он как бы вошел вовнутрь льда метра на три-четыре. Сам он с этого ракурса шесть метров шириной. Слева провал, там, где мы проходили. Справа лед выше грунта на четыре метра. Вроде все, командир.

– Нарисовать сможешь?

– Смогу.

– Рисуй. Вон там. Дайте ему карандаш и бумагу. Александр Борисович, готовьте второй торпедный к залпу. И пройдемте туда. Володя, закончишь, неси ее на торпедную палубу.

К моменту, когда мы подошли, аппарат был расчехлен, и развернут на правый борт. Возле него суетился расчет, которым командовал лично старший лейтенант Колчин, командир БЧ-2-3 лодки К-23. Кап-три Сей лично проверил автомат стрельбы, все ли правильно выставлено на нем, даже посмотрел в прицел, за которым сидел лейтенант Бабанов, командир группы торпедистов, тоже с лодки. Было заметно, что кап-три немного волнуется, тогда как подводники демонстрировали полное спокойствие.

– Начнем пристрелку, заодно посмотрим на что способны американские торпеды, – сказал я после того, как старшина Знаменский принес свой рисунок. На нем я показал Бабанову, куда целиться.

– Миша, мы не на лодке, стреляешь ты, моя команда – только разрешение для тебя самостоятельно нажать на спуск.

– Я понял, командир. Готов!

– Пли!

Прошло секунд тридцать, прежде чем Миша нажал на педаль пуска. И тут же затряс пальцем ухо: забыл открыть рот при стрельбе. В лодке торпеды пускаются воздухом, а не пороховым зарядом. Выстрел довольно громкий. Торпеда выпрыгнула из облака пламени и дыма, упала в воду и пошла. Вверх взметнулась гора льда и воды чуть правее буя, метрах в пятнадцати от него.

– А теперь тремя, целишься сюда. Первой углубление 14, второй 13 и последней 12 метров. Пли!

Но стрелять больше не пришлось: вахтенный помощник по громкой связи сказал, что массив льда пришел в движение.

– Боцман! Выбирать кормовой! – рявкнул в микрофон Сей и попросил разрешения подняться в рубку.

Я двинулся за ним. Боцманская команда травила носовой и подбирала кормовой.

– Патер, якорь встал.

– Боцман, вирай носовой!

Взвыл электродвигатель шпиля правого борта, подана вода в клюз, боцман на лебедке, два краснофлотца докладывают ему положение цепи. Командир начал подрабатывать левой машиной, чтобы быстрее развернуть корабль носом на лед. Тот шел медленно по течению, и мы успели сняться с якоря и развернуться на выход. Сей дал курс на выход из пролива и подошел ко мне и стоявшему рядом Володе.

– А что, немцы не могли догадаться и так разбить пробку?

– Для этого требовалось тихо убрать гарнизон Столбовой, а он был усилен еще в марте. Плюс им требовалось только время, чтобы вывезти своих. Если бы ледокол и лодка ушли, то обнаружить их базу можно было бы только случайно где-то в августе. Видимо, готовилась какая-то пакость в Карском море. Основные силы немцев находились не в домике, а в горной выработке. Как наш штаб в Полярном. Не случайно, что в составе было так много шахтеров. И в доме, и на причале было электричество, значит, под землей есть электростанция. Столбовая очень плохо оборудована: нет ни локатора, ни сонара. А туманы здесь почти постоянно, круглый год. Они могли уйти тихо и незаметно, прижимаясь к северному берегу. А база и аэродром продолжали бы работать.

Лед проходил медленно, а у меня не было ни одного корабля, чтобы могли работать в нем. Так что на это ушло полтора суток. Но два отлива очистили проход до приемлемого уровня. «Средний вперед», и наша маленькая эскадра побежала по проливу, маневрируя и обходя крупные льдины. Это на карте «Google» пролив выглядит большим и длинным. Со всеми изгибами он всего 54 мили длиной. Через два часа тридцать минут изготовились к бою, и лидер вышел вперед, оглашая местные воды работой неслыханного здесь устройства: сонара. Но пугать здесь было некого, разве что белух. Подошли к базе. «Шторм» лежал на боку, выбросившись на отмель, обгорелый и затопленный. Все постройки на берегу разнесены взрывами. Но довольно много живых людей, призывно размахивающих красными флагами. Федор Евграфович убит, радист тяжело ранен. Передатчик разбит, приемник цел. Все постройки разбиты, даже гальюн. Но склады и ледник не пострадали. Мария Федоровна, кок, готовит на полевой кухне. Зениток тут не было, в прошлую навигацию завезти не успели. Экипаж «Шторма» уполовинился, немцы, все, погибли в трюме, кроме поваренка, замерзли, так как там было большое количество пробоин и вода. Капитан «Шторма» просит помочь откачать воду. Оставляем здесь двух «охотников» и пару взводов морпехов, помочь экипажу станции хоть что-то разобрать и рассортировать. Остальные корабли развернулись и пошли в залив Тюлений. Там был организован наблюдательный пост с радиостанцией. Ветра нет, над губой стоит плотный туман. Но радар показывает, что у причала стоят металлические предметы. Это, скорее всего, те самые самолеты, четыре штуки, которые бомбили станцию. Кап-три Сей решил не откладывать дело в долгий ящик. У нас есть четыре радара на трех кораблях, а у немцев их нет. Два охотника остаются у Тюленьего, а мы двинулись вперед. Первыми идут тральцы, расставив парный трал, сзади мы. Я не в рубке, я на баке, с «токаревкой», дабы не пропустить подсеченную мину. Но параван моряки выставили, так что беречь требуется только узкий сектор прямо по носу. Пошли влево, ложась на боевой, ход убавлен до самого малого. Залп! Двенадцать орудий выбросили 127- и 102-миллиметровые фугасно-осколочные. Я поднялся в рубку, но в это время огонь задробили, и корабли двинулись на высадку. Теперь туман только мешал. Слева задрожал огонь пулемета, и туда отработало одно орудие. «Эрликоны» мы прошлый раз подорвали, но немцы могли забросить еще. Так оно и было! Баковые башни произвели несколько выстрелов. Причал был довольно сильно поврежден, но роты начали выгрузку. С ними ушли корректировщики огня. Глухое «Ура», довольно редкие выстрелы. Иногда слышатся отдельные очереди. Но не видно ничего.

– Немцы забаррикадировались в выработке, оба дота взяты, – послышалось по радиостанции. Бой на побережье затих. Дважды он возобновлялся в разных местах побережья. Район причала и развалин здания береговой казармы взят под круговую оборону. У причала затопленные «Блом унд Фоссы», пять, а не четыре. Затем раздался мощный взрыв, и частая стрельба со взрывами гранат в районе горной выработки. Длилось это около часа, затем негромкий голос капитан-лейтенанта Инзарцева:

– Шахту мы захватили. Требуются санитары с носилками.

– Потери? Сколько?

– Человек тридцать, плюс раненые. И много пленных, у них тоже много раненых.

Не самая удачная операция, но это же «первый блин». Надо учить ребят брать такие укрепления. Здесь, на Севере их много! Пойдем в Норвегию, так там они на каждом мысу.

Ветер и видимость появились только к вечеру. Допросы показали, что мы были правы в своих догадках, что эвакуация базы должна была быть проведена по воздуху. Немцам погода помешала осуществить задуманное. Туманы здесь очень частое явление. Лед рядом и открытая вода. Они друг с другом не дружат. Осмотрев нагороженное немцами, тут же предложили переместить станцию Маточкин Шар сюда, а на ее месте оставить немецкую автоматическую метеостанцию, связав их между собой. Здесь немецкие бомбардировщики наших не достанут. Оставив у причала тральщики для обороны, отходим к станции, и помогаем восстановить им «Шторм». Корпус у него деревянный, так что вполне ремонтабельный. К утру запустили его двигатель. Вот теперь операция завершена. Доложили окончательные результаты адмиралу Степанову, получили добро на переход. Для буксировки «семерки» он выслал буксиры под эскортом, они ее уже забрали из Столбовой.

Глава 20

На базе и вокруг нее

По дороге назад ко мне в «адмиральскую» каюту постучали.