Поздравления. Том 2й

Постановление Московского комитета партии – у всех лиц, лишенных избирательных прав, золото реквизируется… То, что тогда издавалось, по большей части пылало ненавистью к врагам социализма, до небес превозносило существующий строй… А сколько известных и неизвестных, несомненно талантливых художников, писателей, музыкантов погибло в лагерях, а их творения превратились в пепел… Нашему государству, ставшему «на сталинские рельсы индустриализации», требовалась валюта, чтобы покупать за границей тракторы, грузовики, станки, чтобы платить многочисленным приглашенным на стройки специалистам-иностранцам; наших было мало, и нашим не доверяли – могли оказаться вредителями… Один способ: отбирать у крестьян-единоличников и колхозников зерно, не оставляя им не только на семена, но и в иных краях и на пропитание.

«Грузил по ночам за кусок хлеба мешки с зерном на английские пароходы». Другой способ: отправлять за границу лес… Третий способ: продавать сокровища искусства… Четвертый способ: более или менее стихийно организовывать различные артели… с классово проверенными членами… Пятый способ: открывать специальные магазины, где иностранцы за валюту могли бы покупать все, что хотели. Торгсин – означало: торговля с иностранцами… Был открыт специальный антикварный торгсин… Были торгсины-рестораны – «Метрополь», «Прага», «Савой». Иностранцы там кутили за доллары. Но и любой гражданин мог туда принести, например, золотые часы, сдать их в кассу по весу и тоже прокутить их стоимость согласно официальному курсу… Торгсинов продовольственных было много по всей Москве…

В каждом малом городке найден весьма успешный и прибыльный способ выкачивать золото, а позднее и золото, и серебро, ранее припрятанное местным населением… Милиционеров, которые постоянно толкались по улицам, пристально всматривались в прохожих, разгоняли собиравшихся более чем втроем… Но для основного класса, для крестьянства, самыми страшными временами были последние три месяца 1929 года и первые три месяца 1930-го… Подавляющее большинство крестьян вступало в колхозы под угрозой раскулачивания… Началось массовое уничтожение скота и началось бегство крестьян со своих родных мест. Бежали на «великие стройки социализма», где на первых порах принимали без разбору всех, с любой справкой и без справки, а если ты прибыл еще с конем, то честь тебе и хвала. Бежали недалеко, в ближайший город, где устраивались как бог пошлет. Бежали в соседний район, добирались до приглянувшейся по пути бегства деревни, вступали в тамошний колхоз…

Когда в 1936 году там закрывался храм, двое переселенцев-активистов крючьями сдирали тончайшей резьбы старинный иконостас, на амвоне кололи иконы и жгли их вместе с рукописными книгами. …После той статьи («Головокружение от успехов») устремилось крестьянство из колхозов. В иных деревнях оставались одни председатели, в других колхозы вовсе разваливались, а в третьих колхозы, хоть и сильно поредевшие, сохранялись благодаря «сознательному классово-проверенному костяку» (выражение из тогдашних газет). Слабосильным бедняцким семьям, а также отъявленным лодырям и пьяницам, а также отдельным активистам просто некуда было деваться. Вот они и оставались в колхозах…

…Горят торфяники. Постановление горсовета – от каждого дома мобилизуется по одному трудоспособному… Братья Мейендорфы выкупили за валюту свою сестру, а мою тетю Феклу Богдановну – с мужем, дядей Алешей, и уже не с шестью, а с семью детьми. Все они уехали в Эстонию… А в 1930 году власти решили эти клубничные плантации прибрать к рукам, их попросту отобрали у владельцев участков, и был организован совхоз… Бедные, бедные россияне. Сколько переживаний и треволнений приходилось им переносить в течение всех семидесяти лет строительства социализма, когда они собирались в далекий путь! А зачем ехали? Лишь немногие в отпуск или по делам, а подавляющее большинство отправлялось за продуктами и промтоварами (мой папа рассказывал, что он ездил в Москву 12–14 раз за колбасой)…

«Твердозаданцы». Вот еще одно словцо из тех страшных лет, неизвестное нынешнему читателю. Это лучше кулака, но хуже середняка, на них накладывали «твердые задания», то есть обязывали в кратчайшие сроки сдать государству хлеб, внести столько-то денег, отработать столько-то дней. Выполнишь – могут дать второе твердое задание, не выполнишь – могут раскулачить, посадить. Такой крестьянин перед властью был беззащитен… Ленин не верил в Бога, а раз так, значит, все верующие – враги Советской власти. Их надо сажать… Их арестовывали, ссылали за веру… Ни одной частушки, прославлявшей колхозный строй, мы не записали, хуже того, в некоторых усмотрели кулацкую идеологию… Тогда выпускали сборники частушек, выдуманных досужими борзописцами… Не только на горемычных лишенцев, на всю землю Русскую спустился великий страх… А тогда всем студентам технических вузов велели снять форменные фуражки, за ними поснимали все эмблемы техники и инженеры, ибо всякое техническое обмундирование вызывало у бдительных начальников подозрение во вредительстве… Так высокое с прошлого столетия звание инженера покатилось вниз. …Власти не пускали за границу мужчин от 16 до 50 лет, а остальные – можете уезжать, если вас приглашают родные. Позднее, с 1931 года, догадались с каждого уезжающего получать валюту, а тогда за паспорта платили какие-то пустяки…

«Образование» я проставил: девять классов, тогда десятых еще не было… Мы покупали сливы – рубль ведро… Казаки – в безупречно белых хатах, несмотря на земляные полы, было очень чисто… Его семью раскулачили, выслали, а сам он скрывается. А всему виною были те купленные на его трудовые деньги предметы, которые в тогдашних крестьянских хозяйствах считались богатством (приобрели кровать с бубенцами, пружинный матрас и шифоньер)… Свирепствовала малярия, местных жителей она не трогала, заболевали приезжие. В те годы никому в голову не могло прийти такое – между собой разговаривать на запретные темы… Апшеронская зима – это сплошные дожди, мокрый снег и слякоть…

Тогда профсоюзы еще имели какое-то влияние в учреждениях и на предприятиях, например, они следили, чтобы всем рабочим и служащим обязательно ежегодно давали отпуска, а первый отпуск полагался через шесть месяцев после поступления на работу… Тогда половина России сорвалась с родимых мест, спасаясь от раскулачивания, от других бед, от голода, от ареста. …Явился торжествующий с билетами до Москвы, да еще в плацкартный вагон… Тот факт, что столько времени я жил под родительским кровом, ходил и в гости, и в театр, а не глядел в трубу нивелира, начальство сочло уважительным. А застрянь я в Москве год спустя, наверняка получил бы года три лагерей как злостный прогульщик… А тогда вышел весьма строгий закон: никто не имеет права увольняться с работы по собственному желанию, предприятия и учреждения сами решают: уволить или не уволить такого-то работника. Это называлось «закрепление кадров». Среди сотрудников… большинство из Туапсе, где остались их семьи и квартиры. Да, в один злосчастный день им объявили, что «Майнефтестрой» переводится ближе к производству, в Апшеронскую. И никаких разговоров и протестов! Все покорно поехали. Таковы были тогдашние законы…

С ними вместе постоянно обретался молодой военный, который во время рабочего дня сидел на табуретке у двери. Никто нам не говорил, Костя и я сами догадались, что оба инженера были заключенными… Был в «Майнефтестрое» и секретный отдел, где в комнатке с зарешеченным окном сидел один хмурый дядя, наверное, велась и тайная слежка за сотрудниками… Настало время мне призываться. Тогда допризывников… А третьих – сыновей лишенцев, сыновей кулаков, сыновей врагов народа – объявляли тылоополченцами и отправляли в лагеря как заключенных… Рассказал мне о жутком погроме, который организовали местные власти в 1933 году. У жителей было отобрано все – скот, птица, зерно, овощи, даже картофель, было запрещено засевать и засаживать усадебные участки. Наступил страшный искусственный голод, люди умирали семьями, добивала их малярия…

С 1926 года прекратилось преподавание истории, зато была введена политграмота. «Настоящая история нашей страны начинается с семнадцатого года»… Постепенно обрабатывалось общественное мнение. Разрушение старины начали не с храмов, а со зданий гражданских. Таков был хитрый расчет губителей старины… В 1930 году правительство объявило войну храмам… Закрывали их подряд, один за другим, сперва обносили дощатым забором, потом крючьями стаскивали резные иконостасы, иконы кололи на дрова, медную утварь сдавали в металлолом, всю старину увозили, книги метрические, исповедальные и другие отправляли в архивохранилище… В углу Красной площади, где был древний собор Казанской Божьей Матери, устроили общественную уборную… Молотов был один из немногих русских в Политбюро… Новая волна разрушений надвинулась уже после войны; в хрущевские времена сносили не вручную, а тракторами и бульдозерами… Тогда начинали осваивать берега Охотского моря, Колыму и Чукотку… собирались проводить силами миллионов заключенных… В Новосибирске… Тогда город был раз в пять меньше нынешнего…

Тогда телефоны еще не ставились на столы начальства. Единственный на всю контору аппарат находился у секретаря… Говорил о варварской рубке леса, о планах «давай-давай», о гниющих тысячах кубометров леса в тайге… Спецпереселенцы. Так впервые я услышал о существовании целого класса, да, именно класса, а не группы, не категории людей, совершенно бесправных… Всех: кто прятал хлеб, кто не хотел идти в колхозы, кто обитал в просторных избах, кто держал более двух коров и более одной лошади – изгонять, отбирать у них скот и все, что береглось в сундуках. И гнать. Куда гнать? Да на разное строительство…

Заглядывал в длинные-длинные бараки спецпереселенцев. Там справа и слева от прохода тянулись в два этажа нары. Каждая семья занимала отдельную часть, внизу спали кто постарше, наверху – кто помоложе. По обоим концам бараков круглосуточно топились железные печурки, на ночь зажигались фонари, висевшие под стропилами покрытой морозный инеем крыши, потолка вообще не было… Лекарств почти не было, бинтов не было. Маленькие дети, лишенные молока, нередко умирали, умирали и старики. Для кладбища выбрали пологий склон горы на берегу Мрассу. Начальство не давало досок на гробы, хоронили просто так – спускали в могилу…

А со спецпереселенцев 30 процентов заработка вычитали в пользу ГПУ… Но деньги у спецпереселенцев стояли на втором месте. Их не на что было тратить. В ларьке продавалась махорка, из продуктов лишь соль, из промтоваров мелочи. А выдавался, но не продавался хлеб. Хлеб был на первом месте. Выработала бригада норму – получай по восемьсот граммов на человека, перевыполнила – получай больше, даже до полутора килограммов, не выполнила из-за сильных морозов, из-за метели, если десятник не смилостивится – получай вовсе малость. Семье – жене, если не работала, немощным старухам, детям хлеба не давали ни вот столечко, только что баланду из столовой… И старались лесорубы почти без перекуров, через силу вкалывали, чтобы хоть мало-мальски накормить себя и своих детей. Здешние порядки от порядков лагерей для заключенных все же отличались. Тут не было ни колючей проволоки, ни зоны с охраной… Тогда остерегались откровенничать в длинных письмах, о недостаче продуктов не упоминали. О том, что переписка читается, догадывались по поврежденным конвертам… Если они ленятся, урезали им хлебные пайки беспощадно…

И тогда Лебедев на свой страх и риск приказал оставить лошадей в стойлах. Пусть люди впрягутся в сани. А сколько людей понадобится? Шестерым сани не сдвинуть. Десятники распределили – по десять человек на каждый воз. На подъемах сами впрягались на подмогу. Так и тащили за три и больше километра до берега реки. Ни о каких тракторах тогда никто и не слыхивал… Лесу навалили много, но вряд ли кто думал, как его вывезти, так и бросили догнивать… Во время первой пятилетки люди выпивали редко, и то при особо чрезвычайных обстоятельствах… Да и привыкли в нашей стране, что деньги улетают в трубу. Уплыли же в океан сотни тысяч кубометров заготовленного леса… Муки нет. А спецпереселенцев просто бросили на произвол судьбы. Каждый день умирали дети, умирали старики, умирали они сами. Каждый день на лодках переправляли мертвых через реку на кладбище…

Первый секретарь обкома Эйхе предлагал сокращать многосемейных. В течение последующих месяцев я несколько раз слышал красноречивые рассказы, как безжалостно выгоняли с работы тех, у кого было много детей. И родители метались по городам Сибири, забирались на дальний Север, на глухие золотые прииски в надежде где-то устроиться… Тогда еще существовал обычай: доставать билеты через носильщиков… и паспортную систему. В первое время она была введена, чтобы не пускать в Москву, в Ленинград, в Киев, в Одессу всех бежавших от коллективизации. Каждому нашему гражданину очень хорошо известно, что такое прописка… Через два года кладбище без предупреждения родственников было полностью срыто под строительство, и могила деда исчезла… Пасха всегда бывает при новолунии…

Корреспондент спросил старушку, за что сидел Оболенский. Та ответила, что он был князем. Да, для нее было вполне естественным – раз князь, значит, ему место только в лагере… У него был изъян, из-за которого он много терпел, – два его старших брата жили в Америке… Он поступил на работу, на изыскания вторых путей Дальневосточной железной дороги, собираясь летние месяцы проводить в поле, а на зиму на камеральную работу возвращаться в Москву. Нанялось много инженеров и техников. Когда же наступила осень, у них у всех отобрали документы и сказали: «Никуда вы не поедете, останетесь здесь, пока не построите вторые пути»… В те годы так могли поступать с самыми обыкновенными гражданами, заманили их, как окуней в вершу…

Гадала на картах, а это занятие даже безвозмездное, тогда жестоко каралось как пережиток «проклятого» прошлого… Для той бурной эпохи был типичен поток изобретений, удачных и неудачных… Читая газеты, они искренне верили, что колхозы – это очень хорошо, что пятилетки успешно выполняются под мудрым руководством великого вождя… Они были убеждены, что сажают только врагов народа, вредителей и жуликов… Хотя и в коммунальных квартирах, но нисколько не тяготились их теснотой – тогда жильцы редко ссорились… Где-то он раскопал копию обращения матери писателя А. Н. Толстого на царское имя: она просит присвоить ее малолетнему сыну фамилию и титул своего мужа, с которым не жила много лет. Выходило, что классик советской литературы – вовсе не третий Толстой…

В их учреждении служила зав. секретным отделом некая тетя, она постоянно шныряла по коридорам, заговаривала то с тем, то с другим, ее боялись панически и прозвали Ведьмой… Маша рассказывала, как на допросах ей все подсовывали бумагу с обвинениями профессоров, грозили лагерями. Она ничего не подписала… А профессора под нажимом следователей признались во вредительстве и получили разные сроки… У писателя Леонида Леонова. Тот рассказывал, что впервые на каком-то торжественном приеме увидел Сталина. Он коротышка, лицо его сплошь изрыто оспинами, а лоб низкий и покатый, как у неандертальца…

Тогда, в начале 1934 года, еще не применялись на допросах пытки, стремились брать на испуг, держали несчастных по нескольку часов без сна. И заключенные, обладавшие сильной волей, не сознавались в мнимых преступлениях… Тогда в загсах никаких проволочек еще не придумали, пришли, словно в сберкассу, а через пять минут – выходите…

Поздравляю вас с январем 2017 г.!

Канун Нового года – Авсень/Тавсень.

7 – Рождество. Его канун – Коляда (от «круг» – «кало» – «календа» – коляда (знаменует прибытие света, в разных местностях с 21 декабря по 5 января). Жертвоприношения ему: зерно, плоды, фрукты, цветы, изредка ягненка, петуха/курицу: бросали жребий, и по нему жертву или убивали, или отпускали. Коляда всегда отмечается пирогом (пир), плюс состязания, игры. 7 января – добрый, щедрый праздник. Посвящен Жели (отвечала за чувства, а Леля/Лель – за телесную оболочку (ее праздник – 2.08)).

7-17 – Святки.

18 – Русалии. Кликают Плугу.

21-1 лютеня или просинца. Месяц посвящен Хорсу. 1 просинца отличается водосвятием. В храмах славяне славили Небесную Сваргу и родовых богов. Освящают воду, так как в этот день изливается на землю небесная Сурья, и все воды целебны, и все потому купаются.

С Богом!

Храни вас Господь!

* * *

PS: Иоанн Малала: в своих писаниях весьма образованный Диодор (Сицилийский) говорит о богах, что богами стали люди, которых стали почитать как бессмертных за их благодеяния, а некоторые из них стали прозываться так после того, как захватили [те или иные] страны… Киевляне приносили в жертву своих детей Стрибогу (сильно дующий ветер), Хорсу, Мокоши, Семарглу, Траяну. Кроме богов у нас были и духи: дед/баба, див, хороможитель, домовой, леший, мара, вурдалак, упыри, злыдень, дракон, полудница, чертенок, домовая змея (в России и Польше – убоже), Вела – богиня, ядрей, обилуха, попутник – бог. С 11 в. появляются берегини с переплутом, а потом русалки (души умерших девушек) и вилы.

Л. Нидерле «Славянские древности», том I. «А это были славяне южные и восточные (анты – античность)». Поклонялись лесным водяным и другим демонам, приносили им жертвы и при этих жертвоприношениях гадали. Поначалу славяне поклонялись камням, источникам, озерам, кустам и деревьям, целым рощам, а также зверям и птицам, наконец огню, звездам, месяцу и Солнцу. Мокошь/Макошь – богиня скота, хозяйка дикой Природы, судьбы, удачи, счастья, колдовства, Потустороннего мира, богиня Луны, жена или ипостась Велеса. У нее 12 годовых праздников. В глубокой древности она имела огромное значение у нас; возможно, древнейшая богиня Мать / Мать Сыра Земля произошла от Венеры палеолита. Была еще одна древняя богиня – Праматерь Баба Яга (у нее 2 сестры-пряхи).

«Записки уцелевшего» (окончание). Она показала нам красную книжку своего удостоверения, на корке которого большими золотыми буквами было выведено ОГПУ. Однажды в Москве на улице к ней начал приставать хулиган, она издали показала ему ту книжку, и он в ужасе от нее шарахнулся… Убийство Кирова: в Смольный любой член партии мог пройти без пропуска, только покажи партбилет… 1934 г., 16 мая – вышло постановление: с осени ввести школы-десятилетки. 8 июня – закон об измене Родины. Сам перебежчик приговаривался к расстрелу, члены его семьи – к ссылке до 10 лет. 10 июля ОГПУ было преобразовано в НКВД, наркомом стал Генрих Ягода, были организованы «тройки», выносившие приговоры за десять минут. 25 июля – закон об обвешивании и обмане покупателей, сроки давали до 10 лет… В самом конце ноября были отменены продовольственные карточки… Новый закон: обвиняемых в терроризме судить быстро, следствие заканчивать за десять дней, никаких кассационных жалоб не принимать, расстреливать… Как неистовствовали тогда газеты, сколько злобы изливали и на потерявших бдительность ленинградских руководителей, и на классовых врагов всех видов – вредителей, кулаков, духовенство, бывших людей…

Жданов – а на самом деле он погубил сотни тысяч или еще больше ни в чем не повинных людей. Первый ввел массовые аресты коммунистов – руководителей среднего ранга и рядовых рабочих. Он расправлялся с теми, кто поддерживал на XIV партсъезде ленинградскую оппозицию, и кто им только сочувствовал, или кто был только знаком с такими сочувствующими. Киров всем им доверял. Жданов, чтобы выслужиться, взялся всех их уничтожить… Как выселяли? Вызывали в милицию, отбирали паспорта и брали подписку: явиться в такой-то день и час на такой-то вокзал, только с ручным багажом. И поехали эшелоны на восток и на юго-восток. И пошла по Ленинграду баснословно дешевая распродажа разных, накопленных несколькими поколениями предметов, продавались целые библиотеки, портреты предков, часы, фарфор, рояли, многая старина прошлого и позапрошлого веков. Отдельные скупщики тогда крепко нажились на той распродаже…

С 1935 года власти ввели еще один праздник – Новый год, раньше его относили к праздникам, чуждым пролетариату… Организовался политотдел, как объясняли, для помощи колхозам, а на самом деле чтобы «выявлять классовых врагов»… Священник села Кончинина был арестован еще при мне. В свободные часы он увлекался нумизматикой, собирал серебряные гривенники и набрал их и за царское, и за советское время, как говорили, больше пуда. Власти прослышали, при обыске мешок отобрали, а самому батюшке дали срок «за подрыв финансовой мощи государства»… Ни следствия, ни суда не было, повезли их в Сибирь в страшные Мариинские лагеря, поставили на лесоповал. Лишь он один уцелел… В 1932 году паспорта выдавались на три года…

Книга – тут же я исправил мелкие неточности, и моя рукопись была одобрена. И через каких-нибудь полчаса я получил деньги за ее одобрение. Нынешним авторам такая сверхоперативность покажется невероятной… Горячо взялся мне помочь, или, как тогда выражались, «составить блат»… После убийства Кирова арестовывали куда больше народа… Осипов дал мне подписать одну, напечатанную типографским способом узкую бумажку с грифом «совершенно секретно». Привожу текст приблизительно: «Обязуюсь никогда, никому, даже самым близким, родным, ничего не рассказывать о данном строительстве. Если же это обязательство нарушу, меня ждет суровое наказание по статье такой-то Уголовного кодекса как за разглашение важной государственной тайны». Такую бумажку подписывал каждый поступающий на строительство, она подшивалась к его личному делу…

Сейчас мало кто слышал об одном из самых страшных законов тех времен – о законе от 7 августа 1932 года, его так и называли – «От седьмого-восьмого». За хищение государственной и колхозной собственности даже в самых ничтожных размерах – потрясли мальчишки яблоки во фруктовом, бывшем помещичьем, а ныне колхозном саду, скосили снопик сена, срезали десяток колосков ржи или пшеницы – сажать. А если «преступники» были старше двенадцати лет, то получали десять лет сроку… Легендарный бывший валютчик Френкель, превратившийся в чекиста с четырьмя ромбами (примерно генерал армии по-нашему), изобрел страшную потогонную систему на Беломорканале. Выработал зек норму на лесоповале, на земляных работах – получай пайку, не выработал – пеняй на самого себя. Фирин, занимавший на Беломорканале одну из руководящих должностей, разработал систему перевоспитания уголовников усердным трудом, так называемую «перековку». За хорошую работу срок сокращался. Это называлось «зачеты». У зеков теплилась надежда: будешь стараться – и скорее освободишься…

О том, что на многих других стройках работают зеки, не писали, не говорили… А я был вольнонаемным, разговаривать с зеками мне строжайше воспрещалось, обращался я к ним только по делу… Каждый отдельный строящийся «объект» – шлюз, насосная станция, отрезок самого канала – окружался колючей проволокой в два ряда, вдоль проволоки через определенное количество метров высились вышки с обозрением во все стороны, там торчали часовые, презрительно называемые «попки», а пространство, окруженное колючей проволокой, называлось «зона»; внутрь можно было войти только через вход – «вахту». Там часовой проверял пропуск, пропускал машины с грузом. Впрочем, грузовые машины в большом количестве появились лишь на последнем году строительства, а до того было много лошадей, запряженных в грабарки. В основном вывозка грунта производилась «пердячим паром», то есть зеками, один брался за две ручки Маруси (тачка) сзади, другой зацеплял ее крюком спереди. Так и тащили вдвоем в гору, стараясь изо всех сил, чтобы норму выполнить…

И был страшный Третий отдел, ГПУ в ГПУ, чьи работники тайно следили и за зеками, и за вольнонаемными, вербовали из тех и из других тайных осведомителей-стукачей… На самом строительстве был официально узаконен десятичасовой рабочий день, выходной раз в декаду. В управлении полагалось сидеть восемь часов, потом три часа перерыв, и опять садись на свое место и вкалывай, пока начальник отдела сам тебя не отпустит. А если работа срочная, он мог отпустить и в полночь, и позднее… Ягода – высокий, худощавый, без знаков отличия… 1935 год был первым годом после отмены карточек, так осложнявших жизнь всем гражданам нашей страны и жизнь моих родителей и брата с семьей. Сталин бросил крылатый лозунг, тут же подхваченный газетами: «Жить стало лучше, жить стало веселее». А на самом деле арестовывали куда больше народу, нежели раньше… Утомляла меня моя лямка чрезвычайно. Не только для зеков, но и для вольнонаемных вся система ОГПУ-НКВД была настолько потогонна…

Ни с кем я близко не сходился, крепкая канальская дисциплина запрещала разговоры… Нашелся завистник и подложил Михаилу на письменный стол книгу «Mein Kampf» Гитлера. Он ее стал перелистывать, вошли сослуживцы… поинтересовались, что он читает. И через несколько дней его арестовали, и он погиб в лагерях, его мать и сестру сослали в Сибирь, обе они там вскоре умерли… Перешел работать в Совнарком РСФСР и жил с семьей в гостинице «Метрополь»… Вызвали ее в милицию, отобрали паспорт и обязали выехать в Омск в течение трех дней, а там направят дальше…

Тогда везде опальных родственников боялись, боялись им помогать, не давали их детям пристанища, и бедняжки попадали в детдома… А тогда без прописки разрешалось останавливаться только на сутки, иначе штрафовали. Милиция тщательно следила, бывало, по ночам в дома вламывалась, пугала жильцов… Для крестьянства самым страшным годом являлся 1929-й, когда рушились в деревне вековые устои, когда миллионы невинных арестовывали, раскулачивали, ссылали. Очень был страшен для деревни 1932 год, год закона от седьмого-восьмого. Бывших людей арестовывали с первых лет революции, вредителей – с 1926 года, партийцев – после убийства Кирова. Страшен был лозунг, придуманный Горьким: «Если враг не сдается, его уничтожают». Еще страшнее была выдумка Сталина о нарастании с каждым годом классовой борьбы. При Ежове никакие хлопоты не выручали… От самого Сталина пошел по всем учреждениям распорядок: начальству положено работать по ночам.

Везде были очереди, а летняя жара стояла удушливая. Тогда никаких вентиляций не полагалось… Сочинения авторов – врагов народа – отбирала, куда-то книги увозили сжигать, предисловия, написанные врагами, она вырывала, крамольные названия типографии замазывала тушью… А в системе НКВД привыкли к лозунгу «Скорей-скорей! Давай-давай!»… Местные жители – мордва – отличались гостеприимством, но жили бедно и грязно, почти все дома были покрыты соломой, во многих отсутствовали полы. …А тогда крупномасштабные карты еще не считались столь сверхсекретными, как позднее… Они работали под конвоем на скважинах и шурфах и одновременно строили для себя зону – окруженные колючей проволокой бараки… О политике, о неудачах пятилетки, об арестах мы, если случайно упоминали, то сразу спохватывались и переходили на иную тему…

Областная газета «Волжская коммуна» захлебывалась жуткими статьями об арестах вредителей и на предприятиях, и на селе… На судах арестованные признавались, как подсыпали яд коровам и лошадям, как бросали гвозди в молотилки, а дохлых мышей – в тесто. И непременно выступали разоблачители-свидетели. Печатались статьи о собраниях на фабриках и на селе, где выступавшие вопили: «Расстрелять врагов народа!», местная газета была наполнена признаниями подсудимых и воплями выступавших на собраниях… Ее брат, семнадцатилетний парнишка, отправился в Куйбышев, вышел на шоссе, стал голосовать. Ехала легковая машина с одним пассажиром, парнишка поднял руку, машина остановилась, он сел, очень довольный, на заднее сиденье. А тот пассажир привез его прямо в НКВД. Бедняга был обвинен в политическом хулиганстве и получил пять лет лагерей…

В 1938 году, когда в ЦК партии спохватились, сколько партийных кадров уничтожено. Тогда Ежова из наркомов внутренних дел перевели в наркомы водного транспорта, а на его место был назначен Берия, который на первых порах решил показать себя добреньким и освободил малую часть политических заключенных… Такая манера чем-либо провинившихся перед Сталиным руководителей партии уничтожать молча и скрытно началась с 1938 года… Переживали события чаще про себя, избегали делиться мыслями… Зеки не могли быть свидетелями… И в Абхазии сажали многих, но местных жителей… Ведь письма на почте вскрывались… Чтобы поднять дисциплину, правительство издало строжайший закон: опоздал на работу более чем на двадцать минут – катись ко всем чертям… Нарочно опаздывали. Пускай выгоняют – на другом месте еще лучше устроюсь. Тогда правительство выдумало новый сверхстрожайший закон: за двадцатиминутное опоздание суд приговаривал от года до трех лет…

Я тогда получал шестьсот граммов в день черного хлеба, а семье не давали нисколько. Официально считалось, карточки давно отменены, судя по газетам, везде изобилие продуктов, а на самом деле хочешь семью прокормить – поезжай время от времени в город на базар, там по дорогой цене буханки продаются… Секретарь суда на моей справке проставила час, когда закончился суд, я поспевал на дневной автобус, значит, на вечерний не имел права оставаться. Вот какие тогда были страшные законы!.. С координатами основных геодезических пунктов и собрался заняться вычислениями. А координаты эти считались сверхсекретными… Она с особенным самодовольством рассказала, как до нас были пойманы на бахчах трое мальчишек, она сама их доставила в милицию, и в тот же день их судили и дали по десять лет…

А тогда действовала система зачетов. Хорошо работаешь – тебе срок снижается, очень хорошо – день считается за два. А Берия, став наркомом НКВД, одним росчерком пера систему зачетов отменил… Хлеб мне выдавали по 600 граммов ежедневно, семье не полагалось нисколько… Что мы собираемся осуществить давнюю мечту Российской империи – захватить проливы Босфор и Дарданеллы… Письма наши могут вскрываться, и далеко не все доверяли бумажным листкам… От лагеря зеков примчалась пожарная машина. Пожар быстро затушили. Молодцы пожарники-зеки!.. Рисовать обмороженные части рук и ног ратников. Эти рисунки были нужны для научных исследований, они считались секретными… Что видела про Мериньку ужасный сон – с ней что-то случилось (утонула)… Каждое утро и каждый вечер под охраной стрелков и собак проводили вереницы зеков… И хоть Сталин с Гитлером подружился, но каждый, кто хоть мало-мальски понимал в политике, чувствовал, что дружба та весьма и весьма непрочна…

Считалось, что только начальству положено думать за своих подчиненных и решать их судьбы. А подчиненные должны покорно выполнять волю начальства… Он меня перебил и сказал, что вышел строжайший приказ – говорить только по служебным делам… То в газетах яростно крыли Гитлера, всюду демонстрировался фильм Эйзенштейна «Александр Невский», и мы восхищались подвигами наших предков, колошмативших по шлемам предков фашистов. Нежданно-негаданно международная политика нашей страны перевернулась на 180°. Гитлер превратился в друга Сталина, а фильм был запрещен.

Принес я домой номер «Правды» с фотографией: стоит явно смущенный Молотов, а его держит под локоток улыбающийся Гитлер… Альшанский высчитал, что на Москву мне остается от поезда до поезда всего полтора часа. Я стал его умолять: как же я мимо своей семьи проеду? Он оставался непреклонен… Эти зеки сидели за опоздание более чем на двадцать минут; они получали небольшие по тогдашним меркам сроки – от года и до трех лет… Они таскали на носилках, везли в тачках тяжелые смерзшиеся комья земли; кто выполнял норму, получал полную пайку – шестьсот граммов хлеба, кто не выполнял, получал меньше… За переводы книг в то время автор ничего не получал… Однако власти усмотрели многое идеологически невыдержанное. Последовал разгром в печати, сняли с работы ряд служащих издательства и «главнюков» обкома партии. В библиотеках сборник много лет не выдавали… До 1934 года, когда ОГПУ было преобразовано в НКВД, санкции прокурора на арест требовались далеко не всегда.

Интересные подробности самоотверженного усердия, удивительного служебного рвения на государственной службе, а то и просто героизма коммунистов в книге Мельгунов «Красный террор в России» (1-е издание – Берлин, 1924 г.; 3-е – Нью-Йорк, 1979 г.) – убийство Урицкого, в ответ «в последних числах августа две барки, наполненные офицерами, потоплены, и трупы их были выброшены в имении одного из моих друзей, расположенном на Финском заливе; многие были связаны по двое и по трое колючей проволокой», плюс тысячи заложников ликвидированы по всей стране… Во время крупного пожара летом 1918 года на Курском вокзале (горели вагоны на линии), находясь среди зрителей, заметил, что, вероятно, вагоны подожгли сами большевики, чтобы скрыть следы хищения.

Его арестовали, а вместе с ним арестовали на квартире его отца и брата. Потом убили… «Большевики восстановили гнусный обычай брать заложников»… «Пролетарское принуждение во всех своих формах, начиная от расстрелов… является методом выработки коммунистического человека из человеческого материала капиталистической эпохи» – Бухарин. Казнь смертная: в Калужской губ. объявляется, что будут расстреляны за неуплату контрибуций, наложенных на богатых; в Вятке – «за выход из дома после 8 часов»; в Брянске – за пьянство; в Рыбинске – за скопление на улицах и притом «без предупреждения». Комиссар города Змиева обложил город контрибуцией и грозил, что не уплатившие «будут утоплены с камнем на шее в Днестре». Еще более выразительное: главковерх Крыленко, будущий главный обвинитель в Верховном Революционном Трибунале, хранитель законности в советской России, 22-го января объявлял: «Крестьянам Могилевской губернии предлагаю расправиться с насильниками по своему рассмотрению»… Приказы воззвания: «Почти все они дают широкий простор произволу и усмотрению отдельных лиц и даже разъяренной, ничего не разбирающей, толпе», т. е. узаконивается самосуд…

В одиночке тюрьмы истязали учительницу Домбровскую, вина которой заключалась в том, что у нее при обыске нашли чемодан с офицерскими вещами, оставленными случайно проезжавшим еще при Деникине ее родственником-офицером. В этой вине Домбровская чистосердечно созналась, но чекисты имели донос о сокрытии Домбровской золотых вещей, полученных ею от родственника, какого-то генерала. Этого было достаточно, чтобы подвергнуть ее пытке. Предварительно она была изнасилована, и над нею глумились. Изнасилование происходило по старшинству чина. Первым насиловал чекист Фридман, затем остальные. После этого подвергли пытке, допытываясь от нее признания, где спрятано золото. Сначала у голой надрезали ножом тело, затем железными щипцами, плоскозубцами отдавливали конечности пальцев. Терпя невероятные муки, обливаясь кровью, несчастная указала какое-то место в сарае дома № 28 по Медведевской улице, где она жила. В 9 часов вечера 6-го ноября она была расстреляна…

В станице Кавказской при пытке пользуются железной перчаткой. Это массивный кусок железа, надеваемый на правую руку, со вставленными в него мелкими гвоздями. При ударе, кроме сильнейшей боли от массива железа, жертва терпит невероятные мучения от неглубоких ран… В Армавире при пытке употребляется венчик. Это простой ременный пояс с гайкой и винтом на концах. Ремнем перепоясывается лобная и затылочная часть головы, гайка и винт завинчиваются, ремень сдавливает голову, причиняя ужасные физические страдания; в Пятигорске заведующий оперативным Отделом ЧК Рикман «порет» допрашиваемых резиновыми плетьми; в этой же ЧК втыкали шпильки под ногти – «система допросов при помощи кулаков, плетей, шомполов» здесь общепринята, плюс поливание голого ледяной водой, отворачивание плоскозубцами ногтей, поддевание иглами, резанье бритвой и т. д.

В Симферополе – рассказывает корреспондент той же газеты – в ЧК «применяют новый вид пытки, устраивая клизмы из битого стекла и ставя горящие свечи под половые органы». В Царицыне имели обыкновение ставить пытаемого на раскаленную сковороду, там же применяли железные прутья, резину с металлическими наконечниками, «вывертывали руки», «ломали кости». Пыткам в Одессе посвящена специальная глава в книге Авербуха. Кандалы, арест в темном карцере, телесное наказание розгами и палками; пытки в виде сжимания рук клещами, подвешивания и пр. – все существовало в одесской ЧК. Среди орудий сечения встречаем и «палки толщиною в сантиметр», и «сплетенную из ремней плеть», и прочее… В Пензе председательницей Чека была женщина Бош, зверствовавшая так в 1919 г., что была даже отозвана… В Вологде председатель ЧК, двадцатилетний юноша, любил такой прием (и не в 1918 г., а уже в 20 г.). Он садился на стул у берега реки; приносили мешки; выводили из ЧК допрашиваемых, сажали их в мешки и опускали в прорубь…

В Тюмени также «пытки и порка» резиной; в уральской ЧК допрашивают так: «Медера привели в сарай, поставили на колени к стене и стреляли то справа, то слева. Гольдин (следователь) говорил: “Если не выдадите сына, мы вас не расстреляем, а предварительно переломаем вам руки и ноги, а потом прикончим”» (этот несчастный Медер на другой день был расстрелян)… В Новочеркасской тюрьме следователь, всунув в рот дула двух наганов, мушками цеплявшихся за зубы, выдергивал их вместе с десной… В Пятигорске по отношению к генералу Рузскому и другим? «Палачи приказывали своим жертвам становиться на колени и вытягивать шеи. Вслед за этим наносились удары шашками. Среди палачей были неумелые, которые не могли нанести смертельного удара с одного взмаха, и тогда заложника ударяли раз по пяти, а то и больше». Рузского рубил «кинжалом» сам Атарбеков – руководитель ЧК. Другим «рубили сначала руки и ноги, а потом уже головы»…

Описание подвигов коменданта Харьковской ЧК Саенко. На вопрос: «Что с вами?» – кроткий ответ: «Меня допрашивал Саенко». Правый глаз Сычева был сплошным кровоподтеком, на правой скуловой кости огромная ссадина, причиненная рукояткой нагана. Недоставало 4 передних зубов, на шее кровоподтеки, на левой лопатке зияла рана с рваными краями; всех кровоподтеков и ссадин на спине было 37. Саенко допрашивал их уже пятый день. Белочкин с допроса был свезен в больницу, где и умер. Излюбленный способ Саенко: он вонзал кинжал на сантиметр в тело допрашиваемого и затем поворачивал его в ране… В подвалах чрезвычайки, говорят надписи на подвальных стенах. Вот некоторые из них: «Четыре дня избивали до потери сознания и дали подписать готовый протокол; и подписал, не мог перенести больше мучений». «Перенес около 800 шомполов и был похож на какой-то кусок мяса… расстрелян 28-го марта в 7 часов вечера на 23 году жизни». «Комната испытаний». «Входящий сюда оставь надежды»…

Вскрытие трупов, извлеченных из могил саенковских жертв в концентрационном лагере в числе 107, обнаружило страшные жестокости: побои, переломы ребер, перебитые голени, снесенные черепа, отсеченные кисти и ступни, отрубленные пальцы, отрубленные головы, держащиеся только на остатках кожи, прижигание раскаленным предметом, на спине – выжженные полосы, и т. д. и т. п. «У одного голова оказалась сплющена в плоский круг, толщиной в 1 сантиметр; произведено это сплющение одновременным и громадным давлением плоских предметов с двух сторон». Там же: «Неизвестной женщине было причинено семь колотых и огнестрельных ран, брошена она была живою в могилу и засыпана землею». Обнаружены трупы облитых горячей жидкостью – с ожогами живота и спины, – зарубленных шашками, но не сразу: «Казнимому умышленно наносились сначала удары несмертельные, исключительно с целью мучительства. И где трупы ни отыскивались бы в более или менее потаенных местах, везде они носили такой же внешний облик. Будь то в Одессе, Николаеве, Царицыне». …Систематической разгрузки тюрем. «Выводимых из камер смертников». И ликвидировали.

На месте казни: «У края вырытой могилы люди в одном белье или совсем нагие были поставлены на колени; по очереди к казнимым подходили Саенко, Эдуард, Бондаренко, методично производили в затылок выстрел, черепа дробились на куски, кровь и мозг разметывались вокруг, а тело падало бесшумно на еще теплые тела убиенных. В некоторых других чрезвычайках, откуда большевики слишком поспешно бежали, мы нашли живых заключенных, но в каком состоянии! Это были настоящие мертвецы, еле двигавшиеся и смотревшие на вас неподвижным, непонимающим взором». Весь цементный пол большого гаража (дело идет о «бойне» губернской ЧК) был залит уже не бежавшей вследствие жары, а стоявшей на несколько дюймов кровью, смешанной в ужасающую массу с мозгом, черепными костями, клочьями волос и другими человеческими остатками. Все стены были забрызганы кровью, на них рядом с тысячами дыр от пуль налипли частицы мозга и куски головной кожи. Из середины гаража в соседнее помещение, где был подземный сток, вел желоб в четверть метра ширины и глубины и приблизительно в 10 метров длины. Этот желоб был на всем протяжении до верху наполнен кровью…

Рядом с этим местом ужасов в саду того же дома лежали наспех поверхностно зарытые 127 трупов последней бойни… Тут нам особенно бросилось в глаза, что у всех трупов размозжены черепа, у многих даже совсем расплющены головы. Вероятно, они были убиты посредством размозжения головы каким-нибудь блоком. Некоторые были совсем без головы, но головы не отрубались, а… отрывались… Опознать можно было только немногих по особым приметам, как-то: золотым зубам, которые «большевики» в данном случае не успели вырвать. Все трупы были совсем голы. Около упомянутой могилы мы натолкнулись в углу сада на другую, более старую могилу, в которой было приблизительно 80 трупов. Здесь мы обнаружили на телах разнообразнейшие повреждения и изуродования, какие трудно себе представить. Тут лежали трупы с распоротыми животами, у других не было членов, некоторые были вообще совершенно изрублены. У некоторых были выколоты глаза, и в то же время их головы, лица, шеи и туловища были покрыты колотыми ранами. Далее мы нашли труп с вбитым в грудь клином. У нескольких не было языков. В одном углу могилы мы нашли некоторое количество только рук и ног.

«В губернской Чека мы нашли кресло (то же и в Харькове) – вроде зубоврачебного, на котором остались еще ремни, которыми к нему привязывалась жертва. Весь цементный пол комнаты был залит кровью, а к окровавленному креслу прилипли остатки человеческой кожи с волосами… В уездной Чека было то же самое, такой же покрытый кровью с костями и мозгом пол, и прочее. «В этом помещении особенно бросалась в глаза колода, на которую клалась голова жертвы и разбивалась ломом, непосредственно рядом с колодой была яма, вроде люка, наполненная доверху человеческим мозгом, куда при размозжении черепа мозг тут же падал»… Вот пытка в так называемой «китайской» Чека в Киеве: «Пытаемого привязывали к стене или столбу; потом к нему крепко привязывали одним концом железную трубу в несколько дюймов ширины»… «Через другое отверстие в нее сажалась крыса, отверстие тут же закрывалось проволочной сеткой и к нему подносился огонь. Приведенное жаром в отчаяние животное начинало въедаться в тело несчастного, чтобы найти выход. Такая пытка длилась часами, порой до следующего дня, пока жертва умирала».

Явления эти наблюдались повсеместно. Каждая Чека как бы имела свою специальность. Специальность Харьковской Чека, где действовал Саенко, было, например, скальпирование и снимание перчаток с кистей рук. Каждая местность в первый период Гражданской войны имела свои специфические черты в сфере проявления человеческого зверства. В Воронеже пытаемых сажали голыми в бочки, утыканные гвоздями, и катали. На лбу выжигали пятиугольную звезду; священникам надевали на голову венок из колючей проволоки. В Царицыне и Камышине – пилили кости. В Полтаве и Кременчуге всех священников сажали на кол. «В Полтаве, где царил «Гришка-проститутка», в один день посадили на кол 18 монахов». «Жители утверждали, что здесь (на обгорелых столбах) Гришка-проститутка сжигал особенно бунтовавших крестьян, а сам… сидя на стуле, потешался зрелищем». В Екатеринославе предпочитали и распятие, и побивание камнями. В Одессе офицеров истязали, привязывая цепями к доскам, медленно вставляя в топку и жаря, других разрывали пополам колесами лебедок, третьих опускали по очереди в котел с кипятком и в море, а потом бросали в топку.

Формы издевательств и пыток неисчислимы. В Киеве жертву клали в ящик с разлагающимися трупами, над ней стреляли, потом объявляли, что похоронят в ящике заживо. Ящик зарывали, через полчаса снова открывали и… тогда производили допрос. И так делали несколько раз подряд. Удивительно ли, что люди действительно сходили с ума. О запирании в подвал с трупами говорит и отчет киевских сестер милосердия. О том же рассказывает одна из потерпевших гражданок Латвии, находившаяся в 1920 г. в заключении в Москве в Особом Отделе и обвинявшаяся в шпионаже. Она утверждает, что ее били нагайкой и железным предметом по ногтям пальцев, завинчивали на голову железный обруч. «В Керенске палачи чрезвычайки пытают температурой: жертву ввергают в раскаленную баню, оттуда голой выводят на снег; в Воронежской губернии, в селе Алексеевском и других жертва голой выводится зимой на улицу и обливается холодной водой, превращаясь в ледяной столб»… Превращение людей в ледяные столбы широко практиковалось в Орловской губернии при взыскании чрезвычайного революционного налога; в Малоархангельском уезде одного торговца (Юшкевича) коммунистический отряд за «невзнос налога» посадил на раскаленную плитку печи села Белобородки; сажали в большой котел, который раскаливали докрасна; помещали в трубу с набитыми гвоздями и сверху поливали кипятком. Плюс пытка «горячим сургучом», о которой рассказывают очень многие в своих воспоминаниях о Киеве…

Про «работу» ЧК в Закавказье: «В глухих, сырых и глубоких подвалах помещения Чека целыми неделями держат арестованного, предназначенного для пытки, без пищи, а часто и без питья. Здесь нет ни кроватей, ни столов, ни стульев. На голой земле, по колено в кровавой грязи, валяются пытаемые, которым ночью приходится выдерживать целые баталии с голодными крысами. Если эта обстановка оказывается недостаточной, чтобы развязать язык заключенного, то его переводят этажом ниже, в совершенно темный подвал… следственной комиссии Сущево-Мариинского района в Москве… Тут избивали людей до потери сознания, а затем выносили без чувств прямо в погреб или холодильник, где продолжали бить с перерывом по 18 часов в сутки. На меня это так повлияло, что я чуть с ума не сошел». Через два месяца мы узнаем из «Правды», что есть во Владимирской ЧК особый «уголок», где «иголками колют пятки».

Трибунал опросил отряд особого назначения при Чека… Оказалось, что истязания и пытки – обычное явление, и применялись в Чека как общее правило. Жгли горячим сургучом ладони, предплечья, лили сургуч на затылок и на шею, а затем срывали вместе с кожей… Секретный циркуляр ВЧК, в котором, между прочим, говорилось, что если при производстве дознания или предварительного следствия к сознанию обвиняемых не приведут очные ставки, улики и «обычные угрозы», то рекомендуется «старое испытанное средство»… В концлагерях: «До чего доходит издевательство, может дать представление следующий случай… Заключенные работали на добыче песка для построек. Работы шли перед окнами дома коменданта, который, увидав из окна, что рабочие сели на отдых, прямо из окна открыл стрельбу по толпе. В результате – несколько убитых и раненых».

Все это происходило в 1921–1922 гг. Об условиях жизни заключенных сам по себе свидетельствует такой поразительный факт, что на 1200 заключенных за полгода приходится 442 смерти!! Подобное же и в уголовке тоже… Левый эсер Шебалин в письме, пересланном нелегальным путем, рассказывает, как его истязали в Петербурге: били по рукам и ногам рукояткой револьвера, мяли и давили глаза и половые органы (до потери сознания), били особо усовершенствованным способом – так, чтобы не было следов, «без крови» (кровь шла горлом)!

«Избиение ногами, винтовкой, револьвером, – замечает С. С. Маслов в своей книге, написанной в значительной степени на основании материала, вывезенного им из России, – в счет не идут, они общеприняты и повсеместны… О пытке в Петрограде путем сжимания половых членов говорит в своих показаниях на лозаннском процессе Синовари. Харьковский Саенко. Несколько слов о его помощнике, матросе Эдуарде – знаменит был тем, что, дружески разговаривая с заключенными, смеясь беззаботным смехом, умел артистически «кончить» своего собеседника выстрелом в затылок – свой революционный долг». Среди одесских палачей был негр Джонстон, специально выписанный из Москвы. «Джонстон был синонимом зла и изуверств»… «Сдирать кожу с живого человека перед казнью, отрезать конечности при пытках и т. п. в Одессе – лишь женщина-палач, молодая девушка Вера Гребеннюкова («Дора»)». О ее тиранствах также ходили легенды. Она «буквально терзала» свои жертвы: вырывала волосы, отрубала конечности, отрезала уши, выворачивала скулы и т. д. Чтобы судить о ее деятельности, достаточно привести тот факт, что в течение двух с половиной месяцев ее службы в чрезвычайке ею одной было расстреляно 700 с лишком человек, т. е. почти треть расстрелянных в ЧК.

В Киеве расстреливаемых заставляли ложиться ничком в кровавую массу, покрывавшую пол, и стреляли в затылок, и размозжали череп. Заставляли ложиться одного на другого, еще только что пристреленного. Выпускали намеченных к расстрелу в сад и устраивали там охоту на людей. В Брянске существовал «обычай» пускать пулю в спину после допроса. В Сибири разбивали головы «железной колотушкой»… В Одессе «во дворе ЧК поставили бывшего агента сыскной полиции. Убивали дубиной или прикладом. Убивали больше часа. И он все умолял пощадить». В Екатеринославе некий Валявка, расстрелявший сотни «контрреволюционеров», имел обыкновение выпускать «по десять-пятнадцать человек в небольшой, специальным забором огороженный двор». Затем Валяв-ка с двумя-тремя товарищами выходил на середину двора и открывал стрельбу…

О расстреле 60 по Таганцевскому делу. «Расстрел был произведен на одной из станций Ириновской железной дороги. Арестованных привезли на рассвете и заставили рыть яму. Когда яма была наполовину готова, приказано было всем раздеться. Начались крики, вопли о помощи. Часть обреченных была насильно столкнута в яму, и по яме была открыта стрельба. На кучу тел была загнана и остальная часть и убита тем же манером. После чего яма, где стонали живые и раненые, была засыпана землей»… Палачи, получают плату поштучно: им идет одежда расстрелянных и те золотые и прочие вещи, которые остались на заключенных; они «выламывают у своих жертв золотые зубы», собирают «золотые кресты» и прочее… В Архангельске Майзель-Кедрова расстреляла собственноручно 87 офицеров, 33 обывателя, потопила баржу с 500 беженцами и солдатами армии Миллера и т. д. А вот другая, одесская, «героиня» – 52 расстрела в один вечер.

Главным палачом была женщина-латышка со звероподобным лицом; заключенные ее звали «мопсом». Носила эта женщина-садистка короткие брюки и за поясом обязательно два нагана. С ней может конкурировать «товарищ Люба» из Баку, кажется, расстрелянная за свои хищения, или председательница Унечской ЧК, «зверь, а не человек», являвшаяся всегда с двумя револьверами, массой патронов за широким кожаным поясом вокруг талии и шашкой в руке. «Унечане говорили о ней шепотом и с затаенным ужасом»… В Рыбинске есть свой «зверь» в облике женщины – некая «Зина». Есть такая же в Екатеринославе, Севастополе и т. д…

Есть описание жуткой сцены: «на главной улице, впереди добровольческого отряда крутилась в безумной, дикой пляске растерзанная, босая женщина… Большевики, уходя в эту ночь, расстреляли ее мужа… Одну молодую женщину, приговоренную к расстрелу за спекуляцию, начальник контрразведки Кисловодской ЧК «изнасиловал, затем зарубил и глумился над ее обнаженным трупом». В Чернигове при расстреле жены генерала Ч. и его двадцатилетней дочери последняя предварительно была изнасилована. Так повсеместно… «В станице Пашковской председателю исполкома понравилась жена одного казака, бывшего офицера Н. Начались притеснения мужа, и последний как бывший офицер, значит контрреволюционер, отправляется в тюрьму, где расстреливается. И прочее…

«Каждый матрос имел 4–5 любовниц, главным образом из жен расстрелянных и уехавших офицеров». «Не пойти, не согласиться – значит быть расстрелянной. Сильные кончали самоубийством. Этот выход был распространен». В Николаевских ЧК и Трибунале происходили систематические оргии. В них заставляли принимать участие и женщин, приходивших с ходатайством об участи родственников, – за участие арестованные получали свободу… «Ущемление буржуазии»: специально назначенные дни, когда происходили поголовные обыски и отбиралось даже почти все носильное платье и белье – оставлялось лишь «по норме»: одна простыня, два носовых платка и т. д. «Ночью во все квартиры, населенные лицами, имевшими несчастье до революции числиться дворянами, купцами, почетными гражданами, адвокатами, офицерами, а в данное время врачами, профессорами, инженерами, словом «буржуями», врывались вооруженные с ног до головы большевики с отрядом красноармейцев, производили тщательный обыск, отбирая деньги и ценные вещи, вытаскивали в одном носильном платье жильцов, не разбирая ни пола, ни возраста, ни даже состояния здоровья, иногда почти умирающих тифозных, сажали под конвоем в приготовленные подводы и вывозили за город в находившиеся там различные постройки. Часть «буржуев» была заперта в концентрационный лагерь, часть отправлена в город Петровск на принудительные работы (!!) на рыбных промыслах Каспийского моря.

В течение полутора суток продолжалась кошмарная картина выселения нескольких сот семей… Имущество выселенных конфисковалось для раздачи рабочим, которое на рынок попало… Специально сформированными отрядами (до 60) должны были быть отобраны у «имущих классов» излишки продовольствия, обуви, платья, белья, денег и прочего. Выселение из домов в Одессе, как и в других городах, в 24 часа – также далеко не фикция. Не фикцией было то, что во Владикавказе на улицах ловили насильно женщин для службы в лазаретах; не фикцией были и те принудительные работы, которые налагались на буржуазию в Севастополе и в других городах Крыма. «На работы были отправляемы все мужчины, носящие крахмальные воротнички и все женщины в шляпах». Плюс ночные облавы по квартирам. Захваченных «буржуев» сгоняли в милицейские участки, и утром мужчин, не считаясь с возрастом, отправляли десятками на погрузку вагонов и на окопные работы.

Девушек, гимназисток по преимуществу, комиссары револьверами и нагайкой принудили их очистить отхожие места руками… Произвольные, диктуемые неизвестными нормами выселения, реквизиции, конфискации «лишь по виду цепляющиеся за сытых и праздных, а по существу бьющие по голодным и усталым»… «Буржуек с французского бульвара»; когда тошнило и рвало при уборке нечистот столь примитивными, специально избираемыми способами, тогда «били прикладами». Чистка клоак голыми руками являлась обычным приемом и в других местах…

«Концентрационные лагеря» – «места дикой расправы, очаги небывалых эпидемий, массового вымирания». Недаром из своих тюремных скитаний Кен вынесла впечатление, что в больших городах из 10 жителей восемь побывали в Чека. Что говорить о ЧК, раз, по свидетельству самого Ленина, в самой коммунистической партии «на 100 человек порядочных 90 негодяев»… Зато сплошь и рядом среди видных следователей оказывались разоблаченные потом бандиты, убийцы, воры и мошенники. Фактов слишком много. И в Москве деятели ЧК оказались причастными к «бандитизму». В Одессе среди сотрудников оперативного отдела было «много уголовных преступников», которые «сами писали ордера на обыски, вымогали и похищали».

«Преступные элементы быстро освоились с советской властью и сошлись. Таков бывший глава царицынской советской администрации, некий Осип Летний, ставший впоследствии начальником банды, совершившей бесчисленные убийства и грабежи. Таков председатель революционного Трибунала в Баку Хаджи-Ильяс и его товарищи, члены местной ЧК, расстрелянные в январе 1921 года по обвинению в участии в организации, которая под видом борьбы с контрреволюцией занималась грабежами и вымогательствами. Хаджи-Ильяс, конечно, судил по революционной своей совести, единолично выносил смертные приговоры и сам эти приговоры приводил в исполнение. Называют совершенно чудовищную цифру этих убийств…

Достаточно, пожалуй, указать на процесс в Верховном Революционном Трибунале некоего Косарева, занимавшего ответственную должность члена контрольно-ревизионной комиссии, которая имела целью проверку закономерности действий всех остальных органов ЧК. Оказалось, что раньше он был приговорен к 10 годам каторги за убийство старухи с целью грабежа. В 1920 г. Косарев судился за доставку вагона дров вместо вагона замороженной дичи… В 1922 г. в Московском Революционном Трибунале рассматривалось дело коменданта одного из провинциальных трибуналов Тарабукина, оказавшегося в своем прошлом бандитом. Его судили за вымогательство. Тарабукин со своим помощником убил ювелира и присвоил себе ценностей на 20 миллионов… В Москве при ВЧК существует особый штаб «проституток». Специально используются дети 12–14 лет, которые за свою работу получают деньги, подарки, сладости. Сотням предлагают купить свою жизнь, приняв на себя функции тайных агентов ЧК… Провокации: бесконечное количество крупных дел о взятках, подлогах, хищениях и прочем, оканчивавшихся смертным приговором, сфабрикованы были самими агентами ЧК, заинтересованными лично в процентном отчислении с каждого дела (за раскрытие дел о спекуляции следователь получал 5 % суммы).

Система массовых обысков, арестов, облав и засад – это особый способ «самоснабжения чекистов»: все квартиры, где были засады, подвергались «полнейшему разгрому» – «обворовывались до основания»… Да, многие чекистские организации действительно были «бандитскими и мародерскими»… Общеупотребительном приеме в Перми: местные купцы арестовываются, выпускаются за деньги, опять арестовываются и, наконец, расстреливаются… Кубанская ЧК создала целый промысел из системы заключения в тюрьму в целях получения соответствующих денежных сумм. За крупные суммы освобождали в Одессе. А в Москве? И она не представляла исключения… Тираспольская ЧК, да и другие, пограничные с Бессарабией, создали в 1920-21 гг. целый промысел по переправке беглецов заграницу.

Весной все Приднепровье облетела весть о найденных вблизи одного из этих местечек (Каменки) в пещере восьмидесяти разложившихся трупов. Оказалось, что это беженцы, относительно которых думали, что они давно в Бессарабии… Пытавшихся перебежать по льду в Бессарабию, не заплатив предварительно ЧК по установленной таксе (4–5 тысяч романовскими с человека)… Ленин: «Во имя достижения своих революционных целей, своих желаний, все дозволено»… Он указывал, например, на явление, когда мальчик 16 лет, бывший «вор и хулиган», получал право в деревне убивать людей… Крыленко – создатель революционных трибуналов, конкурировавших с чрезвычайными комиссиями в их кровавой деятельности. В России на обывательском языке буквы ВЧК переводились словами: «всякому человеку капут»… В 1918 году расстреливали не в подвале, а за городом.

Заложники «были расстреляны». Это ложь. Заложники были зарублены шашками… И в дальнейшем процветала та же система заложничества. Убито в 1921 г. 36 заложников за убийство местного чекиста… Расстреливали детей в присутствии родителей и родителей в присутствии детей… Особый Отдел ВЧК, находившийся в ведении полусумасшедшего Кедрова. Он присылал с «фронтов» в Бутырки целыми пачками малолетних «шпионов» от 8 до 14 лет. Он расстреливал на местах этих малолетних шпионов-гимназистов… О тех расстрелах, которые сопровождали усмирения всякого рода волнений, которых было так много в 1918 г., о расстрелах демонстраций и прочем, т. е. об эксцессах власти, о расправах после октября (еще в 1917 г.)… С финляндскими и севастопольскими офицерами.

Не главнокомандующий ли большевистским фронтом Муравьев отдал на другой день после взятия Гатчины официальный приказ расправляться «на месте самосудом» с офицерами, оказавшими противодействие? Вспомним крылатую фразу Ленина: пусть 90 % русского народа погибнет, лишь бы 10 % дожили до мировой революции. Заявление неких коммунистов Витебской губернии, требовавших 1000 жертв за каждого советского работника? Или требование коммунистической ячейки какого-то автопоезда – за каждого павшего расстрелять 100 заложников, за каждого красного – 1000 белых, резолюция красноармейской части охраны Острогородской ЧК (23-го сентября): «За каждого нашего коммуниста будем уничтожать по сотням, а за покушение на вождей – тысячи и десятки (?!) тысяч этих паразитов»… Одесские «Известия» писали в апреле 1919 г.: «Карась любит, чтобы его жарили в сметане. Буржуазия любит власть, которая свирепствует и убивает»…

В марте в Астрахани происходит рабочая забастовка. Она была утоплена в крови рабочих: «Десятитысячный митинг мирно обсуждавших свое тяжелое материальное положение рабочих был оцеплен пулеметчиками, матросами и гранатчиками. После отказа рабочих разойтись был дан залп из винтовок. Затем затрещали пулеметы, направленные в плотную массу участников митинга, и с оглушительным треском начали рваться ручные гранаты. В подвалах чрезвычайных комендатур и просто во дворах расстреливали. С пароходов и барж бросали прямо в Волгу. Некоторым несчастным привязывали камни на шею. Некоторым вязали руки и ноги и бросали с борта…

Туркестан, где в январе произошло восстание русской части населения против деспотического режима, установленного большевиками. Восстание было подавлено. «Начались массовые повальные обыски». «Все казармы, все железнодорожные мастерские были переполнены арестованными. В ночь с 20-го на 21-го января были произведены массовые расстрелы. Груды тел были навалены на железнодорожное полотно. В эту страшную ночь было перебито свыше 2500 человек… 23-го января был организован военно-полевой суд, в ведение которого было передано дело о январском восстании и который в течение всего 1919 г. продолжал арестовывать и расстреливать»… Расстрелы на фронтах в период Гражданской войны фактически происходили постоянно и до приказа Троцкого. «Простых красноармейцев» расстреливали «как собак»… «В Москве» расстрел, в целях борьбы с проституцией, после облав и освидетельствования, сифилитичек, плюс расстрел заразившихся сапом. О расстреле детей, больных сапом, между прочим, сообщалось в английской печати. «Были случаи расстрелов 12-16-летних мальчиков и девушек»…

«На Дону, на Кубани, в Крыму и в Туркестане повторялся один и тот же прием. Объявляется регистрация или перерегистрация для бывших офицеров, их схватывают, в чем они явились, немедленно загоняют в вагоны и везут в Архангельские лагеря. Раздевши, убивают на баржах и топят в море». «В 1921 году большевики отправили на барже 600 заключенных из различных Петроградских тюрем в Кронштадт; на глубоком месте между Петроградом и Кронштадтом баржа была пущена ко дну: все арестанты потонули… Большевики в Одессе в 1920 г. в третий раз. Идут ежедневные расстрелы по 100 и больше человек. Трупы возят на грузовиках. Расстреливают по 30–40 в ночь, а иногда по 200–300. Тогда действует пулемет, расправа над галичанами, изменившими большевикам. Тираспольский гарнизон был поголовно расстрелян. Из Одессы приказано было эвакуировать ввиду измены всех галичан, но когда они собрались на товарную станцию с женами, детьми и багажом, их стали расстреливать из пулеметов. Убивали так, как убивают на бойнях скот»…

Десант Врангеля. Во время паники по приказу особоуполномоченного Артабекова были расстреляны все арестованные, как губчека, особого отдела, так и сидящие в тюрьмах, числом сверх 1600. При беспорядочном бегстве завоеватели объявили рабочим об их обязанности эвакуироваться с ними; в противном случае, по своем возвращении обратно, угрожали всех оставшихся повесить на телеграфных столбах.

Ростов-на-Дону: «…грабят открыто и беспощадно… буржуазию, магазины и главным образом кооперативные склады, убивали и рубили на улицах и в домах офицеров… подожгли на углу Таганрогского проспекта и Темерицкой улицы один военный госпиталь с тяжелоранеными и больными, не имеющими физических сил двигаться офицерами, и сожгли там до 40 человек… И вновь несчастная Ставропольская губерния, где расстреливают жен за то, что не донесли о бежавшем муже, казнят 15-16-летних детей и 60-летних стариков… Расстреливают из пулеметов, а иногда рубят шашками. Расстреливают каждую ночь в Пятигорске, Кисловодске, Ессентуках. В Керчи устраивали «десант на Кубань»: вывозили в море и топили. Обезумевших жен и матерей гнали нагайками и иногда расстреливали. За «Еврейским кладбищем» в Симферополе можно было видеть расстрелянных женщин с грудными младенцами. В Ялте, Севастополе выносили на носилках из лазарета и расстреливали. И не только офицеров – солдат, врачей, сестер милосердия, учителей, инженеров, священников, крестьян и т. д.

Потрясающие картины зверств: «Нахимовский проспект увешан трупами офицеров, солдат и гражданских лиц, арестованных на улице и тут же наспех казненных без суда. Город вымер, население прячется в погребах, на чердаках. На улицах вешали «для назидания». Были использованы все столбы, деревья и даже памятники… Исторический бульвар весь разукрасился качающимися в воздухе трупами… Та же участь постигла Нахимовский проспект, Екатерининскую и Большую Морскую улицу и Приморский бульвар»… Расстреливали больных и раненых в лазаретах (в Алупке, например, в земских санаториях врачей и служащих Красного Креста, сестер милосердия, земских деятелей, журналистов и прочее и прочее)… Около Новороссийска действуют повстанцы под руководством генерала Пржевальского – Чрезвычайная комиссия Черноморского флота расстреливает сотнями арестованных повстанцев и так называемых заложников. Идут ежедневные казни.

«Карающая рука советской власти беспощадно сметет всех своих врагов» – о первых днях занятия большевиками Тифлиса. В первый день город был отдан «на поток и разграбление»: «в ту же ночь огромную гекатомбу из 300 трупов, сваленных в ужасную кучу у Соборной площади. Все стены вокруг были забрызганы кровью, так как казнь, очевидно, была произведена тут же. Тут были и женщины, и мужчины; и старцы, и дети; и штатские, и офицеры; и грузины, и русские; и рабочие, и богачи»… Было расстреляно до 30 процентов прибывших из Константинополя в Новороссийск в апреле 1921 г. на пароходе «Решид-Паша». На пароходе было 2500 возвращавшихся на родину. Первым своим рейсом пароход привез 1500 человек. «Как общее правило: все офицеры и военные чиновники расстреливались немедленно в Новороссийске». Всего из этой партии было расстреляно около 500… Ведь политической жизни в России почти нет – это поле, усеянное лишь мертвыми костями: нет ни протеста, ни возмущения. Все устало, все принижено и подавлено. «Проскуровские «заговоры» делаются по общим правилам чекистского искусства».

Ильич и Гитлер – два сапога пара. «Расстрел за забастовки, восстания, митинги. Чрезвычайными комиссиями, 52 особыми отделами и 52 губревтрибуналами. Кроме того: бесчисленные эртечека (район, транспорт, чрез., ком.), железнодорожные трибуналы, трибуналы ВОХР (войска внутренней охраны, ныне войска внутренней службы), выездные сессии, посылаемые для массовых расстрелов «на местах». К этому списку застенков надо отнести особые отделы и трибуналы армии, тогда 16, и дивизии»… Не были пощажены раненые и больные. Большевики врывались в лазареты и, найдя там раненого офицера или юнкера, выволакивали его на улицу и зачастую тут же расстреливали его. Но смерти противника им было мало. Над умирающими и трупами еще всячески глумились… На металлургическом заводе красноармейцы бросили в пылающую доменную печь до 50 человек юнкеров и офицеров, предварительно связав им ноги и руки в полусогнутом положении. Впоследствии останки этих несчастных были найдены в шлаковых отбросах на заводе…

Около перечисленных заводов производились массовые расстрелы и убийства арестованных, причем тела некоторых из них обезображивались до неузнаваемости… «Казни происходили так: лиц, приговоренных к расстрелу, выводили на верхнюю палубу и там, после издевательств, пристреливали, а затем бросали за борт в воду» (казни происходили на судне «Румыния»). «Бросали массами и живых, но в этом случае жертве отводили назад руки и связывали их веревками у локтей и у кистей, помимо этого связывали и ноги в нескольких местах, а иногда оттягивали голову за шею веревками назад и привязывали к уже перевязанным рукам и ногам. К ногам привязывались «колосники». Зверская расправа была видна с берега, там стояли родственники, дети, жены… Все это плакало, кричало, молило, но матросы только смеялись. По фамилии вызывали на палубу жертву. Вызванного под конвоем проводили через всю палубу мимо целого ряда вооруженных красноармейцев и вели на так называемое «лобное место» (место казни). Тут жертву окружали со всех сторон вооруженные матросы, снимали с жертвы верхнее платье, связывали веревками руки и ноги и в одном нижнем белье укладывали на палубу, а затем отрезали уши, нос, губы, половой член, а иногда и руки, и в таком виде жертву бросали в воду»…

«В Крыму воцарился большевизм в самой жестокой разбойничье-кровожадной форме, основанный на диком произволе местных властей». «Расстрелам нет конца»… Но все делается скрытнее. «Исчезают люди, и нигде не узнаешь, куда они девались». «Обычно жертвы расстреливались, но часто еще топились или рубились шашками… В числе жертв были молодые девушки, старухи и беременные женщины»… «Убийству часто предшествовали бесчеловечные пытки»… «В Благовещенске были найдены офицеры и солдаты отряда Торболова с граммофонными иглами под ногтями, с вырванными глазами, со следами от гвоздей на плечах, на местах эполет. Их тела превратились в какие-то замерзшие статуи; их вид был ужасен. Убили их большевики в Мещановой, а потом увезли трупы в Благовещенск». Многих тяжелораненых вытаскивали из больницы и безжалостно убивали…

Председатель Нащекинского Комитета бедноты продолжал расстреливать самолично уже после отъезда карательного отряда… Губернская власть к усмирению, можно видеть из того, что во главе одного отряда стоял 16-летний мальчишка Лебский, а председателем Районной чрезвычайной комиссии Тамбовского уезда состоял и до сих пор состоит А. С. Клинков, бывший крупный купец села Токаревки, злостный банкрот, до Октябрьской революции занимавшийся спекуляцией, круглый невежда, взяточник и пьяница. В его руках находились жизни арестованных, и он расстреливал направо и налево. Кроме «специальных» карательных отрядов практиковалась также посылка на боевое крещение коммунистических ячеек, и эти хулиганские банды устраивали по селам настоящие оргии – пьянствовали, занимались грабежом и поджогами. Так почти вся Лясковическая волость Бобруйского уезда сожжена большевиками дотла.

И эти сведения идут отовсюду: «Секут розгами, шомполами, палками и нагайками»… «Бьют кулаками, прикладами, револьверами». Никто не перещеголяет большевиков в их кровавом угаре. Скажем словами Каутского: «Это братоубийство, совершаемое исключительно из желания власти»… «Особенно тяжело было положение рабочих и крестьян, не имевших возможности откупиться: их расстреливали во много раз больше, чем интеллигенцию»… О, смертные приговоры выносились легко! …При неряшливом отношении к человеческой жизни расстреливали однофамильцев… В Екатеринодаре пытки производятся следующим образом: жертва растягивается на полу застенка. Двое дюжих чекистов тянут за голову, двое – за плечи, растягивая таким путем мускулы шеи, по которой в это время пятый чекист бьет тупым железным орудием, чаще всего рукояткой нагана или браунинга. Шея вздувается, изо рта и носа идет кровь. Жертва терпит невероятные страдания.

И все оттого, что Ильич объяснил, что ежели мы уничтожим богатых, то все ихнее нам достанется. Так действовали славные герои, на которых равняется обычный средний человек, всегда готовый на что-нибудь простенькое. Именно за это давались медали, ордена, деньги, все блага. Так что Гитлер взял у Ильича 3 вещи:

1. машину для массового уничтожения людей.

2. За невыполнение приказа – расстрел, и институт заложников.

Все!!! И начинай отдавай приказы! Плюс общая директива от ВЧК: «В революции все дозволено»… А теперь послушайте русскую народную песню «Ах, Ильич, мой Ильич»!

Арестованную белогвардейского заговора Церетели, которая спасла свою жизнь ценою женской чести и согласием быть осведомительницей… Напомню: в год регулярно пропадает и исчезает бесследно несколько десятков кораблей, в их числе и подлодки (всего подлодок пропало 235)… Евроньюс: турецкая армия – 2-я по размеру в НАТО!.. Наш Погодин, известный русский/советский историк, а Пушкин в письмах пишет, что семья Погодиных – немцы! Хотя он, возможно, имел в виду германофилов, то есть любивших все немецкое.

Основная концепция: красные захватили эту страну и сразу же стали готовиться к захвату мира, и поначалу – Европы, потому на развитие тяжелой промышленности и промышленности двойного назначения вкладывали большие деньги, а на все остальное – что оставалось. Сразу образовался перекос, так как они считали людей грязью: тяжелая промышленность развита, а легкая – для людей производящая – только минимальна. Потому, к примеру, если у человека был еще в 30-х матрас, то он считался человеком солидным, и к нему стремились все женщины, которые об этом знали. Естественно, у всех ильичевцев оный имелся, и потому их обслуживали по женской части прекрасно. Отсюда низкий уровень жизни в этой стране; потому талантливые люди, кто мог, выезжали за границу. В силу чего произошел отток интеллекта, и наша наука делала только то, что надо было оборонке, а все остальное не могла, так как талантов не хватало.

Это наблюдается и сейчас, ибо таланты продолжают выезжать, а оставшиеся сконцентрированы в оборонке, поскольку там зарплата лучше. Только этим можно объяснить, что 6–7 институтов работают над автомобилем Путина, хотя сие просто смешно. Успехи русской науки косвенно можно видеть только в том, что наше вооружение покупают за границей, но это все. Тем более, что то, что там создали, все засекречено, то есть не приносит никакой пользы людям. Кроме того еще 1 минус: наше общество не развивалось несколько десятилетий вообще. Процессам способствовала политика партии, проводимая с 17 г. по планомерному устранению из жизни народа наиболее независимых, активных, ярких его членов (эмиграция, высылка из страны, ликвидация, тюрьма), отсюда серость и посредственность везде от низа до верха. Потому в элите – наиболее послушные и исполнительные.

Кстати, Трамп (trump) с английского – козырной/козырь. Путин – возможно, от «путь», но по какому пути он нас ведет? То, что мы готовимся к войне, видно, но изменений в стране не видать. Разве что оппозицию прикормил с рук, и стала ручной.

Думаю: армия Асада и русские убивают намного больше мирного населения, так как у моджахедов нет самолетов. Кстати: где-то слышал по телику, что у русских в Сирии 30 самолетов, а у Асада – 800, то есть у нас намного меньше, и наш вклад – чисто символический, полагаю. Баас в Сирии – те же коммунисты, то есть для них убить человека, что 2 пальца обоссать. Повторю: прежде всего красные – убийцы, а потом уж все остальное, а то, что масса об этом не знала, не знает и знать не будет, так как мозгов с горошину, ее проблемы.

Если новости что-то преуменьшают, а что-то преувеличивают, это пропаганда, так как ее цель – забить массе в башку кувалдой то, что хотят наверху, то есть телик в России является рупором действий правительства: какое оно распрекрасное, белое, пушистое, и оппозиция в нем не присутствует в силу негласного запрета, данного Путиным, так как в этой стране демократия отсутствует, и все решает диктатор.