Транзит

Народное вече, как бы инициированное общественностью, мыслилось катализатором перемен. «Решение одобрили на самом верху», – объявил Красиков во время конспиративной встречи в парке. По его словам, почва была подготовлена. Закрытые опросы, которые провели местные силовики, показывали высокий уровень поддержки Общего государства. Идея вполне овладела массами. Значительная часть элиты тоже была готова влиться в ряды правящего слоя соседней державы. Во всяком случае, она активно уверяла в этом своих союзников.

Имелись, однако, и препятствия. За годы независимости выросло поколение, для которого общность с соседями, бури и невзгоды были довольно пустым звуком. Примером и ориентиром оно считало, скорее, Европу. Люди с подобным образом мыслей работали и в органах управления – притом на всех уровнях, включая кабинет министров. «Дядька» же то клялся в верности одним («Мы, сколько живем, всегда встречали солнце с востока»), то подчеркивал связь с другими («Нет здесь большего европейца, чем я, ответственно вам заявляю»).

Очень утомили президента соседней державы такие колебания. А главное, после колебаний не происходило никаких оргвыводов. Во власти братской страны как были, так и оставались сторонники обоих путей развития. Страна же устойчиво шла третьим путем. Используя транзитное местоположение между Западом и Востоком, «дядька» старался взять как можно больше как с тех, так и с других. С одних – за приобщение к идеалам передовой цивилизации, с других – за приверженность славной истории. Если говорить о денежной стороне транзитных выгод, то она заключалась в льготных кредитах, постоянных скидках на нефть и газ и особом порядке провоза товаров.

Как выразился по этому поводу Красиков, «лавочка закрывается». Симметричным ответом народному вече сразу станет всенародный собор, созываемый в столице державы, во Дворце съездов, прямо в сердце главной Цитадели. Он-то и отзовется на братский призыв к объединению, его-то делегаты, включая иерархов церкви, посланцев диаспоры и, само собой, соседнего народа, и провозгласят в торжественной обстановке подлинное Общее государство. Его и возглавит умудренный опытом семидесятилетний президент. Это и будет его транзит, при котором обнулятся все прежние конституционные сроки. «Ясен пень, и конституция будет новая, общая», – завершил краткий политологический обзор Красиков.

– Самое главное условие – ваше вече должно быть мирным, – добавил технолог.

– А силовики? «Дядька»? Сюрпризов нам не подкинут? – спросил Игорь.

– С ними работают. Если не будет провокаций, всё пройдет гладко.

– Лихо закручено.

– Юлий Святославович в драматургии знает толк.

– Ты-то сам почему не летишь к братьям? – полюбопытствовал Егоров.

– У меня тут хренова гора всяких дел, – обезоруживающе признался Красиков. – Собор на кого, думаешь, повесили?

Игорь показал ему большой палец.

– Круто поднялся!

– Просто ловлю момент, – поделился рецептом счастья удачливый коллега.

Все необходимые материалы насчет транзита Игорю от него привез курьер. Так же, как и деньги. Было это уже вечером, когда стемнело. На подземную парковку, под видеокамеры, посланец Красикова заезжать не стал, и встретились за территорией ЖК, на берегу озера. Не выходя из салона своего джипа, Егоров забрал флешку, пересчитал крупные купюры и написал расписку. В плотном полиэтиленовом пакете была сумма на первоначальные расходы в рамках проекта и аванс для исполнителей. Что касалось его собственного денежного содержания, Игорь потребовал у коллеги пятьдесят процентов сразу. Тот не сопротивлялся.

– Фирма веников не вяжет, – с апломбом заявил гендиректор «Красного и черного».

Курьер, ни слова не говоря, забрал бумажку с подписью, пересел в свою машину и был таков.

Пока ехали по городу, Александра с любопытством крутила головой. Игорь не выказывал интерес настолько явно, дабы не уронить руководящее достоинство, однако тоже бросал по сторонам внимательные взгляды. Через братскую страну он лишь однажды проследовал транзитом, пересаживаясь в аэропорту на рейс до Праги, поэтому никаких достопримечательностей не увидел.

Столица была и похожа, и не похожа на главный мегаполис державы. Похожа прямыми улицами и проспектами, смешением архитектурных стилей – от архаичного имперского до новейшего, ультрасовременного, с элементами hi-tech. Не похожа явно меньшим потоком автомобилей и скромностью наружной рекламы. Народа, идущего по тротуарам во всех направлениях, тоже было в разы меньше, чем привыкли видеть зарубежные гости. Егоров сказал бы даже, что оказалось его на удивление мало.

– «Дядька» с тунеядцами борется, – лаконично пояснил Василий, когда он задал ему вопрос о народе.

Игорь вспомнил, как в братской стране принимали закон, по которому каждый ее гражданин был обязан трудиться. Нетрудящихся обложили огромным налогом. Для выявления паразитического элемента милиция периодически останавливала прохожих и требовала объяснений, почему то или иное лицо перемещается туда-сюда в рабочее время. С этой же целью устраивались облавы в кинотеатрах, магазинах и саунах. «Как у нас когда-то, при коммунистах», – подумал Егоров. Сам он в те сказочные времена только начинал посещать школу, а не сауны.

Миновав центр, LandRover свернул с очередного проспекта, сделал еще поворот и остановился внутри квартала, состоявшего из аккуратных белых коттеджей с красными, под черепицу, крышами. Кусты вокруг них были тщательно подстрижены, асфальт на улице и плитка у крыльца сияли чистотой. «Мыли с мылом, кажется», – отметил про себя Игорь. Квартал, судя по его облику, предназначался для класса, даже по меркам державы, выше среднего.

– Тут ваша резиденция, – сказал шеф корпункта. – Дом на четыре квартиры, мы арендуем номер два, на втором этаже. Соседи спокойные, не дебоширы.

– А почему не гостиница? – спросила Александра.

– Там, куда ни заселись, стучат все поголовно – администраторы, коридорные, горничные. На иностранцев особенно. Камер понатыкано. Обыск могут сделать в ваше отсутствие. В квартире свободнее будет, но всё равно лишнего не болтайте.

Молодая журналистка фыркнула, как кошка.

– Блин, да как вы живете в этом заповеднике?

– Привыкли, – невозмутимо ответил Василий.

Рыжеволосый водитель уже открывал багажник, чтобы достать чемоданы. Игорь распорядился заехать за ним и Александрой через час. Он решил освежиться, привести себя в порядок после перелета, пообедать и без раскачки погрузиться в проект. В его понятие «освежиться», разумеется, входили и кое-какие гимнастические упражнения с бойкой спутницей. Возможно, даже в ванной.

Глава третья

«Люди – ваша забота»

– Шлак в основном, – сделал вывод Дима по окончании своего доклада.

Со времени прибытия Игоря и Александры в братскую страну прошла неделя. На следующий день после них в столицу прилетел ас полевой работы и неформальный зам Егорова, вызванный им в рамках утвержденной сметы. Прошедший сезон в родной державе, провальный для агентства «Контекст», он провел на таком дальнем севере, где даже в июне электорат ходил в толстых свитерах и куртках. Туда его через свои связи пристроил генеральный директор уже после отбытия в таежный край. Из всех кадров «Контекста» Дима был ценим особо, и его безвозвратная потеря причинила бы бизнесу невосполнимый урон.

Диму не пугали никакие трудности. До мест, где обитал электорат, он на чем только не добирался: на гусеничных вездеходах и оленьих упряжках, в лодке-моторке и верхом на лошади. А как-то раз его доставил в поселок золотодобытчиков такой, без преувеличения, диковинный самолет-биплан, собранный, по его выражению, из г… и палок, какие бороздили небо еще накануне Первой мировой. Мало того, с собой на борт этого воздушного судна он прихватил целый тюк агитационной литературы, из-за чего биплан еле оторвался от земли.

Конечно, столица почти европейского государства по сравнению с теми местами казалась раем. Впрочем, только казалась. Копнув глубже, Игорь и Дима убедились, что с Красикова можно было потребовать и более внушительный гонорар. Местная общественность патриотического толка, призванная раскачать ситуацию, смотрелась внушительно лишь в отчетах о расходовании средств. Организаций со звучными названиями наплодили много, но почти все они в действительности состояли из десяти, максимум двенадцати активных штыков. При этом, само собой, не стеснялись заявлять о своем общенациональном и общегосударственном статусе.

– В чем-то я «дядьку» понимаю, когда он говорит, что не доросла еще страна до демократии, – ответил своему товарищу Игорь, прекратив ходить по переговорной.

Эта комнатка без единого окна в офисе информационного агентства служила им местом для самых конфиденциальных бесед. Ее стены, пол и потолок были покрыты слоем звукоизоляции, и молчаливый человек из посольства по два раза в день проверял каждый квадратный метр на предмет наличия «жучков». Перед тем, как войти внутрь, технологи складывали мобильные телефоны в запирающийся металлический шкафчик. Если же вопрос, не предназначенный для чужих ушей, возникал безотлагательно, они перебрасывались листочками для записей, которые затем скармливали измельчителю бумаг.

– Сколько душ выведем на площадь? Твоя оценка?

Дима потыкал пальцем в калькулятор.

– Если брать твердый актив, железобетонный, то по состоянию на сегодня от силы душ девятьсот. Если берем умеренно-консервативный сценарий, когда каждый из членов приводит по паре человек, то две тысячи семьсот. За более оптимистические варианты поручиться трудно.

Игорь вздохнул так, будто ему было не сорок шесть, а все девяносто шесть лет. Площадь Самобытности, на которой «дядька» принимал парады, нормально вмещала тысяч тридцать. С той численностью митинга, которую назвал Дима, ни один оператор телевидения, даже трижды мотивированный, не сотворил бы пригодную для показа и комментирования картинку. Да и недружественные СМИ играючи разнесли бы такое вече в клочья.

– Вот тебе и массы за Общее государство.

Ас полевой работы предпочел промолчать.

– Десять тысяч – наш минимально допустимый предел, – изрек гендиректор «Контекста». – Иначе провал, позор и забвение.

– Игорь, я всё прекрасно понимаю, но откуда мы их выкопаем?

Егоров сделал еще круг по переговорной.

– Скажу как на духу: патриотическая повестка это х…ня. Социологи – такие же б…, как наши подопытные общественные лидеры. Да, в сущности, и как мы с тобой. Навели тень на плетень, а что за ней? Две семьсот бесплатно хоть выйдут?

Дима помялся.

– Ну, активу немного подкинуть надо.

– Да, поработали тут до нас на стратегическом направлении…

– Что делать будем, босс? – спросил Дима после неприлично долгой паузы.

– Ставь задачу своему активу: каждый архаровец подтягивает не двух, а пятерых человек. Стой, подожди! – Игорь поднял руку, не давая полевику возразить. – Только так, и не обсуждается. Премию каждому чёрту делишь на пять равных частей. Полную оплату производим после созыва вече, видеофиксации и сдачи всех отчетов. Оплачивать будем по головам, за каждого мобилизованного.

– Совсем без аванса не пошевелятся, – сказал Дима.

– Двадцать процентов, и точка. Прошлый год помнишь?

– Как такое забыть?

В прошлом году, то есть в позапрошлом сезоне, агентство «Контекст» сумело в крайний (по выражению суеверного Димы) раз выбраться на самостоятельный проект. В регионе у степной границы был городок, не низок и не высок. Тысяч на шестьдесят избирателей (Дима предпочитал мерить сразу в них). Битва шла за контроль над городским советом, который давно и прочно считала свой вотчиной группа чиновников и коммерсантов в одном лице.

Регулярно пополняя закрома вице-губернатора, который отвечал за внутреннюю политику, отцы города были спокойны за конечный результат выборов. Появление заезжих политтехнологов их только рассмешило. Как выяснилось, зря. Без всякого шума и гама команда Игоря выстроила такую эффективную схему мобилизации, что в день голосования перед участками стояли очереди из желающих бросить бюллетень. Вскрытие урн показало полный разгром непотопляемых «отцов».

В кругу посвященных та кампания была признана образцовой в своем роде. Сам вице-губернатор, лишенный источника стабильных поступлений, заодно с избиркомом и судом не смог оспорить итоги. В КП, увы, старания «Контекста» не оценили так, как хотелось Егорову. Начальник профильного департамента, назначенный «Самураем», на закрытом от посторонней публики семинаре потребовал от других вице-губернаторов исключить вперед подобные казусы.

– Нам нужно опять из штанов выпрыгнуть, но своего добиться, – резюмировал Игорь и первым вышел из тайной комнаты.

Женя остановил LandRover у запрещающего знака. Рыжего парня с его железным конем Игорь в первый же день забрал себе, а шеф корпункта Василий безропотно пересел на малолитражку. Для Александры наняли проверенного водителя с Audi. Она сходу развернула бурную деятельность по изготовлению первого номера газеты «Вече» с манифестом движения. Под ее начало поступили пишущие сотрудники «Агентства патриотических сообщений», а также пара внештатных авторов, которые с концепцией всего издания ознакомлены не были. Их уделом стало сочинение читательских писем и полезных заметок о засолке и консервировании еды на зиму. Егоров дал указание максимально приблизить газету к народу.

От срока, поставленного гендиректором, Александра возопила не хуже, чем при занятиях сексом, но вероятный жених был непреклонен. «Я тебя предупреждал», – был его ответ. Дедлайн предстоял завтра. Печатать «Вече» планировали за границей (типографию выбрал Красиков), ввезти ее в братскую страну должны были через какие-то сверхсекретные каналы. Игорь подозревал, что свой гонорар при этом просто-напросто получат пограничники и таможенники.

– Подождать вас?

– Да, – кивнул Егоров водителю. – Тут ведь только проезд запрещен?

– Вроде так.

Прямо перед ними раскинулась площадь Самобытности, вся одетая в гранитную плитку. На противоположном краю высился Дом правительства, более темного оттенка. Раньше он был вместилищем республиканского ЦК партии, теперь в нем находились кабинет министров и парламент, которому «дядька» не стал выделять отдельную жилплощадь. Значение парламента в братской стране было невелико. Сами его депутаты сидели тише воды, ниже травы, согласовывая каждое свое выступление с аппаратом президента.

Аппарат и офис «дядьки» квартировали в шести кварталах отсюда. Критики режима, преимущественно зарубежные, поговаривали, что глава государства специально отселился подальше от площади, на которую могли выйти недовольные его политикой граждане.

– Кем же мне тебя заполнить? – чуть не вырвалось у Игоря, но он, согласно уже приобретенной здесь привычке, вовремя прикусил язык.

Редкие пешеходы пересекали площадь. Остальные жители и гости столицы то ли опасались быть обвиненными в тунеядстве, то ли задолго до нынешнего ее хозяина привыкли огибать это место, где над ними нависала и царила никем и ничем не ограниченная, отвыкшая от малейших, даже робких возражений власть.

– С какой целью прогуливаетесь?

Будто из-под земли рядом с Егоровым выросли двое в штатском. С опозданием до него дошло, что они вылезли из микроавтобуса, стоявшего поодаль.

– Смотрю, любуюсь. Никогда не был в вашей стране, – ответил Игорь.

Двое едва уловимо переглянулись.

– Будьте добры, предъявите документы.

– А вы откуда?

– Министерство внутренних дел.

На громкий скрип тормозов обернулись и люди в штатском, и Егоров. Рядом с внедорожником замерла тонированная Toyota белого цвета. Мужчина, вышедший из нее, манерой держаться и выражением лица напоминал сотрудников МВД. Он быстрым движением показал что-то милиционерам и произнес несколько слов так тихо, что Игорь разобрал только одно из них: «спецоперация». Пара, охранявшая покой власти, скрылась в своем микроавтобусе с той же удивительной скоростью, с какой появилась.

– Спасибо, – сказал Игорь.

– Не за что, – отозвался контрразведчик.

О том, что сегодня их «пасет» контрразведка, политтехнолога еще с утра предупредил водитель Женя.

– Да откуда вы это узнаёте? – полюбопытствовал Игорь.

– Я третий год в агентстве, а у нас город не такой огромный, как ваш. Их тачки давно примелькались.

От дальнейшей прогулки по площади гендиректор «Контекста» воздержался.

– Трогай в аэропорт, – скомандовал он Жене, устраиваясь на заднем сиденье.

Воздушные ворота братской столицы принимали и отправляли самолеты не с той интенсивностью, как «Племянниково». На то, чтобы пройти досмотр и подняться на этаж, где были залы ожидания, Игорю понадобилось совсем мало времени. Декорированная в восточном стиле кофейня была шагах в сорока от эскалатора. Егоров разместился в углу, на максимальном удалении от входа, и заказал у официанта огромную чашку «Капучино». За другими столиками он насчитал всего пять посетителей. Кто из них мог работать на МВД или контрразведку, гадать было бесполезно.

О негласной конкуренции главных «дядькиных» спецслужб имелся один абзац в материалах для проекта. Кое-что Игорь прочел в открытых источниках в Сети, кое-чем поделился невозмутимый Василий. В основе такого положения дел лежала, конечно, разная родословная, хотя вышли и те, и другие из одной шинели. С приходом новейших времен возникли экономические интересы и, как водится, разногласия. МВД исторически ориентировалось на «консерваторов» в окружении президента, не готовых менять что-либо. Зоной их преимущественных интересов были бюджетные финансы, которые включали в себя и кредиты, получаемые братской страной в рамках программ содействия и помощи. Контрразведка плотно «сидела» на нефтегазовой теме и, на паях с погранслужбой, контролировала таможню. Эксперты допускали, что она в принципе могла бы выступить за интеграцию с державой – естественно, на достойных для себя и своего бизнеса началах.

Впрочем, на отечественных примерах Игорь прекрасно знал, сколь условны любые деления силовиков на прогрессистов и охранителей. Посещение кофейни оказалось у него в плане после экстренного сообщения, для получения которого он был приглашён к атташе посольства по вопросам образования. Визит к дипломату состоялся в десять ноль-ноль. Атташе назвал ему время и место, а также сообщил, что нужный человек подсядет к Егорову сам. Мобильник следовало оставить в авто.

Всё произошло по озвученному им сценарию, как в шпионском фильме. Человек был в плаще а-ля лейтенант Коломбо, под которым носил темно-коричневые пиджак и брюки, белую рубашку в тонкую голубую полоску и неброский галстук в тон пиджаку. Кроме номера The Times, в руках у него не было ничего. Двигался он уверенно и сразу направился к политтехнологу.

– Вам привет от Ивана Николаевича, – сказал неизвестный.

– Как он поживает? – спросил Игорь, чтобы поддержать беседу.

– Благодарю, неплохо. Курите?

– Пробовал в юности, потом бросил. Но за компанию могу.

– Тогда пойдемте на воздух, тут есть одно местечко.

Местом для курения была открытая галерея вдоль второго этажа аэровокзала. С летного поля и взлетно-посадочной полосы сюда ясно доносились урчание погрузчиков и рев двигателей. Связной закурил Kent и заговорил вполголоса, прикрывая нижнюю часть лица рукой с сигаретой.

– Анатолий просил передать: начинаем в воскресенье.

– Что?