Очнувшийся в Армагеддоне

Кирилл Норвежский

Очнувшийся в Армагеддоне

-Вы меня слышите, рядовой?

Он раскрыл глаза, увидел медсестру.

– Как вас зовут? – спросила она, и посветила в глаза фонариком, – Сколько пальцев я показываю?

Руки вцепились в поручни, тело приподнялось с кушетки. Три пальца он видел отчётливо.

– Ну? Чего молчите? Сколько пальцев.

Рот приоткрылся, но сказать ничего не мог. Он попытался промычать, но и этого не получалось.

– Что с ним? – в барак зашел командир полка.

– Как и со всеми остальными, попавшими под «ГРОДЫ», – сказала сестра, – амнезия, говорить не может, имени тоже не помнит… Как его зовут?

– Не время, – буркнул командир, – Винтовку держать может? – он повернулся к рядовому, – Рядовой Илюхин, как нужно вести себя при старших по званию!? Встать!

Илюхин резко вскочил. Он вытянулся, отдал честь командиру. Хоть ничего сказать и не мог, но по лицу ясно прочиталось: «Так точно!».

– Вольно, – скомандовал командир, – Как выполнять приказы еще не забыл. Значит, воевать может. После колоссальных вчерашних потерь… Сегодня нам нужны все силы…, – он обернулся к сестре, и увидел ее скорбное лицо, – На инструктаж рядовой! Шагом м-м-марш!

Он прошел по окопам метров двести. Повсюду дым, туман, копоть. Солнца почти не видно. Ядерная зима.

Дойдя до навеса с огромным телевизором посередине, Ильюхин присел на лавку к остальным бойцам. В его полку было чуть больше пятисот человек. Еще было как минимум десять таких гарнизонов, по всему периметру «Северного Фронта». На десятки километров земля была изуродована окопами и воронками.

Командир подошел к экрану, взял указку, и начал инструктаж. Он рассказывал про новую разработку врагов. «ГРОДЫ» – Гранаты на Ракетоносителях малой дальности Оглушающие Дымовые. На таких ракетах нет взрывчатых веществ, есть лишь газ, который распыляется в радиусе шестидесяти метров от одной боеголовки – гранаты. Газ вызывает амнезию, потерю памяти, дезориентацию в пространстве, но не убивает. Убивают «враги» в масках, которые после обстрела прихлопывают «растерявшихся» бедолаг-контуженных, как жуков.

Следующий слайд: «Реактор». Машина, создающая огромный электромагнитный «Купол» на десятки километров в высоту и ширину. Через «Купол» не пролетит ни одна ракета, ни один самолет, ни любое другое средство с чувствительной электроникой или атомной техникой на борту. Все глохнет.

Так вот оно что! Илюхин вспомнил какие-то обрывки. «Реактор» есть как на нашей, так и на вражеской стороне. Главная цель – уничтожить его. Тогда можно будет навести ракеты, и стереть с лица земли весь вражеский форпост. Вот почему их ракеты без взрывчатки – взрывчатка слишком тяжелая, нужны мощные ракетоносители. Вот почему снаряды малой дальности – в них нет электроники, и запускать их можно «как петарды».

По сравнению с современными технологиями, человечество словно вернулось в каменный век. Кидаются камнями – «ГРОДАМИ» и прочими ракетами малой дальности, с копьями в руках – оружие без электроприводов и навороченных прицелов, ведь это все не работает под «Куполом». Танки, самолеты – везде ручное наведение. А реактивные самолеты с их двигателями? Видимо они здесь тоже бесполезны.

Илюхин огляделся по сторонам, снова флешбэки. Он вспомнил где находится. В Вашингтоне. Через километр на север – Белый Дом. В бункере под Белым Домом первые лица государства. Президент Америки, министр обороны и прочие. Они взяты кольцом со всех сторон, и отрезаны от большей части своих войск. Илюхин – на северном фронте. С южного тоже идут наши. Это последний рубеж Американцев… И сегодня… Сегодня будет «Прорыв».

Командир смолк, отошел от экрана. Телевизор сам настроился на какую-то частоту. Сквозь помехи появилось грубое мужское лицо с густой серой щетиной.

– …Российская Армия победоносной поступью идущая на помощь мирным гражданам всей планеты! Идущая освобождать народы от Англосаксов – безжалостных оккупантов, фашистов, развязавших войну! Из-за них вымерли десятки рас и народов, а оставшиеся в живых…

То ли экран обладал каким-то визуальным эффектом, то ли запись была так сделана, но, где бы ты не находился в радиусе видимости, злой выразительный взгляд смотрел прямо тебе в глаза. А лицо, словно голограмма, обладало объёмностью, и редкие волосы на голове мужчины лет сорока шевелились как настоящие. Будто стоит он прямо здесь, в сыром, покрывшимся десятым слоем плесени бетонном окопе. А голос… Голос вводил в транс. И у каждого, кто слышит его речь внутри что-то просыпалось. У каждого начинался прилив ярости, патриотизма, даже у тех, кто ненавидел свою жизнь. Тот, кто ненавидел сидеть в окопах, день ото дня загнивая радиационными болезнями. Тот, кто ненавидел есть разбавленный в воде порошок с витаминами на завтрак, обед и ужин. Тот, кто ненавидел войну, и все, что с ней связано.

После его речи все мгновенно забыли о недугах. Единственная задача читалась теперь по лицам молодых парней, единственный их смысл жизни – уничтожить врага. Точка.

– Инструктаж закончен! – рявкнул командир, – Получите противогазы, шприцы со стимуляторами и на исходные позиции! Через тридцать минут, – взглянул он на часы, – буря рассеется. По команде начинаем операцию «Прорыв»! Вольно, солдаты!

Внутри Илюхина тоже проснулось это. Проснулся смысл, проснулась цель. Но цель была не выдуманная, не внушенная, он ощущал это всем телом. Будто что-то живое. И вспомнил рядовой, что пошел на фронт, ради этого «живого», но контузия туманила разум.

«Что-же это? Зачем я здесь? Ради страны? Бред. Страны-то как таковой уже не осталось… Лишь радиоактивные пустоши…»

***

Илюхин стоял, пригнувшись в окопе – в последней траншее перед линией огня. Противогаз был слишком мал. Резина натирала в области подбородка и сжимала виски. В руках автомат. Очень странный, не похожий на все обычные модели. Магазин располагался сбоку, кассетный. Этот круг размером с блюдце, вкручивался в ствольную коробку с правой стороны. Затвор располагался в непривычном месте – снизу. При стрельбе, гильзы падали прямо под ноги. Рукоятка на ощупь сделана из композитного материала, она была влита в корпус. На цевье еще одна такая же, только вертикальная, для стабилизации горизонтальной отдачи.

Туман рассеялся. Рядовой высунул голову из окопа. Ни деревьев, ни травы, ни асфальтовых дорог в центре города он не увидел. Показалась лишь черная убитая земля и остатки многоэтажных домов. Где-то на горизонте взгляд заметил купол Белого Дома. А снизу пятиметровая железобетонная стена с бойницами.

Снизу гигантской стены показались маленькие огонечки. Он, конечно-же сразу понял, что это. Огоньки были на достаточно большом расстоянии. Илюхин подумал, что они вообще летят не в его сторону. Но, с каждой секундой оранжевые трассеры от пуль ужасно быстро сокращали дистанцию.

– Ты что, совсем с дуба рухнул? – кто-то схватил за плечо Илюхина, и потянул вниз. Он рухнул пятой точкой вниз окопа.

Пули всколошматили землю где-то сверху. Через секунду дошли и звуки выстрелов. Пулеметная очередь.

– Это же ЭКП! – сквозь противогаз послышалось глухое недоумение младшего сержанта, – Совсем жить надоело!?

Сержант покачал головой, полусогнувшись направился налево по окопу.

«ЭКП…, ЭКП…, Что-то знакомое» – подумал Илюхин, – «Экспансивно – Крутящиеся Пули…»

Вспомнил рядовой, что за ужасные снаряды представляют из себя эти ЭКП. Пуля закручивается в полете, но не слева направо, как обычные экспансивные. ЭКП закручиваются сверху вниз. И вспомнил он, как неделю назад на его руках погиб товарищ от такого ранения. Как пуля угодила ему в брюхо, и пошинковала все кишки в капусту. Как бился в агонии ефрейтор Петров, пока из рваной раны в животе не вытекла вся кровь. Вспомнил он, что даже при обыкновенном ранении в руку от ЭКП люди не выживают. Вспомнил, что в его винтовке заряжены такие же снаряды…

Когда выстрелы прекращались, уши разрывал чудовищный вопль. Сотни раненых по обе стороны надрывали глотки от нестерпимой боли. Большинству уже не помочь. Остается только слушать их крики, разливающиеся эхом по пустыне. Крики не дают забыться инстинкту самосохранения. Они, наводя ужас, предостерегают, словно говорят, что такое может случиться абсолютно с каждым.

Из наушника в левом ухе послышалось:

– Это полковник Васильев! Скоро начнут обстреливать ГРОДАМИ! Всем приготовиться!

Звук был похож, будто из трубы под давлением вылетело что-то весомое. Затем еще и еще… В воздух взмыли ГРОДЫ. Уже через пять секунд белая пелена газа закрыла собой огневую точку в радиусе нескольких километров. Опять пулеметные очереди.

– Огонь из гаубиц! Пли! – скомандовал полковник.

Где-то позади, с заливистым грохотом, выстрелили сто пятидесятимиллиметровые пушки.

Илюхин все сидел, оперевшись спиной на бетонную стену окопа. Когда с вражеской стороны тоже прогремели гаубицы, он наконец взял себя в руки. Снаряды обсыпали траншею, некоторые угодили прямо внутрь. Бойцы притихли. Кто забился поглубже, в самые отдалённые уголки «крепости», кто сильно прижав винтовку к груди, сидел так же как Илюхин, и панически бормотал что-то себе под нос.

– Танки! Танки! – заорал кто-то из пулеметного гнезда.

– Твою мать! – сказал рядовой справа, – Откуда у них танки!? Танков не должно было быть…

– Это капитан Васильев, – прохрипело из наушника, – База, у них танки! Разведка просчиталась, прием! Запрашиваю ТНПП, прием… База… Нас тут в порошок сотрут! База, ответьте!

– Три танка на девяносто! – окликнул пулеметчик.

Васильев отдал приказ:

– Огонь из всех орудий!

Илюхин снова высунулся. Он увидел три гигантские машины высотой с пятиэтажный дом. С тремя рядами гусениц, огромной башней и сдвоенной пушкой, калибр которой даже вообразить было сложно.

Монотонный слой толстенного металлического сплава. Гусеницы издавали звонкое лязганье. Когда башня поворачивалась, металл урчал. Звук был похож на гудение китообразных. Ни единого намека на электроприводы или любую подобную технологию. Все механизировано…

Илюхин видел, как снаряды гаубиц ударяли прямо в переднюю броню «Стальных Чудовищ», прямо в лоб. Танкам было все нипочем. Даже ни царапины.

Машины подобрались уже совсем близко. В воздухе начало смердеть горелым маслом. Один из танков долбанул дуплетом. Уши от одного лишь выстрела наглухо заложило. Через пару секунд пустота в них переросла в звенящий гул. Гул переливался с пульсирующими ударами крови по сильно стянутым резиной перепонкам.

Небольшой ядерный гриб метров в десять высотой, он заметил лишь когда повернул голову в правую сторону, дабы прочистить ухо.

Окоп завалило прямо в метре. От основного состава Илюхин остался отрезанным еще с десятком бойцов.

Маски спасали от газа. Но американцы на его действие и не рассчитывали. В этот раз, ГРОДЫ послужили всего лишь дымовой завесой. Чтобы танки смогли подобраться как можно ближе, и похоронить заживо бойцов под землей.

Газы окончательно рассеялись, он стащил маску с лица. В голове все еще звенело.

– А где же наши?.., – бормотал в истерике один из бойцов. Он лежал почти у ног Илюхина, и рыдал, – Где же наши танки?

– Мы все умрем! – заорал кто-то слева, – Нам крышка! Они похоронят нас здесь! В этих окопах!

– Они знали… Они знали, что у нас нету танков… Они знали, что всех их перебросили на северо-запад… Откуда?

– Надо бежать, парни! Надо бежать!

Совсем еще юный салага вылез из укреплений. Он не пробежал и двух метров. Пулеметы изрешетили его спину.

Илюхин нахмурился, схватил винтовку. Вновь его переполнило то самое чувство. Чувство невосполнимой утраты, если он не начнет сражаться. Чувство, что пришло ему впервые на инструктаже.

«Были же люди как люди… В один момент все кретинами стали.»

Он решительно высунулся вверх, и зарядил длинной очередью куда попало. Ответные выстрелы не заставили себя ждать, рядовой вовремя успел пригнуться.

Он не помнил был ли таким всегда, или просто-на-просто пропаганда плотно въелась ему под корку. Нет, речь мужчины на экране тут не при чем… Здесь что-то другое, что-то настоящее… То, за что действительно нужно драться…

Выстрел танка, и бетонная коробка – пулеметное гнездо, разлетелось на мелкие камни.

Две бронемашины начали объезжать по бокам траншеи, третья оставалась по середине.

На разгрузке висели три увесистые гранаты. Каждая занимала всю ладонь. Чтобы взорвать целый танк маловато, зато можно попробовать сорвать крышку люка сверху на корпусе. Так Илюхин и поступил. Он вытащил чеку и рванул к бронемашине.

Гусеницы уже заехали сверху, две из них встали поперек, а третья висела над траншеей. Пушка выстрелила, снаряд разорвался где-то позади. Стены окопа разрушились, и земля погребла под собой десяток военных.

Рука замахнулась, кинула гранату. Илюхин упал под танк, под свисающую над головой гусеницу. Взрыв. Он прополз к задней части, залез на танк. Крышка была сорвана.

Очередь из винтовки внутрь – три трупа: командир, наводчик и механик. Удивительно, что для управления такой махиной нужно всего три человека.

Илюхин забрался внутрь, откинул наводчика с кресла.

«Все самому делать надо…» – мысленно проворчал он, и принялся что-то искать на панели управления.

Внутри было непривычно тесно, не то что снаружи. Наверное, из-за двухметрового слоя брони, машины казались до жути огромными. Как управлять такими махинами, разобрался бы даже ребенок. Особенно, если в основы боевой подготовки входит базовый курс управления «вражеской крупнокалиберной наземной техникой».

Он покрутил какие-то датчики, включил тумблеры – башня двинулась с места. Прицел навелся на танк, заезжающий с левого фланга. Илюхин нажал кнопку на рукоятке-рычаге. Выстрел.

Два спаянных ствола влетели внутрь башни. Едва не задев плечо рядового, они, словно на рельсах отъехали куда-то за спину, затем обратно вернулись на исходную.