Прятки

Василий Кораблев

Прятки

Предисловие

В какой-то момент он почувствовал, как стало холодно, и ноги загрохотали по железу. Легкий ветер осени без приглашения залез под рубашку, и тело покрылось мурашками. Потом снова душно и тесно. Темнота и неестественное положение тела заставили Филиппа немного придти в себя и оглядеться. Пространство вокруг напоминало вздернутый вертикально фюзеляж самолета. Филипп чувствовал нагрузку на спину и слова Андрея начали пульсирующей болью всплывать в его голове. Сорок километров над Землёй. Он в челноке и сейчас под ним что-то взорвётся и с неистовой скоростью, разрывая лёгкие и облака, умчит его наверх.

Филипп дернулся и попытался освободиться, но не смог. Внезапно появился гул и уши заложило. На его спину что-то очень сильно надавило, и заболели глаза. В иллюминаторе справа лишь ощущениями, а не зрением замелькала темнота, и неотвратимость происходящего выдавила слёзы злости из глаз. Десять месяцев. Сорок километров над Землёй. Принудительные работы по сортировке космического мусора на надземной свалке. Как так случилось, что его приезд в Москву к Даше обернулся настолько фатально? «Надо будет найти Мурата когда вернусь» – мелькнуло в голове.

Часть первая. Площадь трёх вокзалов

1

Филипп третий раз приложил свою визу к валидатору. Красный крест и характерный звук, появившиеся и прозвучавшие уже два раза до этого, убедили всех в очереди, что его виза недействительна, но он приложил её в третий, чем вызвал недоброжелательный ропот в толпе. Люди торопились в столицу и задерживающий их неудачник, тыкающий просроченную визу и ждущий чуда, очень всех нервировал.

После третьего сигнала, пожилая женщина, стоящая за ним, грубо оттолкнула молодого человека и гордо пикнув, прошла за стену в город. За ней потянулась остальная очередь, рано потемневшим осенним днем, на поезде в 19.40, прибывшая на Лениградский вокзал из Санкт-Петербурга. Филипп остался перед стеной.

2

Он отошел от очереди, стоявшей на выход на Каланчевскую улицу со стороны Ленинградского вокзала, и вернулся к его дверям. Присев на гранитную ограду перед главным входом, посмотрел на визу. Бесполезная. Филипп был настолько зол на себя и на продавцов, которые оказались мошенниками, что внутри у него все щекотало и чесалось. Только усилием воли удавалось сидеть на месте.

Сегодня ему надо обязательно попасть в столицу. Там ждет Даша. Она согласилась на встречу и готова выслушать его, а может и начать все с начала. Кроме Даши ничего нет. Филипп посмотрел на стены. Уже двенадцать лет Москва ввела визы и окружила стенами все въезды в город. Над стеной по эстакаде проследовал поезд, идущий к Курскому вокзалу. Филипп опустил взгляд ниже и увидел бесконечные очереди. С Ленинградского, Казанского и Ярославского вокзалов, люди стояли в очередях на выход в город и на вход в метро. Пространство площади трех вокзалов было полностью занято червяками из человеческих тел. Они двигались, колыхались, дрались и ругались. Некоторое червяки стояли почти неподвижно и тихо, другие же, словно пойманные и насаженные на крючок, извивались во все стороны.

«Насаженные на крючок червяки» – неприязненно подумал Филипп и встал с гранитной ограды на пандусе Ленинградского вокзала.

3

Он двинулся против часовой стрелки через площадь в сторону Казанского вокзала. Там начался перерыв прибытия поездов. Перерыв на каждом из трех вокзалов делался на три часа каждые три часа, чтобы дать возможность разгрузить замкнутое пространство площади и не провоцировать давку у пропускных пунктов. Филипп стратегически решил, что там, где меньше народа, больше возможности поймать московскую сеть, мобильную или вай-фай. Ему было необходимо связаться с Дашей и объяснить ей, что произошло, но Москва глушила на пунктах приезда свою мобильную сеть, чтобы она, перегруженная сорока пятью миллионами жителей, не испытывала давление приезжих.

Филипп обошел вокзал со стороны Каланчевской и забился в угол возле бывшей парковки. Здесь, около стены, недалеко от опустевшего пункта пропуска, было спокойнее всего.

В этом углу ещё даже не построили «коконы» – во всю высоту стены, отделявшей Москву от площади трех вокзалов, вдоль этой стены выстраивались одноместные, застекленные и звуконепроницаемые ячейки для сна и отдыха тех, кто по каким-то причинам не попал в Москву и не вернулся в свой город. Там, поднявшись по лестнице или на лифте к своей ячейке можно было только лечь, захлопнув за собой стеклянный колпак и с высоты пятнадцати метров наблюдать за замкнутой в самой себе площадью.

4

– Здесь связи не будет – усталый спокойный голос прозвучал совсем рядом над головой, склонившегося над экраном молодого человека.

– Бесполезно пытаться – ещё раз повторил, будто с грустной улыбкой, тот же спокойный голос и рядом с Филлипом уселся пожилой человек.

– Лучше ловить сигнал за стеной – старик улыбнулся, прищурился и приветливо кивнул – давно наблюдаю за тобой. С момента твоего провала у валидатора.

Филипп поднял голову. Перед ним сидел татарин в цветастом изношенном халате и улыбался целыми рядами зубов и бесконечными изгибами морщин на загорелом лице.

– Меня зовут Мурат. Раньше я работал носильщиком на Казанском вокзале.

– А сейчас? Потеряли визу и шляетесь здесь без дела? – Филиппу вдруг захотелось обидеть этого человека, будто он нашел причину своих проблем, и она оказалась именно в нем.

– Нет – негромко засмеялся Мурат – сейчас я помогаю таким как ты.

– Помогаете? Это чем? Остаться без денег?

Мурат перестал улыбаться и чуть наклонил голову вправо:

– Ты мне заплатишь, конечно. Но за дело. Я помогу тебе перейти за стену. Ты ведь туда направлялся, когда колотил своей карточкой по валидатору? В Москву? Вот я тебя и отправлю.

5

– Через три часа откроют Казанский вокзал и закроют Ярославский. Потом Ленинградский. Я наблюдаю за этим уже семь лет. С тех пор как нас, носильщиков – Мурат сделал глубокую затяжку и табак, терпким густым дымом посадил ему голос и заставил зажмуриться – носильщиков значит, заменили те самые роботы.

– Шаттлы – вставил Филипп.

– Шаттлы – повторил Мурат и сплюнул желтую слюну под стену. – С тех пор просто наблюдаю, как живет этот маленький мир в мире побольше многих. Москве – неприязненно закончил он.

– Вот посуди – продолжал Мурат, закуривая снова, и словно не замечая, как нервничает Филипп – здесь, на этой вот площади трех вокзалов встречаются три культуры – русская, с вокзала Ярославского прибывает, европейская с Ленинградского и исламская вот отсюда – он повернулся спиной к Филиппу и показал рукой в сторону Казанского вокзала.

– Прибывают они все на поездах своих и сталкиваются здесь, на этой замкнутой площади. И даже очереди у них в Москву все разные. Дышат по-своему. Даже русак или, скажем, финн какой-нибудь, оказавшись в татарской очереди, начинает вести себя по-татарски. – Он усмехнулся и похлопал Филиппа по плечу. – Культура. Где ещё так явно увидеть все это? Загородились стеной от людей, а тут такая вот каша теперь мешается. Да ты не переживай. Успеешь.

6

– Некоторые так и остаются здесь, совсем. Спят в «коконах», а живут на площади. Я вот, например. У меня и виза есть в Москву, да только не нужно мне туда.

– Мне нужно.

Филипп перестал верить старику. Уже и Казанский вокзал открылся, и покушали они в столовой у камер хранения в цокольном этаже Ленинградского вокзала, а только обещанный процесс проникновения за стену так и не начался.

– Даша уже ждать перестала, я уверен – удивительно спокойно для себя произнес Филипп.

– Даша? – повернулся к нему Мурат – если такой пустяк как опоздание на восемь часов приводит к тому, что она перестанет ждать, то зачем тебе она?

– Она для меня всё, понял?! – гневно крикнул Филипп, достал телефон и в тридцать восьмой раз нажал на её имя в списке звонков.

– Остынь – примирительно сказал Мурат – ты сегодня должен быть как лед, иначе не получится ничего. Иди в «кокон», поспи пару часов. Я буду ждать тебя, где встретились.

7

На два часа снять «кокон» стоило не очень дорого, и когда Филипп поднимался на лифте на самый верх пятнадцатиметровой стены, он почувствовал себя очень уставшим. Когда подъем завершился напротив его спального места, он привычно, как теперь почти везде, приложил штрих-код, стекло открылось, и он пробрался на свое место. Филиппа удивило то, что кокон оказался стеклянным в две стороны, и, повернувшись на левый бок, он увидел железнодорожный мост для поездов и поезд, идущий к Курскому вокзалу. Засыпая, Филипп почему-то вспомнил, как стоял однажды в очереди на выход в Москву и также по мосту двигался поезд и как возле одного из колес, под уютно сидящей в купе семьей, мигал яркий огонек.

8

– Выспался? – Мурат опять широко улыбался и казался очень довольным.

– Выспался. Что-то хорошее случилось, пока я спал?

– Случилось – Мурат ехидно улыбнулся и снова похлопал Филиппа по плечу – и ещё случится, надеюсь.

– Теперь слушай – тон так резко изменился, что Филипп невольно оглянулся на шедшего чуть позади Мурата – время пошло и старайся запомнить все с первого раза. Кругом дроны или как их там, поэтому лезть напролом тут нельзя. Это глупо просто. Сейчас закроют Ленинградский вокзал. Начнется обход путей. Тебе надо попасть на рельсы. Для этого я кое-что принес. Возьми мешок. Потом откроешь. В туалете или где-нибудь ещё. Только сделай это, пока не закрыли вокзал и поболтайся там немного. Нет ничего приятнее, когда всех выгоняют с вокзала, а тебя гонят на работу на пути. Это самая приятная часть выхода за стену. Выйдешь на пути, там светло и тоже дроны, поэтому поработай немного, не ленись. Час поработай. Хорошая работа под поездами ползать. Только ползай ближе к концу платформы, это самое важное.

На моей памяти всегда только один поезд за время перерыва отгоняют на полустанок под проспектом Мира и твоя задача за этот час, понять какой же. Как поймешь, не отходи от поезда и жди, покуда не тронется. Когда тронется, не зевай, прыгай куда-нибудь на поезд или под вагоны, затихарись и отдыхай. Это самая комфортная часть выхода за стену. Как доедешь до проспекта Мира, незаметно вылезай, очень осторожно, там свет и тоже дроны и снова осматривай под вагонами. Вроде как ищешь таких же, как ты есть сам.

Теперь самое сложное. В этом месте сходятся поезда и на Ленинградский вокзал, и на Курский. На Курском вокзале нет стены и валидаторов, потому что он транзитный и визовый контроль все проходят на таких промежутках как полустанок под проспектом Мира. Стена здесь. Тот, который на Курский вокзал тормозит и медленно проезжает сквозь скан-стену, сверяя посадочный лист и визу. А регламентный с Ленинградского вокзала, то есть тот, на котором ты приедешь, останавливается перед стеной с этой стороны, пропуская тот, который идет на Курский. Пересаживаясь на него, ты едешь чистым на Курский вокзал. Это их дыра, прореха, не иначе. Только не зевай. Как проедет скан стену наполовину, двигайся к поезду. Пока проверку проходит последний вагон, он едет очень медленно и тебе не составит труда залезть между вагонов или под вагон. Где уж удобнее. И все. Ты в Москве. Здравствуй, Даша.

9

Уже час как Филипп расстался с Муратом. Он проводил его до Ярославского вокзала, где Мурат и остался, заставив ещё раз проговорить вслух все инструкции и взяв весомую плату за свои знания и форму служащего пути Ленинградского вокзала. Когда последний раз Филипп обернулся, Мурат сидел у стены Ярославского вокзала, что рядом со входом в метро. Через несколько секунд Филиппу в грудь ударила толпа прибывших с Ленинградского, рвущаяся к валидаторам при входе в метро и усталая улыбка Мурата потонула в телах нетерпеливой, кричащей и дерущейся европейской культуры.

Потом он пробился к Казанскому вокзалу, к тому углу, где встретил Мурата, и, пользуясь толпой и темнотой как прикрытием, натянул форму на себя.

Теперь же, Филипп ходил по пустеющему вестибюлю Ленинградского вокзала, с замиранием сердца ожидая оклика и требования предъявить удостоверение. Но вместо этого получил удар по спине, и чей-то грузный голос потребовал от него немедленно выходить на пути для осмотра и обслуживания вагонов. Филипп двинулся в сторону перронов и спрыгнул на пути. С фонарем он ходил вдоль вагонов и заглядывая под них, высматривал только место, где можно притулиться и относительно безопасно добраться до проспекта Мира.

Вдруг один из поездов вздохнул и забурлил. Филипп почувствовал, как похолодела его спина от страха, но в то же время и от осознания своей удачи – тарахтел его поезд, чьи вагоны он осматривал все это время. Филипп огляделся и стараясь двигаться неторопливо дошел до открытой двери одного из вагонов и стремительно влез в черный проем.

10

– А твой Филипп стучаться головой об шпалы не хочет – засмеялся Андрей, развалившись на заднем сидении Теслы и разглядывая картинку на встроенном мониторе.

Мурат улыбнулся:

– Я же сказал ему, что это самая комфортная часть выхода за стену, он воспринял буквально видимо.

– Почему же ты не сказал про вагоны, что нельзя в них влезать, потому что там паспортные метки стоят?

– Я сказал ему, куда надо влезать. Перечислил все варианты. Их два, ведь так? Он выбрал третий. Свой. Такая судьба у него, Андрей.

– Но теперь его точно поймают и навсегда вышвырнут из Москвы – Андрей посмотрел серьезно – ты говорил, у него тут Даша, а он даже не знает, что больше никогда не увидит её и не сможет связаться с ней.

Мурат потянулся и снова улыбнулся:

– Но это будет только завтра. Если у них все хорошо, я думаю, они найдут способ увидеться. Например, Даша приедет к нему. А пока давай ждать сигнал с поезда на Курский вокзал. Они почему-то всегда светят фонариками смартфонов. Я хочу выиграть эту партию и доказать тебе, что выход за стену с Ленинградского лучше, чем с Ярославского.

Он хлопнул Андрея по плечу и с видом победителя достал сигарету:

– К тому же призовой фонд после участия Филиппа более чем солидный. Какой там у нас счет?

– Погоди – Андрей немного отстранился и пристально посмотрел в сторону Каланчевской. В этот момент по эстакаде проезжал поезд в сторону Курского вокзала.

Под одним из вагонов мелькнула яркая точка, которая тут же скрылась за перилами моста.

Андрей повернулся к Мурату.

– Нам надо его найти.

– Зачем это? Его скоро схватят и высадят сам знаешь в каком месте. Лететь туда и разыскивать его по свалке нет желания. И повода.

– Ты не сказал ему про паспортные метки. Почему? Это первый раз, когда ты ведешь такую игру.

Мурат пожал плечами и отвернулся к окну.

– Ты решил затащить его в прятки?

– Да. Сам знаешь, Олимпиада начинается, а у меня ни одного участника нет.

– Но ты вербуешь его не по правилам. Мы отправляем только тех, кто не платит за проход, такой был уговор.

– Времени нет, Андрей. Давай уже закроем тему. Филипп участвует.

Андрей резко дернул ручку и вышел из машины. Рядом стояла другая машина. Он сел в неё и через автомобильный паспортный контроль, в створе Русаковской улицы рванул в сторону третьего кольца.

Часть вторая. Свалка

1

Филипп понял, что потерял смартфон только когда поднялся с земли. Он спрыгнул на вал вдоль Каланчевской практически сразу, как только появилась возможность, метров за пятьсот до моста у площади трех вокзалов. Прокатившись вниз, он уткнулся лицом в холодную землю московской осени и лежал так не меньше двадцати минут, прислушиваясь к улице. Все было ровно, ровно гудело, ровно пикало светофором, ровно покрикивало какими-то загулявшими людьми и никто не бежал к нему и не окрикивал его.

Тогда Филипп привстал и вот его ощущение, такое всегдашние ощущение тяжести в правом кармане брюк, вдруг не пришло вместе со всем остальным – осанкой, равновесием, зрением и запахами не земли, а города. Филипп сунул руку в карман, и оказалось, что смартфона нет. А вместе с ним и визы, пусть просроченной, но это всегда есть повод договориться. А так он преступник без рода и уж точно, вне московского племени.

К Даше было идти не близко. По Каланчевской и после через Протопоповский переулок в сторону проспекта Мира, обойти Олимпийский и через сеть тонких улочек дойти до улицы Советской Армии , а там через Сущевский вал на Бутырку и рядом с Савеловским вокзалом будет тот самый дом. Дом Даши. Обычно Филипп шел около полутора часов, не разбегаясь и не плетясь, но сейчас стояла совсем другая задача. Надо было не попасть в руки патрулей и прочих дружинников.

Филипп чуть сдвинул брови и задумался. Он посмотрел в сторону Протопоповского переулка. Там было тихо, шум доносился больше с другой стороны. Но тишина всегда обманчива и Филипп решил идти длинным путем – через Самотечную до Новослободской и по ней выйти прямо в створ Бутырки. Людно, значит более безопасно.

2

Андрей двигался по паспортным меткам Филиппа. То, что потерялся смартфон и виза Андрей не знал, но все прошлые маршруты по визе отображались и все вели в одну сторону. Бутырка. Новодмитровская.

Когда Андрей запарковался возле дома, вокруг было тихо и спокойно. Как бывает в каждую ночь, пока не случится что-то, за что ночи называют опасными. Обыкновенный дом. Обыкновенные судьбы и обыкновенные окна на третьем этаже. Все темно. И двор, и окна.

Низкую тень над землей Андрей заметил уже тогда, когда решил просто поехать домой и завтра выяснять судьбу беглеца под визой номер 1000272575. Андрей чуть придвинулся к ветровому стеклу. Так и есть. Фигура прошла вдоль дома, остановилась у парадной, и через несколько десятков секунд в одном из окон на третьем этаже вспорхнул свет. Даша. Еле слышно пиликнул сигнал, как призыв к действию и Андрей высыпался из машины и бегом помчался к двери. Она закрывалась также стремительно, как и шансы Филиппа договорить хотя-бы слово «здравствуй» в проеме лифта третьего этажа, но Андрей успел. Он выбросил кисть и мизинцем, а скорее острейшей болью в нём, остановил смыкание рамок дверного проёма. Третий этаж. На втором Андрей присел и прислушался. Ровные голоса проемом выше. Ровные и страшные.

3

Нелюбовь.

Её можно уловить в шёпоте и крике. Во взгляде или отсутствии взгляда в нужный момент. В ухмылке или отсутствии улыбки. В слишком длинной тишине, когда замечаешь, что твой недавний собеседник просто занят своим. В тишине. В отвернувшейся от тебя спине ночью или холодном объятии – когда руки опущены и в них нет желания, а просто терпение. В терпении твоих слов и движений. В нетерпении твоих движений и твоего внимания. В обидах и нежелании прощения. В формальном прощении. В голосах на лестнице пролетом выше. В Даше.

Андрей немного смутился. Холод дашиных слов достал и его. Она, ничего для него не значащая женщина, там наверху. Как-будто она уходила и от него. Ведь это и есть самое страшное, вдруг понять, что она уже не с тобой, что кто-то сумел вырвать у тебя из рук её сердце и спрятать до поры так надежно, что она становится глуха, и невосприимчива к тебе, как близко вы бы не были до этого. В женщине притягательнее всего и страшнее всего молчание. Потому что это её тайна.

4

Филипп спускался вниз так стремительно, что Андрей еле успел выйти на улицу перед ним. Он вышел первым и его сразу скрутили патрульные, но пикнув по телу и получив хороший сигнал, Андрей был отброшен в сторону и принят бегущий следом Филипп. Провели сканером и по нему, но сигнала не последовало вовсе, а это самый нехороший сигнал. Филиппа поймали.

Его руки уже оказались за спиной и он был практически упакован, когда Андрей развернулся и подошел к арестанту:

– Буквально минута – он посмотрел на патрульных, и достаточно настойчиво придвинулся к Филиппу – тебя отправят на свалку. Это в сорока километрах над Землёй. Там на свалке космического мусора я тебя найду. Не уходи далеко от места распределения, не прячься и не сбегай. Не сбежишь. Просто дождись меня. Меня зовут Андрей. Сейчас темно и меня не особо видно, поэтому договоримся, что паролем будет то, что случилось только что наверху. Понял?