Помоги проекту - поделись книгой:
— Ч- что?.. — выскочило у нее. Недоуменно и… Жалко. — Что предложить?
Покровительственная усмешка.
— Операцию. И ребенка. Это будет не твой ребенок, но ты сможешь его выносить, родить и нормально воспитать.
— Мне не нужны чужие дети, понятно?! — закричала она. — Я не хочу быть суррогатной! — она выдернула руку, оттолкнула мужчину и отскочила в сторону. Глаза ее застилали слезы. — Я хочу стать нормальной, настоящей!
— Я не бог, вернуть то, что ты потеряла при аварии, не в моих силах, — спокойно и бесстрастно чеканил мужчина, окончательно её добивая. Лучше б уж кричал и оскорблял, унижал — не так больно было, честное слово. — И я не благотворительный фонд, чтобы спонсировать сложнейшую операцию вместо него. Извини. — Он развел руками. — Конечно, ты можешь накопить денег и сама сделать её за свой счет, благо, нет в мире ничего невозможного… И родить нормального ребенка, своего, кровь от крови, плоть от плоти… Когда выйдешь на свободу, конечно.
Стефания разрыдалась в голос. Да, он знал куда бить, этот лощеный русский! Досконально выучил ее биографию. Авария… Он знает про неё АБСОЛЮТНО всё! И ей нечего возразить, черт возьми.
Она и правда пошла в этот прибыльный, но нелегальный бизнес только потому, что хотела быстро заработать на операцию. Потому что в мире, конечно, всё и возможно, но стоят подобные услуги невероятно дорого, не по карману дочери погибшего шахтера из Горного. А работая легально, больше половины приходится отдавать «дядям» — налоговой, профконтролирующей и медицинской службам, гвардейцам и, конечно, «крыше». С лицензией она бы заработала нужную сумму лишь годам эдак к пятидесяти.
Потом была неудача в Самаре. Да, она откупилась, потратив все, что успела накопить, все те жалкие центаво. Получила всего лишь предупреждение. Последнее. После чего, попадись она ещё раз, сразу впаяют срок без разговоров.
Тогда она решила попытать счастья на «имперской» территории, в Санта-Розе. Тамошние расценки выгодно отличались от «беспредельной» Самары, а уровень контроля над криминалом оказался существенно выше — коренная же нация!..
…Но там ее, действительно, кинули. Свои, «крыша».
Она перебралась в Аврору. Но в бывших имперских владениях девочки зарабатывают хотя и больше, но и откупиться от гвардии, попадись она снова, практически невозможно. Пришлось сворачиваться и там.
И вот столица. Да, провинциальная дура. Да, просто дура. Но расценки здесь, в битком набитом туристами сердце планеты Любви, на порядок выше той же Санта-Розы, и вообще несравнимы с забытой всеми богами Самарой. Она решила поставить ва-банк, была, не была — или окажется в дамках, или ее смоет в сортире этой гребанной жизни…
…Почему, ну почему те же китаянки или европейки, проработав здесь год, спокойно уезжают домой, увозя с собой столько денег, что с земными ценами можно всю оставшуюся жизнь не работать? И им, и семьям, ради которых они в основном приезжают, эти земные цветочки? И всё у них получается? А она, неудачница, облажалась сразу, на второй же день? Первая же облава оказалась её? Ну почему ей так не везёт в этой жизни?
— Думай, Стефания, думай, — давил светловолосый. Он не настаивал, не убеждал. Он просто требовал ответа. Не согласна? Что ж, до свидания. Найдёт другую. — Я могу дать тебе Шанс. Дать тебе ребенка. Ничего не потребовав взамен. Даже буду помогать, ведь ребёнок — это слишком большая ответственность и слишком большие затраты для дочери шахтера без специальности и опыта нормальной работы.
— А потом заберёте? Когда подрастёт? — шмыгнула она носом, пытаясь снова не расплакаться. Всё, она в его власти, и сама это поняла.
— Нет. Это будет твой сын и только твой.
— Сын?
— Да. Мальчик. Ты будешь воспитывать его так, как посчитаешь нужным, говорить то, что посчитаешь нужным. Может, он и не будет похож на тебя, но это Шанс, согласись?
Женщина кивнула.
— Что от меня требуется?
— Во-первых, никакой… Прежней работы. Официально или неофициально, даже просто подработок. Я знаю, в местном обществе поход «налево» за хорошую оплату не сильно осуждается, особенности менталитета — дикая страна, дикие нравы! Но не мне судить. Это — главное условие.
— Я согласна! — торопливо пискнула женщина, будто опасаясь, что он передумает.
— Далее, воспитывать ребенка одной очень накладно, даже с господдержкой, — спокойно и размеренно продолжал мужчина. — Потому тебе будут помогать материально. В достаточной мере, чтобы вы не скатились к нищете, но в недостаточной, чтобы на них можно было вести иждевенческое существование. — Он вперил в женщину колючий пронизывающий взгляд. — Так что работать тебе всё же придется, Стефания. И крутиться. Выживать.
Та кивнула.
— Понимаю.
— Естественно, никаких вредных привычек, пристрастий и тому подобное. Никаких пьяных хахалей среди ночи, дебошей… Ты поняла, о чём я?
Снова кивок.
— Занимайся им так, чтобы он не чувствовал ненужность или бесполезность. Одари заботой и любовью. Он для тебя — всё. Я прикрываю тебя и плачу за то, чтобы ты была хорошей матерью. Вырастила достойного человека. Больше, в принципе, ничего. Но если вдруг не будешь с этой работой справляться… Сама понимаешь, я могу быть и жестоким.
Она снова кивнула.
— И последнее, он ничего не должен знать о нашем соглашении. Для него ты — мать. Ты и только ты. Всё ясно?
— Спасибо!.. — у Стефании отлегло от сердца. О таком подарке судьбы она не могла и мечтать. Действительно, что значат эти чертовы гены, да ещё реплицированные искусственно, по сравнению со всем остальным, предложенным этим сеньором?
— Рад, что мы пришли к взаимопониманию. — Сеньор кивнул жестом эдакого повелителя мира. Женщина съёжилась. — Жан, занимайся документами. Как все оформишь, доложи.
Затем, не слушая ответа секретаря, развернулся и быстро вышел из кабинета. Наверное, у него ещё много дел — у таких людей всегда много дел. Лишь на пороге обернулся и бегло бросил:
— Да, Стефания, и никаких польских или русских имён. Это тоже условие.
Когда её, не помнящую себя от счастья и пытающуюся в полной мере осознать, что же с нею только что произошло, охрана вела назад в камеру, она вдруг вспомнила, где видела этого русского. От неожиданности Стефания даже споткнулась, за что получила тычок и нервный окрик гвардейца:
— Ну, ты, аккуратнее там, стерва!
Но было не до охраны. Господин Козлов, Сергей Палыч. Финансовый гений (по словам ведущих умных СМИ) и автор современного венерианского экономического чуда. Но главное, принц-консорт, муж королевы и отец наследниц престола, обоих её детей. Эта сучка обожает ядрёный перепих чуть ли не со всеми подряд, но рожает только от него.
Мудрая сучка!
Или уже бывший муж?
Жаль, она не следит за подробностями ссор в монаршьей семье, но это и не важно. Важно то, что перед ней только что сидел некоронованный властитель Венеры, государства, раскинувшегося на трех планетах и нескольких десятках более мелких, но жизненно важных космических каменюк. Человек, реально заправляющий всем, трахающий королеву вне очереди и являющийся отцом наследницы престола.
Во что она только что ввязалась? И кто тот ребенок, которого ей… Она… В общем…
???
Волосы на голове зашевелились, поднимаясь дыбом. Радужное настроение вмиг улетучилось.
— Лицом к стене! Ноги на ширине плеч! — раздалось откуда-то сзади, но как будто в другом измерении.
Глава 1. Лотерейный неудачник
Я ненавидел эту школу всеми фибрами своей подростковой души. Наверное, если бы можно было ненавидеть в жизни что-то больше, я всё равно ненавидел бы её. Но надо честно признать, что без этой школы мне не выжить. А значит придется и дальше ходить сюда каждый божий день, терпеть этот ад… И заодно разгребать проблемы, которые по глупости сам свалил себе на голову.
Я вырос в не самом плохом районе. Конечно, до респектабельных фешенебельных кварталов далеко, но и не трущобы, рассадник бандитизма. И школа там под стать — в ней нас всё же учили, не пуская образование на самооткуп, как на рабочих окраинах. Однако, этого образования для зелёного света по дороге в жизнь недостаточно, и если ты хочешь стать кем-то старше второго исполняющего обязанности третьего помощника четвертого наладчика системы аэрации, надо рвать жилы и получать заветную бумагу (настоящую, из природного дерева), носящую громкое название «грант».
Гранты придумала, говорят, ещё королева Катарина, мать её нынешнего величества, заложив основы титульного обучения. Но до идеала, до уровня отлаженного механизма, работающего, как навигационные хронометры, его довела всё же наша нынешняя королева Лея, дайте ей здоровья все высшие силы, какие существуют. И несмотря на жестокость, эта система логична и местами даже справедлива.
Ведь на самом деле, зачем Короне тратить деньги на обучение того, кто сам не хочет ничему учиться? Для кого должность «второго исполняющего обязанности» и есть предел мечтаний, равно как возможность в пятницу после работы пропустить с коллегами стаканчик вина, а раз в две недели выбраться в центр города на матч любимой команды Примеры, поорать, подраться и быть в жизни донельзя счастливым?
Нет, не подумайте, я люблю футбол. Кто ж в восемнадцать лет его не любит?! И даже активно болею за столичный «Эстудиантес». Но он не должен быть целью жизни, показателем достаточности стремлений. И именно те, для кого такой уровень достаточен, в системе титульного обучения безжалостно отсекаются — будущие докеры, шахтеры, строители, обслуживающий персонал. Те же, кто хочет стать адвокатом, пилотом космического судна, инженером, врачом, должны получить заветный документ и три последних года обучения провести в одной из многочисленных частных школ, где уровень подготовки на порядок выше среднего по стране. Таких школ много, и государство щедро финансирует их, проводя аттестации, чтобы определить уровень подготовки, и, следовательно, их финансирования. Те, кто выйдет оттуда, так же бесплатно, автоматом, будут зачислены в ВУЗы, после которых получат заветную корочку и будут первыми кандидатами при приёме на хорошую работу.
Отличная система. Всем от неё в теории хорошо. Школы получают финансирование, а значит, стремятся давать качественные знания. То же и с ВУЗами, ибо среди них так же проводятся аттестации. Титуляры на выходе получают образование, почти бесплатное, за маленьким исключением — отработкой гранта на малопрестижной работе или в отдаленных провинциях в течение пяти лет. Но пять лет не срок, плюс, за это время ты получаешь бесценный опыт, что не следует сбрасывать со счетов. А все «лишние» объекты финансирования исключаются, повышая благосостояние как казны, то есть налогоплательщиков, так и собственно учебных учреждений.
Но это в идеале. В реальности же слишком сильна вторая характеристика системы — жестокость. Потому, как ввиду отсутствия альтернативы, многие, очень многие волнуются и не могут сдать экзамен на грант, хотя их знаниям позавидовал бы сам Энштейн. Или сдают, но вылетают — не все выносят нервное напряжение после перемены климата. И хорошо, если после этого не остаешься должным государству — поначалу практиковалось и такое. А без гранта, без заветной бумажки, ты обречен на обучение за собственный счет, который, возможно, сможешь потянуть, лишь окончив базовое обучение и устроившись на работу. То есть, потеряв много, нереально много времени. Да и сил — кому охота лишний раз суетиться, когда жизнь вокруг начала налаживаться, дети, семья, возраст к тридцати, а за окном стаканчик вина в пятницу и «Эстудиантес» на стадионе раз в две недели…
…Итак, вернусь к началу. Я ненавижу эту школу. Поскольку именно этот сценарий мне и грозит — с вином и билетами на матч. Да, я буду сопротивляться — я всегда сопротивляюсь, не могу иначе. Но я всего лишь человек, да ещё титуляр с окраины. Здесь же учебное заведение, в котором учатся дети родителей, имеющих уровень дохода с шестью-семью нулями, а то и больше. Нет, это не аристократия, элита планеты; школы для аристократии платят хорошие деньги за право не допускать к себе «быдло». Но люди очень и очень влиятельные. И дети таких людей крайне не хотят лицезреть рядом с собой нас, выскочек и плебеев. Причем если некоторые не хотят пассивно, ограничиваясь показным игнорированием нас, как пустого места, или презрительными взглядами, то некоторые в формах выражения «нехотения» не стесняются. Потому, что администрация всегда стоит на стороне таких camarrados, и на моей памяти им ещё ни разу не перепало за излишнюю агрессию «форм выражения». В отличие от титуляров, которых вышвыривают «в народное образование» за любой проступок.
…Я сидел в кабинете куратора и слушал получасовую лекцию на тему «Какой ты нехороший» и «Да ты ничего в жизни не понимаешь, сопляк!», посвящённую как раз этому вопросу.
— Хуанито, пойми, ты можешь стать кем угодно! — вещал дон Алехандро, низенький седовласый мужчина с проплешиной на темечке. — Я смотрел твои тесты — и гуманитарные, и точные дисциплины тебе даются слёту! Поступай куда хочешь, все дороги твои! Если возьмешься за ум, через пять лет я, возможно, буду называть тебя «сеньор Шимановский», и скромно тупить глаза! Ты что, не понимаешь этого? У тебя есть способности, сынок! Почему ради сиюминутного юношеского максимализма ты приносишь в жертву своё будущее?
— Дон Алехандро, можно я пойду? — устало вздохнул я. Спорить не хотелось.
— Сиди, я тебя не отпускаю! — куратор заходил взад-вперед по кабинету. Он нервничал, переживал за меня искренне, и это подкупало. «Интересно, у него есть дети?» — подумалось вдруг мне. «Если есть, они должны быть не сильно намного старше меня — то есть ситуация для старика знакомая, он такое совсем недавно проходил…»
— Да, пойми ты! — продолжил куратор. — Если забросишь учиться, если тебя «уйдут», это будет означать, что они победили! Борись! Борись, мальчик! Держись! Не губи свое будущее из-за богатеньких сволочей!
— А зачем? Для чего, дон Алехандро? — вспылил я. Меня, наконец, достал этот получасовой бессмысленный разговор, переливание из пустого в порожнее. — Вы говорите, выучиться? Хорошо, я закончу школу. Поступлю в престижный университет. Предположим! — уточнил я, поднимая вверх палец. — Опять же, по гранту — денег у меня нет. Допустим, мне даже дадут его закончить. И что тогда? Кем я буду? Менеджером?
А такие, как Толстый, станут старшими менеджерами. Потому что туда их пропихнут родители, сразу, по знакомству. Я буду вкалывать, пахать как вол, а они — сидеть на заднице, ничего не делать и вовсю пользоваться продуктами моего труда, получая себе за это бонусы и премии. Стать инженером? А он станет главным инженером. Ведь главному инженеру не нужны мозги, ему нужен в подчинении грамотный инженер, чтобы быть на хорошем счету. Кем ещё стать? Экономистом? Юристом? А он станет начальником отдела! Журналистом? А он — главным редактором! Причем сразу редактором и сразу главным! — разорялся я. Прорвало. Слишком долго копил это в себе. — Я не хочу так, дон Алехандро! Сейчас эти подонки кулаками доказывают, кто здесь есть на самом деле, и что такие, как я, должны лизать им задницы, если хотят учиться дальше. А потом? Сейчас я ещё могу дать сдачи, уйти, сбежать, показать свой гордый несгибаемый нрав. А потом мне придется это делать, придется прогибаться! Иначе я мгновенно скачусь до уровня той самой помойки, на которой окажусь, если уйду сейчас, несмотря на потраченные годы и силы. Или вы думаете, это подростковая дурь? Что я испугался и сдаюсь?
Я сруливаю не потому, что боюсь. Я сруливаю потому, что сейчас ещё могу найти какую-то свою дорогу в жизни. А если не уйду, то попаду в западню, из которой никогда не выберусь. До свидания, сеньор куратор! — я привстал, собираясь выйти из кабинета, но меня настиг громовой раскат его голоса:
— Сядь, я сказал!
Мой зад бессильно опустился на стул. Слушаться учителей, беспрекословно подчиняться — в этой школе одно из базовых правил, въевшихся в кровь с первых дней обучения. За непослушание тут запросто выгонят хоть платника, хоть титуляра.
Дон Алехандро насмешливо выдавил:
— Сосунок! Неужели ты веришь, что действительно найдешь что-то в этой грёбанной жизни? Место, где ни перед кем не надо будет пресмыкаться? — Он во весь голос расхохотался. Я поежился. Стало вдруг не по себе от его взгляда, от смеха. — Поверь мне, старику, горбатившемуся в этом дерьме под названием «жизнь» не один десяток лет, такого места не существует! Точнее, оно есть, но чтобы туда попасть, ты должен родиться как минимум в семье Феррейра. То есть быть ОЧЕНЬ богатым человеком! В любом ином случае тебе придется лизать и пресмыкаться. В любой сфере, от частного бизнеса до королевских войск.
Я опустил голову. Конечно, дон Алехандро прав. То, что я делаю — дурь. Обычная, подростковая. Но почему я, понимая это, иду на принцип, против себя? Почему не могу остановиться, согласиться и перестать выкаблучиваться? Максимализм?
— Знаешь, из твоего разговора возникло ощущение, что тебе не восемнадцать, а как минимум двадцать пять, — хмыкнул куратор, читая мою душу, как раскрытую книгу. — Как минимум, хотя до подобных выводов многие не доходят и к сорока. Это тебе плюс. Но вот оружие ты себе выбрал… Откровенно дурацкое!
Он помолчал немного, сверля насмешливым взглядом.
— Да, наш мир несправедлив. Да, богатеньким живется несказанно легче. Да, нам всем приходится продираться через колючие кусты там, где они наймут рабочих, которые проложат им прямую дорогу. Но!..
Он снова замолчал, делая театральную паузу. Он — куратор, у него работа такая — воспитывать. А без актерских навыков достучаться до нас, оболтусов, практически невозможно.
— Но это значит, — закричал вдруг дон Алехандро так, что я вздрогнул, — что ты — тряпка! Что ты сломался!!!
Я покраснел. Этот вывод на самом деле был гораздо ближе к истине, чем я пытался себе доказать, хотя упорно его отрицал.
— Вот ты говоришь о рабстве, вечном рабстве у системы, контролирующей всю нашу жизнь. Пусть так. Так что, теперь спиться? Ах, как нам плохо! Бедным и несчастным, которым не дают дорогу! Хорошую работу, шоколадные условия жизни! А ты что, думал получить всё на халяву? Задаром? Появились трудности — и лапки кверху? «Всё, сдаюсь, сеньор куратор! Не хочу прогибаться! Я лучше сдохну, лёжа под шлюзом аэрационной шахты, грязный и вонючий, оборванный, с бутылкой дешевого пойла в руке, в компании таких же неудачников! Вот это по мне! Это — моё!». Так?!!
Я закусил губу. Больно закусил. И опустил глаза — стыдно.
— И еще, ты можешь забить на учебу, дождаться, чтобы тебя лишили гранта и вышвырнули, дело твое. Но когда это случится, помни! Повторяй про себя, пока не зазубришь, пока это не станет девизом на всю твою оставшуюся никчёмную жизнь: «Они меня победили!!!»
Да, победили. Банда Кампоса и его дружков. А ты сдался, прогнулся, как последний хлюпик! Неудачник!
Учитель замолчал и отвернулся. Несколько минут царила гнетущая тишина. Он давал время осознать всё сказанное. Вообще-то я и сам это прекрасно понимал, но почему-то, когда слышишь собственные мысли из чужих уст, они действуют несколько иначе. Более действенно.
Через некоторое время дон Алехандро обернулся и спокойно, ставя точку в монологе, произнес:
— Не ты первый, не ты последний. Всем бывает плохо. Но у тебя не возникало такой мысли, что эту жизнь можно прогнуть под себя?
Пауза.
— Да, именно. Прогнуть под себя. Это удается не всем, только самым смелым, сильным духом в первую очередь, но это возможно.
Я поднял глаза и недоверчиво хмыкнул. Дон Алехандро иронию проигнорировал.
— Такие люди есть, и, как правило, их все знают, они на виду. Потому что уникумы. Упорным трудом выкарабкиваются из этого дерьма, прогибают под себя таких, как ты говорил, старших менеджеров и начальников отделов. Становятся НАД ними. Помыкают ими. И те не пикают. Знаешь, почему?
— Почему?
— Потому, что «начальник отдела» — это их потолок. Уровень, выше которого они не прыгнут при всем желании и богатстве папочки. А настоящую политику, настоящие судьбы мира вершат те, кто не останавливается на этом уровне и идет выше. Кто стоит НАД всеми этими сынками, аристократами и буржуями. Ты понимаешь меня?
Я понимал. Правда, смутно.
— Это нереально.
— Реально. Для этого требуется всего четыре условия: иметь способности, холодную голову, безграничную наглость и толику везенья. Способности у тебя есть. Голову холодной можно держать всегда, это вопрос самоконтроля. Наглость… — куратор скривился. — С этим я тебе помочь не могу, тут уж сам.
— А везение?
— Везение? — он присел и посмотрел мне в глаза. От его взгляда, холодного и решительного, взгляда уверенного в себе воина, а не школьного куратора, пробрал озноб. По телу побежали мурашки.
— Верь в него! — произнес он. — Верь в своё везение! И тогда тебе действительно повезет.
Снова театральное молчание. Дону Алехандро с его способностями можно, наверное, было стать звездой эстрады, не выбери он стезю преподавателя. А может, так и надо? Ведь хороший преподаватель должен быть в первую очередь актером.
Тем временем старик подошел к визору, выполняющему функцию окна, включил его и уставился вдаль на запрограммированные системой релаксации зеленые альпийские луга, уходящие в небо, то есть в потолок.
— Среди тех, кто на САМОМ верху, тоже одни «сынки» и аристократы, — вяло возразил я. — Туда не пробиться простым смертным.
— Думаешь? — не оборачиваясь, усмехнулся наставник. — Отчасти ты прав. Там много богатеньких. Но это очень,
— В чём?
— Что там одни представители знати.
Поделиться книгой: