Гидра из Лерны

– Так ты, юноша, утверждаешь, что ты сын моего погибшего брата?

Тот кивнул. Кто знал, что следует теперь говорить? «Дядя, освободи мой дворец, и я отпущу тебя с миром»? Можно попробовать, вряд ли уже будет хуже.

– Я сын Эсона, царь Пелий.

Правда не может быть опасной ошибкой, любил говорить кентавр Хирон. Теперь его бросят в темницу в назидание прочим, в лучшем случае просто выгонят за городские ворота. Он смотрел прямо и помнил – «не склони головы». Царь сделал шаг вперед, и ему стало страшно. Не должно все закончиться прямо сейчас.

– Мой племянник! – Пелий воскликнул. Ясон ощутил щекой гладкость дорогого фароса. Дядя его обнимал, он чувствовал запах дыма из храма богов-олимпийцев, дорогих масел и чего-то сладкого, пряного. Он невольно вспомнил гидру в болоте, и ему стало дурно.

– Мой любимый племянник вернулся! В первый день лета, в великий праздник богов! Пусть теперь покаются злые языки, что обвиняли меня в убийстве брата и охотой за невинным младенцем.

Это было странно и дико. Его враг и наверняка убийца отца стоял перед ним и называл его любимым племянником. Его улыбка, честные глаза и молчаливый напуганный люд. Гидра в болоте и яркое счастливое солнце на небе. Это было как во сне, и как во сне же Ясону хотелось нащупать ту нить, которая подскажет ему, что это все нереально. Он не может сейчас сказать, что явился за троном, явился царевичем, которого ждали все долгие годы. На бессмыслицу и дикость он ответит той же странностью и небылицей.

– Царь, я явился к тебе с грозной вестью! – Ясон крикнул громко, чтобы слышал самый последний крестьянин. – С грозной, свирепой и страшной. К воротам твоего города подступает болото, страшная ядовитая топь, поглощающая плодородные земли богини Деметры, точно мор и чума. И это не все, – он видел смятение и вопрос в глазах Пелия. Тот отвлекся, отлично. – И это не все, добрые жители города. В том болоте живет воскресшая Лернейская гидра!

Толпа не шумела, лишь перешептывалась. Сперва этот юноша называет себя пропавшим царевичем Ясоном, чье имя опасно здесь называть, теперь зачем-то говорит о чудовище древности. В себе ли этот малый или же он точно безумен? Должно быть, Зевс его покарал, царь не посмеет поднять руку на юродивого мальчишку.

– Это не все! – Ясон понимал, что пока его спасенье – абсурд и смятенье толпы. – Вместе с гидрой вернулся тот, кто в первый раз ее победил, но скончался от ее яда и хитрости. Друг Геракл, выйди сюда.

Его новый товарищ смотрел на него, как на глупца. Сделал пару шагов вперед. Наверно, герой уже пожалел, что отправился с Ясоном в Иолк.

Царь Пелий снова обнял его, и Ясон отчетливо услышал стальной шепот у уха:

– Что ты несешь, мальчишка, молчи и не будоражь здесь толпу.

Затем царь повысил голос, как прежде.

– Мой дорогой племянник, верно, устал от долгих скитаний, старые страхи туманят воображение юноши. Больше не бойся. Ты снова у друзей и семьи.

Шепот и шорохи в толпе утихали. Если чудовища нет, если этот мальчик взаправду безумен, то пусть владыки города сами решают вопросы.

– А этот мальчишка не лжет, – послышалось из толпы.

Откуда-то из свиты царя выступил юноша. Богато одетый, а ножны кинжала украшены изумрудами, на запястьях широкие золотые браслеты. Он выглядел не старше Ясона, тем чуднее из его уст слышать слово «мальчишка». Он подошел ближе, встал рядом с Пелием. С праздным любопытством посмотрел на Ясона, исцарапанного, грязного и всего в дорожной пыли. Его волосы были пепельно-серыми, а радужки глаз почти не было видно. Ясон отшатнулся, но в глазах незнакомца враждебности не было.

– Царевич, займи свое место в процессии подле брата. Негоже гостям беспокоиться о бедах хозяев.

Тот, кого назвали царевичем, пропустил слова Пелия мимо ушей. С непонятной надменной улыбкой он рассматривал то царя, то Ясона.

– Уж не знаю, лжет ли этот юнец, что он сын Эсона, но по пути сюда мы с братом видели зловонное болото в трех лигах отсюда. Там нет дуновения ветра, а смрад до того омерзительный, что кони шарахались. Ни на одной вашей карте болото не значится. И два года назад его не было на этой дороге, – он снова насмешливо взглянул на Ясона. – Я Полидевк, один из царевичей Спарты. Царь Пелий прислушается к свидетельству равного?

– К свидетельству двух равных.

Второй юноша в богатых одеждах подошел и встал рядом.

– Это Кастор, мой брат-близнец.

Братья разнились, как воздух с землей. Кастор был крепче и выше, с каштановыми кудрями до плеч и глазами темными, точно спелая вишня. Мать с няньками в младенчестве их точно не путали.

Царь Пелий смотрел на обоих гостей. Все трое улыбались друг другу так искренне, открыто и честно, что не возникало ни малейших сомнений – они ни во грош не ставят друг друга. Ни царь братьев, ни братья царя. Но того требуют правила царств и политика.

– Царевичи. Не будем обсуждать печальные и смутные вести перед народом и портить им праздник. Мы вместе завершим это шествие, а потом отправимся во дворец. И там, за закрытыми ставнями и дверьми, мы обсудим все, от болота под городом до болота, что именуется Спартой.

Улыбка сошла с лица Кастора, но на лице его брата не дрогнул и мускул.

– Разумеется, царь и сородич. А заодно и то, сколь остры спартанские стрелы.

Теперь Ясон шел следом за братьями. Он чувствовал на себе любопытные взгляды толпы и враждебные – стражи. Дворец на холме с золотой крышей впервые начал казаться пугающим и далеким.

Они прошли, казалось, тысячи комнат, тысячи лестниц и галерей, он потерял им счет, прежде чем тяжелые двери последней затворились за ними. Свита рассеялась, будто дым. Их осталось четверо: он, дядя, Кастор и Полидевк. Царевичи Спарты были спокойны и даже бесстрастны. Их, словно, ничего не смущало и ничто не было неожиданной новостью.

– Так ты все же Ясон? – спросил его Полидевк, не стесняясь разглядывая его своими глазами без радужки. – Тот самый, сын царя Эсона, и истинный наследник трона Иолка?

Царь Пелий, казалось, опешил. По всем правилам гостеприимства и законам царей, первым говорить должен он, полновластный правитель. И вопросы здесь задает тоже он, не спартанцы. Но братья того не заметили.

– Да, – просто ответил Ясон. – Это я. Благодарю вас, царевичи, что подтвердили мои слова о чудовище.

Близнецы пожали плечами.

– Радости мало, если ваши проблемы дойдут до Лаконии. А они дойдут, будь уверен. Все считают, что в Спарте могут лишь метать копья и мечами размахивать, но наши мудрецы тоже что-то умеют. Не так давно говорили, что с неба пропало несколько звезд.

Полидевк замолчал и покосился на брата. Кастор кивнул.

– Люди редко всматриваются в ночное небо, Ясон. Влюбленным достаточно увидеть лишь одну, им не нужны россыпи, не нужно знать каждую поименно. Ты поднимешь вверх голову, скажешь «красиво!», затем зайдешь в дом свой. Морякам нужна лишь звезда, что укажет им север. Созвездие же Гидры пропало, – спартанец наконец взглянул на царя. – Выйди ночью, царь, на балкон. Вглядись в бездну неба. Ты не увидишь его.

– Мы потому не называем тебя безумцем, Ясон, – закончили братья. – что нет и ярчайшей Рас Альгети на небе. Нет звезды героя Геракла. Что, не так уж и глупы мы для безумных спартанцев?

Ясон смотрел на них троих, ему было отчего-то трудно сосредоточиться и понять – зачем он здесь, выйдет ли он отсюда, что вообще он чувствует, оказавшись здесь, во дворце-под-золотой-крышей, о котором мечтал еще с раннего детства. Случится ли какое-нибудь легендарное чудо, если он дотронется до этих мраморных стен, хоть какое-то чудо, пусть самое маленькое. Царь Пелий его ненавидит, он не скрывает этого, как тогда, перед людной толпой. Близнецы не кажутся врагами, но холодом веет от белых глаз Полидевка, и друзьями братья не кажутся тоже. Их трое здесь перед ним. Трое владык – а он, Ясон, здесь никто, и ни один человек не знает его, кроме Геракла и престарелого кентавра-отшельника. Он ждал ярости в глазах узурпатора, изумление и праведный гнев в глазах благородных гостей. Он не увидел ни того, ни другого. В этих залах его возвращение стало мелким, обыденным и очень ненужным.

– Так в Спарте знают, что я настоящий царь?

Он спросил это наивно и просто, точно ребенок. Братья переглянулись и пожали плечами.

– Конечно, – ответил ему Полидевк. – Пойми правильно, мы вряд ли намного старше тебя, во время событий в Иолке нам с Кастором был год, может, больше. Но всем все было известно и про тебя, Ясон, и про тебя, царь Пелий. Таково искусство правления, как ни крути. Никто не думал, что ты еще жив, если ты об этом.

Ясон закусил губу и посмотрел себе под ноги, будто он снова в оливковой роще, и старый кентавр отчитывает его за невыученный урок. Щеки и уши горели. От обиды – не на спартанцев, не на дядю-тирана, не на безмолвствующий народ, который не бросился защищать его и обвивать его голову лавровыми лозами. На этот странный мир, который далек и от тех идеальных окружностей, что заставлял его чертить Хирон, и от той строгой ясности устройства Олимпа и сфер далеких небес. Этот мир был похож на тот, которому его обучали все эти долгие девятнадцать лет. В нем были те же деревья и те же люди, восходы, закаты, птицы и рыбы, но все какое-то другое, слегка искаженное, и он не знал этого мира, не понимал его точно так же, как сложный урок. И не был уверен, что хочет понять.

– Я прерву вас, юноши.

Голос царя был ледяным и спокойным, но во взгляде был неприкрытый яд и жгучая ярость.

– Мне очень лестно, что вы все еще соблюдаете приличия и называете царем Иолка меня. Буду рад, если это продлится и дальше. Что до тебя… Ясон. Я не знаю, что навыдумывал ты или твой пропащий отец, или тот предатель, что вырастил тебя, несмотря ни на что – но ты глуп, как осел со скотного двора, если считаешь, что Иолк я оставлю тебе. Ты глупее еще в сотню раз, если считаешь, что я буду думать о тебе, когда у ворот города вылезло какое-то древнее чудище, жаль, что всех их не перебили давно. И ты уж воистину глупейший из смертных, если поверишь спартанцам.

– Не надо впутывать в это Спарту, – лениво сказал Полидевк. – Лакония далеко. До гидры нам еще есть дело. До семейных разборок – немного.

Царь развел руками, повернулся к племяннику.

– Ну что, мальчик. Как ты видишь, союзников у тебя не слишком-то много. Но я не тиран, как говорят безродные разбойники и отребье на улицах. Я не отдам тебя ни львам, ни медведям. Не в светлый праздник богов-олимпийцев. И не сегодня. Я предложу тебе дело. Все просто, мой юный герой. Чудовище убиваешь ты. Взамен я подумаю – повторяю, только подумаю, чтобы ты после моей смерти наследовал мне. У меня нет ни сына, ни даже жены. А что будет с городом, когда я усну смертным сном – мне, право, плевать.

Близнецы смотрели на царя Пелия с легкой насмешкой.

– Вы, юноши, вечно думаете, что бессмертны. Вы не поверите, в этом ваша большая ошибка. Это не так.

Царь ушел.

Опостылевшие оливковые рощи были сейчас Ясону милее, чем яркие отблески факелов на белоснежных колоннах.

***

Оказалось, законом Иолка не запрещено сидеть на ступенях дворца, если они с того входа, где ходят рабы и прислуга. Мрамор был холодный, пыльный и гладкий. В мешке еще осталось немного еды, Ясон и правда хотел есть, но отчего-то не мог заставить себя развязать бечевку и наконец-то поужинать. Солнце зашло, закатилось за край моря, как и каждую ночь, осталась лишь светлая полоса по ту сторону горизонта. Юноша поднял голову к небу. Оно еще серо-синее, и первые звезды на нем смотрятся, как россыпь жемчужин в заколдованном море. Близнецы-спартанцы сказали, что с небес пропало созвездие гидры, а также Рас Альгети, Ярчайшая. Ясон плохо помнил уроки Хирона. Он знает, как по звездам узнать, где находится север, другого ведь не нужно герою. А теперь он сидит на грязной лестнице для прислуги – не книжник, не царь и не воин, боится двинуться с места. Потягаться с гидрой из Лерны? С той, что с бессмертной головой, с той, что вернулась через сотни лет и до сих пор не может исчезнуть – так как он может шевельнуться, если помнит взгляд слепых глаз, смрад, застывший на горле, яд и ужас в оцепеневшем, скованном теле.

– Мы так и думали, что найдем тебя здесь.

Ясон поднял голову. Спартанцы стояли над ним, снова оба, снова со спокойным и дружелюбным лицом, но без единого участия в насмешливом взгляде. Он не знал, что сделать – склониться с почтением, или же не стоит, он и сам наследный царевич.

Но наследные царевичи не сидят в пыли у дворца, словно слепые и нищие.

Он промолчал.

– Дядюшка твой – изрядный мерзавец, – Кастор сел рядом с ним, не боясь запачкать роскошный хитон. Полидевк прислонился к колонне. – Ты уверен, что все еще хочешь становиться царевичем? Работенка не из приятных, смею заверить. Царевичем еще ничего – почет, уважение, веселье, богатство и пляски, а вот царем – не советую. Да продлят олимпийцы годы жизни нашего отца на этой земле, чтобы отсрочить для нас эту кару.

Полидевк коротко засмеялся, но затем закусил губу. Ясону снова стало обидно и стыдно.

– Вы смеетесь надо мной, – ответил он с раздражением. – И не похоже, что вы собираетесь быть мне друзьями.

– Мы смеемся не над тобой, – Полидевк пожал плечами. – Мы смеемся над всем, это проще. Знаешь, если бы люди все свои проблемы и беды постоянно воспринимали всерьез, они бы очень быстро лишились и здоровья, и разума. На свете не так много действительно важного, по чему стоит убиваться часами и днями.

Ясон собирался было поспорить, но ничего не придумал.

– В конечном итоге, – подхватил второй брат. – ты всегда остаешься с собой. Неплохо тогда для начала не быть врагом себе самому.

– Что же мне делать?

Вопрос прозвучал так наивно, что сейчас спартанцы над ним посмеются, а затем просто уйдут. Кастор встал с лестницы.

– Ну… Пока ты можешь познакомить нас со своим другом. А там уж посмотрим.

Юноша перестал разглядывать пыль на ступенях и поднял голову вверх. К ним по лестнице поднимался огромный косматый мужчина в старой тунике и львиной шкуре через плечо. Лицо у того было сердитое. Ясон уже совсем забыл о Геракле. В его душе наконец-то зажегся крошечный огонек надежды, что все будет просто, как прежде. Что великий герой решит все проблемы, а он разделит с ним славу. Мысли детские и трусливые. Смешно, что спартанцы верят ему.

– Я еле нашел тебя, – Геракл говорил устало и грубо. – Обегал всю агору, собирался уже прорываться силой в этот дворец, наподдать пару пинков твоему любезному дядюшке. А ты сидишь здесь. Сподобил же Зевс связаться со столь глупым мальчишкой, – он с подозрением посмотрел на спартанцев. В памяти Геракла, должно быть, Микены еще не ладили с Спартой. – Кто эти юноши?

– Мы царевичи Спарты и сыновья царя Тиндарея, – ответил ему Полидевк. – Рады знакомству с тобой, о, великий Геракл.

Геракл с сомнением посмотрел на братьев, разнящихся, как воздух с землей, и ничего не сказал. Тот, кто видел гидру о девяти головах, пса о трех и владычицу амазонок, не задает слишком много вопросов.

– Они не враги мне, – добавил Ясон. Он очень хотел в это верить.

– И не друзья, – добавил Геракл. – А нам, между прочим, надо спешить. Но ты все еще сидишь на ступенях, а у меня нет ни меча, ни копья, ни доспехов.

У Ясона был меч, но это как нож для лимонов против такого чудовища. Он впервые подумал о том, что вот он, его храбрый подвиг, почти лежит на ладони. И он может так быстро и просто погибнуть. Погибать очень просто, как оказалось. Жестокий царь Пелий был прав, и ему стало страшно.

– Нам с Кастором очень лестно, конечно, что нас не считают друзьями, – с насмешкой сказал Полидевк. – но мы не обидчивые. Свои добрые намерения мы обозначим яснее, если простые намеки для вас слишком туманны. Кто хочет обчистить оружейную царя Пелия и вынести из нее все, что не прибито гвоздями?

***

Ясон снова поднимался по гладким ступеням дворца, и снова высоко над головой был золотой потолок, а руки невольно гладили холодный мрамор колонн. Геракл шел за ним, огромный и сильный, служанки из-за углов смотрели на него со страхом и любопытством. Ясон и забыл, что Геракл был другом царей. Тот бывал и в самых огромных дворцах, и в самых роскошных покоях. И он, и Кастор, и Полидевк. Только не Ясон, сын Эсона, что сейчас смотрится простым деревенщиной и просто трусливым мальчишкой. Полидевк сказал: «Обчистить оружейную царя». Теперь царевич шел впереди с высоко поднятой головой. Что имел в виду этот странный спартанец? Ясон смотрел на двух братьев. Он не знал ни одного, ни второго, он даже ни разу не был в Лаконии и не знает нравы их жителей, но отчего-то доверился незнакомцам без лишних вопросов. Должно быть, он вправду глуп, как сказал Пелий. Впрочем, царь говорил не верить спартанцам. Послушай своего врага и сделай наоборот – это единственное, что убеждало Ясона в правильности поступков.

– Почему твой брат так уверен, что у нас получится? – негромко спросил он Кастора. Тот был понятней и проще, от его взгляда у Ясона не бежали мурашки по коже. – Мы что же, просто войдем в царскую оружейную и вынесем оттуда мечи и доспехи? И… вы близнецы, почему ты похож на спартанца, а Полидевк…

– А Полидевк похож на что угодно кроме спартанца, грека и просто обычного человека, – ответил сам Полидевк, не оборачиваясь и не замедляя шаг. – Просто на мне благословение Зевса, а Кастору и так хорошо. Кто-то машет мечом, кто-то думает, кто-то может и то, и другое, и это ваш покорный слуга. И да, у нас все получится. Слуги обычно не перечат особам царских кровей.

Кастор заговорщически улыбнулся Ясону и подмигнул.

– С ним спорить трудно, как ты заметил.

– Ты не боишься Пелия, – негромко ответил Ясон. – Почему?

Они проходили мимо пяти-шести стражников, и Полидевк даже не думал таиться.

– Пелий не будет ругаться с Лаконией и не тронет нас пальцем. А вы вскоре уйдете из города. Вот и все. Пара мечей, пара коней, пусть и самых быстрых, и дорогих – это не стоит нашей с Кастором жизни и затяжной войны со Спартой. Пелию это известно, так что может кусать локти сколько угодно.

Они все шли и шли вниз по темным винтовым лестницам. Полидевк освещал себе факелом путь. Коридоры, повороты и опять коридоры. Перед массивной дверью стояли два воина.

– Пропустите, – коротко бросил царевич.

Бесценный хитон из тонкого шелка, дорогое шитье и изумруды на ножнах кинжала говорили вместо него. Таким не перечат. А если их двое – то и подавно. Пускай господа сами решают дела.

Внутри было темно, Кастор взял со стены еще один факел и поджег его от огня брата. Длинные ряды копий, мечей, всевозможных доспехов, кинжалов, кожаных нагрудников и прочных лат, даже изогнутые сабли персидских царей – здесь было все. Полные колчаны оперенных стрел. Тугие луки, что под силу согнуть лишь великому воину или же охотнице Артемиде. Все для воинов Иолка, все для охраны царя.

– Не спартанское мастерство, разумеется, – заметил Полидевк, поджигая оставшиеся факелы в оружейной. – Но все лучше того, что у вас, – он с насмешкой посмотрел на почти игрушечный кинжал у Ясона на поясе. – С этим не то что на гидру, я бы и на кошку не отважился. Берите что-то легкое, но крепкое. В тяжелых доспехах в болоте вы очень быстро пойдете ко дну. А тебе, герой Геракл, я советую внимательно осмотреться. Ходил по Лаконии слушок, что после твоей гибели доспехи твои растащили, а что-то попало даже сюда. Держи факел и приглядись. Вдруг слухи правдивы. Украсть у царя Пелия доспехи Геракла, а, Кастор? Может, это уже и потянет на нашу жизнь!

Второй брат только усмехался и помогал Ясону выбрать новый меч, а заодно и правильно закрепить кожаный нагрудник из шкуры критских быков. Юноша чувствовал себя деревенщиной, он и был им, хоть сложно было в этом признаться. Девятнадцать лет в заповедных рощах в компании лишь престарелого кентавра. Немудрено, что от блеска начищенной стали и золота у него разбегаются глаза.

– Нет, это тебе не поможет, – Кастор осторожно взял у него из рук длинный меч, который был, должно быть, тяжелее его самого. С золотой рукоятью, с ножнами сплошь в узорах, даже с жемчужинами в доле клинка. – Мечами для церемоний ты никого не убьешь. Даже не покалечишь. Победить чудовище – это не история про надеть самые блестящие доспехи. Это про кровь, грязь и про то, как остаться в живых. Возьми лучше этот.

Он протянул Ясону меч в два раза короче и легче. Простое блестящее лезвие, рукоять, что не выскакивает из потной ладони. Хороший и крепкий. Совсем не похожий на героический.

Ясон с легким разочарованием погладил холодный металл.

– Это хороший меч, – заверил его спартанец. – Только не маши им во все стороны, когда придет время.

Юноша вспыхнул, но промолчал. Спорить со спартанцем о владении оружием было глупо и опрометчиво. Даже если тебя обучал сам Хирон. За его спиной что-то громко обрушилось. Лязг железа и облако пыли, вздрогнули даже царевичи-близнецы.