Даяна

Валерия Лето

Даяна

Свет единственного фонаря в нашем тупиковом переулке в тот вечер мерк на фоне света моего фонаря. Фонаря под глазом. Я шел медленными шагами вдоль проезда по накатанной годами грунтовой дороге и понимал, что не хочу домой. Мама, скорее всего, с порога одолеет своими расспросами, при виде моего разукрашенного лица, а я совсем не готов был ей отвечать. Не сегодня и не сейчас.

Школьная дискотека прошла на «ура». Об этом неустанно напоминал мне финиш под левым глазом и счесанные костяшки на правой руке. Да, это была моя первая драка. Ну как, драка: по одному удару с двух сторон и раунд окончен. Именно раунд, а не бой. Но я идеально нокаутировал, как посчитал я сам: получил презент в форме медленного танца с давно нравившейся мне девочкой. Я подумал: если такое поощрение будет предусматриваться при каждом подобном случае, я готов выстоять все двенадцать раундов.

– Лен, Ленка, – позвал я негромко, стоя в коридоре школьного спортзала, – Лен.

Она сидела с подружками на лавочке возле стенки, девчонки шушукались, а затем громко хохотали. Меня она услышала с третьего раза и подняла глаза.

– Да, Тём.

– Я бы хотел… – начал я скромно, – может, потанцуем?

Она улыбнулась (какая же была у нее милая улыбка!) и начала подниматься с лавки. В это время мой одноклассник Леха демонстративно прошел мимо, задев меня плечом.

– Вы посмотрите на него? – пихнул он меня с силой, – смелости набрался к выпускному классу!

– Тебе что вообще? – я пихнул его в ответ. – Иди куда шел.

Леха развернулся и резко схватил меня обеими руками за ворот рубашки. От неожиданности я дернулся.

– Помериться силами решил, друг? – блеск в его глазах говорил мне, что добром наш разговор не кончиться. – Хоть нам и запрещают применять силу вне тренировки, ради тебя я сделаю исключение.

С Лехой у нас было постоянное соперничество. Холодная война. Мы ходили вместе на рукопашку, но в пару нас принципиально не ставили, думали, что мы друг друга попереубиваем. Случай подвернулся как нельзя кстати ему втащить.

– Сделай, будь добр! – процедил я сквозь зубы и оперся ладонями Лехе на грудь. С силой припер его к стенке.

Он выправился и выкинул правую руку. Я уклонился, девчонки завизжали. На раздумье, что делать дальше, у меня оставались секунды.

– Тёма, не надо! – простонала Ленка. Но я уже ее не слышал. Собрав весь свой вес в кулак, я с силой ударил вперед, и … промахнулся. Послышался четких хруст, то ли моих костяшек, то ли гипсокартонной перегородки. Разряд тока ударил мне в локоть. Леха уличил момент, и мне тут же прилетело в ответку. Я сложился.

– Нет, вы только посмотрите! – раздался властный голос в дверном проеме. – Опять Теряев и Коликов!

Леха распрямил плечи и отошел от меня на два шага назад.

– У вас есть две минуты, чтобы объяснить мне, что здесь происходит! – повысила голос Алевтина Сергеевна.

– Сцепились два петуха, все как обычно, – пролепетала Машка, которая сидела по правую руку от Ленки. Ее большие конапушки на щеках напоминали, что наступила весна.

Завуч сверкнула на меня глазами:

– Коликов, что с глазом?

– Упал, Алевтина Сергеевна.

– Упал на кулак Теряева?

– Да я вообще его не трогал! – завопил Леха. – Я возле стенки стоял, стенгазету читал. – Он демонстративно оперся ладонью на поздравительный плакат, посвященный сегодняшнему празднику «8 марта».

– Теряев! – вскрикнула завуч, – потеряйся с глаз моих, с тобой отдельный разговор. – Девочки?

Алевтина Сергеевна посмотрела пристально на Ленку. Она кинула взгляд на меня. Я помотал ей отрицательно головой.

– Мы не видели, – прошептала Ленка и опустила глаза в пол. Ее длинные локоны упали на плечи, и я тогда подумал, какая же она все-таки красивая.

Учительница натянуто улыбнулась и продолжила:

– Я поняла. Значит, Коликову на день рождение мы подарим кроссовки с высоким протектором, чтобы он больше не падал, а Теряеву второй том «Войны и мира», он же так любит читать!

– А девчонкам очки! Чтобы в следующий раз все видели. – Съязвил Леха.

– Теряев!

– Понял. Ушел.

Леха прошел мимо, незаметно задел меня рукой и спустился в спортзал.

– Лен, – позвал я негромко, – может, все-таки потанцуем?

– Нет, – отрезала она.

– С Лехой потанцуй, – прокомментировала Машка, которая не могла смолчать, – он как раз уже на танцполе тебя ждет.

Я почти расстроился, но тут в наш разговор вмешалась Алевтина Сергеевна. Она присела на лавочку и обняла Ленку за плечо.

– Знаешь, – начала она задумчиво, – у меня была в школе ровно такая же ситуация. Да, да. Я была, как и ты сейчас, жутко расстроена и поэтому отказала в танце мальчику, который мне нравился.

– И что было дальше? – Ленка с интересом подняла глаза.

– Да, собственно, ничего, – вздохнула завуч. – Кроме того, что я пожалела об этом. И мне кажется, жалею до сих пор.

Алевтина Сергеевна встала и устремилась к выходу. Стук ее каблуков отдалялся, а вскоре вовсе исчез.

Ленка поднялась с лавки и подошла вплотную ко мне.

– Ты танцевать сможешь?

Я улыбнулся как чеширский кот:

– Конечно! Это же всего лишь глаз, а не нога!

Пока мы спускались со ступенек в сам спортзал, я подумал, что с ней я был бы готов танцевать даже на костылях.

– Твою ж бабушку! – Вскрикнул я в темноту. – Видимо, костыли мне скоро пригодятся…

Моя левая нога угодила прямо в дорожный знак, который словно вырос из-под земли. Меня скрутило от боли, когда я проходил мимо участка соседа, второй раз за сегодня. Дядьку в возрасте очень бесил тот факт, что мимо его эстакады протоптали тропинку местные жители, и он все грозился поставить трехметровый кованый забор в борьбе за законные полтора метра. Денег, видимо, хватило только на косо сваренный металлический каркас из трубы и дорожный знак «STOP», с которого начинала слезать краска.

– Сегодня не женский праздник, а какой-то день увечий, – простонал я. Меня прямо-таки взорвал тот факт, что я ударился о знак. Я раздраженно пнул его ногой, но только ушибся еще сильнее. «Надо выкинуть знак, – пришло мне в голову, – я даже знаю куда».

Сзади нашего дома располагался овраг. По отвесному склону змейкой тянулась дорожка, по которой можно было аккуратно спуститься. Я схватил металлический кругляк вместе с рамой под мышку и засеменил к низине. Снег под ногами хрустел, наст был крепкий. Неделю назад начался март, но февраль не собирался уступать позиций. В этом году зима была прямо-таки настоящей: ледяной, пушистой и колючей одновременно. К вечеру мороз крепчал – из моего рта вырывались оформленные клубы пара. Я спускался к болоту.

Свет уличного фонаря блек по мере моего отдаления. Аккуратно, переступая боковыми сторонами стоп, я продвигался по отвесной дорожке. Еле различимые следы на снегу указывали на то, что здесь редко, но все же кто-то ходил. «Может местные ребятишки играли» – подумал я, а сам вспомнил, как мама мне категорически запрещала играть возле оврага, а тем более спускаться вниз.

Сухие ветки цепляли меня за ноги. Я волоком протянул знак и расположил его перед собой, чтобы он пробивал мне путь. Температура воздуха по мере приближения к низине становилась ниже, а температура моего тела наоборот возросла. «Конечно, – подумал я, – одиннадцать вечера, а я нашел себе занятие, руки подкачать».

Я расстегнул куртку. Резкий звук молнии, словно эхом отразился по периметру оврага и вернулся ко мне. Тишина была настолько оглушительной, что мне казалось, будто весь поселок слышит каждое мое действие, каждый мой шаг.

Я резко остановился – дорожный знак уперся во что-то твердое. На телефоне оставалось совсем немного процентов заряда, но мне их вполне хватало, чтобы включить фонарь. Я провел линией света снизу вверх. На рассохшемся черенке на ладан дышала табличка.

«Осторожно! Заболоченная территория!» – еле читалась надпись на отломанном куске щитка с проржавевшими краями.

Фонарем телефона я окинул близлежащую местность. Коряги торчали из заледеневшего мелководья будто колья, кое-где показались проталины. Темно-зеленые и даже оранжевые островки сверкали яркими пятнами сквозь куски льда и заснеженные кочки. С правой стороны болота сквозь лед пробивалась рама и колесо от старого велосипеда, посередине виднелась сожжённая покрышка.

Я перевел фонарь на табличку и снова прочел надпись.

– Спасибо за предупреждение. Учту, – клубы пара будто пульсировали передо мной.

– … пожалуйста… – тихий шепот был в метре от меня.

Я остолбенел. Фонарь в моих руках потух. Я попытался реанимировать телефон, но тот сел на морозе. Такое бывает часто, но сейчас это было крайне не уместно.

– Кто здесь? – спросил я резко и испуганно, не поворачивая головы. Тишина. Я снова повторил вопрос – ответа не последовало, но я всем телом ощутил, как вздохнула тьма.

«Так, Тема, соберись. Прогоняем из психики несуществующие голоса, зашвыриваем знак подальше и чешем домой».

– … и чешем домой, – повторил я вслух.

– …как?… уже?… – донеслось рядом, но уже с другого края болота, будто кто-то ходил кругами.

Все мое тело содрогнулось, меня бросило в холодный пот. Я как мог, собрался с мыслями, включилась защитная реакция.

– Теряев! Козел! Если это ты, я тебя найду и поколочу! – мой голос сорвался на какой-то истошный визг, я не узнал сам себя, – Теряев!

В ответ тишина. Сам я понимал, что это не дело рук Лехи, голос был женский. Конечно, он мог кого-то подговорить, но вряд ли бы он допер до такого.

Больше я не медлил. Я взял знак обеими руками, поднял его почти над головой, завел за голову и с силой швырнул вперед. В руках присутствовал мандраж, поэтому траектория полета получилась не настолько дальняя, как я планировал. Кругляк с металлической рамой проломил кое-где лед, один конец утоп в ближайшей проталине.

– Пора, – выдохнул я с облегчением и повернулся в сторону тропинки на выход из оврага.

– …уже?… – теперь голос раздался около моего левого уха. Мне даже причудилось, что чьи-то губы коснулись мочки. Синяк под глазом разразился какой-то пульсирующей болью, и я рванул по отвесному склону. Цепляясь руками за спящие ветки, я пытался быстрее взлететь наверх. Одна ветка в долю секунды обломилась от моей дикой хватки и я кубарем полетел вниз. Обеими ногами, в недавно купленных мамой найках, я прямиком угодил в оранжевую проталину. Хотя болото оберегал частый лесной массив, свет луны проникал свозь ветви, было достаточно светло для такого позднего времени. На секунду я подумал, как хорошо, что сейчас не лето.

Рукой я зацепился за торчащий обрубок дерева и с легкостью вытащил одну ногу. Подошва разинула рот в изящном оскале и передавала мне привет. «Мамка меня убьет» – подумал я и дернул второй ногой. Она осталась на месте. Я застрял.

Смех раскатился по окрестностям болота. Женский, задорный, звонкий смех. Мурашки побежали у меня с ног до головы как насекомые, будто я наступил в муравейник. Я начал судорожно дергать ногой.

Раз за разом я пытался вытащить ногу, но все было тщетно. Волна отчаяния начинала меня накрывать, я пытался успокоиться, но не мог. Сердце бешено колотилось, клубы пара пульсацией вырывались из моей груди.

– …пора… – снова раздался женский голос где-то с затылка. Дыхание сперло. Я заставил себя обернуться, но к счастью никого не увидел. Я собрал всю свою силу и еще раз дернул ногой. От неожиданности того, что мне все-таки удастся это сделать, я плюхнулся вперед на снег и ударился плечом о трухлявое бревно.

Не помню, как именно я вскочил на ноги и добрался до верхушки оврага, но сделал я это со скоростью света. Через минуту, перевозбужденный, я тихо закрывал замок изнутри входного коридора, чтобы не разбудить маму. Как хорошо, что она не проснулась. По-любому бы спросила, какая стая собак за мной гналась и почему я в таком виде. Завтра утром ряд вопросов ко мне должен был отпасть.

Я замыл грязные джинсы и повесил их на батарею, кроссовки отмыл и протер их насухо. Конечно, за них все равно получать, но хотя бы они будут чистые. Я даже входной коридор помыл, чтобы устранить все улики моего сегодняшнего происшествия, да и не хотел я, чтобы кто-то догадался, что история со знаком это моих рук дело.

Горячий чай привел меня в чувства. Сердце успокаивалось. Я уже вспоминал не историю с болотом, а танец с Ленкой. Как ее теплые руки держали меня за плечи. Тревожные эмоции сменились на положительные, и я в возвышенном настроении отправился спать. Два окна в моей комнате на втором этаже четко выходили на задний двор и кусочек заболоченной местности. Я подошел к окну задвинуть шторы. В сумерках возле моего спасительного бревна, за которое я хватался, пытаясь выдернуть ногу, вырисовывался силуэт. Я четко увидел длинные волосы девушки, которые струились по плечам, округлые очертания талии. Мое дыхание словно остановилось. Я зажмурился и попытался себя убедить, что это только мне кажется. Но у меня не получилось.

Когда я вновь открыл глаза, темная фигура помахала мне рукой. В ту ночь, я смог заснуть только под утро.

Я танцевал с девушкой. Ее руки обвивали мою шею, она мило улыбалась. Совсем как Ленка, только это была не она. Длинные темные волосы струились по плечам. Мы раскачивались в такт медленной музыке на школьной дискотеке.

– Кто ты? – прошептал я.

Ее губы приблизились к мочке моего уха. Какое знакомое ощущение…

– Даяна.

– Даяна, – повторил я, – какое интересное имя и будто бы мне знакомое. А меня зовут…

– Артем, – закончила она, а затем повторила возле самого уха, – тебя зовут Артем.

– Артем! – я открыл глаза и услышал мамин крик. – Иди сюда! Артем!

Я вскочил с постели и выскочил в коридор. По пути поскользнулся, и чуть было не упал, подумал еще, вот эта мама полы намыла. С лестницы я сбежал в одних трусах.

– Что это? – мама, недоумевая, уставилась на меня. – Откуда столько грязи, где ты был? На улице мороз, а он как свинья домой пришел! Ты посмотри на куртку свою! Так еще и додумался в шкаф повесить! Джинсы на батарее висят грязнючие! Зачем их вообще на батарею вешать? Кинул бы в стирку сразу. – Мама негодовала, – а кроссовки? В чем твои кроссовки? Какие-то зеленые все, так еще и рваные. Ты что, в другом измерении за грибами ходил?

В гостиной зазвонил телефон.

– Стой здесь, я сейчас вернусь, – кинула мама и устремилась к телефону, – нет, ну надо же! Так еще и грязный поперся в свою комнату через весь дом. Всю плитку уделал! Мы еще поговорим в каким состоянии и во сколько ты пришел!

– Мам! Мне уже пятнадцать! – крикнул я от досады.

Я стоял и не понимал. Я четко помнил, как застирывал джинсы, кроссовки, а куртка была не особо-то и грязная. Я обернулся на лестницу. По ступеням на второй этаж вели мокрые следы. Я догадывался куда они ведут, а поднявшись к себе, убедился – они вели к моей кровати.

Мама появилась в дверях с полотенцем в руках. Я был готов к тому, что полотенцем разок она мне всадит за мою вчерашнюю историю, но гнев каким-то образом перешел на милость, и я пока не понимал почему.

– Твоих рук дело?

– Ты о чем? – начал я невозмутимо.