«А может быть…»
А может быть, все любови,которые выпадали на долюмиллиардов людей,тысячелетиями приходившихна Землюи уходивших с неё…А может быть, все любови,о которых говорили, вздыхали, молчалипод Луной,стёршейся под затуманенными взорами,точно старый-престарый пятак…А может быть, все любови,которые, отцветая, роняли семенабудущих страстей и желаний,связывая всё новые и новые поколенияв одну бесконечную очередь за счастьем.Так вот, может быть, все эти любовисутьзадуманный и осуществлённыймудрой природойдолговременный конкурсна самую жаркую, самую нежную, самую чистую, самую верную, самую крепкую…Короче говоря, самую-самую любовь?!Когда протрубят подведение итогов,пара-победительницаполучит в наградувечную жизнь,а значит, – и вечную любовь!..Вот так! А ты опятьпугаешь меня разводом…«Наверно, когда-нибудь…»
Наверно, когда-нибудь(люди очень пытливы!)на срезе сердцаможно будет рассмотретьлюбовные кольца.Наверно, когда-нибудь(люди очень внимательны!)по толщине этих колецможно будет отличитьиспепеляющую страстьот скоротечной интрижки.Наверно, когда-нибудь(люди очень изобретательны!)пустоту сердцаможно будет прикрыть изящнойтекстурой —так называютполированную фанеру,на которой нарисованыизысканные узоры благородной древесины.…Но мы-то знаем,что под фанерой всего лишьпрессованные опилки.Футурологические стихи
Всё бесследно уходит, и всё возвращается снова.И промчатся года или даже столетья, но вотОтзовётся в потомке моё осторожное слово,И влюблённый студент в Историчке мой сборник возьмёт.Полистает небрежно, вчитается и удивится:«Надо ж, всё понимали, как мы… Про любовь и про снег…»Но потом, скорочтеньем скользнув остальные страницы,«Нечитабельно, – скажет. — Двадцатый – что сделаешь – век!..»Из неопубликованных стихов
Мы, молодые поэты 1980-х, ответственно относились к составлению своих сборников, стараясь отобрать самое лучшее из написанного, а редакторы помогали нам отсеивать то, что не доведено до нужного уровня. Критерии «настоящей поэзии» были тогда довольно ясные и жесткие, а повадку выдавать профессиональную беспомощность за «новизну» графоманы в ту пору еще не освоили. Кроме того, существовало такое понятие, как «непроходные стихи», к ним причисляли не только строчки «с душком», понятное дело – антисоветским, но и любые сочинения, почему-либо не вписывавшиеся в общепринятый канон, даже метрический или метафорический. К своей непохожести надо было приучить – сначала редакторов, а потом уже критиков и читателей. Случалось, что именно «непроходные стихи» становились потом, как у Юрия Кузнецова, новым словом в русской поэзии.
Предприняв несколько лет назад генеральную ревизию моего литературного архива, я обнаружил множество стихотворений, которые в свое время были забракованы, отсеяны и остались лежать в папках. Некоторые из них мне показались небезнадежными – с любопытными поворотами мысли и запоминающимися образами. Интересны они были и как свидетельство тех мучительных поисков своего голоса, через которые проходит любой поэт. Но на многих стихах лежала удручающая печать ученичества и бросались в глаза явные огрехи начинающего автора – банальные рифмы, метрическая небрежность, немотивированные, высосанные из пальца образы, заезженные метафоры и прочие «штампы». Пришлось взяться за перо и кое-что исправить, исходя из обретенного литературного опыта. Вот почему под некоторыми стихотворениями стоят две даты, вторая – это год авторской редактуры, не нарушающей, ручаюсь, первоначальный замысел… Впрочем, стихотворение «Женщина», написанное мной в 16 лет, я оставил в неприкосновенности нарочно…
Ю.П.
Юношеские стихи (1968–1973)
Женщина
Чего же ты хочешь, женщина?Чего же ты хочешь, женщина?В моём интеллекте трещина,Трещина поперёк!Из этой пылающей трещиныВ глаза восхищённой женщиныКапает, капает, капаетСамый бесценный сок!А щёки горят от радости,Глаза потемнели от жадности,А руки всё тянутся, тянутсяВ погоне за самым большим,За тем, что хранится бережно,О чём вспоминают набожно(И цвета, наверное, радужного!)Так вот, чего руки хотят!И тянутся, тянутся к трещине,Всё ближе, и ближе, и ближе…Чего же ты хочешь, женщина?Не любви же?!(1970, автору 16 лет)Её душа – Сокольники весной
Её душа – Сокольники весной…Вот пара, убежавшая с урока.Он ей читает вдохновенно Блока,Будя покой асфальтово-лесной.Её душа – Сокольники весной.Деревья протянули к небу ветвиИ просят листьев у весенних ветров.Им хочется пошелестеть листвой.Её душа – Сокольники весной.Но листьев нет. Налево и направоЛишь пустота в раскидистых оправах.И шелестят деревья пустотой.Её душа – Сокольники весной.Я вижу лес от края и до краяИ от одной лишь мысли замираю,Что это всё оденется листвой.Её душа – Сокольники весной.Я буду слеп: стеною шелестящейПрозрачная когда-то, встанет чаща,Укрыв покой асфальтово-лесной.Её душа – Сокольники весной.1972Оттепель
…Дома простудились в январской капелиИ громко чихают хлопками дверей.«Пора распускаться?» – оторопелиДеревья, морщины собрав на коре.Дрожат от озноба и клонятся по ветру,Глаза удивленных скворечен раскрыв…Останкино, словно огромный термометр,Торчит из горячей подмышки Москвы!1972, 2014Воспоминания о младенчестве
Я родился на Маросейке.Так сказать, коренной москвич.Я из самого сердца Росеи,Что поэты хотят постичь.Я болел и охрип от ора,Коммуналка забыла сон.Приходил невесёлый докторИ качал головою он.Бабка травами внука отпаивалаИ гулять выносила в сквер,Где чернеет чугунный памятникВ славу шипкинских гренадер…1973, 2014В кино
Киносеанс. Спокойно в тёмном зале.Вдруг кресла гром аплодисментов залил.И зрители в порыве общем встали:Через экран шёл сам товарищ Сталин.Неторопливо, в знаменитом френче,Сутулясь, он партеру шёл навстречу,Как будто чудом до сегодня дожил,А люди били яростно в ладоши…От радости калошами стучали:– Ну, наконец-то! Мы по вас скучали!Усы, усмешка, голова седая…Я тоже хлопал, сердцем замирая.1973, 2014На смерть Пикассо
Маленькая акробаткаС напряжённой циркачьей улыбкой,В голубом истёртом трико,Стоявшая в позе шаткойИ с грациозностью зыбкойБалансировавшая тонкой рукой, —С шара на землю УпалаИ растеклась голубой лужей красок.Умер Пабло… Вчера умер Пабло Пикассо…1973Элегия о стройотряде
Среди студентов говорят:«Тот не студент, которыйНе ездил летом в стройотрядИ не месил раствора.Усталость мускулы свелаИ голова лохмата.О как сначала тяжелаОбычная лопата!»Когда работаешь за двух,Почувствуешь на деле,Что не всегда могучий духЖивёт в могучем теле.Но сила явится в руке —Заговоришь с векамиНа самом древнем языке«Тычками» и «ложками».То куртку дождь протрёт до дыр.То солнышко ошпарит.И скажет местный бригадир:– Ну и даёт, очкарик!Проходит срок. Приходит часПрощания тяжёлый.Мычаньем провожают насКоровы-новосёлы…1973Осень на Карельском перешейке
Ветер хватает горящие листьяИ с шипением гасит в лужах.Он от плевел небо очистил.Ветер кружит.Хвойным запахом неистребимымОбернувшись, как целлофаном,Пожелтевшие щёки рябиныДо багрянца зацеловал он.Сентябрь 73-гоЛосиноостровские дачи
Обрывок дачной улочкиС верандами, балконами,А где же крендель булочной?Романы с моционами?Пыль по дороге катится.Коляска там проехала.Мне это место кажетсяСтраничкою из Чехова.А где же тут насельники?Мечтатели и пьяницы,Витии да бездельники?Вдруг кто-нибудь появится!Да и куда деваться им?Темно. Дома прозрачные.На этаже двенадцатомМерцают страсти дачные…1973«В твоём окне – одно лишь только небо…»
Так не о себе, а о небе.О нём, как о хлебе своём.Игорь СелезнёвВ твоём окне – одно лишь только небоТам, на твоём десятом этаже.Ты ешь небесный хлеб. А я такого хлебаЕщё не ел и не поем уже.Жить у небес – тут дело не в привычке.Ты смел, и нервы у тебя крепки.Ведь сверху люди – чиркнутые спички.Троллейбусы – как будто коробки.А я на первом. И с балкона можноПолить на клумбе чахлые цветы,Футбол вчерашний обсудить с прохожим.Да и боюсь я этой высоты…1973, 2014Звезда пленительного счастья
Кругом валялся мусор всякийОт амуниции солдат.И подавляющий ИсакийВ день подавленья был зачат.Всё тот же всадник, сфинксы те же,Трон, содрогнувшись, устоял.Рассвирепевший самодержецПо батюшке злодеев звал.Потом в каком-нибудь централе,На супостатов осердясь,Уже по матушке их звали.Был князь, да нынче снова – в грязь.Шли в глубину огромной, мглистой,Неосчастливленной земли.И, затмевая декабристов,За ними следом жёны шли…1973, 2014Старые трамваи
Не верьте московским трамваям!Заняв поудобней места,Мы как-то совсем забываем,Что это не поезда.Трамвай, умудрённый летами,Несётся, гремя и стуча,И рельсы назад улетают,Как ленты из губ циркача.Иным повинуясь законам,За пыльным окошком отстав,Мелькнули полузнакомоЗнакомые с детства места.Трамвай убегает за город,Понятное скрылось вдали.И хочется всякий пригорокПринять за округлость земли.Какие-то дивные веси.Всё ново – деревья, трава…На Беринговом проездеВдруг вспомнишь, что это – трамвай.1974, 2014Легенда
Жил в давние годы скупой —И был он за жадность наказан:Всё золотом делалось сразу,Лишь он прикоснётся рукой.И фрукты, и хлеб, и виноСъедала червонная плесень,Лилась соловьиная песнь,Отборным звенящим зерном.Он женской касался груди,Но даже любовь стала пыткой:Не счастье, а холодность слиткаВ объятиях он находил.И так, не поняв ничего,Угас он в тоске по живому.Скиталась по мёртвому домуЛишь тень золотая его.Метафоры блеск золотой,На солнце тускнеющий сразу…Поэт, ты подчас, как скупой,Что был за порок свой наказан.1974, 2014Борисов-Мусатов. Водоём
Две девушки у кромки водоёма.Не лес, не небо отразились в нём.Природа, пошатнувшись от надлома,Упала в тот бездонный водоём.Мир сущий под водою, словно Китеж.Не отраженье, а шумливый град.Но краше, чем другие, во сто кратХудожник шепчет: «Киньтесь в воду, Киньтесь!»Пройдите по церквам и площадям,В садах обильных наберите вишен.Там под водой набата звук не слышен.Там пощадят, а здесь не пощадят.Мир видеть в отражении воды,И этим жить… Какое небреженье!В беде – лишь отражение беды.В искусстве – отраженье отраженья…1974«Как леденящей твёрдости стекла…»
Как леденящей твёрдости стеклаКоснуться лбом сереющего утра,Увидеть всё, что вьюга намела,Промёрзнуть на ветру в пальтишке утлом.Устало щурить сонные глаза,Приветствовать медлительность трамвая,Ловить в себе чужие голоса,Как драгоценность, ночь перебирая.И вздрогнуть заскользив ногой по льду,И замереть как вкопанный на месте,И стоя у прохожих на виду,Увидеть сон, где вновь я с нею вместе…1974Ранние стихи (1974–1980)
Февраль
В Москве февраль, но снова тает,Чтобы опять застыть к ночи.Капель ядрёная, литая,О тротуар весь день стучит.Снег цвета довоенных фотоЛежит, подошвами примят.Ворчанье шин. На поворотахТрамваи старчески гремят.Сугробы сгорбились вдоль улиц.Из них, журча, бежит ручей.Сорвавшись, молнии сосулекПугают звоном москвичей.1974«По наследству об ушедших судим…»
По наследству об ушедших судим.Для чего потрачены года?Что имел и что оставил людям.Вот и всё… Но если б иногда…(Нет, я не прошу о воскрешенье!)Возвращаться к делу своему.Так отец приходит в воскресеньеК сыну, что живет в чужом дому…«Небытие… Как выглядит оно…»
Небытие… Как выглядит оно?Я думаю о смерти по ночам.Там, как сейчас, наверное, темно,И так же, как теперь, часы стучат,И тело полусном истомлено,И мысли проплывают в тишине…Я засыпаю. Смерть ужасна, ноТо, что потом, почти не страшно мне…1975«Я в лес вхожу как в тайную страну…»
Я в лес вхожу как в тайную страну,Перешагнув крутых корней пороги.Шумит листва, пни помнят старину,Росистою травою вяжет ноги.Седых стволов качающийся скрипОрганную напоминает мессу.И если я найду волшебный гриб,То вызову зелёных духов леса!1975, 2014«Метро к ночи похоже на Помпеи…»
Метро к ночи похоже на Помпеи:Всё в умерших шагах погребено,Как в сером пепле. Звуки всё слабее.Здесь неба нет. Немыслимо оно.Мозаика легла, как тень, на стены…Здесь кто-то жил когда-то, но ушёл…И щёткой, что похожа на антенну,Уборщица метёт античный пол…1975Чёрная речка
На Чёрной речке белый снег.
Владимир Соколов1Вот здесь. У этой речки. На дуэлиОн ранен был. На Чёрной речке. ЗдесьБарьерами чернели две шинели.И снег на землю оседал, как взвесь.А там – курки решительно взводились,Тропинкою, протоптанной в снегу,Жить рядом не хотевшие – сходились,Чтоб верной пулей удружить врагу.И в правоту свою глухая вераСковала насмерть каждую из душ.И первым был у чёрного барьераОт ревности осатаневший муж.Но увидав, как наклонилось дуло,Нацелившись безжалостным зрачком,Повеса о спасении подумал…Снег рухнул с веток — Муж упал ничком.Потом приподнялся, сжимая рану,И целился, казалось, целый век.Горд выстрелом, как «Сценой у фонтана»,Не понимая горького обмана,Он крикнул «браво» и упал на снег.Но был его свинец неверно пущен.Бард шёл убить, но волею небесСмертельно ранен Александр Пушкин.И еле поцарапан Жорж Дантес.Великий нежилец на белом свете,Тобой играл неумолимый рок:Поэт лежит в Дантесовой карете.И мчит убийцу пушкинский возок…2Поэт прощается, прощает, примирившись,Уносит силы почерневший день,А на Фонтанке, у дверей столпившись,Не верят люди в чёрный бюллетень.Рыдает Гончарова в чёрном платье.Жуковский шепчет: «Ах, не уберёг!»Разящим словом Лермонтов отплатитТем, кто взводил и нажимал курок.Кому же мстить? Кавалергардской страсти?Мстить светской черни, гадившей хитро,Мстить чёрной зависти, а может, чёрной власти?Но вот уже открыты двери настежь:Из рук упало вещее перо.3Царь приказал. Монарх покоя хочет.Не волновались горожане чтоб,В кибитке при жандарме чёрной ночью.Был увезён из Петербурга гроб.Вдова на память вещи мужа дарит,Плывёт над Псковом поминальный звон.Убийца по приказу государяНавеки из России удалён.О нет, он от раскаянья не спятит,Разбогатеет и окончит дниЧерез полвека – в девяносто пятомОплаканный в кругу большой родни.4А чернота? Её всегда хватало.Ведь для неё достаточно свинца.И много очень мягкого металлаПрошло сквозь очень твёрдые сердца.Со временем обиды побледнели,Но давней чёрной памяти вернаТа речка, у которой на дуэли…Но и она не потому черна…1975«Итак…»
Итак, я маг, волшебник, чародейИ я могу единым мановеньемОстановить летучее мгновенье,Остановить природу и людей:Бегущих – в беге,Любящих – в любви,Врагов – в борьбе,Обиженных – в обиде,Убийцу – в страхе,Мёртвого – в крови…И обойти весь мир и миг увидеть.Вот странный дождьНад городом застыл,Застыли: молния и с зонтиком прохожий,Взметённые кленовые листыИ холодок, помчавшийся по коже…И капля побежала по стеклу,Когда я вновь раскрепостил минуты,Вне времени оставив поцелуй,Который был последним почему-то…1975«Дни наши, спокойно текущие…»
Дни наши, спокойно текущие, —На грани грядущего векаНевообразимый народПредставит, как мы себе Пушкина,А Пушкин представил Олега,Сбирающегося в поход…Середина 70-х«Природа всё запоминает. Всё…»
Природа всё запоминает. Всё!Два леса, как сошедшиеся рати,Лесной ручей кровь русичей несётИ пропадает в розовом закате.А зайчик солнечный, отчаянно кружаСреди благоухающего лета,Отчаясь, мечется, как будто бы душаБольшого, но забытого поэта.Природа помнит счастье, горе, страх —Всё то, чего давно не помнят люди.И солнце на закатных небесах —Как голова Крестителя на блюде.Середина 70-х«Я держу в ладонях эту душу…»
Я держу в ладонях эту душу.Осторожно, как чужую тайну.Бережно, Как нежную медузу,Но душа в моих ладонях тает.Я люблю её, Но что же делать?Я клянусь, Но сколько можно клясться!Клятвы предназначены для тела,А душа уходит — между пальцев…1976«Иною могла быть судьба у любимой…»
Иною могла быть судьба у любимой.Допустим, в какой-то из сереньких днейОна промелькнула бы мимо незримо,И я никогда не узнал бы о ней.Путей на земле до нелепости мало.Допустим, мы с ней разминулись. И всё жКого бы и где она ни обнимала,Я в сердце бы чувствовал странную дрожь…1976, 2014«Как птица о стёкла…»
Как птица о стёклаСтучусь о работу и быт.И прожил немного,А сколько досталось обид!Живу безутешно,Сквозь чадПустяковых скорбей,Предвидя усмешкуДуши повзрослевшей моей.Вручение оружия
Такой же выдан всем —Со смазкою густойРебристый АКМ,Ну а вот этот мой!И он уже в руках.Мгновенье – на груди.Не знаю, что да как:Всё это впереди.Ведь я в покое рос.Войны не ведал, ноМне, мирному до слёз,Оружие дано.Я повторю стократ,Что не бывать войне.Но выдан автоматНа всякий случай мне…1976, ГСВГ«Стреляет Пушкин в пустоту…»
Владимиру Соколову
Стреляет Пушкин в пустоту,В кровавом утопая снеге.Жизнь, разряжённая в мечту…Стрелял удачливей Онегин!Ум к сочинительству привык.Набросаны: античный профиль,Интрига, вызов, смертный крик…И час успокоенья пробил.Тому, кто перевёл с листаГармонию земным реченьем,Легла пределом пустота,Которой он придал значенье.1977, ГСВГМальчик «Я»
Где-то там, в конце пятидесятых —Мальчик «Я» с веснушчатым лицом,В курточке, в сандалях рыжеватыхЕле поспевает за отцом.Сероглазый, с уймою вопросов(«Почему?» – и нет иных забот)Мальчик «Я», пошмыгивая носом,Улицей Бакунинской идёт.В праздники Москва нетороплива.Он читает вывески подряд.Пьёт отец, покряхтывая, пиво.Мальчик «Я», зажмурясь, лимонад.Это может показаться странным,Но шумят, толпясь перед пивной,Очень молодые ветераныС еле различимой сединой.Мальчик не улавливает солиРазговоров: что-то о жене,О станке, о плане, о футболе —Только ни полслова о войне.Мальчик «Я» не представляет даже,Что до этой праздничной весны,Воблою пропахшей, будет так жеДалеко, как нынче до войны.Что бывают и другие далиИх шагами не преодолеть,Что однажды майские медалиПросто будет некому надеть.Что, скользя, как тучи над водою,Годы отражаются в душе,И что «Я» останется собою,Но не будет мальчиком уже…1977, ГСВГ 2014Старые стихи
Предательство старых стихов!Нелепость строки сокровенной!На всё ради слова готов,Вещает мальчишка надменный.О как он речист! Как в любойМетафоре мудростью пышет!Как живописует любовь,Ни разу ещё не любивший!Всё в мире понятно ему.Ночной не изведав кручины,Не спрашивая: «Почему?»,Он дерзко вскрывает причины.Такая у юности стать.Когда перевалит за двадцать,Он, жизнь перестав объяснять,Научится ей удивляться.1977, ГСВГСлучайный разговор
– Судьба… судьба… А это что такое?Ведь слов пустопорожних в мире нет.Смеётесь? Неудачник на покое,Субъект преклонных и бездарных лет!Да, так и есть. Давно я духом вымер.Но шёл я по высокому пути,Мечтал о славе. Но случился выбор…Тогда никто не знал, куда идти…Что пытки поздним бесполезным гневом!Всей жизни ход, любимая моя,Соратники – меня толкали влево.Я выбрал – вправо. И ошибся я!Старик махнул истонченной рукою,Как будто нитку обрывая речь.…Судьба, судьба… А это что такое?На нём был ветхий аккуратный френч.1977, ГСВГДед
Не воевал мой дед,Хотя был годным признанИ на четвёртый деньУже в солдаты призван.Шумел-гудел вокзал,В дыму дрожали башни,А дедушка рыдал,Он был такой домашний.И говорил в слезах:«Я не вернусь, Маруся!»Дед хлипок был в плечах,А может, просто трусил.Был слаб и робок он,Но деда погубилоДругое: эшелонВ дороге разбомбило.Я утешаюсь, хотьОн праведником не был,Его душа и плотьВзлетели прямо к небу.Дед ненавидел зло…Да что точить балясыЕму ведь повезло —Он смерти так боялся…1977, ГСВГ«Я себя увидел в сорок первом…»
Я себя увидел в сорок первом,В том, одевшем молодость в шинели,Прошептал: «Я не вернусь, наверно…»И прочёл во взгляде: «Неужели!»Я хотел понять безумье боя,Я хотел постичь бездушье мора…Но в душе опять саднит с тобоюЖалкая, бессмысленная ссора.Ни при чём здесь духа вырожденье.Просто мир теперь спокойно мутен.Яркое у нас воображенье,Но послевоенное, по сути…1977, ГСВГКонармеец
Он часто на привале вынималОбрывок излохмаченной газеты,Разглядывал и толком понималВсего два слова: Ленин и Советы.Портянки просыхали на дыму.На небосводе звёзды мерно тлели.Он засыпал и видел сон:Ему даёт совет чудесной силы Ленин…А поутру в поход звала труба.И он летел, клинком сияя узким,И золотопогонников рубал,Свободно говоривших по-французски.1977, ГСВГМикроклимат
Миру вешнего солнца хватает.Всё уже зелено, посмотри!Но в душе между тем холодает.Начинается осень внутри.Мир дождями июльскими вымыт.А на сердце тоска от снегов.Микроклимат души, микроклимат…Никуда не уйти от него.Но когда под пушистою кладьюНакренятся деревья, — внутриТы наденешь легчайшее платье.Всё уже зелено. Посмотри!1977, ГСВГО сверхъестественном
Покуда ещё не раскрытыТайны все до единой,Мистики и спиритыПросто необходимы.Духи, столоверченье,Это не выкрутасы,Если, вскрывая череп,Врач не находит разум.Если в морях драконыНе извелись покуда,Если неугомонноВ небе летает посуда…Будем же верить честноВ шамбалы, в атлантиды.Если не верить – исчезнутВсе чудеса… от обиды.1977, ГСВГНаставления младшему брату
А знаешь, брат, и двойка не пустяк,Когда ни дня нам не дано для пробы.А детство, юность, зрелость – это так…В судьбе ориентироваться чтобы.Из детства всё: умение дружить,Любить, терпеть, врагам давать по шее,И, как ни высоко, уменье жить,И умирать, поднявшись из траншеи.И потому, братишка, не «пшено»Твои, лентяй, позорные оценки!…Но ты не слышишь, ты следишь в окноСмешные переулочные сценки.Есть мир, что виден лишь из окон школ,Огромный, многоцветный, многошумный.Звенит звонок – и всё, что ты прошёл,С доски стирает в тишине дежурный.1977, ГСВГБрат лежит в спокойствии мучительном.Как же быстро минул классный час!Навсегда ты стёрт с доски учителем,Ничему не научившим нас…2013«…Наши мечтанья ещё не просрочены…»
