Трансмутация

Алла Белолипецкая

Трансмутация

…с этакою красотой можно мир перевернуть!

Ф.М. Достоевский. «Идиот».

Пролог

Ноябрь 2080 года

Санкт-Петербург – столица Евразийской Конфедерации

1

Максим Берестов заметил безликого, когда ехал по Миллионной улице от Дворцовой площади в сторону Летнего сада. Безликий зомби стоял впереди слева, возле самого парапета Зимней Канавки. И прежде, судя по слаксам и яркой футболке, это был молодой мужчина. Но одежда его явно не соответствовала сезону. Так что Макс подумал: либо трансмутация произошла несколько месяцев назад, либо – что вероятнее – жертву забрали прямо из дому.

Безликого заметно качало взад-вперед, так что тело его то и дело опасно зависало над парапетом набережной. Его блеклые руки безжизненно мотались. Его светловолосая голова свешивалась так, что запавший подбородок упирался в грудь. А ноги его, обутые в мокасины, не сдвигались с места даже на полшага, когда происходили эти его раскачивания.

– Вот черт, – прошептал Макс, сбрасывая скорость.

Он уже почти жалел о том, что выбрал для завершения своего дела именно этот ноябрьский день, который так сильно напоминал ему о недалеком прошлом – когда он, генетик Берестов, еще не погубил мир. Предзимняя метель, облеплявшая снегом Санкт-Петербург, преображала город – делала его почти таким, каким он был четыре года назад. И Макс вполне мог побродить по его улицам, представляя себе, что и вправду ничего не изменилось. Что он не сделал своего открытия. Или, сделав его, не стал предавать огласке. Вот на что он мог бы этот день потратить.

Однако он и без того ждал непозволительно долго. Так что сегодня обязан был всё прекратить. И появление безликого здесь, в самом сердце города, где полиция мгновенно должна была бы увидеть его и спровадить в правильное место – это было как знак свыше. Вот только – знак этот пропал так же внезапно, как и появился. Между электрокаром Макса и безликим проехала массивная снегоуборочная машина. И, когда она миновала набережную, возле парапета уже не стоял никто.

Сперва Макс решил: из-за вечерних сумерек он просто потерял из виду этого несчастного. Так что он развернулся и еще раз проехал мимо Канавки. Но – без всякого результата. Возможно, безликий сам ухнул в воду во время этих своих раскачиваний. Однако Макс в это не верил. То, что он знал о безликих – а он знал всё об этих зомби-детищах биоинженерной корпорации «Перерождение» – заставляло его видеть истину. Вода Зимней Канавки, еще не схваченная льдом – её колберы наверняка и предпочли для сокрытия улик.

Он снова выругался, теперь – непечатно, развернул свой электрокар во второй раз и поехал туда, куда направлялся изначально.

Перед въездом во внутренний двор «Перерождения» – перед стальными воротами, врезанными в пятиметровую стену из полимерного бетона, – снег уже успели расчистить. Лишь с десяток снеговых комочков поблескивало на асфальте в свете прожекторов, установленных на стене подле ворот.

Но въезжать в эти ворота на своем электрокаре Максим Берестов не планировал. Он оставил машину за два квартала отсюда: в подземном гараже крупного торгового центра – продолжавшего работать невзирая ни на что. И теперь Максу оставалось только ждать – стоя возле бетонной ограды в слепой зоне, которая не попадала ни под прожекторные лучи, ни в объективы видеокамер. Он знал, что ворота откроют в 19.00 – когда на смену дневным секьюрити корпорации прибудет вооруженная ночная охрана.

2

В семь вечера девять машин въехало на территорию «Перерождения», а затем – после проверки документов и тщательного досмотра – проследовало в гараж. Десять – выехало после этого за ворота. Только самая последняя машина въехала на стоянку позже остальных: в пятнадцать минут восьмого.

Это был серебристо-серый джип, старомодно сияющий хромом – самый настоящий автомобиль с бензиновым двигателем. Таких давным-давно уже не производили. Еще в 2048 году корпорация «Тесла Моторс» сделала достоянием общественности открытие, сделанное её титульным гением, Николой Теслой, за полтора века до этого. Тогда-то все и узнали, что получение электричества из воздуха – не выдумка ученого-мечтателя. Технология оказалась настолько простой и доступной, что двигатель внутреннего сгорания в течение пары лет превратился в анахронизм. А его использование стало дорогим удовольствием – во всех смыслах. И сами бензиновые авто стоили несусветных денег. И заправка таких раритетов влетала в копеечку: топливо на основе углеводородов практически пропало с рынка, так что немногие уцелевшие АЗС ломили за литр бензина столько же, сколько в конце двадцатого века стоил баррель нефти.

– Опять опаздываешь! – Немолодой дежурный вышел из плексигласовой будки, что притулилась у ворот; в одной в руке он держал пульт дистанционного управления. – Все остальные уже на месте,. Ну, вылезай – будем смотреть твою тачку.

– Сергей Ильич, ну, пожалуйста – не сегодня! – взмолился парень, сидевший за рулем. – Меня ж уволят без разговоров, если я опоздаю больше, чем на двадцать минут.

– Да у тебя каждый раз – не сегодня! Ну, да уж ладно – что с тебя взять! Разве что – тачку твою. Лет пять назад тебя и убить могли бы за такую-то красоту! А сейчас такая красота никому уже не интересна.

Дежурный придавил одну из кнопок на пульте, и тут же пополз вбок огромный экран из пуленепробиваемого стекла, заменявший шлагбаум. Автомобиль тронулся с места, въехал на территорию корпорации и остановился возле дверей наземного гаража для охраны, которые начали расходиться в стороны.

Именно тогда из-под днища машины и выкатился Макс: невысокий, худощавый, облаченный в темно-серую одежду и такого же цвета маску – под цвет расчищенной мостовой на стоянке. Если бы ни высокий клиренс винтажного авто, ему бы такой трюк ни за что не удался. И, конечно, помог особый костюм – с магнитными насадками. Он присасывались к днищу автомобиля настолько плотно, что Максим еле-еле их отлепил, чтобы освободиться.

В мгновение ока Берестов перекатился к углу гаража и, вскочив на ноги, припал к его стене.

3

Берестов снял маску только тогда, когда очутился в огромном, как терминал аэропорта, холле корпорации. Да и само здание «Перерождения» – в сорок восемь этажей – вполне такому холлу соответствовало. В одной из зеркальных стен он увидел себя: молодого человека двадцати восьми лет от роду, с лицом довольно приятным, но с выражением глаз мрачным и тревожным.

В здание он проник, используя подаренный отцом цифровой мастер-ключ: пластиковую карту, отпиравшую все без исключения электронные замки. И теперь стоял в пустом вестибюле и озирался по сторонам – словно бы ища знакомые знаки и приметы. Сотрудники корпорации давно разошлись по домам – разлетелись, точнее говоря: уже года два все они передвигались по Санкт-Петербургу только на служебных электрокоптерах. И не только потому, что богатейшая в мире корпорация могла позволить себе такие роскошества. «Перерождение» не хотело лишаться ценных специалистов: их мозги слишком дорого стоили. Корпорация и так уже потеряла свой главный интеллектуальный ресурс – хоть это и держалось в строжайшем секрете.

Охранники в вестибюль не заглядывали. Они вообще не имели права заходить без особого разрешения в основное здание корпорации. Их задача была – патрулировать подступы к нему. И при любой попытке прорваться за периметр открывать огонь на поражение. У службы охраны имелась на это лицензия: корпорация приобрела её за гигантские деньги. И это не было ни прихотью руководства, ни проявлением жестокости: обстановка вынуждала к такому. После 2076 года раскрываемость преступлений во всем мире упала почти до нуля. Преступник мог быть гарантировано осужден только в случае, если полиция ловила его с поличным на месте преступления. Но живым сдаваться полиции никто не желал – зная, каково теперь наказание за большинство преступлений.

Максим Берестов зашагал к выходу на одну из лестниц; лифты в этот час уже не работали. Но по пути, будто споткнувшись, вдруг замер на месте.

– Не может быть! – Макс едва поверил своим глазам. – Он так и висит здесь!..

Он – это был огромный фотографический постер, примерно три метра на полтора, с которого глядели двое ученых в белоснежных лабораторных халатах. Оба они были одинаково молоды – лет двадцати трех самое большее. И оба казались радостными и сосредоточенными одновременно. Они стояли с двух сторон от экрана для показа презентаций, на котором сияли слова: Перерождение – это наше бессмертие.

Одним из этих двоих был сам Берестов – на пять лет моложе своего нынешнего возраста. А вторым – некто с красивым и холеным лицом, скаливший в улыбке безупречно ровные зубы.

– Молодые волки – вот как мы назвали этот снимок тогда, – прошептал Берестов.

Он вернулся в центр холла, где вокруг фонтана, работавшего даже ночью, стояли кресла для посетителей. Макс взял одно из них, волоком подтащил к стене и, встав его на сиденье, попробовал подцепить ногтями край фотографического плаката. А когда ему это не удалось, сунул руку в карман серой куртки и вытащил оттуда универсальный лазерный скальпель, который он взял с собой совсем не для врачебных целей. Им он взрезал постер точно по диагонали, оторвал одну его треугольную половину и спрыгнул с кресла на пол.

– Ну, что, молодой волк, – он оглядел свое изображение на кривоватом куске бумаги, – теперь ты доволен? Теперь ты – гений?

Он порвал бумажный треугольник пополам, а потом скомкал обрывки и запустил ими в сторону фонтана. Как ни странно, попал. И два неровных кома завертелись, но не утонули под струями падающей на них воды.

4

Конечный пункт его путешествия – склад корпорации – находился на последнем, сорок восьмом этаже здания. И не без причины: продукцию «Перерождения» развозили покупателям тоже на электрокоптерах – иначе она могла просто не попасть в пункт назначения. Слишком уж много было тех, кто хотел эту продукцию уничтожить. И еще больше было – желающих ею завладеть.

Максим взмок и тяжело дышал, когда в десятом часу вечера притопал по лестнице к закрытым и запертым дверям склада. И здесь его мастер-ключ впервые не сработал. Сколько ни проводил он пластиковой картой по прорези замка, неизменно загоралась красная лампочка.

– Да чтоб тебя, Денис… – Берестов произнес несколько витиеватых ругательств. – Именно здесь ты установил новую систему? Ну, придется по-другому…

И он снова извлек из кармана свой лазерный девайс, только теперь активировал режим «хирургическая пила». А затем направил возникший яркий луч на стекло в дверях склада – армированное, толщиной не менее трех сантиметров. Когда луч ударил в поверхность оргстекла, раздался звук, какой возникает при соприкосновении пилы-«болгарки» с металлом. Макс поморщился, но лазерную пилу не убрал – начал двигать её по периметру стекла, составлявшего чуть ли не половину двери. Он знал, что это стекло (как и стекла в огромных окнах склада) установили отнюдь не по беспечности руководства корпорации. Для проверки качества капсул требовалось естественное освещение и много проницаемых светом поверхностей.

Минут через пятнадцать стекло зашаталось, повисло на нескольких фрагментах арматурной сетки, а потом с грохотом упало внутрь.

5

На складе всё оставалось в точности таким, каким было больше года назад – когда Максим Берестов покинул корпорацию. Навсегда – как он сам тогда полагал.

В дальней от входа стене располагалось полукруглое панорамное окно, сквозь которое был виден заносимый снегом, почти обезлюдевший, но по-прежнему ярко освещенный город. После того, как было обнародовано открытие Теслы, электроснабжение больше не составляло проблемы. На складе тоже горел свет – неяркий. Компьютеры, обеспечивавшие работоспособность капсул, не отключались никогда. А вдоль стен стояли стеллажи с готовой продукцией. Макс подошел к одному из них и вытащил из стального зажима первую попавшуюся ему на глаза капсулу; её зеркальная поверхность была прохладной на ощупь и казалась влажной, словно подтаявший кусок льда.

– Капсулы Берестова… – тихо, почти раздумчиво проговорил Макс. – Наверное, теперь моя фамилия – самая знаменитая в мире. А как ты, папа, когда-то гордился моим открытием! Наверное, ты дал бы в морду любому, кто сказал бы тебе, что через два года после этого ты станешь всем говорить, что твой сын умер. – И он, размахнувшись, швырнул капсулу в оконное стекло.

Стекло не разбилось – на нем и трещинки не появилось. А вот капсула, изготовленная из тонкого блестящего пластика – твердого, но очень хрупкого, – разлетелась вдребезги. И её содержимое мелкими капельками расплескалось по полу. То был пресловутый экстракт Берестова – субстанция, из-за которой перевернулся мир.

Берестов потянулся было к стойке, на которой крепились еще девятнадцать заполненных капсул, но тут его взгляд упал на огромный – во всю стену – компьютерный дисплей. На нем мерцала заставка: в сумрачном лесу встряхивал крыльями серебристый дракон, пожирающий собственный хвост – Уроборос, древний символ вечности и перерождения. Макс вытер о куртку ладонь, в которой только что сжимал капсулу, и направился к системному блоку и клавиатуре компьютера, которые были вмонтированы в стол посредине склада.

Он думал, что за полтора года, прошедшие с момента его увольнения, пароль на этом компьютере меняли уже много раз. Однако оказалось, что компьютер вообще не был защищен паролем. Как только Макс провел рукой по сенсорной панели, изображение Уробороса тут же пропало. И у Берестова перекувырнулось в груди сердце: на дисплее появились кадры видеоролика, который он сам смонтировал в 2076 году.

6

Денис Молодцов, президент и единственный оставшийся при делах учредитель корпорации «Перерождение», всегда ложился в постель поздно. И в десять вечера он привычно стоял с бокалом коньяка возле окна в своей квартире, оглядывая набережную канала Грибоедова. Свет в комнате был погашен, и ничто не мешало Денису созерцать пустынный город и серые воды канала, изгибавшегося буквой S.

В стекле мелькало – неясно – и его собственное отражение. Однако президент «Перерождения» старался на него не смотреть. Не то, чтобы собственный вид ему не нравился – нравился, конечно. Он был теперь синеглазым атлетом с платиново-белокурыми волосами, красивым, как древнегерманский Зигфрид. Но он всё никак не мог привыкнуть к своей новой внешности. И до сих пор досадовал, что ему пришлось расстаться со своим прежним обликом.

Он, Денис, и его друг детства Максим Берестов предложили им – всем этим профанам – потенциальное бессмертие. А что получили в благодарность? Угрозы расправы? Проклятия?

Хотя, конечно же, не все их проклинали – иначе корпорация «Перерождение» не сделалась бы за четыре года богатейшей компанией мира. Однако богатство как таковое – это было не совсем то, чего жаждала душа Дениса. Его бывший друг Берестов знал правду: Денис хотел подлинного величия. Хотел обрести власть над жизнью и смертью. Потому и попросил родителей, чтобы те оплатили его обучение на факультете биотехнологий и генетики, куда Макса приняли без всякой платы. Уже тогда было ясно, что Берестов – гений. И Денис понимал это лучше всех.

И что? Он хоть когда-нибудь завидовал своему другу? Да ничего подобного! А в этой квартире, где Денис пил сейчас коньяк и где он жил когда-то вместе с родителями, к Максу относились как к родному! И Денис, подумав об этом, скривился и поставил коньячный бокал на подоконник.

Ну, мог ли он при поступлении в университет предполагать, что его друг – его брат! – через десяток лет проклянет его и пообещает уничтожить дело всей его жизни? Дело своей жизни, если уж на то пошло. Вот только…

– Без шансов, – сказал Денис громко, но ни к кому не обращаясь: в квартире он жил теперь один.

Его родители давно съехали отсюда. Перебрались из этого города – самого отвлеченного и умышленного на всем земном шаре, как написал о нем Достоевский, – в иные места. Перебрались – поврозь. Но и сам Денис не прогадал: никому бы и в голову не пришло, что он станет жить в своей прежней квартире – там, где прошло его детство. Никто не искал его здесь – ни бывшая жена, ни те, кто жаждал сделать его объектом своей вендетты, ни даже Берестов.

– Без шансов, брат, – повторил Денис. – Есть только один человек в мире, который мог бы уничтожить «Перерождение». И этот человек – не ты, гений. Это я – твоя бледная тень. А я, уж конечно, уничтожать своё не стану.

И тут на столе у него зазвонил телефон – проводной, громоздкий, стилизованный под двадцатый век. Мобильные аппараты были запрещены к применению еще десять лет назад, и официально их ни у кого не осталось.

– Он там, – произнес голос в трубке. – На сорок восьмом этаже.

7

Максим смотрел, как на дисплее возникает его собственное лицо – такое же, как на изорванном портрете из холла. Молодой гений говорил:

– Герой Эдгара По спрашивал когда-то всеведущего ворона о своей умершей возлюбленной:

Отвечай душе печальной: я в раю, в отчизне дальней,

Встречу ль образ идеальный, что меж ангелов всегда?

Ту мою Линор, чье имя шепчут ангелы всегда?1

И ворон, беспощадный в своей правдивости, отвечал ему: больше никогда. Так было – на протяжении всей земной истории.

Камера отъехала назад, и стало видно, что Берестов стоит посреди лаборатории: в коротком белом халате, похожем на кимоно, и в джинсах.

– Но больше этого не будет, – проговорил он. – Больше – никогда.

Двумя руками он поднял вверх продолговатый сосуд, блестящий, словно ртуть. Длиной всего в пятнадцать сантиметров, он был довольно увесистым, и Берестов держал его за верхнюю и нижнюю части – как рог с вином. Сосуд напоминал колбу Бунзена – только цилиндрическую, скругленную сверху и снизу, и с острием на боковом отводе. На поверхности колбы чернело несколько индикаторных окошек прямоугольной формы, в данный момент – пустых.

– Отныне идеальные образы дорогих нам людей, покинувших этот мир, смогут навсегда остаться с нами. Не только в нашей памяти: они смогут вернуться к нам во плоти. Никогда еще человечество не подходило так близко к возможности воскрешать умерших. И, чтобы это стало возможным, нам понадобится только это. – И он протянул блестящий сосуд навстречу зрителям. – Мой друг и соратник, Денис Молодцов, предложил назвать это изобретение капсулой Берестова – в честь вашего покорного слуги.

Камера снова отъехала, на сей раз – влево. И задержалась на лице нынешнего президента «Перерождения», который изобразил привычную, слегка утомленную улыбку и показал оттопыренный большой палец. А затем в объективе снова оказался Берестов:

– При помощи капсулы, которую вы видите, можно извлечь из человеческого мозга особый гормональный экстракт. Его состав определяет не только внешний облик человека, но и стадию физического развития его организма. Помню, помню! – Он ухмыльнулся и поглядел туда, где стоял Денис. – Я обещал не умничать. Так что скажу проще: экстракт оказывает воздействие еще и на возраст человека. И, привнесенный в человеческий мозг извне, он способен вызывать полное преображение внешнего облика и физического состояния реципиента. Я предложил называть этот процесс трансмутацией – в память о Великом Делании средневековых алхимиков. И – да: мы достигли той цели, к которой они стремились веками. Мы смогли получить аналог философского камня: подлинный эликсир жизни. По предложению моего великодушного друга это вещество будет называться экстрактом Берестова. Его извлечение – экстракцию – можно будет осуществить при помощи моей капсулы в течение тридцати минут после смерти носителя. А после этого содержимое капсулы сможет храниться бессрочно, при любой температуре и влажности воздуха, пока не отыщется подходящий кандидат на трансмутацию. Но и это еще не всё! Экстракт, названным именем вашего покорного слуги, обладает, кроме того, исключительными регенерирующими свойствами. И он способен полностью заменить пластическую хирургию при ожогах и обморожениях, при тяжелых челюстно-лицевых травмах, при врожденных дефектах…

Тот Берестов – гений образца 2076 года, везучий, как черт, – еще продолжал говорить. Но нынешний взломщик не желал больше его слушать: отключил звуковое сопровождение видеофайла.

– Ну, всё, пора приниматься за дело! – Он полез в карман своей темно-серой куртки, вытащил оттуда крохотный флеш-накопитель и подсоединил его к одному из USB-портов компьютера.

Молодой двойник Берестова прервал свой беззвучный монолог: дисплей на стене вдруг почернел. А потом по его поверхности побежали световые пятна и зигзаги – почти повторявшие эквилибристику снеговых хлопьев за стеклом панорамного окна. И нынешний Берестов коротко выдохнул: разработанный им компьютерный вирус должен был в течение пятнадцати минут уничтожить его же собственную программу. Ту самую, которая по всему миру поддерживала в рабочем состоянии порожние капсулы, носящие его имя.

На этом он вполне мог бы остановиться: покинуть здание корпорации. Уйти, пока его не поймали с поличным. Но Макс, поднявшись из-за стола, пошел не к раскуроченной двери, а к стеллажам с продукцией «Перерождения». И с грохотом повалил первый из них на пол.

8

Огромный вестибюль корпорации больше не пустовал. Перед порванным фотопортретом вместо Берестова теперь стоял его друг детства – Денис Молодцов. И разглядывал самого себя – прежнего. Ну, неплохо он выглядел. Однако не так роскошно, как сейчас. Даже ему, президенту «Перерождения», пришлось немало постараться, чтобы добиться принудительной экстракции изначального носителя своей нынешней внешности.

И Денис не мог понять, почему Макс отказался от такого простого шага: изменить свой внешний облик. От этого его жизнь сделалась бы намного спокойнее и приятнее.

– Но ты, брат, всегда был слегка с приветом, – негромко произнес Денис, разглядывая испорченный постер. – Что и говорить: безумный гений.

– Что, простите? – спросил стоявший подле него человек в камуфляжной форме – не из числа корпорационных охранников, а из личной свиты Молодцова: один из двух десятков его телохранителей, рассыпавшихся теперь по вестибюлю.

– Неважно, – сказал Денис. – Что там – на складе? Микрокамеры работают?

– Работают, Денис Михайлович. Он всё там крушит, как вы и предупреждали. Хотите взглянуть?

Он протянул президенту корпорации тонкий, на лист бумаги, планшет, по дисплею которого металась какая-то серая тень. Звуковое сопровождение видеоряда представляло собой сплошной грохот, звон и треск.

– Не надо! – Денис взмахнул рукой. – Ждем еще пять минут, а потом поднимаемся. А пока проверьте лифт. Я хочу, чтобы он двигался бесшумно.

9

Берестов почти всё успел, когда сквозь лишенную стекла дверь увидел, как они врассыпную бегут со стороны лифтов. Для себя-то они их, конечно, подключили – не стали пешедралом подниматься на сорок восьмой этаж. Ясно было, что эти люди в камуфляжной форме – из личной гвардии его друга детства. Они все держали наизготовку пистолеты.

«Конечно же, и Дениска здесь», – подумал Макс; но пока Молодцов не показывался.

Бежать было поздно. Да и не собирался Берестов ни от кого бегать. Ему просто нужно было еще немного времени: запущенный им в систему вирус еще не конца выполнил свою работу. Дисплей на стене давно не проявлял признаков жизни, но крохотный индикатор на флеш-накопителе продолжал подмигивать фиолетовым глазом.

Берестов вышел в центр склада и вытащил из кармана лазерный скальпель.

Люди в камуфляже замерли в коридоре, держа на его прицеле десятка пистолетов. А один из охранников уже возился с дверным замком, который Берестову не удалось открыть. Пробираться, подобно самому Максу, сквозь пролом в двери люди с пистолетами явно не собирались.

Берестов нажал кнопку на рукояти скальпеля, и световое лезвие выстрелило вбок на максимальную длину. Не очень-то большую: около тридцати сантиметров. Однако и этого должно было хватить. Взмахнув правой рукой, Макс рассек воздух точно перед своей грудью, и полоса ярко-красного света на миг образовала отчетливый полукруг.

– Не советую вам! – Берестов возвысил голос, чтобы его слышали все, кто находился перед дверью. – Я доктор и знаю, куда нужно попасть. Сонная артерия, подключичная артерия, плечевая артерия, лучевая артерия, бедренная артерия. Вы истечете кровью за одну минуту.

Перечисляя потенциально смертельные точки атаки, он искоса поглядывал на флешку с вирусом. Индикатор на ней продолжал пульсировать. А между тем дверной замок со щелчком сработал: вход на склад был открыт.

Берестов напрягся и сделал еще один предупредительный взмах скальпелем. И тут из-за спин людей в камуфляже донесся голос:

– Ну, хватит уже тебе, брат. Сдавайся. Даю слово: вреда тебе никто не причинит.