Гипнотизер

И, к счастью для него, или наоборот, но его мольбы были услышаны. На «Белорусской»-радиальной стоял именно тот поезд, который Демидову был нужен. И с места этот состав тронулся до того, как на станцию прибыла тройка блюстителей порядка – в составе тех милиционеров, которые с лестницы не падали.

Демидов рухнул в вагоне на жесткое сиденье и всю дорогу до станции «Маяковская» только и делал, что пытался отдышаться. Он еще не ведал, что на станции имени великого пролетарского поэта его поджидают такие неприятности, в сравнении с которыми перспектива угодить за решетку представала сущим пустяком.

6

Милиционеры с «Белорусской» явно сообщили о Федоре своим коллегам с соседних станций. И на «Маяковской» Демидова уже встречали: по платформе взад-вперед прогуливались люди в темно-серой форме, двое – в одном направлении, один – в другом. Демидов заметил их, едва только поезд остановился. И почти тотчас одиночный блюститель порядка заметил его.

Но дальше всё происходило совсем не так, как можно было бы ожидать.

По идее тот милиционер, который обнаружил наличие объекта в вагоне, должен был немедленно оповестить об этом своих товарищей, которые патрулировали станцию. Однако ничего подобного не произошло. Молодой милиционер, заметивший Демидова, направился в его вагон один – на ходу вынимая из кобуры свой «Макаров». Как видно, этого сотрудника «органов» присутствие людей в метро ничуть не смущало.

Впрочем, Федор не стал выяснять, станет «подземный милиционер» стрелять в него прямо в вагоне или не станет. Собравшись с силами, Демидов не выскочил, нет – не спеша вышел на платформу. Он понял: сотрудник метрополитеновской милиции, который его обнаружил, какой-то причине не желает привлекать к нему внимание своих коллег. И Демидову показалось, что и он сам не должен притягивать посторонние взгляды.

Ошибку свою Федор осознал только тогда, когда решил обернуться и взглянуть в лицо молодому человеку с пистолетом, который пошел за ним следом. Лицо милиционера выражало азарт, удовлетворение и – совершенное безумие.

И Федор впервые за всё время, что длилась эта погоня, ощутил неуверенность в себе. То ли от усталости, то ли от дурных предчувствий, которые нахлынули на него холодной волной. Вместо того, чтобы пойти к противоположной стороне перрона – где стоял поезд, рядом с которым, правда, находились два других милиционера, – Демидов зашагал в сторону выхода наверх. Но, хоть шел он быстро, его преследователь – с пистолетом наголо – ухитрился опередить его. И вынырнул прямо перед ним из-за великолепной колонны, зеркально сиявшей металлом и красневшей гранитом. Дуло его пистолета уперлось Федору – не в грудь, нет: в живот, чуть повыше пупка.

– Медленно – двигайся – вместе – со мной, – проговорил милиционер – разделяя слова, как если бы он обращался к человеку, едва знающему русский язык.

Демидов бросил на него мимолетный взгляд и понял: придется и впрямь идти вместе с ним. Выбора нет. Взгляд молодого человека казался не сфокусированным, как у новорожденного младенца. А костяшки пальцев, сжимавших рукоять табельного оружия, были в кровь разбиты – как будто молодой милиционер долго боксировал без перчаток или бил кулаком в стену.

А сейчас работник подземной милиции, подталкивая «задержанного» пистолетом, заставил его встать лицом к рельсам и вплотную прижаться спиной к самой колонне – так, что заметить их двоих со станции стало практически невозможно. Да и замечать их было особенно некому: никто не поджидал рядом с ними поезда в этот поздний час. И два других милиционера, что патрулировали станцию, почему-то не придали значения исчезновению своего товарища.

«Он хочет меня застрелить, – подумал Демидов с какой-то странной отрешенностью, будто констатировал совершенно безразличный ему факт. – И, возможно, даже хочет, чтобы его за это посадили». А молодой милиционер между тем произнес:

– Я могу видеть мысли людей. – Он даже выпрямил при этих словах спину. – Ваши вот вижу – они красные, потому что вы перепугались до чертиков. Но эти идиоты, – должно быть, имелись в виду его коллеги по работе, – мне не верят. Только измываются надо мной. И вы, наверное, тоже скажете, что я спятил?

Палец, который молодой человек держал на спусковом крючке «Макарова», чуть дрогнул. А дуло пистолета словно приклеилось к животу Федора. И Демидов понял: бесполезно убеждать милиционера бросить оружие. Это только подтолкнет его к тому, чтобы он немедленно выстрелил.

– Нет, – быстро сказал Федор, – я вам абсолютно верю. И вовсе не намерен над вами измываться. Я действительно напуган. Но не вы напугали меня. Посмотрите: кого вы видите там, за колонной – у меня за плечом?

– Думаете, я стану смотреть за какую-то колонну – чтобы вы успели выбить у меня пистолет? – озлился мнимый телепат. – Я лучше сейчас…

Но договорить он не сумел: Федор тихо произнес несколько фраз, которых никто, кроме молодого милиционера, слышать не должен был. И – голова служителя порядка, повинуясь идущему извне импульсу, чуть повернулась. После чего он увидел.

Точно посередине зала, между двумя рядами колонн, вышагивал Владимир Владимирович Маяковский. Не актер, загримированный под него, не призрак, а бронзовый монумент – памятник, явно спустившийся сюда прямо сверху, с площади имени великого поэта. Шагал он бодро и деловито: не как статуя Командора, а скорее как Бронзовый король из сказки о Нильсе и диких гусях.

Немногочисленные пассажиры проходили мимо него, и даже взглядом не одаривали. Маяковский же вдруг сделал разворот. И пошел прямиком к стоявшим у колонны Демидову и человеку с пистолетом.

Рука молодого милиционера – та, в которой он сжимал оружие, – как бы заколыхалась. И дуло пистолета наконец-то ушло в сторону от живота Федора. Было перенаправлено вверх – в направлении бронзового поэта. А Демидов, по-прежнему прячась за колонной, сделал два коротких шага в сторону рехнувшегося служителя порядка. Для наилучшего воздействия Федору всегда требовался тактильный контакт с пациентом. Молодой милиционер, впрочем, явно не замечал, что его взяли за запястье. И слов, которые Федор начал шептать ему в самое ухо, будто не улавливал. Всё внимание служителя порядка приковал к себе бронзовый поэт, который, тяжело ступая, шагал к нему – с выражением бескомпромиссной суровости на лице.

Демидов кинул молниеносный взгляд через плечо – на перрон, где останавливались поезда, идущие к «Театральной». Гул подъезжающего к тому перрону состава уже оглашал «Маяковскую». Однако уйти, оставив внушенную им сцену незаконченной, Федор не мог: менее всего он хотел получить пулю в спину от очнувшегося безумца.

Молодой милиционер прицелился исполину-Маяковскому в грудь – в то место, где под бронзовым пиджаком должно было находиться сердце. После чего спустил курок. Раздался звук выстрела, и молодой человек увидел, что в груди поэта образовалось аккуратное круглое отверстие, из которого шампанским брызнула самая настоящая, ярко-алая кровь. Милиционер тут же отбросил пистолет по полу далеко от себя – метров на пять, не меньше. После чего и сам осел на великолепный напольный орнамент из мрамора.

Только тогда Федор выпустил, наконец, руку мнимого телепата. И ринулся к поезду – который стоял уже у платформы.

7

Два милиционера, которые дежурили с противоположной стороны перрона, слышали звук выстрела. И видели всё, что этому звуку предшествовало. Картина, увиденная ими, и была подлинной, непреложной реальностью – в отличие от зрелища, внушенного Федором. Их товарищ, державший для чего-то в руках пистолет, вдруг взял, да и выстрелил из него – по счастью, куда-то в вышину, поверх голов ночных пассажиров. После чего тут же оружие выронил. Что было и неудивительно. Два других стража порядка не могли, конечно же, этого знать, но Федор только что нашептал мнимому телепату: «Стреляй в этого монстра, пока он сам тебя не убил. Но потом сразу же бросай пистолет – тебя не должны задержать с оружием в руках».

После выстрела на станции раздались испуганные вскрики. Но не похоже было, чтобы кто-нибудь пострадал. Зато сам владелец выроненного пистолета взял вдруг, да и упал. Причем упал странно: не на спину, не на бок, не носом в мозаичный пол, а как-то бесформенно – словно марионетка, у которой обрезали нити.

Стражи порядка кинулись к своему коллеге и – успели заметить, как объект, ими поджидаемый, запрыгивает в поезд.

– Посмотри, что с ним! – крикнул милиционер, имевший погоны старшего лейтенанта, своему «второму номеру»: парню с сержантскими лычками, который тут же склонился над обморочным товарищем. – А я – за этим!

И он успел вскочить в вагон нужного ему поезда, хотя для этого ему пришлось просунуть ногу между почти сомкнувшимися дверями.

8

От Демидова старшего лейтенанта отделяло два вагона. Однако Федор заметил-таки, что покинуть «Маяковскую» в одиночестве ему не удалось. Зато сам милиционер не знал – по крайней мере, не мог знать наверняка – заметил ли беглец его присутствие в поезде. На это Демидов и возложил все свои надежды.

Пару минут спустя состав прикатил на «Тверскую» – станцию, где соединяются три линии метро, образуя райские кущи для любого беглеца. Милиционер, ехавший от Демидова через два вагона, на этой станции тотчас же выскочил на платформу – и принялся оглядывать всех, кто выходил из открывшихся дверей.

Федор следил за ним краешком глаза, головы в его сторону не поворачивал – стоял к дверям спиной и ничем не показывал, что намерен вагон покинуть. Тем не менее, ушлый блюститель порядка на этот приемчик не купился: явно подозревал, что беглец выскочит из поезда сразу, как только сам он туда войдет. Причем выскочит за секунду до того, как состав тронется.

Лишь заслышав объявление «Осторожно, двери закрываются», старший лейтенант милиции запрыгнул в поезд – и снова не в тот вагон, где ехал Федор, а в соседний.

Демидов, однако, сходить на «Тверской» и в самом деле не собирался. У него были иные планы. По-прежнему не глядя в сторону старшего лейтенанта, он спокойно сел на диванчик. И не поднимался до тех пор, пока из вагонного динамика не прозвучало:

– Станция «Театральная», переход на станции «Охотный ряд» и «Площадь Революции».

И Федор понял: пора.

Едва только двери раскрылись, он, словно подброшенный пружиной, вскочил с диванчика, в два прыжка выскочил из вагона и помчался к центру зала: в сторону перехода на «Охотный ряд». Конечно же, старший лейтенант милиции, наблюдавший за ним, тотчас вылетел из поезда и устремился следом.

Расстояние между преследователем и беглецом составляло вначале десяток шагов, однако постепенно оно начало увеличиваться: Федор, даже утомленный, бегал быстрее. Однако, когда милиционер понял, куда «объект» направляется, это отставание наверняка перестало его беспокоить. А Демидов уже почти добежал до лестницы в центре зала, которая вела к переходу на «Охотный ряд». И на бегу оглянулся – оценить ситуацию.

Глаза милиционера, который преследовал его, радостно блестели. Страж порядка, несомненно, знал, что этот переход является одним из самых протяженных в московском метро. И что в длиннющем «коридоре» деваться Демидову будет совершенно некуда. На бегу старший лейтенант схватился за рацию – явно для того, чтобы вызвать усиленный наряд милиции к противоположному концу перехода.

Из-за небольшой заминки с рацией он еще на пару метров отстал от беглеца. И только подбегал к «переходной» лестнице, когда Демидов был уже наверху. Однако Федор вовсе не торопился попасть к переходу на «Охотный ряд»: замер на месте и стал озираться по сторонам.

Его преследователь наверняка истолковал это по-своему: беглец осознал, в какую ловушку он загоняет сам себя, и теперь ищет пути к отступлению. А потому страж порядка с удвоенной скоростью помчался наверх, надеясь, что сам, в одиночку, сможет осуществить задержание «объекта».

Федор же крутил головой не очень долго: лишь до того момента, как удостоверился, что милиционер хорошо видит его. Секунду или две после этого Демидов еще выжидал, а затем сотворил нечто невообразимое.

Прямо под мостом – настолько близко, что Федор видел даже трещинки на грязноватой краске – находилась крыша одного из вагонов того самого поезда, который он только что покинул. И Демидов, перемахнув через парапет моста, спрыгнул вниз, на эту крышу.

Пассажиры, которых и ночью на «Театральной» оказалось немало, в ужасе ахнули. А Демидов, даже не переведя дыхания после первого прыжка, тотчас совершил второй, еще более сумасшедший: с крыши вагона на платформу.

Впрочем, приземлился он снова очень удачно. И, едва очутившись на платформе, тут же вскочил в двери поезда – которые, если верить прозвучавшему объявлению, уже закрывались.

Милиционер – то ли от неумной храбрости, то ли от охотничьего азарта, – собрался было повторить почти самоубийственный трюк Демидова. И даже ногу занес над парапетом переходного моста. Но, к счастью для себя, на долю секунды замешкался. Если б не это, погоня за Федором стала бы последним делом, которое он совершал в своей жизни: поезд, на крышу которого старший лейтенант собирался прыгнуть, тронулся с места.

Но и тут страж порядка не сплоховал. Он мгновенно перебежал на другую сторону моста и успел заметить номер удаляющегося вагона, в который вскочил беглец. После этого милиционер снова схватился за свою рацию.

9

Электропоезд остановили еще до выезда из туннеля. И сотрудниками УВД на метрополитене – к которым вскоре присоединились «серокостюмный» субъект и его подчиненный в синей толстовке – были осмотрены: вагон, в который запрыгнул Демидов на станции «Театральная»; все остальные вагоны; кабина машиниста; колеса и оси; и, наконец – с явным, правда, опозданием, – крыша поезда. Движение на Замоскворецкой линии перекрыли как минимум на четверть часа. И те, кто досмотр поезда инициировал, теперь рвали и метали: беглец как будто в тартарары провалился. Что являлось вполне вероятным – если, конечно, считать само московское метро преддверием пресловутого Тартара, царства бога Аида.

– Давайте пошлем вызов на его телефон, – предложил молодой человек в синей толстовке. – Вдруг он его так и не выключил?

Так они и сделали. И некоторый эффект это дало: повторяющиеся трели стали доноситься из-под диванчика в том вагоне, куда Демидов заскочил на «Театральной». Мужчина в сером костюме поднял телефон с полу и, не удержавшись, грязно выругался.

– Может, он по дороге спрыгнул? – высказал предложение его подчиненный в синей толстовке. – Иначе куда он мог деться?

– Ну, да, спрыгнул – катапультировался. – Человек в сером костюме осклабился. – А теперь послушайте мои версии по поводу его исчезновения. Первая – Демидов растворился в воздухе, дематериализовался, так сказать. Вторая – когда поезд выезжал со станции, его в нем не было.

– Как – не было? – возопил тот милиционер, который преследовал Демидова на «Театральной». – Я же видел своими глазами: он вскочил в поезд, а через пару секунд поезд тронулся!..

– А где вы стояли, когда наблюдали за перемещениями Демидова? Не на переходном ли мосту? – ласково вопросил человек в сером.

Милиционер медленно, осененный догадкой, кивнул.

10

Субъекту, облаченному в серый костюм, в проницательности трудно было отказать. За двадцать минут до этого Федор, нахлобучив на голову красную бейсбольную кепку, выскочил из поезда через ту дверь, которая находилась под самым переходным мостом. И видел, как старший лейтенант милиции чуть было не прыгнул за ним следом. Если милиционер и заметил с высоты красную бейсболку, то с Демидовым никак её не соотнес.

Неспешной походкой Федор направился к поезду, который подъезжал с противоположной стороны. На нем он возвратился на станцию «Тверская», перешел на «Чеховскую» и там выбросил в урну пожарно-красную кепку. После чего доехал с несколькими пересадками до «Кропоткинской».

11

– Ну, а дальше что было? – спросила Анюта. – И какое доказательство ты собирался мне предъявить?

– Федор Демидов пришел на квартиру к тому ненормальному, который заставил его метаться по метро, и в самом деле нашел там Надежду, свою невесту. Она к тому времени отнюдь его не забыла, хотя и не очень хорошо понимала, что происходит: сидела себе – попивала чаек с шефом своего будущего мужа. Этот друг и учитель явно какое-то влияние на неё всё-таки оказал. Как, несомненно, повлиял он и на тех, кому звонил на Лубянку. В ту же ночь он убедил сотрудников ФСБ, что Демидов Федор Александрович – никакой не хакер, а добропорядочный гражданин.

– Да этот старик – он был не хуже Вольфа Мессинга!

– Это точно. – Павел даже не улыбнулся.

– А клиника? – спросила Анюта. – Он и вправду отдал её Федору?

– Отдал, представь себе – сдержал слово. Все документы у него были уже наготове. И, представь себе, Федор Александрович лечил потом в этой клинике того самого метрополитеновского милиционера, который хотел его застрелить. Тому стало лучше, но – после инцидента на «Маяковской» его со службы всё равно уволили. Да и, в любом случае, он бы потом не прошел переаттестацию – когда милицию преобразовали в полицию. А доказательство, что всё это – не вымысел, очень простое. Оно состоит в том…

Однако закончить Павел не успел: глаза девушки вдруг широко распахнулись, и она даже по лбу себя хлопнула – явно сама всё поняла.

– Паша, – проговорила она, – а как твоя фамилия? Я ведь так и не спросила.

– Демидов. – Теперь уже он усмехнулся, но тоже – по-доброму, приязненно. – Позволь отрекомендоваться: Демидов Павел Федорович.

Тут поезд начал тормозить, и они услышали:

– Станция «Парк Культуры».

– Пошли. – Павел встал с диванчика и потянул за собой Анюту. – Тебе же здесь выходить? Я провожу тебя до дома. А пока мы будем идти, я еще одну историю расскажу…