Цвет её глаз. Сборник рассказов

Она наклоняется ко мне. Чёрт, как же она хороша! Её лицо, обрамленное светлыми локонами, словно ангельский лик. Идеальные черты. Само совершенство.

Она говорит “Меня зовут сестра Нора. Не бойтесь, мистер Боуман, процедура пройдет быстро”.

Я не ослышался. Нора. Каким же дураком я себя чувствую. Нора – это медсестра. Еще один демон в этом аду. Она улыбается мне. Она улыбается своими красивыми губами. Интересно как бы она улыбалась, если бы оказалась на моем месте. Если бы её белые руки и стройные ноги были скованы тяжелыми ремнями. Если бы в её рот затолкали эту резиновую дрянь. Если бы к её очаровательной головке подключили эти железки. Я ненавижу сестру Нору и её фальшивую улыбку. Ненавижу всех этих ублюдков. Я хочу сказать им… О, как же много я хочу сказать им, но сестра Нора вставляет мне в рот толстую резиновую болванку. Резина отвратительна на вкус и пахнет хлоркой. Мои виски смазывают чем-то холодным. Мне холодно. Страшно!

Я слышу голос сестры Норы: “Не бойтесь, мистер Боуман. Это закончится быстро”.

Она берет в руки стальные щипцы, с подключенными к ним электродами и подносит их к моей голове.

Ужас сковывает моё тело. Всё, чего я хочу – это сбежать отсюда.Сестра Нора прижимает электроды к моим вискам. Я замираю. Я ничего не чувствую.

Внезапно, мир словно исчезает. Он проваливается куда-то в небытие. Остаётся лишь боль. Она пронзает моё тело. Всё тело целиком. От головы до кончиков пальцев на ногах. Мне кажется, что я чувствую каждую мышцу. Каждый нерв.

Боль чудовищна. Я хочу закричать, но не могу. Моя челюсть сжимается со страшной силой. Наверное, я прокусил резину. Моё тело бьётся в конвульсиях, оно словно сошло с ума. Боль прожигает мозг. Боль так сильна, что я уже не понимаю, что происходит. Я чувствую только боль и отвратительный привкус металла во рту. Я не могу дышать. Затем всё прекращается. Но ненадолго. Делаю несколько резких вдохов.

Терапия продолжается. Всё что я могу – это выть и биться в судорогах.

Господь Милосердный, сжалься! Как же больно. Как холодно.

Боже, как холодно…

Я задыхаюсь. Я умираю. Меня поглощает тьма.

V

“Доброе утро, мистер Боуман” – произносит незнакомый женский голос. Он раздаётся откуда-то издалека. Словно из другой реальности.

“Мистер Боуман, вы проснулись?”

Где я? И кто такой мистер Боуман?

Я открываю глаза…

Покинутые

I

Термоядерная реакция – как же много скрыто в этом понятии. О ней знает каждый ребенок на Юэа. Она является неисчерпаемым источником энергии, без которого жители четвертой планеты, вот уже много столетий не представляли своей жизни.

Оммо-Атааю стоял у монитора, наблюдая термоядерную реакцию в действии. Одно дело получить обучающий курс через мультизагрузку, и совершенно другое – видеть, как твоя планета, твой родной дом, сгорает в ядерном огне.

Цепная реакция началась в 4.34 по местному экваториальному времени. И несмотря на все защитные меры, на все сдерживающие блоки, и отключения, она продолжалась, захватывая всю планету, километр за километром, материк за материком. Чудовищный выброс радиации уничтожил атмосферу, океаны испарялись прямо на глазах. Всего несколько часов понадобилось на то, чтобы цветущий мир превратился в пылающий красный шар. Яркие всполохи, распускались на поверхности планеты подобно сказочным цветам. Это могло бы показаться красивым, если бы не было столь чудовищно реальным.

Из глаз Оммо текли слезы, как и у всех, кто сейчас стоял рядом с ним. У них больше не было дома. Еще вчера все было обыденно, все было абсолютно нормально. Взрослые трудились на рабочих местах, дети играли и проходили подготовку к будущим профессиям. Молодежь веселилась и беззаботно проводила время в развлекательных центрах. Старики отдыхали на лавочках в парках, среди благоухающих цветов и синеющих на солнце деревьев. Никто и представить себе не мог, что восхода солнца они больше не увидят никогда.

В первые минуты катастрофы никто не мог понять, что происходит. Террористы, радикалы, или просто несчастный случай? А теперь… Какая разница? Теперь это уже не важно.

 Корабли объединенного космического флота Юэа направлялись к третьей планете, чтобы найти там временное убежище. Эту планету, каждую ночь видневшуюся на небосклоне, в виде яркой точки, еще в древние времена называли Эо. Те немногие, кто успели эвакуироваться, теперь были на борту кораблей флота, вместе с экипажами наблюдая гибель своего мира. Несколько тысяч мужчин и женщин, и всего пара сотен детей, вот и все, что осталось от расы, еще вчера насчитывавшей миллиарды особей.

Как же хрупка оказалась жизнь. Словно тонкая льдинка, на поверхности воды.

Цепь объединенных между собой термоядерных энергоблоков, опутавшая всю планету, давала почти неограниченные возможности. У Акхиюэа было все, чего только можно было желать. Технологии развивались, медицина совершенствовалась. Уровень жизни взлетел до невероятных высот. Рождаемость повысилась. Да, так повысилась, что пришлось выращивать продукты на соседней планете! Это было настоящим чудом, что та оказалась пригодной для жизни, и Акхиюэа использовали это чудо себе на пользу. Единственной проблемой было то, что на Эо была совершенно другая по составу атмосфера, и низкая гравитация. К сожалению, Акхиюэа не могли дышать такой смесью газов, и долго находиться на поверхности планеты им было тяжело, но наука не стояла на месте!

Искусственный интеллект был запрещен к использованию, после ряда неприятных инцидентов, приведших к вооруженным столкновениям, и многочисленным жертвам среди мирного населения. Поэтому правительству пришлось пойти на "хитрость". Было принято решение использовать генную инженерию, ставшую такой же обыденностью, как термоядерный синтез.

Однако, эксперименты, проводившиеся на Эо, как и их результаты были строго засекречены. Широкой общественности, до поры до времени, совершенно необязательно было знать, каким образом удается выращивать богатые урожаи в таких тяжелейших условиях. Все видеоотчеты, отправляемые с Эо проходили строгую цензурную проверку. Так что никто и никогда не заподозрил бы, что на самом деле происходит на соседней планете. Если бы не конец света… Теперь этого было не скрыть. Хотя, это было уже не важно.

Оммо-Атааю, был сотрудником компании Юоаэ, которая собственно и занималась выращиванием продуктов на третьей планете. Теперь, от компании остались лишь фабрики по производству пищи, где трудились гибриды, да несколько обслуживающих кораблей на орбите. Сама компания, вместе со всем руководством, офисами и служащими сгинула в ядерном огне.

II

Гибриды, в создании которых сам Оммо принимал непосредственное участие, зарекомендовали себя превосходно. Созданные на базе местных животных, наиболее всего сходных по физическому и генетическому строению с самими Акхиюэа. В результате скрещивания получились весьма интересные существа, обладающие достаточно развитым интеллектом, и приспособленные к суровым местным условиям.

Они были похожи на чуть уменьшенные и слегка уродливые копии своих создателей. Словно, вышедшие из рук неумелого скульптора. Вроде бы такие же глаза, губы, уши, пальцы на руках и ногах. Строение скелета почти такое же, но что-то в этих существах сквозило чуждое, звериное. Совершенно не обладали они ни достоинством, ни изяществом, ни красотой, которыми так гордились Акхиюэа. Что ж, в конце концов, эти гибриды были созданы для работы, а не ради красоты. Неуклюжие создания. Эоки – такое название получили эти гибриды, в честь планеты, на которой были созданы.

Гибриды по своим повадкам больше походил на существ, из которых были получены базовые гены. Мощные, крупные, чернокожие животные, покрытые темной шерстью, были выбраны, потому что имели большую силу, выносливость, развитый интеллект и вполне спокойный нрав.

Оммо помнил каждый день проб и неудач, в течении пяти лет, которые предшествовали созданию первых удачных особей. Это был настоящий прорыв! Создать удачный гибрид Акхиюэа и инопланетного животного, это было что-то совершенно невообразимое! А когда, через несколько лет выяснилось, что Эоки способны к размножению, удивлению и радости ученых не было предела.

Оммо наблюдал за развитием малышей, поразительно напоминавших Акхиюэа. Он сам принимал участие в их обучении. Обучал речи, работе с вещами, и разными инструментами. Демонстрировал им видео и аудио файлы. Музыка очень понравилась Эокам. Они приходили в неописуемый восторг от тех же музыкальных произведений, которые нравились самому Оммо. Ученые не могли скрыть улыбок, когда наблюдали как маленькие эоки начинали ритмично двигаться в такт, и подпевать популярным песням, крутившимся по развлекательным каналам. Эоки оказались послушными и легко обучаемыми.

Малыши росли медленно. Почти так же медленно, как и сами Акхиюэа. Только к трём-четырём годам они учились говорить, и выполнять простейшие действия. А сколько же с ними было возни и мороки! Особенно с первой партией! Первая попытка всегда самая трудная. К огромному сожалению ученых, многие особи погибли, так и не достигнув зрелого возраста.

Оммо был счастлив, наблюдая за тем, как эоки учатся и развиваются. Некоторые особи имели талант к музыке, пению, или рисованию. Иные же были склонны к порядку и скрупулезности. Оммо предполагал, что возможно нечто подобное среди гибридов, но наблюдать все это воочию было поистине удивительным!

Память хранила особенно теплые моменты.

– Давай! Давай Мии! Умница! – подбадривал био-инженер свою подопечную.

– Стоит ли так надрываться Оммо? Она все равно не понимает, – улыбнулся ему коллега.

Группа ученых в белоснежных костюмах, наблюдала как скрюченное волосатое существо собирало головоломку, состоящую из разноцветных элементов разной формы и размера. Самка эока под номером 143 была довольна сообразительна, для своего возраста.

– Когда-нибудь мы научим их понимать наш язык.

– Ооо! Нам над этим еще работать и работать…

Оммо помнил её. Мии. Он сам принимал роды. Мии была одним из первых гибридов, родившихся естественным путем. Он помнил и других. Кай. Самый забавный и веселый малыш, из всей опытной группы.

Кай выучился играть на флейте. Лаасу имел склонность к музыке и всегда возил с собой инструменты. Кай оказался настолько талантливым учеником, что уже через несколько месяцев умел исполнять мелодии не хуже, чем сам Лаасу. Кай был веселым и добрым. Он умер, не дожив всего месяц до двенадцати лет. К сожалению гибриды были подвержены многим местным вирусам и бактериям. Даже тем, которые были безопасны для их животных-предков.

Для Оммо-Атааю все эти эоки, стали ему детьми, которых у него никогда не было. Он так и не успел создать семью, откладывая это на потом. Оммо собирался сделать карьеру ученого, хорошо заработать, а уже потом искать достойную половинку.

Может это и к лучшему, что он так и не успел завести семью? Горе от потери близких, отпечатавшееся на лицах спасшихся, не коснулось старого био-инженера. Его родители много лет назад покинули этот мир, и на Юэа его давно никто не ждал.

Благодаря генной инженерии, и достижениям медицины Акхиюэа жили очень долго. Их возраст мог достигать нескольких сотен лет. Оммо провел на Эо почти три века. На его глазах прожили свои жизни тысячи Эоков. Но он помнил почти каждого. Он знал их, как родных. Эоки были поистине удивительными существами. Оммо и его коллегам ужасно хотелось поделиться со всем научным сообществом, да и вообще со всем миром, своими потрясающими достижениями. Однако, компания, предусмотрительно заставляла подписывать договор о неразглашении всех, кто отправился на Эо.

Теперь, все это осталось в прошлом, и не имело значения. Те немногие, кто уцелел, после катастрофы, вряд ли станут всерьез возмущаться, узнав о гибридах. Теперь им было не этого.

Сейчас, первым делом нужно было встать на якорь на орбите, и начать заготавливать продукты, для долгого перелета. Единственным местом, где теперь могли найти приют оставшиеся в живых, была колония в далеком мире, на орбите одной из достигнутых звезд. Именно туда лежал теперь путь горстки выживших Акхиюэа.

III

Чернокожий юноша, по имени Мбоко стоял на холме, наблюдая за огнями удаляющихся челноков, высоко в небе. Резкие порывы ветра трепали его кучерявые волосы. Корабли улетали и больше не возвращались. Эти два, были последними. Неужели, Создатели покинули их?

Мбоко не понимал, чем люди могли прогневать Богов. Ему, было уже двенадцать, он был почти взрослым. Он знал, что Боги заботились обо всех людях, строили дома, давали инструменты, обучали словам. Боги были добры и щедры. Боги дали людям законы. Боги были для них всем. И что теперь? Мбоко даже представить себе не мог, что теперь начнется. Как они будут жить без Создателей.

В деревнях уже начались разные странные разговоры. Некоторые говорили о свободе. О том, что наконец-то, они смогут жить вольно, и не принадлежать никаким богам. О том, что теперь жизнь станет лучше.

Но Мбоко не был глупым. У Мбоко него были вопросы. Кто теперь будет следить за соблюдением закона и поддержанием порядка. Кто будет разрешать споры? Кто даст новые инструменты, когда те, что есть сейчас, придут в негодность? Кто построит новые дома, когда людям станет негде жить? У кого теперь получать знания? Кто защити от болезней и диких зверей?Все, что люди научились делать сами, не шло ни в какое сравнение с творениями Создателей.

Мбоко смотрел на уменьшающиеся огни, и по его щекам катились слезы. Кажется, жизнь изменилась навсегда, и уже никогда не станет прежней. Проснувшись завтра утром, люди будут предоставлены сами себе. И что тогда? Кто знает…

Мбоко всегда почитал, и всем сердцем любил Создателей, а сейчас чувствовал себя брошенным. Ненужным. Покинутым.

– Мбоко! Мбоко! Что ты там стоишь? – раздался голос, из-за холма. Это был младший брат. – Идем домой скорее! Отец зовет.

Юноша вытер слезу. Да, многие не смогли сдержать слез, когда поняли, что Боги покинули мир. Но никто не мог понять, в чем была причина такой жестокости. Чем люди так прогневали Великих? Почему оказались брошены? Создатели не сказали ничего.

– Ну и убирайтесь! – яростно крикнул Мбоко, глядя в небо. Резкий порыв ветра, словно воля Богов, толкнул его в грудь.

IV

Оммо-Атааю смотрел в монитор, наблюдая за уменьшающимся голубым шариком.

– Прощай Эо.. – шепотом произнес он.

– Что вы сказали? – спросила стоявшая рядом женщина в офицерской форме.

– Ничего…

Оммо скорбел. На его сердце, тяжелым грузом легли боль от потери родного дома, и чувство вины перед оставленными на планете разумными существами. Эоки останутся там, где их дом. Брать с собой кого-то из них было бессмысленно. В полете они не нужны, а на новой планете, от них не будет толку, ведь атмосфера сформирована специально для Акхиюэа. Истреблять гибридов, тоже никто не хотел. Смертей и так уже было слишком много.

Эоки послушно работали и собрали хороший урожай овощей и фруктов. Заготовили много мяса, из которого можно будет извлечь много питательных веществ. Они обеспечили своих создателей пищей на многие месяцы, которые требовались для перелета. Теперь они оставались на планете, как ненужный, отработавший материал.

Оммо было стыдно. Он испытывал такой сильный и беспомощный стыд впервые в своей жизни. У него даже был порыв остаться с эоками, но как ученый, привыкший мыслить рационально, он знал, что это будет бесполезной жертвой.

Флот направлялся на юго-восток галактики, к заветной звезде. Впереди ждала новая жизнь! В новом мире Акхиюэа начнут всё сначала! Если сумеют добраться…

Цвет её глаз

В Ринде говорят – кто видел дракона, (и остался жив) тот счастливец! Потому что взрослый дракон – это незабываемое зрелище. От рыка его дрожат горы. От крыльев поднимается буря. От дыхания закипает вода в реке и стынет кровь в жилах. Мощь и стать дракона трудно описать словами. Но вот драконица – это совсем другая история. Раз увидав драконицу уже не суждено будет вам встретить ничего прекраснее. Величественная и грациозная, несравненная в своей красоте ни с одним земным созданием.

Говорят – будто драконы любят лишь однажды, хотя откуда это известно, никто не вам не скажет.

А ещё в Ринде есть поговорка: “редкий, как драконья слеза” – так говорят о том, чего не бывает, или о том, что почти невозможно найти. И говорят так, ясное дело, не с проста. Действительно, мало кто в Ринде, будь то леший или водяной, гремлин или человек видал настоящие драконьи слёзы. Во-первых, потому, что дракон – само по себе явление довольно редкое, а во-вторых, дракон, если плачет, то делает это в одиночестве, и никак иначе. Да и случается пролиться драконьей слезе очень-очень редко.

***

Уже много лет каждый день он вспоминает о ней. И облик её всё более ускользает из его памяти. С каждым днём он всё отчаяннее жаждет вновь увидеть её, чтобы вспомнить цвет её глаз. О, Вечное Небо, как же он мог забыть?

Рано утром, глядя на восходящее солнце ему вспоминается, будто глаза её сияли словно отблески утренней росы. Он так любил ловить отражение зари в её зрачках. Она всегда просыпалась рано. Ему не нравилась эта её привычка, но когда она смотрела на него, заспанного и ворчащего своими нежными глазами, раздражение исчезало само собой.

Затем, поднимаясь в небо он чувствует ветер, и каждый раз слыша его шум, он вспоминает о ней. Он помнит, как она танцевала над облаками, как воздушный поток кружил её, наполняя прекрасные крылья. Там, в бескрайней синеве небес он видит отражение её глаз. Неужели они были такими же синими и ясными как это небо? Да, он уверен, что так и было.

Он пролетает над древним морем в волнах которого отражался когда-то блеск её чешуи. Он помнит это так отчётливо, словно было только на днях. Он ещё помнит её голос, её смех. Они мчались над зелёною водой, и он пытался догнать её, а она ускользала из его объятий. Такая грациозная. Такая стремительная. Конечно, он мог догнать её, но всегда поддавался, делал вид, будто едва мог угнаться. А она смеялась! Смеялась так звонко… и солнце блестело в её золотистых чешуйках, но как ни старалось – не могло оно сравниться с её ослепительной красотой. Он любовался её отражением в воде. О, Небо, как она была прекрасна. Её глаза были такими же зелёными и глубокими, как это море, а может ещё глубже и зеленее.

Он мчится над безмолвными горными вершинами, чувствует холод вечных льдов. Снег белеет и искрится под солнцем, так же как когда-то блестели её глаза. Они были такими же ослепительными и чистыми, как этот снег. О, как же он боялся порою взглянуть в них. Её взгляд был таким пронзительным и чистым, что иной раз он не смел возразить ей, даже если хотел. Конечно, он был больше и сильнее, но никогда не смог бы причинить ей вреда.

Он летает долго. Кружится в небе до тех пор, пока хватает сил. Глядит вокруг и видит всё, что когда-то дарило им радость. Всё, что напоминает о ней. Всё, в чём она осталась для него теперь. Боль сжимает его сердце холодными когтями, при каждом воспоминании, но он рад этой боли. Он так боится позабыть её. О, как же он боится! Память, это всё, что у него теперь осталось.

Он летит над знакомой долиной. Здесь они были вместе. Вдвоём встречали рассвет, пролетали над холмами, лесом, затем над морем, и потом долго ещё кружили над горами. Прежде он не всегда любил такие долгие прогулки. Бывало он жаловался ей, что устал, хочет перекусить и вздремнуть, но она была неугомонна. В ней было столько сил, что хватало на двоих. Она была так молода.

Она была смелой. Он помнит какой она была смелой. Она любила летать над городом, где жили люди. Тот город стоял на берегу моря. Он тысячу раз повторял ей, что с людьми шутки плохи. Люди, это ведь не гремлины. Они опасны, жестоки, коварны. Людям нужно всё на свете. Они из всего извлекают пользу. Даже из драконов. Люди изучают алхимию. Люди любят магию. Люди делают доспехи и готовят элексиры. Людям нужна драконья чешуя и драконья кость. Нужны драконьи зубы и драконий мозг. Им нужна драконья кровь, и лишь Небо знает, что ещё им нужно. Людям нужно всё на свете.

 Он помнит, как отгрыз голову той колдунье. Хорошо помнит чёрные, как ночь глаза человеческой самки. Их он не забыл. Колдунья не испугалась, как остальные, видно надеялась одолеть его. Напрасно. Эта самка и её люди, они все как один погибли от его когтей и клыков, но прежде успели сделать своё дело. Люди выследили драконье логово, и пришли, когда драконица была одна. Она должна была принести яйцо. Совсем скоро у них мог появиться детёныш. Она была одна, а он улетел на охоту. Она не сумела выбраться из пещеры, а он был далеко.

Когда он вернулся она была уже мертва. Люди не могли забрать её тело целиком, и потому принялись делить его на части. Когда он увидел это, ярости его не было предела. Он никогда прежде не бывал столь свирепым. Он даже не думал, что может быть таким. В тот страшный день люди видели драконью ярость. Он убил их всех. Теперь он помнит тот день очень смутно, и каждый новый рассвет стирает из его памяти крупицу за крупицей.

Он выл всю ночь, а затем, на заре полетел в тот город на берегу моря, откуда пришли люди… Того города больше нет. Он каждый день пролетает над его руинами. Помнит, как она любила бывать здесь. Как стремительно она проносилась над башнями и крышами домов. Как смеялась и смотрела вниз на людей, которые с интересом изучали драконью пару, показывали пальцами в небо, что-то кричали. А он не обращал внимания на копошащихся внизу нелепых, бескрылых созданий. Теперь ни один человек не останется жив, повстречав его на своём пути. Он поклялся в ту ночь, и он сдержит клятву.

В темноте одинокой пещеры, когда он ложится, чтобы уснуть и набраться сил перед завтрашним полётом, из-под его прикрытого века скатывается слеза. И сон, как недолгое облегчение, успокаивает его до рассвета. Бывает, что она приходит к нему во сне. И тогда, он видит её глаза так, словно наяву, но на утро уже не может вспомнить их цвета.

Да, утром он снова поднимется в небо и будет летать долго-долго. Он будет помнить её до тех пор, пока бьётся его сердце.

Кара божья

Афанасий крепко любил август. Потому что в августе ни дня без охоты. Ходил на зверя Афанасий обыкновенно один, разве только пса с собою брал. Сын его уже больше года, как научился стрелять и выслеживать птицу не хуже отца, и теперь охотился сам.

“Чему его ещё здесь учить? Только мешать будем друг дружке, ” – справедливо рассудил Афанасий.

На болоте всегда есть дичь. Нужно только подождать. Старый охотник был терпелив. Он сидел в камышах и ждал. Ждал долго. Старый пёс, такой же терпеливый, сидевший подле него вдруг начал беспокойно принюхиваться. Зарычал.