Сержант Козлов

Его разбудил неприятный, дребезжащий звук. Козлов открыл глаза. Прямо перед ним на журнальном столике стоял, настойчиво звеня огромный будильник показывающей семь часов. Козлов дотянулся до кнопки и выключил его. Он было снова собрался уснуть, но вдруг услышал какой-то приглушенный мужской голос, доносящийся под музыку из кухни. Спустив ноги на пол, Козлов на цыпочках пробрался к двери и осторожно заглянул одним глазом во внутрь. На кухне никого не было, а звуки доносились из висевшего на стене приемника радиоточки. «Присели, встали. Присели встали», – произносил бодрый мужской голос, под бравурную игру на фортепьяно. «На этом сегодняшние занятия закончены. Можете приступать к водным процедурам», – закончил голос.

– Это, то, что нужно, – одобрительно согласился Козлов и зайдя в ванную, открыл кран с холодной водой и сначала жадно напился, а потом подставил под струю голову и постанывая простоял так минут десять. Закончив восстановительные процедуры, он еще помылся по пояс и придя в себя, вернулся на кухню.

«А теперь передаем новости с полей», – раздался из приемника, поставленный голос диктора и он стал перечислять название областей и количество намолоченного там зерна. Козлов немного удивился. Такие передачи он давно уже не слышал. Их передавали больше двадцати лет назад, когда страна называлась по-другому, а Козлов был пионером и учился, кажется, в седьмом классе. Но в это время под столом затарахтел мотор холодильника и он, отвлекшись от радио, присев на корточки, открыв дверку. Внутри стояла бутылка кефира. Рядом лежал батон и что-то завернутое в промасленную бумагу. Козлов, выставил все на стол. Развернул сверток, в котором оказалась полбатона докторской колбасы. Он быстро нарезал колбасу и батон, и присев на табурет, снял крышку из фольги с бутылки и с наслаждением сделал первый глоток. «Труженики нашей страны единогласно поддерживают чернокожий жителей Америки и требуют прекратить насилие и освободить лидеров протеста». От неожиданности Козлов закашлялся и чуть не уронил бутылку.

– Что тут у них происходит в столице. «Про негров вдруг вспомнили», —произнес он удивленно, и дотянувшись до приемника, убавил громкость.

Позавтракав, он поставил бутылку в раковину, и убрал в холодильник остатки колбасы и полбатона. «Надо собираться», – вслух произнес Козлов, заходя в комнату. Он вытащил из шифоньера свертки с полученным вчера обмундированием. Вид формы его тоже сильно озадачил. Она была, не синевато серого, как в райотделе N-ска, а ярко синяя, с красными петлицами и золотыми погонами. Вместо кепки, была настоящая фуражка с лакированным козырьком и тоже красным околотком. «Парадную что ли выдали», – примерив китель произнес Козлов. Но самое поразительное, это были штаны. Они сверху были очень широкими, а к низу плотно облегали голень ноги. И только когда Козлов развернул сверток с обувью, где вместо привычных борцов, лежали свернутые хромовые сапоги, с торчащими из голенищ портянками, он понял почему у штанов был такой покрой.

– Ну дают московские менты. Это же галифе, – усмехнулся Козлов и присев на диван. Последний раз сапоги, только кирзовые, он носил в армии, много лет назад, но отработанным движением намотал портянки и натянул сапоги. «А ничего», – Козлов оглядел с удовольствием себя он в зеркало на двери шифоньера и немного сдвинув на бок фуражку, вышел из квартиры.

Было раннее августовское утро. Вдоль дома, шаркая метлой по тротуару, сметая уже начинавшую опадать, сухую листву, шел дворник- татарин, в сером фартуке, надетом на потертую телогрейку. «Здравия желаю, товарищ начальник», – увидев Козлова произнес дворник, снимая кепку с головы.

–Здоров живешь, – бодро ответил Козлов. – Я в отделение полиции в эту сторону иду?

–Полиции, – удивился дворник, и его лицо удивленно перекосилось, – У нас нет никакой полиции. У нас там милиция находится.

«С бодуна товарищ», – с юмором подумал Козлов и махнул ему рукой, пошел прямо по дороге, вспомнив слова майора Бахрамова.

По пути ему встретились несколько легковушек, еще советской эпохи. Но это его ничуть не удивило, потому как в N-ске половина частного транспорта представляли именно такие машины. И уже подходя к отделу полиции, крыша которого виднелась из-за кустов, Козлов увидел припаркованную «копейку» майора Бахрамова, стоящую в переулке, среди зарослей кустов. Козлов свернул в переулок и подошел ближе. В машине никого не было. Он огляделся по сторонам и негромко позвал: Товарищ, майор. Вы где?

– Ты чего орешь Козлов, – раздался из кустов знакомый голос майора Бахрамова и оттуда вылез молоденький младший лейтенант, застегивая гульфик, в такой же как у Козлова синей форме. У лейтенанта было немного восточное лицо, чем-то напоминавшее лицо майор.

– А-а-а, – протянул Козлов, – Майор Бахрамов где?

– Ты что, – подозрительно оглядел его лейтенант, – Какой я тебе майор? Как был вчера младшим лейтенантом, так и остался. Ты что пил вечером?

–Портвейн Южный, – напрягшись, вспомнил Козлов.

– Тогда понятно. От него всегда галлюциногенное похмелье, – с сочувствием похлопал его по плечу лейтенант. – Ладно пошли в отделение, я тебе накапаю и сразу память восстановится. -И лейтенант, закрыв ключом дверь машины и раздвинув кусты, кивнул головой Козлову, – Давай пролезай.

– А чего не на машине, – остановился Козлов.

–Я же тебе вчера объяснял. Рано мне еще копейку свою светить. Не по должности, -осуждающе посмотрел на него лейтенант.

Они пролезли через кусты и перейдя пустырь с футбольными воротами подошли к двухэтажному зданию отделению полиции, куда вчера привозил его майор Бахрамов.

Возле входа, стоял тот же желтый Уазик, рядом с которым курил, маленького роста старшина, в синих галифе.

–Здорово, Петров, – поздоровался с ним за руку лейтенант. – Вот напарником твоим новым будет. – Зовут, Сержант Козлов.

– Старшина Петров, – тот улыбнулся щербатым ртом, протягивая руку.

– Я его сейчас быстро оформлю. И поедите патрулировать район, – лейтенант стал подниматься по ступенькам увлекая за собой Козлова.

Внутри помещение выглядело так же, как и вчера, а за решетчатой перегородкой дремал незнакомый старлей.

– Ты чего опаздываешь Бахрамов, – не отрывая глаз недовольно произнес старлей, – Я уже пятнадцать минут должен пиво пить после дежурства.

– Я вот новенького привел, – входя в дежурку ответил лейтенант.

Старлей вставая снял с руки красную повязку с надписью Дежурный и протянул ее Бахрамову: «Все. Пост Сдал».

– Пост принял, – забирая повязку шутливо отрапортовал лейтенант и дождавшись, когда старлей уйдет, поманил пальцем Козлова, – Заходи, давай.

Козлов зашел внутрь, и огляделся. Это была обычная комната дежурного, как и в N-ске, с большим металлическим сейфом для хранения табельного оружия. Единственное, что привлекло его внимание, это портрет человека, с густыми бровями и двумя медальками-звездочками на пиджаке, висевший на стене.

– Что-то лицо больно знакомое, – рассматривая портрет произнес Козлов.

– Что, – переспросил Бахрамов перехватив взгляд Козлова. «Понятно», – Он нагнулся и открыв маленький сейф, стоящий под столом вытащил зеленый графинчик и стопку. Налив из графинчика, какой-то желтоватой жидкости он протянул стопку Козлову, -Давай, восстанавливай работу мозга.

– Что это, – взяв стопку, подозрительно понюхал ее Козлов.

–Настойка на хрене. Тетка моя делает. У которой ты квартиру снимаешь. Пей, пока начальство не пришло.

Козлов выпил, а лейтенант протянул ему карамельку: «Закусывай. И не увлекайся ты этим портвейном Южным. А то тут у нас до тебя один был. Допился до того, что, его с утра стало во времена Ивана Грозного заносить».

– И где он теперь, – заинтересовался Козлов.

–Где, где. В психушку положили, а потом комиссовали. Как себя чувствуешь?

– Спасибо, полегчало, – вытирая выступивший пот со лба ответил Козлов.

Лейтенант подошел к оружейному сейфу и открыв его вытащил ремень с пристегнутой пистолетной кобурой: «Надевай и распишись в журнале».

Козлов затянул ремень на поясе, а лейтенант, вернувшись к столу выдвинул ящик и порывшись вытащил красные корочки и свисток на веревке: «Вот твое удостоверение и свисток. Не потеряй только».

– А свисток зачем, – Козлов подул в свисток и в помещении разнеслась пронзительная треть.

– Так, Козлов. Ты меня уже достал, – хлопнул журналом по столу лейтенант. – Иди к Петрову. Садитесь в Уазик и уезжайте на патрулирование.

– Слушаюсь, товарищ майор, – козырнул ему Козлов.

– Пошел вон, – закричал не злобно лейтенант, – И не забудь, ты мне еще десятку за квартиру должен.

– С аванса отдам – ответил Козлов, выходя из дежурки.

***

–Какие планы, – встретил его возле Уазика все в той же позе с сигареткой старшина Петров.

– Приказано патрулировать район, – ответил Козлов.

– Поехали тогда, – выкинув окурок, лениво ответил Петров и полез на водительское сидение.

Они медленно проехали по дворам пятиэтажек. Народу встречалось мало, в основном сидевшие на лавочках у подъездов бабульки, которые увидев Уазик радостно махали им руками.

–Наши добровольные сексоты, – опустив стекло, Петров помахал в ответ дородной даме с болонкой.

– Кто, – не понял Козлов.

– Секретные сотрудники, – с юмором ответил Петров.

В это время по улице, на встречу им, вышла орава детей, в красных галстуках и пилотках. Впереди, шел взрослый дядя, тоже с галстуком и пилотке, держа в руках красное знамя, а рядом с ним два маленьких барабанщика и толстый мальчик с блестящим горном. Петров прижался к обочине. И когда отряд поравнялся с Уазиком, вылез из окна и отдав рукой честь, весело крикнул: «Будь готов!»

– Всегда готов, – радостно закричали в разнобой дети, отдавая пионерский салют, а барабанщики, как оглашенные забили в барабаны, а горнист протрубил протяжный звук, похожий на рев раненого быка.

– Пионеры, развлекаются, – прокомментировал Петров.

– Слушай Петров, а какой у нас сегодня год, – не выдержав мучавшую его все время мысль, спросил Козлов.

– Год, – задумчиво переспросил Петров. – А я сам не помню. Кстати, мы сейчас в городской парк поедем. Там стенды с сегодняшними газетами. Там и узнаешь.

Они проехали немного дворами и подъехали к большой арке, с надписью: «Парк культуры и отдыха им. П. Морозова».

– Тут как раз у нас самое злачное место. Здесь больше всего бухать народ любит, – въезжая через арку, сбавил скорость Петров. Они медленно поехали по главной аллее. И действительно, через некоторое время на лавочке увидели компанию из четырех мужичком с помятыми лицами.

– Распиваем в неположенном месте, – остановив Уазик, погрозил им пальцем Петров.

– Какой распиваем, начальник. Одиннадцати часов нет. Винный еще закрыты. В шахматы вот играем, – ответил седой старичок, поднимая с лавки и показывая шахматную доску.

– Знаю я ваши шахматы, – усмехнулся Петров и проехал немного вперед, остановился возле длинного фанерного стенда с облезшими надписями, -ТРУД, ПРАВДА, ИЗВЕСТИЯ. Внизу под надписями были приклеены развернутые листы газет.

– Сходи, посмотри какой год, – остановился возле стенда Петров.

Козлов вышел из машины и подошел к стенду с вывеской ПРАВДА. На первой странице, был напечатан портрет того бровастого мужчины, который висел в комнате дежурного, только с этот был с тремя звездочками. «За большие заслуги Генеральному секретарю товарищу Прежнему сегодня присвоена вторая звезда героя социалистического труда», – прочитал Козлов крупный текст под портретом.

– Какой год то, – окликнул его Петров, – Там сверху, под орденами должно быть указано.

– Тридцатое августа 1982 года, – прочитал вслух Козлов.

–А почему-то думал, что все еще 1981, – озадаченно произнес Петров, – Надо все-таки газеты иногда читать.

Козлов потряс головой, ничего не понимая и прошел вдоль стенда просматривая другие газеты. Везде была одна и дата.

– Хватит, Козлов. Нам еще пол района объехать надо, – крикнул недовольно Петров, – После работы приходи и читай хоть до утра.

– Да я все уже прочитал, – вернулся к Уазику совсем поникший Козлов.

В это время из рации, лежащей на панели Уазика донеся хрипящий звук и раздался булькающий голос Бахрамеева: Третий, третий. Ты где? Ответь первому.

– Я, третий, – поднес к лицу рацию Петров, – Нахожусь в парке Павлика Морозова.

– Хрена вы там делаешь с утра, – раздраженно ответила рация.

– А чего надо, – сделав кислое лицо, ответил Петров.

–Сегодня какое число, – с вызовом спросила рация.

– Какой число, – прикрыв динамик Петров вопросительно посмотрел на Козлова.

– Тридцатое августа 1982 года, – автоматически ответил Козлов.

– Тридцатое августа, – продублировал в рацию Петров.

– Правильно, тридцатое. Давай срочно дуй к Интуристу и Березке. Собирай асоциальный элемент и вези в отделение. Замполит будет очередную профбеседу с ними проводить, – приказала рация и снова захрипела.

– Есть собрать асоциальный элемент, – вздохнул Петров и отключив повесил рацию на зеркало. – Поехали что ли Козлов?

– Кого собирать, я не понял, – переспросил Козлов.

– Кто живет на нетрудовые доходы. Спекулянтов, проституток, – снисходительно, – посмотрел на него Петров, включая зажигание.

– И куда их потом, под суд?

– Зачем под суд, – застонал Петров, – Проведут профилактическую беседу и отпустят, за определенную сумму.

– В каком смысле, – опешил Козлов.

– Слушай, Козлов, не тупи. Двадцатый век на дворе. Можно подумать в твоем райцентре, менту по-другому зарабатывают.

– Двадцать первый, – поправил его Козлов.

– Тем более, двадцать первый, – согласился Петров и развернув Уазик, поехал в обратную сторону к выезду из парка, мимо все также стоящих у лавочки мужичков, с демонстративно протянутой в их строну шахматной доской.

***

Подъехав к гостинице Интурист, современному зданию из стекла и бетона, Петров втиснул Уазик, напротив центрального входа, между бледно-желтых Волг с шашечками на дверях и они с Козловым прошли мимо согнувшегося в поклоне швейцара в просторный вестибюль. Народу здесь было немного. Возле стойки администрации стояли, оформляясь два солидный иностранца, а в холле, в больших мягких креслах, перед журнальным столиком, сидела две девушки в очень откровенных мини-юбках. Увидев вошедших Петрова с Козловым, девушки схватили лежащие на столике журналы и прикрыли ими лица.

Петров неторопливо подошел к девушкам и откашлявшись в кулак произнес: «И чем мы тут занимаемся в рабочее время?»

– Ой, – хохотнула одна из девиц, и отложив журнал, кокетливо посмотрела на Петрова, – Вот зашли свежие журнальчики почитать.

– А вы знаете, что занятие проституцией, не только осуждается в советском обществе, но и строго карается.

– А ты, что свечку держал, – бросив журнал, с вызовом ответила вторая и увидев стоящего в стороне Козлова, добавила, -Ой, а кто это с тобой Петров? Что-то не помню я этого мильтона.

– Мой напарник. Сержант Козлов, – так же строго представил его Петров.

– Новенький? Деревенский поди. Откуда ты приехал, красавчик, – покрутила плечиками первая девушка.

– Из N-ска, – отчего то покраснев, ответил Козлов.

– Засмущался то, как, – хохотнула первая и порывшись в сумочке достала яркую пластинку в иностранной обертке и протянула её Козлову, – Вот, возьми мальчик жвачку. Таких ты точно еще не видел.

– Так, хорош борзеть, – Петров забрал у нее жвачку. – Всё. Встаем. Поехали в отделение.

– За, что начальник, – плаксивым голосом произнесла первая девушка, – Не имеете право вмешиваться в нашу личную жизнь.