Помоги проекту - поделись книгой:
Март Апрельский
Поцелуй Сибири
«
– Выключите.
Иоанна Иоанновна щёлкнула пультом, телевизор за её спиной замолчал и продолжил работу уже в беззвучном режиме. Барановский, с которым она беседовала по видеосвязи, раздражённо поморщился:
– Иоанна Иоанновна, я смотрю новости и вполне знаком с текущей ситуацией в стране и в мире, – сказал он. – Не надо мне повторять ни про летальность этой заразы, ни про растаявшие льды.
– Значит, вы сомневаетесь в моей компетенции? Вы читали мою докторскую?
– Иоанна Иоанновна, ну что вы! Никто в вас не сомневается, просто Москва…
– Московская лаборатория занимается вирусами, – перебила Иоанна Иоанновна. – А bacillus anthracis, сибиреязвенная палочка – это бактерия. Вы не биолог и можете не понимать нюансов.
– Вы абсолютно правы, я не биолог, – кивнул Барановский. – И согласился с вами побеседовать только из-за дружбы с вашей матерью, – Иоанна Иоанновна сдержалась, чтобы не закатить глаза. – Понимаете, здесь дело не во мне и не в вас. Проект срочный, Кремль выделил деньги, Москва запросила меньше, чем ваша лаборатория, и выиграла тендер. Всё. Самоизолируйтесь, исследуйте дальше свои колбочки…
– Палочки.
– …занимайтесь своим делом и ждите лекарство. Ничем не могу помочь!
Барановский театрально развёл руками и отключил видеосвязь. Иоанна Иоанновна тяжело вздохнула и захлопнула ноутбук сильнее, чем планировала. Поднялась, походила по кабинету, выключила наконец телевизор. Нервно вытащила из ящика стола пачку никотиновых инъекторов – сигареты запретили ещё в декабре, опасаясь заражённого воздуха. Иоанна Иоанновна осмотрела свои руки: у неё уколы шприц-ручки заживали быстро и, в отличие от некоторых своих коллег, она ещё не выглядела как диабетик со стажем. Надо бросать, одни только траты и мигрени от этой зависимости.
Иоанна Иоанновна вышла в коридор и выкинула опустевший инъектор в урну. Её помощница Настя, ожидавшая окончания видеосвязи у двери, сочувственно посмотрела на неё.
– Отказал?
– Москва запросила меньше, – фыркнула Иоанна Иоанновна. – Видимо, ни жидкий азот им не нужен, ни доставка образца из Сибири! Оборудование у нас новейшее, а у московской лаборатории всё равно дешевле – это как они так смету составили?!
– У них американские дроиды, – скромно сообщила Настя.
– Откуда знаешь?
– Они меня звали к себе, рассказывали об интересных проектах, ДМСом с киберимплатацией заманивали. Я не согласилась.
Иоанна Иоанновна нервно глянула на пустую шприц-ручку в урне. Точно надо бросать.
– А что за модель у них, не знаешь?
– Вроде, Explorer’ы одиннадцатые. А что?
– В них тайваньские платы, если мне не изменяет память. Минус десять выдержат, в лучшем случае, – Иоанна Иоанновна вздохнула. – Когда дроиды заняли низкоквалифицированные рабочие места, я не возражала. Но дроиды в науке – это уже перебор. Нам нужен творческий подход, а машина – машины пока не способны созидать и изобретать, у них не бывает открытий и инсайтов. И вряд ли когда-нибудь будут.
– Иоанна Иоанновна…
– Насть, только не попрекай меня заслугами моей матери, – отрезала Иоанна Иоанновна. – Я признаю и её нейронку с знаменитостями прошлого как достижение, и посмертную награду за открытия в робототехнике высмеивать не планирую. Но дроиды не люди, Настя, они сейчас не умирают в стационарах, не оплакивают близких, не боятся заразиться и всё потерять. И я не хочу, чтобы из-за них пандемия закончилась катастрофой. У тебя тёплая одежда есть?
– Зачем?
– Это у нас тут курортные плюс десять: тёплое Балтийское море, солнце иногда светит, красота, – а на севере сейчас полярная ночь и морозы до минус сорока.
– Но нам же отказали в гранте, – Настя удивлённо уставилась на Иоанну Иоанновну. – Как мы поедем без денег?
– Видишь ли, Настя, командировочных нам, конечно, не дадут, но необходимое оборудование под мою ответственность – вполне. Деньги у меня есть, всё равно их тратить не на что. Если у нас не получится, всё это будет неважно через полгода-год. А если получится – никто не задаст лишних вопросов, – сказала Иоанна Иоанновна. – Собирайся, через три часа встречаемся на выходе из метро в Кудрово.
Настя как обычно опаздывала – Иоанна Иоанновна знала об этой особенности своей помощницы и заложила время ожидания в план как допустимую погрешность. Вывезти оборудование из города не было проблемой – проблема была найти фуру и дальнобойщика-человека в придачу, готового отправиться в Архангельскую область вместо соблюдения самоизоляции. Людей-водителей практически не осталось: роботы были внимательнее, не засыпали и не нарушали правила. Роботы были дешевле. А ещё роботы не уходили в запой.
Ильич нещадно пил. Он пил, потому что его не брали в рейсы, и его не брали в рейсы, потому что он пил. Иоанне Иоанновне повезло: она застала Ильича, когда он, едва проснувшийся и небритый, выбирал между потребностью похмелиться и попыткой договориться с роботизированным начальством и выйти в рейс. Обсудив все детали: от маршрута до вреда спирта, удалось договориться о цене, уложившись в скромные докторские сбережения. Настя подоспела как раз тогда, когда Иоанна Иоанновна закончила грузить оборудование и занялась обработкой кабины фуры от бактерий и прочих следов жизнедеятельности – она не планировала находиться в респираторе круглосуточно.
– Меня еле отпустили! – запыхавшись, призналась Настя. – Мама говорит, что всё это чушь, что сибирская язва в 2061 была, и ничего, пережили.
– То же мне, пережили, – Ильич сплюнул на асфальт. – Моя Надька вон не пережила, и Петрович не пережил, а у Игорича до сих пор кашель такой, будто ещё чуть-чуть, и все лёгкие выкашляет.
– Вот! У меня сестрёнка умерла, Ирочка, а маме будто всё равно!
Иоанна Иоанновна, не переставая протирать обеззараживающим средством кабину изнутри, задумалась: а где она была десять лет назад? Она помнила, что вспышка язвы была, что старые лекарства помогли, но лично её будто прошлая эпидемия не коснулась. «Вероятно, я тогда была занята кандидатской, мне было не до мировых проблем» – решила для себя Иоанна Иоанновна.
Настя с Ильичом, тем временем, переключились с эпидемии на погоду и климат в целом. За всю свою жизнь не видавшая ничего за пределами КАДа, Настя ещё не до конца понимала, что морозы действительно существуют, и минус сорок не страшилка для маленьких девочек.
– Я посмотрела в интернете и, оказывается, раньше Нева замерзала! Вы можете в это поверить? – удивлялась Настя.
– Чушь! Как такая здоровенная река может замёрзнуть? Это у них там в Архангельске море замерзает, а у нас всю жизнь тепло было и будет, – сказал Ильич.
– Почему в Архангельске? Иоанна Иоанновна, мы разве не в Сибирь едем?
– Насть, в Сибирь ехать долго, далеко и через Москву, – вздохнула Иоанна Иоанновна.
– Но язва же сибирская…
– Скотомогильники с сибиреязвенной палочкой есть и в Архангельской области.
– Зачем вам вообще куда-то ехать? – спросил Ильич. – Разве нельзя у больных взять эту заразу и всё?
– Настя, – Иоанна Иоанновна одним только именем намекнула помощнице, что ответить на вопрос стоит ей.
– На секвенирование генома бактерии в носителе уйдёт много времени, к тому же, при контакте с носителем бактерия может мутировать и приобрести последовательности ДНК других видов, поскольку проверка этого займёт слишком много времени, эффективнее будет изготовить лекарство против первоначального генома бактерии, – протараторила Настя. Ильич важно кивнул, хоть в его взгляде и не отразилось ни грамма понимания.
– Старые лекарства не помогают, потому что это более древний патоген, – сказала Иоанна Иоанновна. – Если раньше у нас оттаивала обычная сибиреязвенная палочка, то теперь, похоже, человечество встретилось с её древней прабабкой. Симптоматика та же, но летальность заметно выше. Полагаю, раз в Архангельской области больные страдают с тем же успехом, что и по всей стране, в скотомогильниках вполне может быть наша новая сибиреязвенная палочка.
– Но ведь там минус, Иоанна Иоанновна, – сказала Настя. – Как они могли оттаять?
– В заговоры я не верю, но что-то вполне могло оттаять из-за человеческой деятельности. У нас же и асфальт, и трубы зимой перекладывают – традиция. Могли и разворошить какую-нибудь замороженную оленью тушу.
– Ехать-то куда? В сам Архангельск? – уточнил Ильич.
– Не совсем, я вобью координаты в навигатор.
Наконец собравшись, они выехали затемно, прощаясь с солнечным светом на ближайшие несколько суток. В магнитоле играла классика: колонки завывали «
– Ильич, прикуриватель работает? – спросила Иоанна Иоанновна через несколько километров пути.
– Должен, – пожал плечами Ильич. – Давно не проверял – бросил, как кризис случился.
Иоанна Иоанновна понимающе кивнула и вдавила прикуриватель в гнездо. Лампочка на нём загорелась алым светом, отчего в кабине стало хоть немного уютнее. Иоанна Иоанновна вытащила из рюкзака налобный фонарик, инструменты и несколько плат. Пока прикуриватель нагревался, она сосредоточенно откручивала винтики и подбирала детали. Настя, молча наблюдавшая за её действиями, наконец не выдержала и спросила:
– Иоанна Иоанновна, что вы делаете?
– Подержи, – Иоанна Иоанновна вложила старую плату из фонарика в ладонь Насти. – Читай что там написано.
–
– Так вот, в этой самой
– Что там паять, это же фонарик, – удивился Ильич. – Включить-выключить и вся работа.
– Так-то оно так, – согласилась Иоанна Иоанновна. – Но надёжнее будет подпаять и замотать синей изолентой.
– И компуктер ваш паять будете?
– Его-то за что? Он отечественный.
Пока Иоанна Иоанновна занималась улучшением оборудования подручными средствами, Настя с Ильичом обсуждали насущные проблемы, говорили за жизнь, шутили и философствовали. В этом задорном щебете было столько всего позитивного и радостного, что казалось, что там, за окном, не существует никакой пандемии, что можно до скончания времён просто ехать вперёд, во тьму, согреваясь душевными историями и теплом печки. Иоанна Иоанновна думала включиться в разговор, но не решалась: её рафинированное прошлое не подходило для обсуждения. Что тут обсуждать? Никаких разбитых коленок в детстве, никакой несчастной первой любви, никаких драм. Даже отношения с матерью были скорее просто холодными и натянутыми, никакой травмы и острой обиды от них не случилось. Вся её биография была сольной партией о науке вообще и микробиологии в частности: спецшкола для одарённых, экстернат, красный диплом, кандидатская в двадцать пять, докторская в тридцать. В институте её за спиной называли Железной Леди – то ли с уважением, то ли с презрением, Иоанна Иоанновна не уточняла и отношений не выясняла. И всё же, какой бы бесчувственной её не считали, в ней теплился огонёк эмпатии к незнакомым людям, страдающим где-то там далеко от пандемии, болея физиологически или душой за своих родных и близких; к знакомым, которые знали её только как целеустремлённую учёную, и к своим спутникам, которые здесь и сейчас подогревали её рефлексию.
– Почти приехали, – сказал Ильич, включив поворотник – фура глухо затикала и замигала красным справа. Выехав на обочину, он заглушил двигатель и всё затихло. Иоанна Иоанновна и Настя принялись натягивать на себя тёплую одежду: там, снаружи, было холодно и снежно, ветер гонял белые хлопья в свете фар, сугробов намело почти до дверцы.
– Иоанна Иоанновна, думаете, там прям минус сорок? Это же ужасно холодно! – Настя натянула шерстяные рукавицы поверх перчаток.
– По прогнозу было минус двадцать.
– Думается мне, – произнёс Ильич, – что сорок градусов – это такое знаковое число для России. И водка у нас сорок, и мороз. Есть в этом что-то мистическое.
– Никакой мистики в этом нет – только химия, – пожала плечами Иоанна Иоанновна. – Далеко не уходи, мы разведаем обстановку и скоро вернёмся.
Они спрыгнули в снег, погрузившись в холодную хрустящую массу, закинули рюкзаки с оборудованием за спину, зажгли налобные фонарики и отправились в путь. Иоанна Иоанновна, едва взглянув на отметки скотомогильников на карте и текущие координаты по ГЛОНАСС, быстро сориентировалась и уверенно зашагала вглубь снежной пустыни. Настя, будучи почти на голову ниже, проваливалась не по колено, а по середину бедра, а потому старалась скакать по следам начальницы и не загребать снег в сапоги. Спустя метров сто налобный фонарик, в чьи внутренности не вмешивались, тускло замигал, а затем и вовсе погас.
– Замёрз? – Иоанна Иоанновна остановилась и обернулась.
– Думаю, батарейка сдохла, – Настя прищурилась от яркого света и стянула фонарик со лба.
– Тебе моего света хватает, не потеряешься? – Иоанна Иоанновна приглушила собственный фонарик.
– Думаю, да… – Настя произнесла это так неуверенно, что Иоанна Иоанновна, тяжело вздохнув, решительно стянула с головы фонарик, нацепила его на голову помощницы и перевела его обратно в режим дальнего света.
– Свети вперёд и не теряйся.
Дышать в респираторе на таком морозе было неприятно: тёплый влажный воздух почти мгновенно оседал инеем на фильтрах, усложняя каждый последующих вдох и выдох. Иоанна Иоанновна, не выдержав, стянула его с лица.
– Всё равно здесь только снег и ветер, – прокомментировала она. Настя последовала её примеру.
Гулкий вой пурги перемежался каким-то неуверенным постукиванием, Иоанна Иоанновна предположила, что что-то на рюкзаке закреплено недостаточно прочно и бренчит от шагов и порывов ветра. Звук этот не раздражал, но среди природных шумов казался единственным признаком жизни. Снежная пустыня в темноте выглядела бескрайней и мёртвой, но Иоанна Иоанновна упорно шла за своей тенью как по стрелке навигатора.
Вдруг свет фонарика выловил впереди чужой протоптанный путь. Иоанна Иоанновна нахмурилась и поспешила к нему, отклонившись от маршрута. Посреди снега в редеющих клубах пара остывал дроид. Иоанна Иоанновна перевернула его голову ногой – на роботе краснела эмблема московской лаборатории.
– Вот видишь, ничего нельзя доверять дроидам. Не понимаю только, что московские тут забыли, почему ехали именно сюда и как оказались здесь раньше нас… – Иоанна Иоанновна повернулась к Насте – та, съёжившись, растирала ладони и предплечья, периодически выдыхая тёплый пар на кисти. – Почему не сказала, что замёрзла?
– Я и так еле поспеваю за вами, Иоанна Иоанновна, – запинаясь, сказала Настя, и зубы её выбивали тот самый стук, что выбивался из шума ветров. Иоанна Иоанновна удивилась: ей было почти не холодно, дрожать и замерзать в ближайшее время она не планировала. Поделившись шарфом с помощницей и намотав его ей на шею, Иоанна Иоанновна задумалась на секунду и отдала ватник с шапкой.
– А вы не замёрзнете? – укутавшись, спросила Настя.
– Пока терпимо, потом посмотрим.
По протоптанному пути им встретилось ещё несколько дроидов: все они замёрзли и не достигли скотомогильника. Спустя полчаса после последнего павшего робота, им удалось найти источник вспышки: кто-то из проектировщиков додумался потревожить надземным трубопроводом вечную мерзлоту прямо по замороженному оленю. Иоанна Иоанновна и Настя надели респираторы и приступили к забору образцов.
– Так странно, – глухо произнесла Иоанна Иоанновна. – Этот олень будто специально здесь оказался. В сакральные сорок градусов я не верю, но это совпадение такое маловероятное…
– Думаете, его специально сюда подбросили?
– Всё может быть. Посмотри: вокруг не видно других туш, они захоронены глубже и гораздо надёжнее. А эта падаль оказалась так близко к поверхности, да ещё и… – Иоанна Иоанновна срезала тонкий кусочек мяса и поднесла его под свет фонарика. —…посмотри на структуру: туша явно заморожена почти мгновенно, сорок градусов при такой низкой влажности при всём желании с этим не справятся. Похоже, его замораживали в цеху.
– И что это значит?
– Что, возможно, наше лекарство никому и не нужно. И дешёвых дроидов сюда послали для галочки.
– Как же никому, Иоанна Иоанновна! – огорчилась Настя. – А люди в больницах? А их семьи? Это тоже никто?
– Для нас не никто, Настя. А для них, – Иоанна Иоанновна указала пальцем вверх, – для них, может быть, мы все никто.
Назад, несмотря на собранные образцы тканей, шли быстрее и молча. В контейнере фуры расположили полевую лабораторию: без бактерий уезжать не было смысла, а без микроскопов нельзя было сказать точно повезло им с оленем или нет. Снимая верхнюю одежду, Иоанна Иоанновна заметила бинт на предплечье Насти. До этого повязка пряталась под рукавом свитера, а сейчас рукав задрался и обнажил её. Иоанна Иоанновна молча взяла помощницу за руку и аккуратно стянула бинты: на розовой коже чернела характерная круглая язва.
– Давно заметила? – Иоанна Иоанновна понизила тон, будто опасаясь, что их разговор услышат.
– Перед выездом, – стыдливо призналась Настя. – Думала, что терять уже нечего.
Иоанна Иоанновна отпустила руку и обработала ладони антисептиком. Она могла бы прочитать лекцию про бактериологическую опасность, про ответственность за себя и окружающих, но не стала.
– Самочувствие пока нормальное? Работать сможешь?
Настя удручённо кивнула.
Поделиться книгой: